Ворон ворону глаз не выклюет (джен)

Совместная работа даже толком не началась, а Хейда уже всё раздражало: его так называемый «напарник» давил на нервы одним своим присутствием. При любых других обстоятельствах он бы и на пушечный выстрел к такому человеку не подошёл. Это же Курьер! Курьер-Хранитель, что вдвойне ужасно! Одно хорошо: Раймонд оказался не из болтливых и довольно… послушным. Казалось бы, при виде мрачного здоровяка, опасного наёмника, «послушный» — последнее слово, которое пришло бы на ум. Вот только Хейд чутко улавливал множество звоночков: как Раймонд смотрел, как двигался, стоял, как вёл себя в цирюльне и как реагировал на самого Хейда. По отдельности ничего особенного, легко закрыть глаза, однако этот человек — бывший Хранитель, в них слепое послушание вдалбливают кровью и железом. Стоило взять на заметку и пользоваться при случае.

Из сумки доносилось ворчание: «Воняет, воняет, воняет. Столкни-сбрось этого в реку. Гнилой, гнилой!» Не забыть бы спросить у Айры, как это существо заткнуть. После вчерашней пытки каменной лапой чёрт присмирел, но стоило явиться Раймонду — разом оживился. Может, вспомнил, кем был при жизни, вот и взбеленился из-за кровной вражды с энлодами.

— Мистер Морт, погодите, — Раймонд замер посреди моста и уставился в сторону мельницы, стоявшей на обмелевшем берегу. Моргнув, он зашарил беспокойным взглядом по округе, задерживаясь то на обветшалых домиках с участками, коих было много в этом районе Дарнелла, то на истощённой речке, то на самом Хейде.

— Помимо поиска вашего мундира мне ещё надо успеть дотащить его швее, — напомнил Хейд.

— Да… простите, — Раймонд дрогнул, словно очнувшись от наваждения. Казалось бы, проблема улажена, но стоило сойти с моста, как он вновь затормозил, на этот раз заявив прямо: — Я бы хотел посмотреть на мельницу. Это не займёт много времени.

«Хотел». Мало ли что этот громила хотел. Хейд хотел, к примеру, успеть проведать брата, тот без надзора о еде даже не вспоминал — ведь изучение каменной лапы важнее каких-то там естественных потребностей. Вот только у Хейда хватало сознательности сначала покончить с работой, прежде чем браться за личные дела.

— Мы должны идти в Горбы, — он придал голосу приказной тон. Вдруг сработает?

Вместо ответа «Да, конечно» Раймонд медленно склонил голову и уставился на Хейда с высоты своего роста. Для убийцы-ведуна и Хранителя-отморозка у него был на удивление ясный взгляд, вот только Раймонд давил им, как многотонной плитой. Хейд вжал голову в плечи, прогнувшись под её эфемерной тяжестью. Агрессивным или сердитым Раймонд не выглядел. Послушным — тоже.

— Понимаю. Но мне нужно… — он запнулся, — необходимо кое-что проверить. Можете подождать тут. Я туда и обратно.

И ведь действительно взял, да и пошёл к мельнице. Чёрт с чувством рыкнул: «Гнилец др-раный», и на этот раз Хейд был с ним солидарен. Он остался один на один с перекошенными частоколами заборов и тишиной, такой неестественной для частных домов. Не лаяли сторожевые псы, не кудахтали куры-наседки, не визжали откормленные свиньи. Многие дома пустовали и, кажется, давно. В юности Хейд частенько здесь околачивался и подворовывал куриные яйца. Местный дедок как-то гонял его по дворам с топором наперевес, поймав на горячем. Хейд усмехнулся себе под нос. Забавный выдался случай.

Смутно, но Хейд припоминал мельницу, столь заинтересовавшую Курьера. Довелось жить несколько месяцев под её дырявой крышей, это случилось после того, как Айра… С тех давних пор мельница преобразилась: у стен были натыканы колья из очищенных от коры веток, их венчали головы животных, сшитые из мешковины и набитые соломой; их глаза, вышитые толстыми нитями, недружелюбно уставились на гостей. Стены и заколоченные окна пестрели надписями: «ВАЛИ», «ТИБЕ ТУТА НЕ РАДЫ», «ПРОЧ». Пустые бочонки из-под краски с нарисованными на них злыми рожицами висели на кольях у входных дверей.

— Я помнил это место другим, — озвучил Раймонд мысли самого Хейда.

— Дети… — хмыкнул Хейд, оценив их старания. Раймонд коснулся одного из бочонков, повернул мордой к себе. Толкнулся в двустворчатые двери, но их что-то сдерживало изнутри. — Надеюсь, вы удовлетворили своё любопытство.

Несмотря на явный подтекст «Дела ждут», Раймонд, будто заговорённый, никак не унимался. Хейд вздрогнул от грохота: что бы там не сдерживало двери, оно с громким хрустом поддалось напору Курьера, пару раз боднувшего преграду плечом. Внутри мельницы виднелась лишь тьма, такая же недружелюбная и чуточку пугающая, как головы на кольях вокруг. Чёрт не на шутку переволновался, буркнул: «Дурное-плохое место» и замолк.

— Я ухожу, — заявил Хейд, заметив, как Раймонд уставился в эту тьму. Определённо это был не взгляд человека, который собирался развернуться и пойти с ним в Горбы. — Принесите мундир в цирюльню завтра.

— Ещё пару минут. Я возьму на себя оплату лодочника.

Если надетые на Раймонда обноски — не маскировка под попрошайку, то он был явно не из тех людей, кто с лёгкостью мог разбрасываться подобной суммой. За язык его никто не тянул, а сам Хейд был не дурак отказываться от возможности сэкономить несколько монет. Раймонд переступил порог и глухо чихнул от витавшей вокруг пыли.

— У вас не найдётся зажигалки?

— Я-то думал, что видеть в темноте для ведунов не проблема, — фыркнул Хейд себе под нос, пока щупал подсумки. Вчера утром он как раз положил глаз на приметную зажигалку в серебряном корпусе, утянул её из кармана какого-то раззявы. Сдать скупщикам не успел, так чего бы не поделиться с дорогим напарником — лишь бы скорее покончить со всем.

Раймонд поблагодарил и со щелчком откинул крышку. В момент, когда блеснула искра, двери мельницы с грохотом закрылись. Тьма ожила, зашумела, зашипела. Первое, что огонёк выхватил своим светом — направленные на непрошеных гостей палки с торчащими гвоздями, вилы, заострённые лопаты, кто-то тыкал в бок Хейда ржавым мечом с обломанным посередине лезвием. Выточенные из дерева морды животных прожигали гостей чернеющими провалами вместо глаз.

— Зачем вломились в чужой дом? — послышался суровый юношеский голос, ему вторило поскрипывающее водяное колесо и шепотки из-под звериных масок.

— Не из дурных намерений, — спокойно заверил Раймонд, словно не видел в этой ситуации ничего необычного. Сам Хейд первым же делом шагнул назад, двери-то совсем рядом, он успел бы удрать, но ему в спину ткнули чем-то острым.

— А из добрых — двери не выламывают, когда всё говорит о том, что внутри никого не ждут, — на свет вышел парень в шакальей маске и накидкой из волчьей шкуры на плечах. Ростом он был немногим ниже Хейда, но перед Раймондом держался дерзко, самоуверенно. И немудрено — в руках у него был заряженный самострел. — Теперь мне решать, выйдете ли вы отсюда.

— Ты со своей маленькой ватагой на этой мельнице такой же гость, как и мы, — осторожно заметил Хейд. Вот же времена настали, даже дети вооружены до зубов. Раз сбежать не вышло, пришлось их как-то забалтывать: — Однако делить нам нечего. Намёк поняли, а за беспокойство от души извиняемся.

— С тобой, меченый, я поговорю отдельно. Сначала пусть ответит нолош, — рявкнул шакал. Можно подумать, это Хейд ломился в двери, как тупой баран. Судя по всему, шакал был айрхе, причём из Ашвайлии, только там энлодов ещё называли «нолошами».

— А вопросы задавать буду я, — по правую руку шакала встала девочка-айрхе, она единственная была без маски. Её круглое лицо разделял на две равные половины относительно свежий шрам. Она прижимала к груди большую безглазую куклу, у которой из порванного шва на плече выглядывали кость и клочки сена. Между бровей залегла глубокая складка, разделённая шрамом, когда девочка задрала голову, чтобы как следует рассмотреть Раймонда.

— Дурной дух по твоим следам плетётся, нолош, — она сморщила курносый носик, почувствовав что-то неприятное. — Зачем ты его сюда притащил? Только не ври, не надо.

— Меня сюда вело, — Раймонд, как всегда, был лаконичен.

— Дурной дух хочет забрать меня? — напрямую спросила девочка. Теперь она смотрела исподлобья, поджав губы. Шакал тут же всполошился, торопливо навёл на грудь Раймонда самострел. Все напряжённо ждали ответ. Даже Хейд.

— Похоже на то, — честно признался Раймонд. — Однако я не собираюсь трогать детей.

— Спасибо, нолош, — девочка заметно повеселела, морщинка на изувеченном лбу разгладилась. — Сомневаюсь, что другой на твоём месте ответил бы также. За такую жертву многое обещали, да?

Раймонд пожал плечами и слегка улыбнулся: «Я не особо слушал». Хоть Хейд не пропустил и слова, в их диалоге явно скрывалось больше смысла, чем ему удалось понять. Опять какие-то ведовские тайны, будь они неладны.

— Тогда зачем пришёл, если не за жертвой? — девочка тоже улыбалась, спрашивая уже как давнего знакомого.

— Меня вели… воспоминания, — это признание далось Раймонду заметно сложнее, чем ранее «Возможно, я пришёл тебя убить». — Кажется, я когда-то здесь жил.

— Расскажешь? — прижав одной рукой куклу к себе, другую девочка протянула Раймонду.

— Лийса, ты сдурела?! — шакал даже шагнул вперёд, пытаясь отгородить подругу от незнакомца.

— Он будет моим гостем. Как тебя звать, гость?

— Виктор.

— Покатай меня, Виктор, — и Раймонд опустился на колено, послушно усадив Лийсу на плечо, как птичку на жёрдочку. Она довольно поболтала в воздухе ногами в дырявых ботинках. — Мы с сестрицей тебе погадаем, если твои истории нас повеселят.

Из-под шакальей маски послышался судорожный выдох. Вожак сдался. Он махнул рукой, и здание тут же наполнилось звуками, суматошным мельтешением: зажигались лампы, дети расползлись в стороны, бурча: «Что, даже не ограбим?» С оружием ходили самые старшие ребята, но оказывается, всё это время во тьме скрывалась малышня, не меньше десятка. Хейд вглядывался в исхудалые чумазые лица, чувствуя, как пробуждаются воспоминания о тех временах, когда он сам лежал на этом полу, слушал завывание ветра, скрип колеса, и не мог заснуть, из раза в раз возвращаясь в ночь, когда оставил брата умирать, и…

«Ох. Дурное-плохое место».

— По-хорошему тебя не стоит выпускать отсюда живым, — шакал ткнул самострелом в сторону Хейда. Зверёныш пытался казаться злющим и опасным, но в его дёрганых движениях и едва заметной дрожи в голосе улавливались отголоски страха. Может, даже паники. — Мне предсказывали, что меченый рано или поздно найдёт меня. И вот, теперь явился ты.

— Я обычный вор со своими обычными воровскими проблемами и никаких детей вовсе не искал.

— Врёшь, — прорычал шакал. — Скажешь, па не тебя за мной послал?

— Подобные заказы не моего профиля. Лучше присмотрись к нолошу, который таскается с твоей подружкой — вот он точно опасный парень.

Шакал оглянулся через плечо: Лийса указывала своему ручному жеребцу, куда её нести, беспечно тянулась ладонями к потолку, пока сам Раймонд что-то ей рассказывал.

— Почему ты зовёшь меня меченым? На мне меток нет.

— Ты Хейд из рода Мортов, разве нет? — Хейд вздрогнул от удивления. — Мой па тебя знает. Точнее сказать, ненавидит, — шакал хмыкнул, — уже много лет. Под настроение он посылал людей на охоту, описывая твою морду. Особенно шрамы.

— Так ты пропавший сын Страшного Стаха, — стоило догадаться раньше, иного отпрыска от Стаха трудно было ожидать.

— Киан из рода Нуа, раз уж мы говорим друг с другом напрямик, — шакал сбросил хоть одну из своих масок. — И не пропавший — ушедший. Мне сказали, что меченый может явиться во многих лицах, смотреть тысячью глаз. И вот, припёрся ты — с изувеченной рожей и связанный с па. Вижу в этом знак. Из-за тебя па найдёт меня — но этого я не могу допустить.

— Стах мечтает насадить мою голову на пику, как вы насадили игрушки на улице. Меньше всего я хочу выполнять для него какую-то работу. Да и сам подумай, доверит ли он мне искать своего сына-наследника?

— Тогда откуда ты знал, что я пропал? Что у па вообще был сын? Ты свалил из Муравейника ещё до моего рождения, — и голову задрал, как бы говоря: «А, как я тебя подловил?»

— А как ты думаешь, я бы мог столько лет ускользать от Стаха, не имея ушей в Муравейнике? — Спеси в Киане заметно поубавилось. — Выходит, ты взял этих детей под свою опеку. Удивительный поступок для такого, как ты.

— Как я?

— Хоть твоя семейка крайне специфична, но всё-таки она у тебя есть, чем не многие здесь могут похвастаться. Более того — в будущем Стах подарил бы тебе весь Муравейник.

— Мне не нужен Муравейник, — Киан брезгливо передёрнул плечами. — Там живут не те люди, которых я хочу вести за собой. Моё место — здесь.

— Понимаю, — Хейд с горечью усмехнулся, — именно поэтому сам в своё время из Муравейника и сбежал.

Наконец-то удалось подобрать нужную отмычку к чужой душе. Киан вернул усмешку, после чего разрядил самострел и закинул на плечо. Вот и присмирел шакал; жаль, со Стахом никогда не выходило так легко договориться. Со словами «Зная Лийсу, она не скоро твоего друга отпустит», Киан кивком приказал следовать за собой. Остальные дети вернулись к насущным делам: две старшие девочки обучали малышек и прибившегося паренька штопать износившуюся одежду, несколько юношей в масках с жаром спорили, где достать еды на все голодные рты, другие, как наседки, расселись на огромном колесе жернова, болтая о своём.

— Лёшка, чего опять в своей кофтёнке мёрзнешь? — Киан выцепил взглядом худенького мальчишку, помогающего чистить картошку.

— На рынке с местными подрался. Кто-то из них лезвием плащ и полоснул.

— Балда! Говорил ведь больше не соваться туда в одно рыло, — Киан упёр свободную руку в бок. Лёшка опустил взгляд, старательно срезая с картошки кожицу. — Хоть отдал Марье зашить? — в ответ кивок. Киан стянул с себя волчью шкуру и набросил мальчишке на плечи. — Вернёшь, а опять дырок наделаешь — укушу. Все нитки на одного тебя уходят.

— Буду должен, — Лёшка поплотнее укутался в шкуру. — Зато я про Игната кое-что слышал, — заметив Хейда, он осёкся, добавил тихо: — Ну… потом расскажу.

Киан кивнул, принимая к сведению. Хейд тоже принял к сведению, услышав знакомое имя. Может, конечно, они говорили о каком-то другом Игнате, тот Игнат-куряка, которого он знал, не якшался с беспризорниками. С другой стороны, Хейд и не интересовался его жизнью, воспринимая как человека-функцию, подкидывающего вместе со свежим номером газеты полезные слухи и служащего связующей нитью с его сестрой-швеёй… но сейчас невольно забеспокоился. Нехорошим тоном этот мальчишка его упомянул.

На втором ярусе мельницы дети обустроили целое лежбище: хорошенько заколотили дыры в стенах и потолке, от чего здесь было гораздо теплее, чем внизу, устлали пол мешками от муки, как матрасами, укрыли всё тряпьем. Вот так размах, Хейд даже присвистнул.

— Ты устроил свой личный маленький Муравейник.

— Звучит отвратительно, не сравнивай наш дом с тем местом, — Киан плюхнулся на один из мешков и отложил самострел в сторону. Стянув с себя капюшон и шакалью маску, он пятернёй взъерошил ярко-пшеничные пряди.

«Ох, Стах, Стах. Так не хотел походить на Старичка, а тоже соблазнился большой белой женщиной», — Хейд впервые видел столь светловолосого айрхе, у него даже ресницы были золотистые, как колоски. Киан напрягся весь, бросил колкий взгляд «Ну, давай, рискни».

— Слышал, вы говорили об Игнате.

Киан недоверчиво хмурился, явно привыкнув к совсем другой реакции на себя. Бедняга. Муравейник наверняка жестоко наказывал полукровку за то, на что тот никак не мог повлиять, даже несмотря на стоявшего во главе этой злобной своры родного отца. От такого не грех сбежать так далеко, насколько возможно.

— И что с того? — Киан уставился исподлобья.

— Знавался с одним таким пареньком, вот и подумал… — договорить Хейд не успел. Киан со звериной прытью подорвался с места и навис над ним; лицо у него стало страшное, с глазами мёртвой рыбы, в точности как у Стаха, когда тот в бешенстве угрожал отрубить пальцы.

— Ты его знаешь? — голос Киана охрип, на скулах играли желваки.

— …это и хотел уточнить. Любитель папиросок...

— Знаешь, — всё же Киану было лучше в маске, шакалья морда выглядела далеко не такой лютой. — Где он?

— В чём проблема? — Хейду не нравился этот допрос. — Ты явно зуб на Игната точишь, а мне он бывает полезен. Сам понимаешь.

— С такой паскудой дела иметь — себя не уважать! Ублюдок, тварь, предатель, вор!

— Но я тоже вор, — Хейд вытер со щеки каплю чужой слюны.

— И мы! — лицо Киана начало краснеть пятнами. — Но мы крадём у других, для выживания, а не друг у друга!

— Кианка-а-а, ты опять горланишь на весь дом, — с укором протянула Лийса. Раймонд поднял её по лестнице на плече, но здесь она освободила гостя и пересела на мешки. Вид у неё был довольный до ужаса, но на друга она глянула с осуждением. — Кто-то назвал запретное имя?

— Он знает эту дрянную крысу!

— Зря признались, дядечка, он вас теперь не выпустит, — хихикнула Лийса и уткнулась носом в уродливую куклу, сшитую из лоскутов.

— Я не стану ввязываться в вашу грызню, — Хейд покачал головой.

— Ввязываться я и не требую, — при девчонке Киан сразу же остыл. — Только передай ему слово в слово, как встретитесь: «Верни то, что спёр, иначе рано или поздно я тебя достану и посажу в мешок с битым стеклом, а продолжишь по канавам ныкаться — и до сестры доберусь». Запомнил?

— Не знаю, чем тебя обидели, но не стоит разбрасываться подобными угрозами, — сердито заявил Раймонд. Так и слышалось невысказанное: «Ты же ещё ребёнок», хотя Киану на вид было минимум двенадцать лет, уже скоро сможет жену себе выбирать. В ответ прозвучало тихое:

— А я угрозами и не разбрасываюсь, — и ни у кого не возникло в этом сомнений.

— Кианка, — Лийса театрально вздохнула. — Ты жуткий, перестань.

— Раз сама не помогаешь, так не мешай! — рявкнул Киан, но тут же осёкся, увидев, как Лийса отвернулась и прижалась щекой к кукле. — Извини.

— Ну тебя, Кианка. Дурак. Ещё не знаешь, почему Игнат так сделал, а уже в мешок со стеклом. Разве так с лучшими друзьями поступают?

— Предатель мне не друг! Нашла кого защищать, из-за тебя же и собачились вечно!

Хейд перестал понимать, что он здесь делает и почему. Кажется, всему виной было, что его горе-напарник — упрямая заноза в заднице, но обещанная плата лодочнику уже не покрывала потраченное здесь время. Раймонд об их деле, казалось, вовсе забыл: переводил встревоженный взгляд с одного спорщика на другого, всё глубже вовлекаясь в чужие проблемы чужих людей, более того — детей. У тех кровь бушевала в голове, такие страсти были не удивительны.

— Чем же тебя так расстроили, что ты готов лучшего друга и его сестру сгубить? — Раймонд кое-как вклинился между громкими пререканиями. — Он украл у вас еду? Деньги?

— Огнекамни, — буркнул Киан, скрестив на груди руки и демонстративно не глядя на Лийсу. Та тоже к нему не поворачивалась.

— Огнечто? — Хейд тут же заинтересовался их разговором. Чуйка. Чуйка редко его подводила. Кажется, он догадывался, какие камни упомянул мальчишка.

— Вот сейчас расскажем, а вдруг ты, воришка, сам захочешь их прикарманить? — Лийса прищурилась, словно знала, что за мысли роятся в голове Хейда.

— Нет там ничего особенного, — поспешно заявил Киан. — Притащил как-то Игнат камни. Хорошо горели, топлива расходовалось в разы меньше, а им самим ничего не делалось. С таким подспорьем мы с лёгкостью бы пережили зиму. А потом мы поцапались, и гадёныш их спёр. Наверняка решил загнать какому-нибудь барыге, продажная шкура, и плевать ему, как нам теперь зимовать! Хорош друг!

Чуйка вновь подсказывала, что в рассказе было упущено до неприличия много деталей.

— Я о таких огнекамнях не слышал, — Раймонд поглядывал на Киана недоверчиво.

— А ты что, всезнающий по камням? — Киан сморщил нос. — Вот взялись и нашлись такие, жизненно для нас необходимые. Ублюдок не имел права присваивать их одному себе!

— Огнекамни кричали громко-громко, их слышала моя сестрица, — Лийса пальцем запихнула обратно вылезшую из куклы кость. — Но теперь они почему-то молчат. Воришка, попроси Игната вернуть их нам, только без угроз — без угроз, Киан! — а то он пугливый. Поможешь — мы с сестрицей тебе погадаем.

— Обойдусь.

— Как знаешь. Мы хорошо гадаем, правда, дядя? — Лийса хитро поглядывала на Раймонда. Тот молча отвёл взгляд.

Хейд провёл пальцем по шрамам. Раз для Игната готовился мешок со стеклом, кто знает, что Киан придумал для его сестры, Дарьи. Та была хорошая девушка — мастерица с золотыми руками, кормившая себя и глупого братца трудом швеи. Благодаря ей Хейд мог радовать Айлин новыми игрушками, она же помогла сшить его любимый комбинезон. К тому же Хейд теперь сам заинтересован в поисках Игната: допросить бы его с пристрастием об этих «огнекамнях» — где нашёл и куда дел.

— Ладно. Я попробую помочь. Знаю пару мест, где Игнат чаще всего ошивается.

— Ты только не затягивай, воришка, — Лийса по-птичьи склонила голову набок. Бугритый шрам не то разделял, не то скреплял лица двух разных людей, и один из них смотрел на Хейда с безмолвной угрозой, а второй умолял не делать то, что тот успел задумать.

— Оглянуться не успеем, — продолжила она, — а уже выпадет первый снег.