Эта тайна (гет)

— Я не думаю, что нам следует вмешиваться, — спокойно заключил Артур, пробежавшись взглядом по письму, которое минувшей ночью пришло от Джинни из Хогвартса. Утром он слишком торопился на службу, чтобы вникать в семейные разборки, а после трудного рабочего дня он был настолько вымотан, что предпочел бы сначала час- другой скоротать в сарае, самозабвенно перебирая по винтикам старый магловский пылесос.

Молли не могла больше ждать.

— Она наша дочь! — в сердцах бросила миссис Уизли, хлопнув ладонью по столу. Когда дело касалось благополучия ее детей, Молли превращалась в фурию. — Неужели тебе все равно?

— Нет, милая. Мне не все равно, — все так же спокойно ответил Артур, невозмутимо подливая себе чая. — Я доверяю тебе в вопросах воспитания. Тем более, я уверен, что ты уже ответила Джинни то, что посчитала нужным.

Молли сверкнула глазами, она действительно еще ночью отправила сову с ответом.

— Я не хочу видеть эту девицу в нашем доме. Я всегда подозревала, что ничем хорошим их дружба с этой Гермионой не кончится! Хватит с меня того, что Билл снова притащит сюда эту французскую… — мисс Уизли поджала губы, не желая ругаться с мужем из-за мисс Делакур, которую Артур находил замечательной девушкой. Впрочем, он оправдывался тем, что француженка во многом напоминала ему Молли в юности, хотя уж она-то знала, что Артур просто был падок на красивых женщин. Ей самой Флер виделась эдакой опытной распущенной особой, окрутившей наивного и невинного мальчика. О том, что Билл раньше всех ее сыновей начал встречаться с девушками, и далеко не все его отношения ограничивались совместными посиделками у Фортескью, она как-то забывала. Признавала миссис Уизли лишь его роман с Нимфадорой Тонкс, который как раз дальше поцелуев так и не зашел.

— Выпей успокоительное зелье, милая. По-моему у тебя опять поднимается давление, — все также невозмутимо сказал Артур.

Щеки миссис Уизли действительно полыхали.

— Хочешь сказать, что я зря поднимаю панику? — заводилась она.

— Нет, я такого не говорил, — Артур отложил столовые приборы, снял очки, методично протер их краем мантии и лишь после этого очень серьезно посмотрел на жену. Ему не хотелось обсуждать все это, но миссис Уизли не оставляла выбора. — Молли, я сейчас скажу одну вещь, которая может тебе очень не понравиться. Но ты должна ее услышать. Я знаю, как ты относишься к Гарри. У тебя очень доброе сердце, мальчик для тебя как родной, и ты хотела бы, чтобы однажды он по настоящему стал частью нашей семьи. Но, думаю, то, что произошло, даже к лучшему. Молли, он ей не пара.

— Что ты имеешь в виду? Ты говоришь так о Джиневре? — возмутилась Молли. — Ты знаешь, что она…

— Любит его с десяти лет, — мягко закончил за нее Артур и покосился на обложку книги о домохозяйстве, с которой лучезарно улыбался Гилдерой Локхарт. Молли этот бестселлер десятилетней давности берегла и всегда держала на видном месте. — Я знаю, милая. Он ее герой в сияющих доспехах.

— Гарри не… — перебила его Молли, но Артур спокойно и очень уверенно продолжил, не обращая внимания на возмущение супруги.

— Дослушай меня, пожалуйста. Сейчас все только и перешептываются о том, что Гарри — Избранный. Якобы он тот, кто сможет победить Сама-Знаешь-Кого. По крайней мере в стенах Министерства Магии об этом много говорят.

— Это смешно, Артур! Он шестнадцатилетний мальчик! Что он может против…? — возмутилась Молли, представив на месте Гарри Рона.

— Боюсь, ты не вполне права. Гарри действительно уникальный волшебник. И ему, по всей видимости, действительно предстоит то, что никому больше не под силу. Я как и ты наблюдаю за Гарри вот уже шесть лет, и в прошлом году я видел, на что и как настраивает парня Дамблдор, — Артур сделал паузу, чтобы до супруги дошел смысл сказанного.

— Что ты имеешь в виду? — снова спросила Молли.

— Помнишь тот разговор в доме покойного Сириуса, когда Гарри расспрашивал нас об Ордене Феникса? Сириус еще вслед за Дамблдором назвал сферу с пророчеством из Отдела Тайн оружием против Того-Кого-Нельзя-Называть. Тогда-то мне впервые и пришло в голову, что Альбус ведь видит оружием не пророчество, а самого Гарри, — Артур снова сделал небольшую паузу. — И, боюсь, Дамблдор не рассчитывает на то, что Гарри выживет в предстоящей схватке.

— Что ты такое говоришь… — потрясенно прошептала Молли. — Альбус не может…

Артур покачал головой и продолжил напоминать ей о событиях прошлого года. Под призмой его восприятия, логики в каждом поступке Дамблдора виделось куда больше. Тем более, было действительно непонятно, что может сделать с величайшим волшебником столетия ничем не выдающийся (судя по результатам экзаменов) подросток. Кроме того, Дамблдор может держать Гарри за приманку, что и произошло в Министерстве Магии, куда в итоге сунулся Волдеморт. Молли никогда прежде не сомневалась в том, что Дамблдор не подвергнет бессмысленному риску жизнь ребенка, но в словах мужа был смысл. Пугающий своей жестокостью смысл. И вспоминая все то, что происходило в конце прошлой войны (а тогда вопиющие, жестокие преступления, совершенные сторонниками Того-Кого-Нельзя-Называть, потрясли магическое общество), Альбус действительно мог и пересмотреть свои взгляды.

— Но… Мальчика же тогда надо спрятать! Увезти из Англии… Я не знаю! Придумать что-то! — всплеснула руками миссис Уизли, искренне сожалея, что у них нет на это средств. — Артур! Надо же что-то делать!

— А если Гарри действительно единственный, кто может покончить со всем этим? Что если других вариантов нет?

— Они должны быть! — упиралась Молли, которая предпочла бы видеть Гарри в виде зятя, а не посмертного памятника герою.

— Тогда подумай, кому как не Дамблдору под силу спрятать Гарри так, чтобы никто никогда его не нашел, но вместо этого он привозит его на Гриммо, где мальчик крутится среди взрослых людей, сделавших вполне осознанный, взвешенный выбор, — они снова замолчали. — Молли, оружие — это он сам.

Миссис Уизли не знала, что ответить.

— Пусть все идет своим чередом. Я понимаю, что это больно в ее возрасте, кажется, будто это конец света. Но чувства Джинни к Гарри прошли бы и сами по себе, с возрастом. Так что, если Гермиона Грейнджер послужит причиной разрыва отношений между нашей дочерью и Гарри Поттером, я могу только поблагодарить эту девушку. И посочувствовать ее родителям.

— Но на Рождество я ее все равно не приглашу! — сказала свое слово Молли.

— Как тебе будет угодно, милая.

* * *

Вопреки опасениям Гарри, серьезно поговорить с Джинни ему на следующий день не удалось. Хотя он понял все еще на вечеринке у Слизнорта. Непорядочно встречаться с одной девушкой, когда его так сильно потянуло к другой. Однако подслушанный разговор Драко и Снейпа так переполошил Гарри, что о Джинни в тот вечер он и не вспоминал, отчаянно споря с Роном и Гермионой о словах хорька. Причем, Гермиона, казалось из принципа спорила с ним, отказываясь поверить, что Малфой — Пожиратель Смерти, а Снейп дурит всем голову. Это выводило из себя. Словно она делала это нарочно и перечила Гарри абсолютно во всем.

В любом случае, прямо после вечеринки объясняться с Джинни у него не было никакого настроения, а утром за завтраком ее место за общим столом пустовало. От этого Гарри почувствовал себя еще дерьмовее. Из-за него страдала сестра Рона. Однако уже в обеденный перерыв Джинни налетела на него у класса чар и как ни в чем не бывало поцеловала в губы. Гарри попытался деликатно отстраниться, обидеть ее он тоже не хотел, но Джинни будто бы и не заметила этого.

— Мама приглашает тебя к нам на Рождество! Ты ведь едешь? Кажется, еще к нам заглянет Люпин и, может быть, Тонкс. Фред с Джорджем наверняка притащат много разного из магазина!

Конечно, Гарри хотел на Рождество в Нору, но вряд ли это представлялось возможным в свете его намерения расстаться с Джинни. Почему, когда он поцеловал Джинни впервые в гараже мистера Уизли, он не подумал о том, как все это может усложнить его отношения с семьей Рона? Терять их Гарри не хотел, и теперь ему было жутко стыдно за этот малодушный страх. В общем-то, он любил их всех и поэтому очень завидовал Рону.

И все равно, это было бесчестно.

— Джинни, мне надо с тобой… — начал Гарри, но тут она резко обернулась, будто заметив что-то.

—Ой, прости пожалуйста, я только что вспомнила, что забыла в спальне эссе для МакГонагалл! Поговорим вечером, ок? — и, чмокнув его в щеку, она умчалась, не дав ему договорить.

На душе скребли кошки. Ему хотелось принять приглашение, тем более Рон тоже не в форме вопроса заявил, что Гарри едет к ним на Рождество. Как отреагирует его лучший друг, когда узнает, какой он подлец? Рон ведь испытывал какую-то гиперответственность за сестру, и роман с Гарри ему так и так не нравился.

Зато Гермиона вела себя так, словно ничего и не произошло. Впрочем, Гарри не исключал, что этот поцелуй имел значение только для него.

Так продолжалось несколько дней. Джинни будто бы избегала разговора с ним. Час расплаты в виде последнего учебного дня неумолимо приближался. Отвлекала только слежка за Малфоем, который вел себя очень подозрительно. Но магия свидетель, вывести Драко на чистую воду казалось проще, чем прямо поговорить с сестрой Рона.

Ситуация разрешилась лишь накануне отъезда из Хогвартса. И неожиданно разговор начала сама Джинни.

— Ты до сих пор не собрал вещи… — сказала она, улучив момент, когда Гарри был в спальне один.

— Я не уверен, стоит ли мне ехать, — честно сказал Гарри.

— Драко на каникулах тоже уедет. Я все выяснила. Так что из-за этого торчать тут одному точно не стоит, — она смотрела прямо в глаза, и выдержать этот взгляд оказалось не просто.

— Джинни, — начал Гарри. — Дело не только в этом.

— Я знаю, — она печально улыбнулась. — Я всегда это знала, Гарри.

— Что, это? — спросил Гарри, мгновенно почувствовав себя внутри какой-то мерзостной мелодрамы, которые все детство играли на кухне, пока тетя Петунья готовила. Гарри даже почувствовал во рту привкус пыли: вот он ребенком сидит наказанный в чулане под лестницей и боится показать нос наружу. Через щель под дверью в его убежище проникает потрясающий аромат жарящегося мяса. Хочется есть, он смотрит на маленького паучка — своего единственного компаньона в этом беспросветном мире и слушает, как какая-то Мария с трагическим придыханием признается в любви какому-то Хуану. Хуан хочет на ней жениться, но почему-то не может. Гарри злился и на Хуана, и на Марию, так как ужин накрывали лишь после окончания дурацкого сериала. Дядя терпеть не мог мыльные оперы, а тетя ему не перечила.

— Я всегда знала, как ты относишься к Гермионе… — продолжила Джинни.

Тут у Гарри пересохло во рту. Ему не хотелось обсуждать с ней это. Он и сам не очень понимал, что происходит, и как на это все реагировать, но почувствовал себя скверно. Словно Джинни застукала его за чем-то постыдным, хотя вся его вина заключалась в том, что он думал о другой девушке, держа Джинни за руку на вечеринке у Слизнорта. Еще, конечно, он поцеловал Гермиону… но что ему было делать? Отказаться и тем самым выставить лучшую подругу на посмешище?

И все равно он чувствовал, что надо объяснить: он не предавал Джинни.

— Между нами ничего нет. Я не… — почему-то стал оправдываться Гарри.

— И это я тоже знаю, — улыбнулась Джинни, перебив его. — Ей никто не нужен. Только, наверное, учебники. Знаешь, она даже спит в обнимку с учебником по зельям.

Гарри почувствовал, как вспотели ледяные пальцы. Лучше бы сейчас перед ним был василиск, по крайней мере, он бы ясно понимал, что делать. Или тут он должен, как тот самый Хуан, пустить скупую мужскую слезу? К счастью, Джинни не ждала ответа.

— Ты мне очень нравишься, Гарри. Очень! И я не хочу, чтобы ты из-за меня отказывался от приглашения к нам.

— Ты тоже мне очень нравишься, — проговорил он, чувствуя, как с плеч камень упал: она сама, сама предлагала, как ему показалось, расстаться! Это было правильно, честно, хотя Джинни ему действительно нравилась.

— Я вижу, — улыбнулась она. — И думаю, что мне этого достаточно. Не хочу ничего от тебя требовать. Может быть, однажды ты встретишь кого-то еще, но я не хочу об это думать. Просто хочу чтобы тебе было хорошо сейчас.

— Эм… — Гарри опять почувствовал на себе тень Хуана. Вот как это все понимать?

— Меня не задевает то, что Гермиона много для тебя значит, — выдавила из себя Джинни. — Пусть все будет, как будет. Я знаю, что ты замечательный человек, Гарри. Пусть между нами не будет недосказанности и лжи. Давай, собирай уже вещи. Пойду тоже собираться! — и, чтобы расставить точки над i, она быстро чмокнула его в губы и выскочила из спальни мальчиков.

Скорее, скорее! Пока есть силы сдержать слезы!

Поступить как советовала мать, Джинни не смогла. Сделать вид, что ничего не было — унизительно и мерзко. Как мама могла такое предложить? «Поверь мне, я знаю, что говорю».

Намекала ли миссис Уизли на некий эпизод из собственной жизни? Этого Джинни не знала, но на душе от письма матери стало тягостно. Родители тщательно скрывали личную жизнь от детей, никогда не ссорясь при ней или ком-то из братьев. Но один сомнительный эпизод из раннего детства Джинни припоминала. Правда, воспоминания были такие спутанные и неясные, что сделать какие-либо выводы она не могла. Казалось, что в тот день папа сильнее обычного задержался с работы, а мама почему-то не разговаривала ни с кем полдня и взорвала на кухне почти все чашки. Джинни тогда наплели, что у отца проблемы на работе, но интуиция подсказывала, что мать лжет.

Так вот, в ее жизни лжи не будет!

В Нору Гарри все-таки поехал, но таких отношений как прежде между ними уже не было. Он заметно дистанцировался от Джинни, проводя все время с Роном. Она давить на него тоже боялась. В конце концов, она всегда подозревала, что у нее нет шансов рядом с Гермионой. Как ни странно, это только подогревало, растущее с годами чувство. Гарри становился взрослее и привлекал ее уже во всех смыслах, но рядом с ним всегда были другие девушки, а она… незаметная младшая сестра лучшего друга. Он на нее как на назойливого ребенка смотрел. К своему четвертому курсу она успела окончательно отчаяться в том, что ее мечты могут стать реальностью и послушалась совета Гермионы. В принципе, целуясь с другими мальчиками, можно было, закрывая глаза, представлять на их месте Гарри. Один был брюнет, и Джинни нравилось обнимать его со спины. Второй носил очки, и она всегда любовно снимала их, прежде чем начать целоваться. Дин был одного с Гарри роста и телосложения…

Их было трое, но встречалась она как будто с одним. С тем самым, который заметил ее лишь прошлым летом. Счастье, обрушившееся на Джинни, было так нереально и сказочно, что каждый день она ждала беды. И это произошло, хотя Гарри все еще формально оставался ее парнем, только под ее футболку он руку больше не запускал.

Ударом для Джинни стало и то, что ее не поддержала мать, знавшая о том, как сильно дочка любит Гарри. Хуже того, Джинни показалось, что миссис Уизли даже встала на сторону Гарри. По крайней мере, ей она велела вести себя сдержаннее и не приставать к парню, а с Гарри, как прежде, пылинки сдувала.

Кажется, миссис Уизли еще напористее чем прежде пыталась впихнуть в Гарри как можно больше еды. К его приезду она приготовила все его любимые блюда, словно это было его последнее Рождество. В кои-то веки Молли даже забыла испечь любимый праздничный пирог Рона. Гарри было из-за этого неловко, а Рон в который раз почувствовал себя номером два даже на позиции шестого сына.

Впрочем, увидев в первый день каникул мальчишек на пороге кухни, Молли только руками всплеснула, разрываясь между желанием немедленно усадить Гарри за стол или… постричь. Затем она скептически оценила вид младшего сына, который, видимо, по примеру лучшего друга тоже пропустил последний поход в парикмахерскую.

— Куда смотрит Минерва! — всплеснула руками Молли. — В наше время она тщательно следила за внешним видом учеников! Вас обоих надо срочно привести в порядок!

— Мам, это я ее перевоспитал, — ухмыльнулся появившийся в дверях Билл. Из-за его плеча высунулась белокурая макушка Флер, отчего миссис Уизли тут же презрительно поморщилась.

— Им через год сдавать ЖАБА и учиться дальше! Не дело так выглядеть! — ворчала миссис Уизли.

— Лучше брать пример с Перси. Да, мам? — безжалостно подколол мать Билл, шаря в кармане узких джинс.

Флер тем временем проскользнула на кухню и едва смогла скрыть брезгливую мину, наблюдая за маневрами Рона вокруг наполовину накрытого обеденного стола. Не дожидаясь когда все рассядутся, он подцепил вилкой внушительный кусок тушеной картошки с травами из большого блюда в центре стола и, целиком запихнув его в рот, уставился на Флер. Манеры этой семьи в плане личных границ француженку здорово раздражали. Благо, хоть Билл разделял ее взгляды, но родителей не переделать, а делать замечания братьям ему было лень. Поэтому он просто вел себя в соответствии с запросами выпускницы Шармбатона. Остальные же запросто могли вот так, как Рон, сцапать еду едва ли не из чужой тарелки или увести из-под носа чужой стакан тыквенного сока. Флер это раздражало, но в доме миссис Уизли качать права было не принято, поэтому она ответила Рону обольстительной улыбкой.

— На, держи! — Билл протянул Гарри что-то черное. — Резинка для волос, зачарована так, чтобы патлы не путались и выглядели на сто галеонов без особых усилий.

Гарри несколько смущенно и изумленно взял артефакт, снова изумляясь, чего только нет в мире магии. Правда на этот раз его удивило и то, как много значения Билл придавал внешности.

— Она стерильная, если что. Заклинание самоочищения тоже наложено, — уточнил Билл, хотя Гарри и не подумал брезговать. Не было у него такой привычки.

Хвостик получился совсем маленьким и даже немного смешным, но это послужило еще одним поводом для веселья, потому что близнецы, подкарауливая Гарри, то и дело наколдовывали ему то крысиный, то черепаший хвост.

Рона тем временем отправили под ножницы.

В остальном в Норе ничего не изменилось. Миссис Уизли, как и в прежние годы, суетилась по дому, стараясь сделать все идеально (что, правда, никогда не получалось, но маленькие огрехи в виде вечно уползающих под кухонный шкаф столовых приборов или несогласной с рецептурной порцией солонкой, не портили праздник. Все равно, казалось, что все ждут чуда. И тогда Гарри невольно вспоминал Рождество в доме Дурслей, где посуда сверкала ярче гирлянды на искусственной елке, но никто кроме него не загадывал желаний. Здесь же все дышало волшебством, но все равно каждый член семьи Уизли в душе ждал чуда. Гарри видел это, он уже знал этот ритуал за несколько минут до начала праздничного ужина. Джинни, встав у окна, закрыла глаза и беззвучно прошептала что-то. Близнецы, переглянувшись, сцеплялись друг с другом мизинцами, Рон изо всех сил жмурился и даже немного краснел от натуги, Билл и Флер, пользуясь моментом, целовались, мистер Уизли, улыбаясь, оглядывал детей, а миссис Уизли на этот раз подошла к Гарри и очень крепко его обняв, прошептала: «Пусть все будет хорошо».

Дальше все пошло как обычно. Из радиоприемника раздавался голос Селестины Уорлок, мистер Уизли рассказывал о работе, близнецы задирали Рона, Билл с ухмылкой чуть что поддевал мать. Флер, улавливая чрезмерную враждебность потенциальной свекрови, по большей части помалкивала.

Джинни тоже почти все время рта не раскрывала, хоть и улыбалась. В целом, она держалась стойко, но когда вечером в окно неожиданно постучал Перси, и Гарри, не задумываясь, отпустил ее руку и ушел беседовать в саду с Министром Магии, Джинни не выдержала. Шмыгая носом, она убежала в свою комнату.

Недолго думая, следом за Джинни испарилась и Флер. Что там происходило между министром и Гарри Поттером, ее не больно-то интересовало, куда важнее задружиться со второй представительницей слабого пола в семье Билла. Тем более, миссис Уизли обожала дочь, и та имела на нее влияние. Да и Гермиона в этот раз в Нору так удачно не пожаловала… К тому же Джинни выглядела подавлено, и Флер, конечно, догадалась, что дело в ее отношениях с Гарри. Так что обработать ее в таком состоянии виделось легкой задачей. Конечно, на девушек фирменные чары француженки действовали через раз, да и Джинни явно относилась к максимально устойчивой категории, поэтому Флер решила подступиться к девочке иначе.

Флер деликатно постучалась в ее спальню, затем приоткрыла дверь и едва увернулась от летучемышиного сглаза.

Чертова поганка!

Флер мысленно досчитала до пяти — хотелось придушить малявку — но француженка собралась и как можно дружелюбнее сказала на этот раз через дверь, что и сама когда-то чуть не спалила кровать в Шармбатоне после того, как парень ей изменил.

Нового проклятия от Джинни не последовало, и Флер с некоторой опаской вошла внутрь.

— Если хочешь заполучить 'арри, действовать надо иначе. Слезы мужчин, конечно, трогают, но в какой-то момент начинают им здорово досаждать…

Джинни сверкнула глазами, еще раз шмыгнула носом, но больше не пыталась выгнать непрошенную гостью.

Опыта Флер действительно хватило на дюжину историй о самых разных отношениях. Были ли все эти парни на ее счету, Джинни не знала, но до Билла мисс Делакур определенно заходила довольно далеко. Это шокировало Джиневру, которая в душе свято верила, что парень в жизни должен быть только один. Ну… или хотя бы первый парень должен быть особенным. Хотя позиция Флер тоже выглядела интересно. Постепенно градус беседы теплел, девушки разоткровенничались и даже начали смеяться. Когда Джинни окончательно успокоилась и оттаяла, Флер спросила:

— Между вами ведь ничего еще не было?

Джинни задумалась на минутку, соображая, считаются ли все те прикосновения за «что-то», а потом все-таки замотала головой.

— Вот тебе и ответ. Если эта самая Ге’миона Г’ейнджер его первая любовь, то тебе надо сделать что-то, в чем ты для него будешь первой, — и Флер многозначительно поиграла бровями и рассказала о какой-то подружке, которая на каникулах развлекалась исключительно с магловскими парнями, каждый раз магией восстанавливая иллюзию девственности так, чтобы каждый новый мужчина чувствовал себя особенным в ее жизни. Но это Джинни слушала уже вполуха. Мысль о том, чтобы переспать с Гарри ее завораживала и пугала одновременно. Конечно, ей хотелось этого и, наверное, она могла не раз устроить это в прошлом семестре. Но… Гарри инициативу не проявлял, а ей хотелось чтобы все произошло с его подачи.

— Не жди, что 'арри сам тебе это предложит… Он не из таких парней. Действовать придется тебе…

* * *

Северус спал. Это было удивительно, проснуться раньше него, но родные, такие безумно дорогие звуки доносившиеся с улицы, видимо, не давали Авроре потратить на сон лишнюю минуту. Тем более, времени у них было не так уж и много. Его портал должен был сработать послезавтра, она же планировала остаться тут на все каникулы.

Осторожно, боясь разбудить любовника, она выбралась из постели. После такой ночи неудивительно, что он спал как убитый. А может на Снейпа так подействовала смена обстановки… В любом случае, Аврора наложила на кровать заглушающие чары — половицы паркета времен, наверное, короля Людовика нещадно скрипели. Затем она подошла к окну и, распахнув ставни, полной грудью вдохнула прохладный воздух, доносивший до нее запахи свежей выпечки из магловской пекарни, расположенной прямо под гостиницей для волшебников.

От удовольствия Аврора закрыла глаза, растворяясь в нахлынувших ощущениях и теряясь во времени. Она не была в Париже шесть лет, и не представляла, насколько соскучилась по этому городу.

Северус согласился составить ей компанию всего на три дня, затем его ждали какие-то неотложные дела с Малфоями. Детали он как всегда скрыл, мотивируя это тем, что не хочет вмешивать ее в эту грязь. Якобы там творится то, после чего она с ним не то что в Париж, в одной комнате оставаться не захочет. Аврора его слова всерьез не восприняла и даже поскандалила о том, что ее обижает такое недоверие. Но Снейп только крепко обнял, несмотря на ее возражения, и прошептал, что это не имеет отношения к недоверию, хотя он действительно боится разочаровать ее. И вот эта формулировка подействовала на Аврору целительно. Больше к этой теме они не возвращались.

Тем не менее, мать Драко слала Северусу одну сову за другой, что Аврору продолжало раздражать, хотя ревности не было. Нарциссу она видела несколько раз мельком. Миссис Малфой была, конечно, очень хороша, но такая красота цепляет скорее женщин, нежели мужчин. Кому захочется уложить в постель зачарованную ледяную статую с вечно брезгливым выражением лица? Правда, Авроре и отец Драко не понравился, так что вероятно Нарцисса и Люциус составляли идеальную пару.

Впрочем, Снейпу Синистра в любом случае доверяла. Только уламывала на этот уикенд тяжело. Ей-то самой уже банально надоело из года в год торчать на Рождество в Хогвартсе. Замок в праздничном убранстве был, конечно, прекрасен, но хотелось показать Северусу, как еще бывает. Судя по его скупым рассказам, он почти всю жизнь проводил зимние каникулы в подземельях, предпочитая не возвращаться на Рождество домой, где постоянно собачились родители. Думать об этом Авроре было горько, и она всерьез задумала подарить ему то, что любила сама. Сейчас ему позволяли это накопления, раньше-то и думать было бесполезно.

Естественно, идею сбежать вдвоем в Париж он сначала принял в штыки: якобы более неподходящего времени для поездки не придумать. Она просила, уговаривала и, приложив неимоверные усилия, даже выбила через знакомых пропуск на пару дней в закрытую для простых магов часть государственной библиотеки. Нужно же было соблазнять его хоть чем-то. И Снейп, наконец, сдался, но все равно согласился лишь на выходные.

Аврора сначала обрадовалась, решив, что знает его как облупленного и ловко подобрала нужный ключик. Но, пакуя чемодан, сообразила, что в библиотеку-то он все равно не попадал, раз согласился только на праздники.

Значит, он пошел на это только ради нее. Это тронуло до слез, и она решила во что бы то ни стало сделать эти дни незабываемыми. Только выходило скорее наоборот…

Аврора прикрыла ставни и бесшумно оделась. В двух кварталах отсюда уже работал воскресный рынок. Она мигом аппарирует туда и вернется с хрустящим багетом, ароматными сырами и фруктами. И еще обязательно купит цветы… В этом номере их не хватало!

Синистра усмехнулась.

Северус ни разу за все время не подарил ей цветы, но это не шло ему в минус. Может даже и к лучшему, а то, зная его вкус, он принес бы в лучшем случае банальщину по совету цветочницы, а в худшем, опираясь на собственные предпочтения, преподнес бы что-то чудовищное наподобие терновника с наколотый на один из шипов летучей мышью. Нет, уж лучше она сама выберет то, что ей по сердцу.

В конце концов, все эти атрибуты романтических отношений такая ерунда, и так мало значат, по сравнению с тем, как он смотрит и как целует.

Каждый раз словно в последний.

Аврора поправила шляпку, надела очки и уже в дверях, глянув на спящего Снейпа, замерла. Его раздражающе длинные, неухоженные черные волосы разметались по подушке, отчего он походил на демона. И что-то в этом даже было такое… притягательное, что ли. А еще они удивительным образом сочетались с чернеющей татуировкой на жилистой руке.

Ну вот, прошло четыре года и темная метка не то что не пугала ее, а казалась даже вполне эстетичной. Она ему шла. Захотелось немедленно забраться к нему в постель и целовать его руки, плечи, грудь… но Аврора никогда не будила его нарочно, пусть лучше спит, ему полезно. Тем более, начни она, он наверняка ответит и просто так уже не отпустит, а этого ей не хотелось. Сейчас ей нужен завтрак, а так как уличные кафе и уютные рестораны не произвели на Снейпа вчера никакого впечатления, она решила пойти навстречу и устроить все прямо в номере. Тем более, они и вчера почти весь день провели в постели.

Конечно, оставался вопрос, стоило ли вообще ехать в Париж, чтобы до вечера не выходить из гостиницы?!

Стоило, конечно… но, тем не менее, ее беспокоило ощущение, что все происходит ради нее одной. Северусу было уже далеко не семнадцать, чтобы снова и снова заниматься любовью весь день, но он вчера буквально не выпускал ее из кровати, ублажая всеми доступными способами. Ночью она не выдержала и сказала об этом, когда он снова нацелился блуждать поцелуями по ее телу.

— Думаешь, я стал бы делать то, что мне неприятно?

Аврора так и стояла какое-то время в дверях, любуясь этим человеком. Может, стоило запереть его в спальне навсегда?

И никакого Хогвартса, Поттера, Дамблдора, Темного Лорда и всего остального тоже.

Только он и она.

Навсегда в этой комнате.

Вздохнув, и еще раз улыбнувшись сладкой фантазии, она бесшумно выскользнула из комнаты, щелкнула замком и аппарировала.

* * *

— Блять, с этой похоже все, но три дня все-таки продержалась! — с досадой сказал Макнейр и, поставив тусклую масляную лампу на массивный стол, вытер перепачканные в крови руки о грязный фартук. — Но я, мать вашу, найду, чем эти ублюдки отличаются от нас.

Он медленно достал из потайного кармана палочку и направил на жертву, которая не могла уже даже стонать.

— Нет! Пусть Драко ее прикончит! — приказным тоном выкрикнула Беллатриса и, схватив белого как лист племянника за руку, вытолкнула его вперед. — Ему надо тренироваться!

Драко не отводя глаза смотрел на истекающую кровью обнаженную женщину на полу подвального помещения в родном особняке. Ему хотелось отвернуться, но взгляд был прикован к ранам, оставшимся на теле после работы Макнейра. Ледяными пальцами он сжимал палочку.

Беллатриса, проследив направление его взгляда, ухмыльнулась и, обняв его за плечи, зашептала на ухо:

— Всегда было интересно, как выглядят выпущенные кишки, малыш? — и, направив палочку на жертву, выкрикнула: — Люмос!

Драко вздрогнул. Все мерзкие подробности впечатались в сознание. Желудок Драко отреагировал моментально, его вырвало. А Беллатриса, запрокинув голову, звучно рассмеялась.

— Тьфу, блять. Весь в папашу, — сплюнул Макнейр. — Эванеско! Того тоже вывернуло, когда я магла вскрыл. Еще в прежние времена. Хилая ваша белобрысая порода. Зато Снейп смотрел не отрываясь. Тоже, стервец, белый как полотно стоял, но не дрогнул. Может, конечно, и обделался, но хоть виду не подал. Давай, кончай уже эту суку, — и, наколдовав себе воды в большую каменную чашу, наклонился и плеснул в лицо, чтобы освежиться.

Драко тем временем снова выпрямился, но смотреть так близко на тело больше не решался. Ему было до жути противно. Три дня он наблюдал все лишь издалека и поначалу было даже интересно, а Макнейр едва ли не вызывал восхищение. Он неподражаемо играл с жертвой и явно знал толк во власти над другим существом. Только когда в дело пошли ножи Драко стало не по себе.

— Ну же! — толкнула его между лопаток Беллатриса.

— Щенок не сможет, — махнул рукой Макнейр.

— Поэтому Темный Лорд и велел преподать ему на каникулах урок! — томно сказала Пожирательница. Голос ее всегда менялся, когда она упоминала Волдеморта. — Давай же, Драко… Докажи, что ты в нашу породу!

— Его мать такая же белоручка, как Люциус, — с презрением бросил Макнейр, которому нравилось задирать Беллу. Ее родственники были в опале, и напоминание об этом сбивало с нее спесь. — Даже метку не захотела принять.

— Закрой свой рот, мясник! — вспыхнула Беллатриса. Это была настоящая пощечина. — Нарцисса всегда поддерживала идеи Темного Лорда! Ты же никогда не понимал о чем ОН говорит! Тебя интересовало только право безнаказанно потрошить маглов, как ты потрошил коров на ферме своего деверя.

Тут полуживая жертва на полу пошевелилась. Была это непроизвольная конвульсия или осознанное движение, Драко не знал, но он испугался. Словно это израненное, истекшее кровью и измученное существо могло ему что-то сделать.

— Давай уже! — Беллатриса, наконец, отвлеклась от перепалки с Макнейром, взяла племянника за дрожащую руку и приподняла ее, нацелив палочку на жертву. — Ты знаешь заклинание, — вкрадчиво прошептала она. — Сейчас самое время попробовать! Всего два слова… — Но Драко опустил голову, больше не глядя на женщину на полу.

— Да не сможет он! — снова вмешался Макнейр. — Ты посмотри на него. Он же не хочет.

На этот раз Беллатриса не стала спорить, только сверкнула глазами. Ей хотелось доказать, что Драко на что-то да способен. Три дня наблюдать зеленеющего в углу подростка ей было уже тошно.

— Боишься, что не сможешь сделать это Авадой? Так есть и другие методы, малыш… Темный Лорд всегда говорил, что Авада Кедавра под силу не каждому волшебнику. С другой стороны, это милосердное заклинание. Никакой боли, никаких страданий… жертва ничего не чувствует. Мгновение — и все кончено. Посмотри на нее! — и Белла, схватив Драко за подбородок, вынудила его снова посмотреть на тело посреди комнаты. Она говорила и говорила, то и дело переходя на зловещий шепот, а Драко смотрел себе под ноги. Прямо перед ним на каменном полу растеклась грязная кровавая лужа. Всего лишь несколько дюймов отделяли эту грязь от острого носа его лакированного ботинка из драконьей кожи.

Ему не хотелось убивать и прикасаться к этому изуродованному телу даже магией. Все, чего он желал — это немедленно бежать отсюда, но тетка не унималась. Она не отпустила бы его просто так, и Драко, глядя куда-то мимо жертвы, едва ли не наугад бросил режущее заклятие. После он сразу же отвернулся, чтобы даже не видеть попал он по горлу или нет. Будто это хоть как-то дистанцировало его от содеянного.

— Для первого раза сойдет, — смилостивилась Белла.

И Драко на негнущихся ногах выскочил прочь из подвала. Он шел, не чувствуя под собой пола, в глубине души надеясь позади себя услышать «Авада Кедавра». Так убийство было бы на тетке. Что ей стоило?! Скольких она отправила на тот свет?!

Но позади было тихо. Неужели он не промахнулся?

Драко не заметил, как, минуя гостиную, поднялся к себе. Все было как во сне. Лучше бы это было сном. Как вернуть время назад? Что изменить, чтобы этого всего не было?

Он разделся и заперся в душе, не вполне осознавая даже температуру воды.

У него не было выхода. Они бы не отстали. На Аваду у него не было сил, вернее, никакого желания. Впрочем, набраться духу и, как говорила тетка, подарить милосердный конец, тоже. Он хотел лишь отвернуться и малодушно сбежать, сделать что угодно, лишь бы от него отстали.

И он убил. А затем сбежал, не дождавшись итога, но это не меняло сути. Все кончено. Его жизнь кончена. Теперь над ним всегда будет висеть страх перед Азкабаном. Даже его отец не смог избежать этого…

И Драко заплакал. Ему было невозможно жаль себя. Когда в августе Темный Лорд спросил его, готов ли он занять место Люциуса, как Драко был горд! Даже боль от выжигания дьявольской метки на руке принесла наслаждение, словно он выстрадал право носить этот почетный знак. Вот она инициация. Теперь он самый крутой на своем курсе в Хогвартсе. Строить планы, как убить директора школы, походили на увлекательную игру. Примерно так он мечтал когда-то выкрасть стратегию гриффиндорской команды по квиддичу, спалить журнал с оценками МакГонагалл, подставив при этом ее же любимчиков. В мечтах Драко хотел многого. Но одно дело воображать, как он ставит непокорную грязнокровку раком, другое три дня участвовать в мерзких, грязных пытках. Вспомнив залитый не только кровью пол подземелья, Драко снова почувствовал приступ тошноты.

Нет, ему хотелось отогнать эти мысли, забыться хотя бы здесь. Пусть шторка в ванной, где он стоял под струями теплой воды будет мощнее самого сильного Протего.

Надо отвлечься… провалиться в пропасть…

И Драко потянулся рукой к паху. Ему не хотелось мастурбировать, но ничего другого в голову не пришло. Оргазм, вернее состояние перед ним, напрочь вышибало из головы все мысли. Это было то, что надо, и он принялся за дело, пытаясь увидеть перед глазами не выпотрошенную маглу, а девушку, женщину… Выходило с трудом, хотя в конце концов под механическими движениями руки процесс пошел, но не доставлял никакого удовольствия. Драко усердно старался, и даже представил перед собой Грейнджер на коленях, но все равно ничего не ощущал. Физическую чувственность словно обрубили.

Так он и кончил без оргазма, не испытав и толики наслаждения.

Вернувшись в комнату, Драко сел на кровать. Накатила усталость.

В дверь постучали, но ему не хотелось никого видеть.

— Драко? — послышался голос матери.

Он не отозвался. Пусть думает, что его здесь нет или он спит.

— Драко? — повторила Нарцисса и все-таки приоткрыла дверь.

— Не лезь ко мне! — неожиданно огрызнулся Драко и посмотрел на мать с отчаяньем раненого зверя. — Оставь меня!

Нарцисса замерла и довольно долго по-блэковски холодно смотрела на сына, но в конце концов выражение ее лица изменилось, и она неожиданно мягко заговорила:

— Могу я переждать в твоей комнате, пока Макнейр не угомонится и не ляжет?

У Драко защемило в груди. Он любил мать, и сейчас она просила у него защиты. Как ни странно, это встряхнуло и придало сил. Он закивал.

— Макнейр посмел что-то…?

— Нет, но я не хочу его провоцировать, — видя, что ее слова возымели нужный эффект, Нарцисса зашла и опустилась на кровать рядом с сыном. Макнейр действительно пару раз намекал на непристойности, пользуясь заключением Люциуса, но Цисси его не боялась. Волшебником он был хиленьким, не чета ей. Куда больше ее беспокоило то, что сестра со своей шайкой проделывали с ее обожаемым сыном.

— Скажи мне, если он… — встрепенулся Драко.

Нарцисса едва сдержала улыбку, узнавая интонации Люциуса. Она всегда знала, что муж слабее ее, но поддерживала иллюзию собственной беззащитности, что льстило ему. Мужчина должен чувствовать себя защитником. Теперь тоже самое нужно было Драко.

— Конечно, — она кивнула.

Какое-то время они молчали, потом она ласково поцеловала его в висок. Драко не противился.

— А куда они денут… тело? — тихо спросил он, оставлять улики не хотелось.

— Я позабочусь об этом. Не переживай, следов не останется. Забудь о том, что случилось, — Нарцисса обняла сына, и он неожиданно по-детски прижался к ней. Где-то в коридорах слышался безумный смех Беллатрисы. — Ложись спать, Драко. Я посижу с тобой.

— Я боюсь, что не смогу…

Нарцисса заботливо погладила его по волосам, понимая, что сын говорит не о сне.

— Он убьет нас, если я это не сделаю, — прошептал Драко.

— Не думай об этом, я все решу, — утешала его Нарцисса.

— Если меня не убьет Он, то прикончит отец, когда вернется…

Нарцисса поджала губы, не Люциусу было попрекать сына.

— Драко, ты должен помнить, даже если ты не сможешь, чтобы не произошло, ты останешься моим сыном. Моим единственным, дорогим сыном. И я всегда буду любить тебя, чтобы не произошло.

Она очень редко говорила сыну, что любит, поэтому это произвело на Драко сильное впечатление. Нарцисса так и сидела на кровати Драко, пока он действительно не заснул. Только тогда она поднялась, но прежде чем выйти, окинула взглядом комнату сына. На столе, среди раскиданного школьного хлама лежали несколько карандашей и папка с альбомными листами для графики. Нарцисса тяжело вздохнула. Она никогда не перечила Люциусу и старалась поддерживать его во всем, но сейчас в душе поднималась ненависть. Как он мог втянуть в этот ад ее сына?! Ее ранимого мальчика, который с детства любил рисовать…

Она открыла папку.

С листа дорогой бумаги на нее нахально смотрела девчонка с копной непослушных вьющихся волос.