Индивидуалист. Курс пятый (джен)

Уснуть удалось лишь под утро, поэтому проснулся я поздно. И не я один.

— Ты что, завтракаешь? — приветствовал я сестру.

— Ага, — улыбнулась она, — перенервничала вчера, долго не могла уснуть. А ты был какой-то заторможенный, всё в порядке?

— Да, всё хорошо. Я… меня поразил ритуал.

— В каком смысле? — нахмурилась от непонимания сестра.

— Не знаю, как объяснить, — отмахнулся я, кивком благодаря эльфа за тарелку каши. — Как сам пойму — расскажу.

— Ну ладно. Ты говорил, что не задержишься после помолвки, может, передумаешь?

— Немного задержусь, пожалуй. Мистер Нотт мне вчера книгу одну порекомендовал…

— Рон! Ну снова ты с книгами! Ты так ни с кем не сблизишься, если будешь всё время проводить за книгами!

— А у тебя какие планы? — сменил я тему, не желая выслушивать от младшей сестры нотации по поводу моей личной жизни.

— Мы решили заняться садом. Пока не знаем, с кем проконсультироваться, так что начнём с расчистки — заросло всё ужасно…

— С Лонгботтомом.

— Эм… — Джинни даже поперхнулась, настолько мой ответ показался ей неожиданным. — Он же с Гриффиндора!

— Он лучший по травологии во всей школе. Профессор Спраут говорила, что у него настоящий дар и что она прочит его на своё место после выпуска. К тому же, не забывай, специалисты могут и не захотеть заниматься этим или запросят такую сумму, что сами не рады будете помощи, а Лонгботтом в последнее время один, с Поттером они разошлись давно, а новых друзей он не завёл. Думаю, он рад будет нормальному общению, тем более на интересную ему тему, в которой он отлично разбирается и в кои-то веки сможет блеснуть знаниями.

— Да ты стратег, братишка, — со смешком хлопнул меня по плечу вошедший Теодор.

— Полезно иногда включать логику, попробуй как-нибудь, — подмигнул я.

— Непременно! Раз ты советуешь… Я почту принёс. Эльфы проверили, так что никаких вопиллеров… но вот за содержание посланий не поручусь, — уже без улыбки закончил он, кладя стопку между мной и Джинни.

— Давай я, — вызвался я, справедливо опасаясь, что там может оказаться письмо из Норы, а мне совершенно не хотелось, чтобы Джинни сразу после помолвки испортили настроение. — Это тебе не надо читать… — откладывая в сторону письмо мамы, решительно заявил я, скользнув глазами по первым строчкам. — А вот это… хм… а вот это можно!

— Что там? О! Перси… Тео, Персик нас поздравляет… Вау!

Мы с Теодором с одинаковым интересом уставились на Джинни.

— Что пишет?

— Поздравляет. В смысле — правда поздравляет. Никаких лишних слов.

— Прогресс, — хмыкнул я, — впрочем, помните, он отзывал меня в сторону, когда делегации других школ отбывали? Предлагал общение.

— Ты не говорил, — попеняла сестра.

— Он много чего говорил тогда — неприятного. Но под конец, кажется, удалось донести до него мысль, что мы с тобой — сами по себе. Видимо, он правильно понял.

Остальные письма были от сокурсников и слизеринцев вообще и содержали обязательные слова поздравлений, личных писем было лишь два.

— А что родители? — всё-таки не удержалась от вопроса Джинни.

— Тебе не стоит это читать, — покачал я головой и уничтожил конверт.

— Ну хоть Персик поздравил, — вздохнула она и натужно улыбнулась: — Не очень-то и хотелось, правда, Тео?

После завтрака я переместился в библиотеку и до самого ужина не отрываясь переводил, читал, снова переводил и снова читал… Когда на пороге возник Теодор, у меня не осталось сил даже на улыбку.

— Мордред, Рон! Зачем доводить себя до такого состояния?!

— Ты просто не представляешь… — я захлебнулся словами, потому что прочитанное… ох!

— И представлять не желаю, если оно доводит до такого состояния! — фыркнул этот неуч и захлопнул книгу у меня перед носом. — На ужин, живо!

— Чего ты возмущаешься? — с обиженной гримасой пробурчал я, но всё же покорно встал — меня ощутимо шатнуло — и двинулся в указанном направлении.

— Рон, ты просто себя не видишь! Ты выглядишь так, словно неделю провёл в подземелье без еды и воды!

— Твой отец предупреждал, что заклинание перевода магозатратное.

— И сколько раз ты его наложил? — недоверчиво начал Теодор, а потом резко повернулся: — Ты с начала книги читал?!

— Ну да…

— Рон!!! Книга на странице сороковой была открыта!

— И что?

— Ты сорок раз заклинание применил?!

— Больше, пожалуй, — прикинув, что за один перевод мне не всегда удавалось всё понять и иногда приходилось возвращаться к предыдущим страницам, признался я.

— Бестолочь, — обречённо протянул он и замолчал. Но стоило нам войти в столовую, тут же сдал меня: — Рон пятьдесят раз применил переводное заклинание!

— Что? — опешил мистер Нотт. — Мерлин! Рон, ты с ума сошёл! Рики! Укрепляющее зелье! Живо!

Вокруг меня началась суета; рядом материализовался домовик с пыльным флаконом, мистер Нотт тут же выхватил тот из его лапки и одним движением вскрыл пробку, вручая мне зелье. А стоило проглотить мерзкое пойло, меня усадили за стол, навалили (другого слова не подберёшь) на тарелку целую гору еды и приказали съесть всё.

— Да я в порядке, — попытался возразить я, но слушать меня не стали.

Конечно, перестарался, признаю, но уж больно было интересно. Я на самом деле совсем не замечал усталости, да и чувствовал себя вполне сносно. Однако важнее было другое: даже если бы я знал заранее, к каким последствиям приведёт столь интенсивное применение заклинания перевода — не отказался бы от возможности прочитать как можно больше, просто потому что следующий шанс добраться до книги представится нескоро. До отправки в заповедник у меня оставалось два дня, и я должен был прочитать столько, сколько успею, а усталость… переживу.

* * *

Заповедник встретил меня неласково — шквальным ветром и проливным дождём. До дома Чарли я, несмотря на заклинание, добрался насквозь промокший и продрогший.

— Как доплыл? — смехом приветствовал меня брат.

— Брассом, — фыркнул я и принялся сушиться.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — присмотревшись, вдруг спросил Чарли. — Выглядишь, уж прости, ужасно.

Я лишь закатил глаза.

— Переколдовал слегка. Нормально всё. А у тебя что нового?

— Хм.

Одного «хм» вполне хватило, чтобы я понял, что брат собирается говорить о родителях.

— Про Нору не надо, — быстро предупредил я.

— Мама в бешенстве, — грустно улыбнулся Чарльз. — Ты не представляешь, какой скандал был в Норе, когда мама прочитала объявление в «Пророке» о помолвке.

— Ну почему же? Вполне представляю. И маму я знаю, и «пожелания» её читал.

— Пожелания? — не понял Чарли.

Пришлось рассказать про вопиллеры, про то, что мистер Нотт перекрыл свободный доступ почты, про письма, что пришли на следующий день после помолвки…

— Джинни я не дал это читать, но, поверь, столько мерзостей, кажется, даже заклятые враги друг другу не говорят. Я её не понимаю, Чарли, — признался я и начал раскладывать вещи по местам, а брат уселся на мою кровать, давая понять, что внимательно слушает. — Ну вот сам посуди. Из-за вопиллеров она уже лишилась сына. Дочь ей сто раз прямым текстом говорила, что подобное ей неприятно. Они всё время ссорились, Джинни грозилась уйти из дома, если мама не перестанет… Потом Джинни вообще не писала несколько месяцев — обиделась. Можно было бы уже понять, что таким способом отношения с детьми не наладить. Но — нет. Мама словно нарочно отталкивала Джинни. Пусть ей не понравился Теодор, которого она, к слову, в глаза не видела даже, это не повод обзывать дочь. Джинни написала, что не вернётся домой, потому что не чувствует, что там ей рады. И не вернулась. На следующий день прилетел вопиллер с обвинениями и оскорблениями. Ну и помолвка. Всё, ритуал уже проведён, какой смысл что-то запрещать? Даже если ей не нравится выбор дочери, можно же ради сохранения отношений поискать достоинства у жениха — а у Нотта их немало. Но маме это, кажется, неинтересно…

— Рон, мама волнуется за Джинни.

— Ты сам-то в это веришь? — хмыкнул я, отвлёкшись от вещей. — Если бы волновалась, начала бы, наверное, с того, где Джинни находится и всё ли с ней в порядке, а не обвинений, что пришлось прождать на вокзале больше часа. Мама в бешенстве, что Джин посмела проявить самоволие. А то, что она наконец-то счастлива — маме плевать.

— Ей не плевать, — снова возразил Чарли.

— Тогда она очень странно это проявляет. Вот тебе же тоже Нотты не нравились, но ты доверился моему мнению, не стал сразу орать, что симпатичные мне люди — гады. Ты присмотрелся, составил своё мнение… Признайся, когда увидел, как Теодор относится к Джинни — тебе стало плевать, кто его отец!

— Ты прав. Кстати, Эдриан меня прямо изумил, — развил мысль он. — То, как он отнёсся к Джинни… Это большая редкость, Рон. Когда впервые зашла речь о помолвке, ты прав, я был настроен решительно против — Джинни ещё маленькая! Но твоему мнению я доверяю, а потом уже и сам понял, что Теодор хорош.

— Вот, в этом и есть главное отличие. Мама не желает менять мнение — и ей всё равно, что думают все остальные. Даже Перси прислал поздравления, Чарли, вдумайся! Перси, который всегда был наособицу и забывал о днях рождения, не считал нужным даже во время празднования сказать пару приличествующих случаю фраз. А мама не нашла в себе ни единого доброго слова для единственной дочери. Хорошо, что Джинни теперь не придётся возвращаться в Нору, — вдруг сказал я и улыбнулся. — Хорошо, что нам обоим это больше не придётся делать.

Подъём на рассвете оказался тяжёлым испытанием, но с помощью братского Агуаменти я проснулся. Настроение было поганым — не выспался, усталость так и не прошла, за окном было серо и уныло, и вдобавок, холодно. Стуча зубами из-за в очередной раз слетевших согревающих чар, я левитировал здоровенные коровьи ноги в вольер, даже не зная, к кому — дракона видно не было. Переместив одну ногу, я обновил чары и собирался заняться второй ногой, когда из пещеры показался хозяин. Ярко-жёлтым огнём вспыхнули в темноте глаза, нечто огромное стало двигаться, а через секунду на свет появилась изумрудная гора мышц.

Плохое настроение и непогода мгновенно перестали иметь значение, стоило мне узнать Чами. Годовалый дракон был уже размером с автомобиль! Его перевели во взрослый вольер, и теперь мой «малыш» жил в пещере.

— Чами! — умилённо воскликнул я, напрочь забывая, зачем вообще оказался здесь. — Какой ты стал большой! Красавец! И гребень какой шикарный!

Дракон не сводил с меня непроницаемого взгляда, а я стоял и по-идиотски улыбался. Как же я, оказывается, по нему соскучился! Чами сделал шаг, замер, наклонив голову, и зашипел. А затем рванул вперёд, так, что я даже испугаться толком не успел, резко остановился и снова зашипел — но не раздражённо, а словно…

— Ты узнал меня?! Ты ж мой хороший!

Не знаю и знать не хочу, как всё это выглядело со стороны. Наверняка я выставил себя полнейшим кретином, притом сентиментальным, но, Мерлин! Мне было наплевать, что кто-то увидит и услышит, как я нежничаю с драконом, что мог сожрать меня и не подавиться. У меня было такое чувство, будто я воссоединился с собственным ребёнком после длительной разлуки.

О том, что я вообще-то на работе и меня ждут ещё шесть голодных драконов, я вспомнил только через час.

— Прости, Чами, мне пора кормить твоих товарищей, — на меня по-доброму зашипели, и я рассмеялся. — Завтра увидимся, приятель. Не успеешь соскучиться! — пообещал я и развернулся на каблуках, намереваясь всё же вернуться к своим обязанностям, и наткнулся на мистера Дафи, стоявшего в нескольких ярдах от меня и явно наблюдавшим за нашим общением.

— Как прошла встреча? — с спокойной улыбкой поинтересовался он и сам же ответил: — Вижу, дракон тебя узнал и принял.

— Да, сэр, всё хорошо, сэр.

— Ты можешь присоединиться к драконологам на утренних тренировках, — бросил он и зашагал по своим делам.

А я снова застыл на месте. Это что же, мне разрешено… Вау!