Эта тайна (гет)

— Все, я побежала на занятия, а то мне до класса минут двадцать топать. Жаль, что летать на метлах по школе нельзя! Представляешь, как круто бы было?! — воодушевленно сказала Джинни и, звонко чмокнув Гарри в щеку, побежала к дверям Большого Зала.

У Гарри от ее поцелуя едва в ушах не зазвенело. Рон с Гермионой синхронно поморщились, но на этот раз все же промолчали, сохраняя видимость перемирия. Впрочем,

эти прилюдные нежности здорово досаждали и самому Гарри. Что-то в этом было неправильное, но что именно он пояснить не мог, поэтому просто старался избегать поцелуев при посторонних, за что в какой-то момент схлопотал серьезное выяснение отношений. Джинни начало казаться, что она ему больше не нравится. Это было неправдой. Она нравилась Гарри, и он хотел ее целовать, но не при всех.

И лучше бы Джинни пореже вспоминала о метлах…

Гарри украдкой посмотрел на Рона. Лучший друг ожидаемо помрачнел. С того момента, как Рон провалил отборочные испытания, любое упоминание квиддича и даже полетов на метлах вгоняло его в чудовищную хандру. Поэтому Гарри старался избегать запретных тем, зато Джинни не упускала случая уколоть братца. И, к сожалению, возразить ей было особо нечем. Рон выступил в тот день ужасно, пропустив четыре из пяти мячей… Конечно, ему недоставало куража. Гарри понял это с самого утра и впервые пожалел, что Феликс Фелицис достался Гермионе. Она же ни за что не позволит спустить его на квиддич, а Рону и нужна-то была всего капля… Ну… чтобы он ощутил не столько удачу, сколько уверенность в себе.

И хоть свой провал Рон пережил лучше, чем ожидал Гарри, в какой-то момент все-таки пришлось серьезно попросить Джинни не цепляться к брату. В ответ она закатила глаза, мол, нервная система ее Рональда крепче, чем полагает Гарри. Этому тупице полезна встряска. Гарри в этом сомневался, потому что неудача с квиддичем резко сказалось на успеваемости — Рон завалил сразу две контрольные: по трансфигурации и чарам. А Гермиона на все просьбы дать ему списать отказывала в особо ядовитой форме. И начинался новый скандал…

Что в тот вечер произошло между друзьями, Гарри не вполне понял, хотя поведение девушек все чаще ставило его в тупик. По словам Рона, добравшись до лестниц, она вдруг выдала, что и не собиралась с ним никуда идти. Якобы это он все неправильно понял, ее интересует учеба, а не эта ерунда.

Ну ладно. Неправильно, так неправильно. Но это оказались еще цветочки.

Затем Гермиона заявила, что она вообще-то хотела поговорить с Роном о его успеваемости! Это же надо удумать, а?

Гарри прекрасно знал, какой принципиальной занудой была их общая подруга, когда речь касалась занятий, и мог представить себе реакцию Рона, настроенного на совершенно другое. Скорее всего, приятель тоже не особо сдерживался в выражениях.

А еще Гарри невольно подумал о том, как позапрошлой весной Гермиона отшила его самого. Воспоминание было не из приятных, но, по крайней мере, она не назвала его тупоголовым болваном, суть жизненных стремлений которого сводится к тому, чтобы сидя на метле поймать мячик. До окончания Хогвартса осталось всего ничего, а он даже не задумывается о том, что будет делать дальше!

— В следующий раз я пойду с девчонкой, только когда она сама так и скажет, что хочет со мной… — хорохорился Рон.

— Что? — не выдержал и встрял в разговор в спальне Невилл. Рон говорил довольно громко, поэтому считать, что это была приватная ночная беседа двух друзей, не приходилось.

— Да все! — бросил Рон и улегся прямо в ботинках на кровать. Постельное белье в Хогвартсе стирали эльфы, и они никогда не пилили учеников за нечистоплотность, поэтому никто особо и не парился.

Гарри покосился на друга. Судя по тому, как Рон дергал правым ботинком, он нервничал.

— Ты не Поттер, чтобы предлагать тебе сразу ВСЕ! — неожиданно бросил из дальнего угла Дин. — Как бы тебе этого не хотелось…

— Что ты имеешь в виду? — Гарри как ужаленный вскочил с места.

Дин так и не смог простить ему Джинни.

— Ты же вроде не дурак, Поттер. С первого раза не улавливаешь? — Дин как будто из раза в раз нарочно нарывался на ссору и то, что они делили одну спальню, сильно усложняло дело. Однако на этот раз он попал в точку.

— Так, а ну по кроватям! — скомандовал Рон, мгновенно собравшись. — Думай, на что намекаешь, козел. Джинни — моя сестра!

— То-то она перед Поттером, как шалава, стелется, — бросил Симус, во всем поддерживающий Дина.

Гарри не понял, успел он опередить Рона или нет, но секундой позже они уже изо всех сил дубасили Дина и Симуса. Спустить пар хотелось, похоже, всем четверым, поэтому они буквально кубарем катались где-то между кроватей. Колотить Дина было в любом случае проще, чем молча слушать о том, на что лучший друг рассчитывал с Гермионой. Впрочем, отрезвляющий удар в челюсть окончательно переключил подавленную ревность с Рона на Дина. Гарри не видел, что происходило с Роном, но слышал, как под нецензурные ругательства Симуса хрустнула опора ближней кровати. А затем оба дерущихся тела словно упали на него сверху, придавливая заодно и Симуса.

— Левикорпус! — воскликнул Невилл, единственный не принимавший участия в драке.

В кого целился Лонгботтом понять было нельзя, но заклинание поразило сразу всех, потому что в то же мгновение четверо разъяренных гриффиндорцев повисли в воздухе, нелепо дергая руками и ногами. Дин грязно выругался и, обозвав Невилла не самым благозвучным словом, потребовал немедленно опустить его на землю.

Однако Лонгботтом, явно не ожидавший, что у него получится, смахнув со лба пот, признался:

—Э-э-э… Я не знаю контрзаклятия… Я только слышал, что сказал Гарри, когда он с Роном такое сделал…

— Учебник… найди учебник по зельям у меня в сумке… — нехотя прокряхтел Гарри. Ему не хотелось делиться с Невиллом этой тайной, но выхода не было, так как контрзаклятие он тоже не запомнил, сочтя это колдовство не особо нужным.

Минута, две, три… пять. Невилл торопливо и смущенно копался в вещах Гарри, пока однокурсники нелепо болтались под потолком. Впрочем, Симус за это время все-таки попытался свободной ногой пнуть Рона. Благо, когда Лонгботтом, наконец, нашел нужную страницу и с третьей попытки освободил ребят, желания драться ни у кого уже не было. Обменявшись презрительными взглядами, участники потасовки молча расползлись по углам.

— Слушай, а у тебя с Джинни точно ничего… ну… это самое… не было? — настороженно спросил Рон, когда Гарри на этот раз предусмотрительно наложил Муффлиато.

— Нет, — сухо ответил Гарри, боясь, что приятель задаст более конкретный вопрос.

— Ну тогда ладно, — выдохнул Рон.

Дин резким движением задернул полог, и Гарри последовал его примеру. Говорить с кем-либо ему совершенно не хотелось.

Что, если по школе ходят слухи о них с Джинни? Хотя, ничего ведь не было… Ну, в смысле, этого самого не было. //censored// Полная версия на Фикбуке.

На мгновение он представил, будто Рон хотел того же от Гермионы. На душе стало очень скверно. В общем-то, Гарри был даже рад, что она его так грубо отшила.

Хотя то, что теперь его друзья снова между собой не разговаривали угнетало, но вставать ни на чью сторону Гарри не собирался. Они оба были не правы, да и он сам хорош… встречается с Джинни и боится, что Рон сойдется с Гермионой.

Тем не менее, слова, сказанные Гермионой у лестниц, оказали на Рона очень странное воздействие. Гарри понимал, что она хотела заставить его учиться, но в итоге, после провала на отборочном испытании, Рон и вовсе перестал заниматься. Он даже домашние не делал, торопливо списывая все у Гарри. (Гарри, к слову, не возражал, и понимал, что другу тяжело.) Но ситуацию надо было решать, и он все-таки решился переговорить с Гермионой. Лучше-то учиться от ее нравоучений Рон все равно не принялся… Кажется, за все пять лет в Хогвартсе не было ни одного случая, чтобы кого-то исключали, но в магловских школах такое практиковалось, поэтому Гарри не на шутку обеспокоился.

Отвязавшись от Джинни, которая продолжала чуть что ревновать, Гарри поймал Гермиону перед завтраком. Она вздрогнула так, будто он ее напугал, а после как-то нехарактерно смущенно ему улыбнулась, и Гарри моментально растерял настрой на серьезный, суровый разговор. Сказать ей в глаза о том, что она ведет себя ужасно и несправедливо почему-то стало очень сложно, и Гарри начал издалека. Однако много сказать ему не удалось, Гермиона перебила его и сама затараторила о том, что была неправа. Гарри уже выдохнул с облегчением, но стоило ему упомянуть ее разговор с Роном у лестниц, как Гермиона сначала непонимающе нахмурилась, а затем… Гарри даже показалось, что она сдерживается, чтобы не улыбнуться…

— Но он же действительно не хочет учиться! Нельзя думать только о квиддиче! — начала заводиться Гермиона. В душе она считала даже благом то, что Рон не прошел в команду. — Зато теперь у него больше времени для учебы!

И Гарри пожалел, что начал этот разговор. Объяснять ей, что значит для Рона (да и для него самого) квиддич, было пустой затеей — ее интересовала только учеба. Ну, собственно, как и два года назад… Только тогда он списал ее предложение остаться друзьями, на влияние Снейпа, но сейчас уже сомневался в этом. Возможно, Гермиону и вправду занимало лишь получение знаний, а романтические темы были ей глубоко неприятны. Недаром же она выходила из гостиной каждый раз, стоило Джинни даже обнять Гарри. Словно ей было противно смотреть на подобное, и Гарри чувствовал себя гадко.

Гермиона всегда казалась ему сильно непохожей на других девчонок. В конце концов, она была самой умной на их курсе. Никто не читал столько, сколько она. Ее интересовали вещи, которые никогда бы не пришли в голову тем девицам, что повсюду караулили Гарри, стоило домовикам развесить по замку омелу. Представить, что Гермиона может выслеживать парня по закоулкам Хогвартса, было невозможно. Даже Краму ради нее пришлось торчать в библиотеке, хотя за ним бегало пол школы. Только Гермиона была не такой…

— Ладно, проехали. Просто попробуй не задирать Рона. Поверь, это производит обратный эффект.

Тут Гарри отвернулся, видимо, высматривая в толпе, спешащей на завтрак, Джинни или Рона.

— Послушай… — вдруг каким-то не своим голосом начала Гермиона.

Гарри внимательно посмотрел ей в глаза, и Гермиона явно растерялась, будто никак не могла произнести вслух то, что хотела. Она несколько мгновений молчала, а потом как ни в чем не бывало, быстро заговорила:

— Знаешь, будь осторожен, я слышала, как девочки в туалете обсуждали идею подлить тебе амортенцию…

— Что? — удивился Гарри.

— Амортенция, любовное зелье. Лучший ученик по зельеварению должен бы знать…

— Я в курсе, что такое амортенция, — Гарри привычно пропустил колкость мимо ушей. — Но зачем?

Тут Гермиона заметно покраснела.

—Ты нравишься многим девушкам Гарри. И это неудивительно, ты очень изменился и вырос…

Теперь уже Гарри почувствовал себя не в своей тарелке. В чем это он, интересно, изменился? А то, что он вырос, Гарри и сам знал. Вернее, летом ему раздосадовано сообщила об этом тетя Петунья: мол, придется искать для тебя новую одежду, нахлебник ты чертов — брюки и футболки уже слишком коротки. Это же надо так быстро вытягиваться! Будто он нарочно так вырос за год… Конечно, ничего нового ему не купили, но на этот раз, Гарри перепали хотя бы не сильно заношенные брюки дяди Вернона и относительно приличные футболки Дадли. Увы, джинсы были в таком состоянии, что покажись в них Гарри, все бы решили, будто он летом работал на стройке. Спасибо миссис Уизли, которая без лишних слов, выудив из корзины с постиранными вещами его штаны, укоротила и ушила их в талии…

А что имела в виду Гермиона, Гарри не понимал. Что-то подсказывало, что под словами «изменился и вырос» она имела в виду не только его рост… Но уточнить Гарри не успел. К счастью, из-за поворота показались две рыжие макушки, и неловкий разговор был окончен.

Гарри ушел, а она так и осталась стоять чуть поодаль от Большого Зала.

Она злилась на себя, что сорвалась, когда Гарри упомянул Рона и снова все испортила. С момента последней ссоры Гарри не то чтобы избегал ее, но больше инициативы к общению не проявлял. Он не грубил и не отталкивал, хотя так было бы проще. Она бы просто извинилась, но Гарри не изображал обиду. Зато она почувствовала, будто он старается больше не смотреть в ее сторону. Это было страшное, жуткое ощущение. Казалось, что он разочарован, нет больше той близости и доверия, что объединяли их с конца первого курса. По крайней мере, Гарри точно ей раньше доверял и ничего не скрывал. А теперь их дружба словно дала трещину, и, оставаясь рядом, Гарри отдалялся с каждым днем.

Это было несправедливо и неправильно, потому что именно сейчас он занимал все ее мысли.

Да что там мысли! Теперь, когда он старался не подходить к ней сам и не заговаривать первым, каждый раз, когда их взгляды встречались (а это происходило все реже), внутри у нее все словно переворачивалось.

Так странно… Впервые она испытала нечто подобное на третьем курсе, когда она с разбегу налетела на внезапно появившегося из-за угла профессора Люпина. Он наклонился, положив руки на ее плечи и, доверительно заглянув в глаза, спросил, цела ли она, а затем похвалил за прекрасное эссе. Эта неожиданная встреча тогда сотворила с ней какую-то неведомую прежде магию. И конечно, ей захотелось снова и снова повторять это. Благо в то время у нее была возможность: весь третий курс Гермиона следила за профессором ЗОТИ, умело пользуясь маховиком времени. Раз за разом она вертела часики на цепочке, чтобы вроде как случайно столкнуться с профессором Люпином в самых разных уголках замка — схему и расписание его передвижений по Хогвартсу самая умная ведьма столетия выучила довольно быстро. Люпин лукаво и в то же время очень по-доброму улыбался ей, и каждый раз терпеливо говорил: «И снова здравствуйте, мисс Грейнджер». Даже если происходило это по пять раз в день.

Все это было давно и теперь казалось неправдой. Но ощущения она узнала. Одно время Гермиона даже думала, что так и чувствуются пресловутые бабочки в животе, хотя это больше походило на удар под дых, который почему-то вызывал приятную истому.

Теперь то же самое происходило, когда на нее смотрел Гарри. Это было странно, но абсолютно реально. Ее чувства к Гарри словно складывались на основе того, что она испытывала в прошлом, но были иными. Одних фантазий ей было уже недостаточно.

* * *

— Драко может совершить глупость в любой момент. Я не уверен, что смогу предостеречь его от очередного опрометчивого шага… — заметно обеспокоено проговорил Снейп, ерзая на кресле для посетителей в кабинете Дамблдора. — Могут быть новые жертвы. Вы это понимаете?

— Удивительно, как сильно вам хочется меня отравить, Северус, — мягко улыбнулся Дамблдор.

— Я этого не говорил, — изменившимся тоном сказал Снейп.

Дамблдор как-то странно посмотрел на своего собеседника через очки-полумесяцы, а затем продолжил очень серьезно:

— Слишком рано. Я еще не готов умирать.

— Вы никогда не будете готовы, — криво усмехнулся Снейп и насмешливо продолжил. — Если уж вам так принципиально, чтобы это сделал я, то я могу не ставить вас в известность о том, когда именно в вашем кубке окажется зелье. А затем вас будет ждать на удивление прекрасный день, словно вы проглотили наилучший образчик Феликс Фелицис, так что к ночи вы заснете со счастливой улыбкой.

— И уже не проснусь, я так понимаю? — Альбус сложил пальцы домиком. — Не могу не отметить, что вы подошли к задаче очень творчески. Этот вариант поистине красив.

Последний месяц Снейп при каждом удобном случае предлагал Дамблдору новый вариант изощренного отравления, в результате которого любой колдомедик должен бы был диагностировать смерть от остановки сердца, кровоизлияния в мозг или другой естественной причины.

— И все же я снова не угадал? — покривил губы Северус. Эта игра в варианты умерщвления директора казалась уже даже забавной, тем более яды всегда были большой слабостью Снейпа. — Быть может, дело в том, что я предлагаю безболезненные варианты, а вы хотите напоследок немного пострадать?

Дамблдор снова улыбнулся, хотя пронзительные голубые глаза были на этот раз холодны. Директор прекрасно понимал, почему Снейп так уперся с ядом. И хотя Альбус говорил, что, скорее всего, действовать придется по обстановке, Северус настаивал на имитации естественного ухода.

Однако интрижка с Синистрой здорово портила даже не столько сами планы директора, сколько характер исполнителя главной роли в возможном представлении. Альбус чувствовал, что не может больше положиться на Снейпа в той мере, на которую он рассчитывал. Загнанный в угол чувством вины и презрением к себе, Снейп послушно вошел бы в клетку с цербером, а теперь ему подавай алиби.

Растолковывать Снейпу то, что подобная привязанность усложняла его жизнь и ставила под удар ни в чем не повинную женщину, было глупо — Северус и сам это наверняка понимал, но все же перестал скрывать их отношения. Однако топить вместе с собой и эту модницу в мантиях со звездами бывший Пожиратель Смерти, конечно, не хотел. Недаром же Снейп так ловко припомнил Альбусу его собственные слова о необходимости всегда, при любых обстоятельствах избегать лишних, бессмысленных жертв.

Вот, значит, как.

Да, Снейпа надо было приводить в чувство.

— Вашей изобретательности нет границ. Кстати, пользуясь случаем… — высокопарно начал Дамблдор и, выдвинув ящик стола, достал какой-то глянцевый иностранный журнал. Блондинистая ведьма с мерцающими веками послала Альбусу с обложки воздушный поцелуй и кокетливо подмигнула. — Думаю, вас можно поздравить? — вкрадчиво вопросил Дамблдор, видя непроницаемую маску на лице собеседника. — Честно говоря, я не удивился бы, обнаружив однажды объявление о выходе новейшего средства колдомедицины под вашим авторством. Вы меня удивили, Северус, — Альбус пролистнул несколько страниц и открыл на нужном развороте. — «Чистое сияние твоей молодости. Невероятное, новейшее омолаживающее косметическое зелье…»

Морщась, Северус взял журнал, так как сам он всего этого не видел. Ему и самому не нравилась идея с линейкой косметических зелий, но Аврора настаивала и, судя по сумме предложенного контракта, в итоге не прогадала. Снейп не знал, был ли в курсе Альбус, но переговоры по сертификации некоторых его медицинских разработок она тоже вела, но там гонорары были не такие впечатляющие, а деньги имели для Авроры значение. Объяснять все это Альбусу он не хотел.

Северус глянул на рекламное объявление. И хоть французского, как и других иностранных языков, он не знал, но свою фамилию заметил. Снейп про себя выругался. Если бы не усилия Авроры, он бы никогда и пальцем не пошевелил ради всего этого.

— Похоже, вы, наконец, добились того, чего когда-то хотели, — продолжил Альбус.

— Для чего вы меня пригласили? — холодно спросил Снейп.

— О, я совсем запамятовал об этом, мальчик мой… Память старика — неверная спутница. Собственно, в этом и дело. Я хотел попросить вас, если вы, конечно, готовы, показать мне некоторые ваши воспоминания, связанные с Волдемортом до его падения.

— Зачем вам это нужно? — настороженно спросил Снейп. Такого поворота он не ожидал. Директор мутил воду. — Я уже рассказал вам все, что знал.

— Видите ли, Северус, разум пожилого человека устроен иначе. Я стал замечать, что упускаю слишком много деталей. Значимые мелочи ускользают от меня, а ведь в них кроется суть. Вы знаете нашу общую цель. Я понимаю, что это может быть неприятно, и я ни в коем случае не сомневаюсь в том, что вы были честны, Северус. Но пересказ событий очевидца и просмотр воспоминаний дают разное представление.

— Что… именно вы хотите увидеть? — Снейп терпеть не мог, когда кто-то ковырялся у него в голове и с определенного, совершенно четкого момента не пускал в свое сознание никого, будь то хоть Альбус, хоть Темный Лорд. Однако Северус понимал, что отделаться от Дамблдора ему вряд ли удастся.

— Ваша первая встреча с Волдемортом.

Снейп ошарашенно уставился на директора. Он-то думал, дело касается Поттера…

— Но… зачем? Это как-то связано с тем, чем вы занимаетесь с Поттером? — все-таки не удержался и спросил Снейп.

— В свое время я обещаю посвятить вас во все детали, но пока прошу просто доверять мне. Если это для вас не слишком много, — деликатно пояснил Дамблдор. Последнее время Альбусу начало казаться, будто Северус стал, если не адекватнее, то хотя бы спокойнее реагировать на Гарри, однако лучше лишний раз не упоминать мальчика.

— Вы можете гарантировать мне, что эти воспоминания никто больше не увидит? — с недоверием спросил Снейп, подумав, что скорее действительно магией убьет директора, чем позволит Поттеру сунуть нос в свое прошлое.

— Да, я обещаю вам это. — Альбус выдержал паузу, дождавшись, когда Северус, наконец, кивнет. — Я понимаю, что таким образом вторгаюсь в ваше личное пространство, поэтому если в том воспоминании есть детали, которые вы предпочли бы по тем или иным причинам скрыть, уберите их.

Снейп еще раз кивнул. О да, в том воспоминании действительно было много вещей, которые он бы предпочел не то что никому не показывать, но и не вспоминать.

— В таком случае, надеюсь, ваша подруга простит вам непродолжительное отсутствие, — улыбнулся Дамблдор, впервые упомянув Аврору в разговоре со Снейпом. — Что ж, не буду мешать и оставлю вас в моем кабинете. Новый Омут памяти вы найдете там, — Дамблдор поднялся с кресла и, указав на шкаф, заполненный различными приборами, вышел.

Какое-то время Северус так и сидел, глядя на Феникса, ковыряющегося клювом под крылом. Возвращаться в тот день, чтобы отредактировать воспоминание, ему не хотелось, но просто показать Дамблдору все как было он не мог, пусть так было и проще. Темный Лорд в ту встречу не просто читал его сознание, а делал это еще и вслух.

Северус тогда только окончил Хогвартс. Устроить встречу с Волдемортом помог Люциус. Какой у бывшего слизеринского старосты был в этом интерес, Снейп тогда не представлял, но Малфой согласился. Аудиенция состоялась в доме Лестрейнджей, где в то время «гостил» Темный Лорд.

После посещения поместья Малфоев особняк Рудольфуса не произвел на Северуса такого шокирующего впечатления. Конечно, Малфои любили пускать пыль в глаза, будто нарочно каждой вещью и деталью интерьера подчеркивая собственное положение в обществе. Правда, вероятней всего, причиной этому служило то, что Малфои как раз и не были такими уж родовитыми потомственными аристократами. История умалчивает, кем был дед Люциуса, переехавший с континента в Англию. Известно лишь, что состояние позволило ему купить себе все, что он пожелал, начиная со знатной чистокровной невесты.

Лестрейнджи были другими. Убранство их особняка выглядело куда мрачнее и, казалось бы, даже скромнее, хотя состояние этой семьи исчислялось баснословными суммами. Они были одними из самых богатых волшебников, но кичились они не деньгами, а чистой кровью.

Мрачное, продолговатое помещение, где Люциус оставил Снейпа, направившись на поиски неизвестно куда запропастившихся хозяев, было сплошь увешано портретами покойных родственников. Количество портретов и облачение магов, изображенных на них, позволяло предположить, что здесь были собраны представители рода за последние пять сотен лет. Почему-то это очень напомнило Северусу Хогвартс. Стало не по себе. Вот он снова, как на платформе 9 и ¾ стоит в ожидании начала чего-то нового, какой-то другой, прекрасной, замечательной жизни и боится, что надежды не оправдаются. Как и случилось в одиннадцать лет. Хогвартс оказался бесконечно далек от тех дивных сказок, что рассказывала ему на ночь шепотом мать.

Люциус задерживался, и Северус начал не на шутку нервничать.

О Темном Лорде он слышал довольно много, но все еще не представлял себе этого человека, хотя его манило темное очарование этого образа. Восемнадцатилетнему Северусу нравилось даже то, как звучали опознавательные слова «Темный Лорд», «Пожиратели Смерти», «Темная метка», «Ближний круг». Помимо всех меркантильных целей, которые преследовал Снейп, добиваясь этой аудиенции, его пленяла и какая-то особая темная романтика, связанная с именем Волдеморта. Конечно, он хотел пробиться в люди, но сама идея разрушения устоявшегося, цивилизованного мира нравилась ему не меньше.

Не в состоянии стоять на месте, Снейп прошелся вдоль ряда портретов, вглядываясь в сплошь некрасивые высокомерные физиономии. Дойдя до последнего, он увидел приоткрытую дверь, за которой виднелось словно светящаяся мягким зеленым светом комната. Любопытство подтолкнуло его шагнуть внутрь. Просторное помещение оказалось подобием просторной гостиной, впрочем, о назначении этой комнаты Снейп мог только догадываться. До посещения Малфоев он и не бывал в подобных домах, и не предполагал, что столько комнат может использоваться одной семьей, и уж тем более не понимал логики, с которой чередовались роскошные залы, если таковая вообще была. Зато заметил вдоль стен ряд книжных шкафов, которые, видимо, должны были скрасить досуг ожидающих приема гостей. И Северус, не раздумывая, двинулся вперед. Брать что-либо с полок он, конечно, не решался, но просмотреть названия было любопытно.

Так, ведомый названиями старинных фолиантов, он добрался почти до противоположного конца зала, когда услышал где-то поблизости голоса. Они раздавались из-за неприметной двери близ камина.

Снейп насторожился.

Говорили мужчина и женщина. Вернее, они ругались. Ни Рудольфуса, ни Беллатрисы Снейп лично не знал. Оба они уже окончили Хогвартс к тому моменту, как Хогвартс-экспресс впервые доставил его на станцию близ замка. Но, по всей видимости, бранились именно хозяева дома.

Северус, крадучись, пошел к двери и по привычке прислушался.

— Белла, нам нужен домовик! Это невыносимо. Дядя Энжи обещал…

— Нет! — звучно ответила женщина. — Этих грязных тварей в моем доме не будет!

— Это и мой дом тоже! — взвыл мужчина.

Женщина громко рассмеялась.

— Так будь его хозяином, Руди! Нет, это не по твоим силенкам. Если бы не я, ты бы уже промотал все свое состояние! Ты слаб и жалок, Руди. Посмотри на себя! Разве так выглядит настоящий мужчина? — она снова рассмеялась.

Но смех тут же оборвался звуком пощечины. Следом понеслось невербальное проклятие. Какое именно, Снейп не знал, но даже через дверь ощутил волну очень темной магии. Руди, судя по звуку, видимо, впечатало в стену, по которой он и стек на мраморный пол.

— Сука… — простонал он.

Звук покатившейся по полу палочки.

— Тварь… мерзкая потаскуха…

— Я верна тебе, Руди. И ты это знаешь, — с презрением в голосе сказала Беллатриса.

— Только потому, что ОН тебя не хочет, — откровенно издеваясь, все еще лежа на полу, вещал Рудольфус. — Я прекрасно знаю, что раздвигая передо мной ноги, ты представляешь ЕГО.

Стук каблуков, Беллатриса, похоже, подошла к мужу и, понизив голос, сказала:

— Но задевает-то тебя не это, Руди. Ты бесишься, потому что ОН и тебя тоже не хочет. Думаешь, я не знаю, о чем, вернее, о ком ты думаешь, трахая меня в зад?

Слова обожгли уши Северуса. В свои восемнадцать он был девственником, и даже элементарное упоминание секса, волей-неволей заставляло сердце биться чаще.

Рудольфус, похоже, тоже растерялся, но по другой причине. Однако, помолчав какое-то время, на удивление спокойно заключил:

— Что ж, значит, любовь к Темному Лорду воистину скрепляет наш брак.

В ответ на его слова Беллатриса неожиданно рассмеялась, но на этот раз ее смех отдавал безумием. Снейп мог ошибаться, но ему показалось, будто смеялся и Рудольфус.

— Так вот вы где! — неожиданно раздался голос Люциуса, который тоже вольготно передвигался по дому Лестрейнджей. — Уже и не рассчитывал, что найду вас здесь до темноты. Я привел мальчишку на аудиенцию к Темному Лорду. Мы учились вместе. Талантливый, хоть и с очень скверным нравом и дурными манерами. Он может быть очень полезен Господину. Он ждет в холле.

—Да, да… — согласился Руди, кряхтя поднимаясь с пола.— Ты что-то такое говорил…

Они уже собирались уходить, как Белла резко скомандовала:

— Стой, здесь есть более короткий путь, пойдем через зеленую гостиную…

Снейп, догадавшись, что сейчас они откроют дверь, за которой он и подслушивал их, быстро попятился, но тут удача отвернулась от него — Северус задел ногой вычурный круглый столик, на котором красовался старинный глобус на подставке, причем явно на что-то зачарованный. Снейп не представлял, как работает этот предмет, но догадывался, что стоит он дороже его дома в Паучьем Тупике. К счастью, молниеносная реакция и беспалочковое акцио не допустили непоправимого — он поймал глобус, но шума поднял много. Скрыть свое присутствие было уже невозможно. Хозяева дома вместе с демонстративно прикрывшим глаза Люциусом уже вошли в гостиную.

— Убери руки от моей вещи! — без толики гостеприимства сказала Беллатриса, а затем обернулась к Люциусу, взглянув на него так, что ее мысли были понятны и без слов. — Что за крысу ты привел в мой дом?!

Северус, сгорая от стыда, неловко поднялся и попытался поправить завалившийся столик, но, путаясь в длинной мантии, от волнения снова чуть не уронил глобус.

— Дай сюда, пока не разбил, — раздраженно бросил Рудольфус, подскочив к гостю.

Белла тем временем, эмоционально высказывала Люциусу, чтоб не смел приводить сюда всякий сброд.

А потом все голоса резко стихли. Рудольфус так и замер, сжимая в руках глобус. Северус обернулся.

В дверном проеме, через который Снейп и попал в зеленую гостиную, стоял высокий человек в приталенном сюртуке. Мантии на нем не было.

— Простите, мой Повелитель, — практически синхронно проговорили супруги Лестрейндж.

Люциус лишь склонил голову, а Снейп попросту не знал, как реагировать. Лебезить он был непривычен и скорее наоборот, норовил дерзить.

— Видимо, это и есть молодой человек, которого ты рекомендовал, Люциус, — вкрадчиво сказал Волдеморт. Тембр голоса у него был очень приятный, эдакий бархатный баритон.

Легкой, изящной походкой Реддл подошел ближе, и Северус, наконец, увидел его лицо. Удивительно, Снейп представлял себе этого волшебника иначе. Темный Лорд выглядел очень молодо, на вид ему было не больше тридцати пяти — сорока лет. Достаточно коротко отстриженные черные без проседи волосы были густо смазаны чем-то вроде геля, но все равно лежали аккуратными, волнами. Видимо, он был кудряв, и эту живую деталь предпочитал скрывать.

В остальном лицо этого человека поражало правильностью черт, каким-то дьявольским совершенством. Это казалось даже неестественным и пугающим, но что именно было не так, Северус не понимал. Лишь много позже Снейпа поразило наблюдение, которым как-то поделилась Беллатриса: лицо Темного Лорда было абсолютно симметричным, ни малейшего изъяна… Но в тот вечер Снейп этого, конечно, не заметил, да и не придавал он никогда особого значения чьей-либо внешности.

— Мой Господин… — Беллатриса метнулась к Темному Лорду и, упав перед ним на колени, припала губами к бледной руке. — Я не хотела допускать этого оборванца к вам… — С Волдемортом она говорила совсем не так, как с мужем. Темного Лорда мадам Лестрейндж боялась и обожала.

— Это решать не тебе, — холодно сказал Реддл и медленно опустил к ней взгляд. — Встань. И оставьте нас.

Беллатриса поднялась, но прежде чем уйти еще раз обернулась к Снейпу. Тут-то ему и бросилось в глаза, насколько она была некрасива рядом с Темным Лордом. В сравнении с ней, Волдеморт казался едва ли не божеством, разве что Темным.

Реддл едва заметно улыбнулся.

— Люциус рассказывал о тебе. Знаешь, что он говорил? — обратился Реддл к Снейпу, когда остальные покинули гостиную.

— Нет, мой господин, — ответил Снейп, обращаясь к Волдеморту так же как Люциус.

Страшно ему не было. Впрочем, Темный Лорд не пугал, да и стремление Северуса стать частью того, чего боялась вся магическая Британия, были настолько искренни и сильны, что он шел к Лорду, очертя голову. Собственно говоря, он и без Темной Метки давно ощущал свою принадлежность к этим волшебникам.

Его манило все: начиная от антуража, который создал вокруг своей персоны и круга приближенных Волдеморт, до самой идеологии превосходства волшебников над маглами и возможности не таясь заниматься тем, что давалось ему легче всего. Ненависть, разъедающая изнутри, и ощущение фатальной несправедливости этого мира к нему самому подталкивали чуть ли не восхищаться теми, кто осмеливался преступить закон и показать свою натуру, пусть даже путем убийства. Впрочем, и сама смерть привлекала Северуса красотой и неизбежностью. Ему хотелось играть с ней, балансируя на грани и вовремя отходя в сторону. Убийства маглов Северуса не только не пугали, но и не вызывали ни толики сожаления. Правда, сам он марать руки не очень-то стремился, иначе давно бы отправил на тот свет родителя-магла — такое желание преследовало его уже много лет. Это было бы справедливым на фоне того, что происходило у них дома, но страх наказания останавливал. Да и проверять, действительно ли он хочет убить отца, Северус не хотел. Зато речи некоторых слизеринцев о том, что маглы должны знать свое место и преклоняться перед волшебниками, медом лились в уши. У него-то дома магию было запрещено даже упоминать…

Но если в Паучьем Тупике, мягко говоря, предвзято относились к любой магии, то в Хогвартсе не принято было практиковать Темные Искусства, а именно с ними Северус ладил слету, без усилий… естественно и легко… Те же слизеринцы поговаривали, что игнорирование Темных Искусств было следствием взглядов Дамблдора, который всячески привечал маглорожденных, как и прочих выродков, а им Темные Искусства давались куда сложнее. Чистокровные считали эту магию своей вотчиной.

Но больше всего восемнадцатилетнему Снейпу хотелось добиться признания. Любой ценой доказать всем им, чего он стоит. Ну и, конечно, выбраться из нищеты.

И Волдеморт все это видел.

Плавно, задавая наводящие вопросы, Темный Лорд вытащил все это из Снейпа. А потом Реддл, наконец, спросил:

— Люциус говорил, ты одарен в зельях? Сможешь удивить меня?

Глаза Северуса загорелись. Он знал, что талантлив не только в этом, но все же сдержался и просто кивнул. Это был шанс, который прежде ему не давали. Казалось, что никто и никогда не предлагал вот так просто доказать на деле, что он — лучший.

— Что вам было бы угодно, Господин? — едва ли не заикаясь от волнения, сказал Северус.

Темный Лорд снова улыбнулся и, дав задание, спросил, когда зелье будет готово. Снейп ответил, что завтра. Видимо, на радостях, что его не только не прогнали, но выслушали и дали выговориться, он был готов простоять над котлом всю ночь.

И Снейп покинул замок с восторженным чувством, будто он впервые в жизни оказался там, где ему место. О Лили Эванс Северус в тот день даже не вспомнил. Ему и в голову не пришло, что соглашаясь с тем, будто маглы стоят на низшей ступени развития и должны быть, как и маглорожденные, подконтрольны настоящим волшебникам, он приговаривал и свою любовь. Собственное тщеславие и стремление выбиться из грязи полностью затмевали тогда это спрятанное слишком глубоко чувство. Также парадоксом послужило и то, что он не воспринимал ее как маглорожденную волшебницу. Лили была особенной, неземной, каким-то чудом, о котором он попросту запретил себе думать, покинув, как ему думалось, навсегда, стены Хогвартса. Любовь осталась в прошлом, пора было позаботиться о собственном будущем, что он и сделал.

И именно это стоило ей жизни.

* * *

Резким движением Снейп встал и, швырнув пустой флакон на стол Альбуса, быстро покинул кабинет директора.

Дамблдору не нужно было это воспоминание, Снейп понял это. Целью директора было изощренным образом напомнить Северусу о том, кто он, и какова его вина. Он был недостоин той размеренной и, в общем-то,

счастливой жизни, которая последние годы выстраивалась вопреки всему. Интересная работа, приносящая хороший доход, уважение в научных кругах и любящая женщина… Все это замечательно, но свой выбор он сделал в восемнадцать лет и теперь должен платить по счетам, не выторговывая поблажек.