Эта тайна (гет)

Внизу он долго мерил шагами свои комнаты, пытаясь уложить полученную информацию хоть в какую-то схему. Гарри Поттер был крестражем Темного Лорда, теперь-то это казалось таким очевидным! Это объясняло абсолютно все. И все меняло… война теряла смысл. Дамблдор не знал, что победить Темного Лорда невозможно. Ни при каком условии нельзя извлечь крестраж из живого человека — эта магия необратима. Значит, война обречена. Впрочем, Северус и прежде не очень-то верил в возможность уничтожить Темного Лорда, но продолжал играть на заведомо более слабой стороне. Ну, а выставлять против Темного Лорда шестнадцатилетнего мальчишку при любом раскладе казалось Снейпу безумием.

Необходимо поставить Альбуса в известность.

Тут что-то щелкнуло. А что, если Дамблдор уже в курсе? Ведь он давно намеками указывал на особую связь Поттера и Темного Лорда. Только Снейп прежде объяснял этот тезис Альбуса палочками-близнецами.

Что же, теперь секрет одинаковых сердцевин раскрыт… В лавке Олливандера палочка выбрала совсем не одиннадцатилетнего мальчика со шрамом, артефакт уловил магию крестража. Непонятным оставалось лишь пророчество Трелони, впрочем, его окончания Снейп ведь не знал… По-хорошему, стоило давно уже спросить у Альбуса, но Снейп об этом и думать не хотел. Во-первых, он сильно сомневался, что Дамблдор ему расскажет. Скорее наоборот, старик не упустит шанса ткнуть Снейпа в то, что доверять-то ему нельзя. Это было даже смешно, ведь перед другими Альбус, упиваясь собственным величием, подчеркивал, что он во всем доверяет Снейпу и имеет на то веские причины. Причем, говорил Дамблдор это даже при Северусе. У Снейпа от одного упоминания этих «веских причин» сдавливало горло, но отвечать он имел право лишь раскаяньем и смиренной благодарностью за предоставленный шанс.

А во-вторых, воспоминания о том дне в «Кабаньей голове» все еще были слишком тяжелыми. Они не резали по живому, как лет десять назад, но дышать становилось трудно.

Тот год был в юности Снейпа самым многообещающим. Казалось, жизнь по капле встраивалась в какое-то человеческое русло. У него появились деньги, и не самые дурные перспективы. Из магловской аптеки к тому моменту Северус уже ушел, как тогда думалось, навсегда оставив в прошлом историю с женщиной, которая зашла за медицинским оборудованием для стоматологического кабинета. Не без протекции Темного Лорда он связался с дельцами из Лютного, чьи потребности в сложных, не всегда легальных снадобьях он мог удовлетворить. В зельеварении Снейпу уже тогда не было равных. Мало-помалу его начали уважать, и за одно только это Северус был готов на все ради Господина. О Лили Эванс в тот год Снейп почти не вспоминал, да она и сама исчезла из поля зрения почти всех магов в Лондоне, очевидно, уйдя с головой в семейную жизнь, и как позже выяснилось, суеверно скрывая от чужих глаз беременность. О том, что она родила ребенка, Снейп узнал от Темного Лорда.

«Ты принес мне весть о пророчестве, поэтому я хочу спросить тебя, Северус. С кого мне начать? Поттеры или Лонгботтомы?»

Снейп не помнил, что он ответил. На этом месте он и семнадцать лет спустя падал в пропасть. Скорее всего, ничего, потому что потом Темный Лорд с испытующей улыбкой сказал:

«Думаю, мне стоит наградить тебя за верность и начать с Поттеров. Мне говорили, вы враждовали в Хогвартсе, а враг моего преданного слуги и любимого ученика — мой враг. Считай это справедливым возмездием, Северус».

И Темный Лорд ушел, не дав возможности ничего ответить. Последующую ночь Снейп провел без сна. Эмоции разрывали душу, прежние чувства оживали с небывалой силой. Он метался по собственному дому, а под утро бросился на поиски Поттеров. Предупредить он хотел Джеймса. Признаться во всем Лили было бы невыносимой пыткой, она и без того считала его мразью, не раз бросая в лицо обвинения из-за слухов о Пожирателях Смерти, а на мнение Поттера Снейпу было глубоко плевать. Главное, чтобы он спрятал ее, ведь он ее муж, а значит, жизнь положит на то, чтобы уберечь Лили. Но выйти на след Поттеров не удалось. А затем боль пронзила левое предплечье — его вызывал Господин. Вкрадчивые вопросы о зельях, доверительный взгляд в глаза… и Снейп понял, Волдеморт переигрывал его на два хода. Повелитель предвидел, что Северус бросится на поиски бывшей возлюбленной, так зачем утруждать себя, если эту работу за тебя сделают другие?

Лгать Темному Лорду не имело смысла, зато искренность, выворачивающую наизнанку и выставляющую напоказ самые темные уголки души, он ценил. И Северус попросил прямо.

«Прошу вас, оставьте ее в живых… Опасность может представлять лишь ребенок, рожденный в указанный срок… Это не значит, что если она родит еще, другие дети тоже…»

«Оставить ее в живых для тебя, Северус?»

«Да», — выдохнул Снейп, прекрасно понимая, что Лили никогда не будет принадлежать ему, а взять ее силой и держать близ себя под зельями он не сможет. Но так как желание обладать ей у Северуса было, Темный Лорд увидел искренность, порочащую тот не дававший покоя свет, в душе этого пропащего человека.

И Волдеморт пообещал, что грязнокровка будет жить, но успокоиться Снейп не мог. Жить в ожидании возможной расправы над той, которая так долго значила для него почти все, Северус не смог. С каждым днем паника нарастала, и, в конце концов, он решился на самый отчаянный поступок в своей жизни. Визитом к Альбусу он приговаривал себя, ведь скрыть от Волдеморта свое предательство не было никакой возможности, окклюменцией, как и любой излишне эмоциональный волшебник, Снейп владел тогда из рук вон плохо.

Но выживет ли он сам, волновало его в последнюю очередь — лишь бы кто-то смог исправить его роковую ошибку, и кому это под силу, если не Великому Дамблдору? Почему Темный Лорд простил это предательство, Северус тогда не понял, хотя шрам под левым ребром, на память о недоверии Господину, остался на всю жизнь.

«Что же, Северус. Думаю, так будет даже проще выйти на след Поттеров. Ты ведь не подведешь меня снова? Найди Поттеров, и я преподам тебе урок верности сказанному слову», — это означало, что Волдеморт, как и обещал, собирался пощадить Лили, но Снейп не мог рисковать. Не в этот раз, когда столько было поставлено на кон.

С тех пор Северус жил в страхе. Обе стороны бессовестно играли на его чувствах, в итоге лишь распаляя юношескую любовь, подпитываемую теперь угрызениями совести и безнадежным отчаяньем. Он ждал худшего для себя со стороны Темного Лорда, сносил нескрываемое презрение Дамблдора, и один раз случайно увидел Лили…

В тот день ему была назначена встреча, но директора спешно вызвала Помфри. Северус покорно дожидался Альбуса в кабинете, когда со стороны поднимающейся вверх лестницы послышался ее голос. Снейп подскочил со стула, понимая, что раз горгулья пропустила ее наверх, значит, она вот-вот войдет… Сам не зная почему, он метнулся к неприметной дверце, скрывавшейся в углу, поодаль от портретов покойных директоров, и оказался в личной уборной Альбуса Дамблдора. Будто загнанный в угол зверь, Северус, зажмурившись, прижался спиной к двери, словно готовясь обороняться. Сердце билось так часто и громко, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Он не мог показаться ей! Ему было слишком горько и стыдно.

Что сказать? Чем оправдаться, и как вынести ее заслуженную ненависть?

Послышались шаги — кто-то вошел в кабинет.

Снейп открыл глаза и вдруг увидел свою изломанную худую фигуру в какой-то неестественной, жалкой позе в зеркале высотой во весь рост. Вещь была изрядно потрепанной и откровенно не вписывалась в утонченный интерьер вполне современной уборной в светло-лиловых тонах с позолотой. Широченная багетная рама местами облупилась, поверхность потрескалась, но на ремонт тем же школьным домовикам Дамблдор зеркало почему-то не отдавал. Впрочем, директор Хогвартса всегда отличался странностями, но что было Снейпу до причуд Альбуса, когда сам он едва ли не сходил с ума. Глядя на себя в это зеркало, ему вдруг показалось, будто-то в отражении появилась Лили в школьной мантии… Как наяву Северус видел, что она подошла к нему сзади и, обняв со спины, всепрощающе улыбнулась, опустив голову ему на плечо. Это было очевидно галлюцинацией, потому что настоящая Лили сидела там, за дверью. И, видимо, это был знак, что пора покинуть убежище.

И Снейп, опустившись на колени, припал глазом к замочной скважине — холод пробежал по спине — Лили плавно раскачивалась в центре кабинета, укачивая на руках будто бы привязанного к ней длинным куском ткани младенца. Она ворковала, уговаривая малыша спать, но ребенок недовольно кряхтел и, в конце концов, по-настоящему расплакался. Тогда она попыталась развязать узел на спине, но он не поддавался, и она взмахнула палочкой. Непослушная ткань упала на пол, а младенец остался в руках. Недолго думая, Лили оглянулась на ряд портретов, развернула стул для гостей боком и уселась с малышом лицом к двери, за которой прятался Снейп. Быстрыми движениями тонких пальцев, разобравшись с пуговичками и застежками на блузке, она открыла левую грудь, и ребенок тут же замолчал, впившись в удивительно темный сосок. Кажется, кто-то из портретов закашлялся, но Лили не обратила на это никакого внимания, только машинально прикрылась шарфом. Она вся была поглощена ребенком и очевидно потребность покормить свое дитя здесь и сейчас стояла для нее теперь выше любых норм приличия. Это было категорически не похоже на ту девушку, которую Снейп знал по школе. Но все же это была она… И все в ней было по-прежнему безупречно. Даже сейчас, с ребенком Джеймса Поттера на руках, она казалась ему недосягаемым совершенством. Поправив аккуратно собранные в пучок волосы, Лили поцеловала ребенка в лоб и, улыбаясь, негромко запела простую колыбельную, от которой Снейпа пробрало так, что по щекам почему-то потекли слезы.

Затем вернулся Альбус, и, настороженно глянув на дверцу в уборную, несколько удивленно поздоровался с Лили. Он пожурил ее за то, что она оставила убежище ради того, чтобы запоздало поздравить Слизнорта с днем рождения. Отмахнувшись, Хогвартс ведь самое безопасное место на земле, Лили сказала, что сейчас уже отправится домой, но просидела в кабинете Альбуса почти час. Она лепетала о младенце, рассказывала о том, какой Джеймс замечательный отец, и сильно жаловалась на Сириуса, который, по ее словам, никак не может повзрослеть. Она говорила так, будто войны и того ада, в котором день изо дня варился Снейп, попросту не существовало. Магические погремушки, прибавки в весе, чары для раскачивания люльки, чудной шарф для переноски ребенка, подаренный Лавгудами на Рождество, и очередная ссора с Петуньей из-за того, что эти волшебники даже пристойной коляски для своего ребенка обеспечить не могут — все это было какой-то другой реальностью, наполненной счастьем и легкой суетой…

Потом она ушла через камин вместе с Дамблдором — старик настоял, что вручит ее и Гарри Джеймсу лично в руки. А Снейп обреченно опустился на край фаянсового унитаза с лепниной в виде скачущих гиппогрифов и спрятал лицо в ладони.

Больше увидеть ее, Северусу было не суждено. В день гибели Поттеров с утра щемило сердце. Дурные предчувствия сводили с ума. А затем, он помнил, как странной судорогой свело левую руку. Закатав рукав мантии, Снейп увидел, как метка на глазах теряла цвет. Что это означало, он не знал, но рванул к Дамблдору — больше за ответом бежать ему было некуда. Директор отсутствовал в Хогвартсе, и Снейпу оставалось только ждать. Наведываться к соратникам по Тёмной стороне, он лишний раз опасался. Беллатриса, и без того не переносившая его, нутром чувствовала, что он предал их, и каждый раз грозилась расквитаться. А где скрывались Поттеры, Северус понятия не имел…

И он ждал на ступеньке перед каменной горгульей. Затем появился Дамблдор, и по одному только взгляду из-под очков-полумесяцев Снейп понял, что случилось непоправимое. Дальше следовал провал в памяти. Осталось только фрагментарное воспоминание о том, как он на ватных ногах сделал несколько шагов за Альбусом к его кабинету, а потом пол словно пошатнулся…

После того дня он закрылся в Паучьем Тупике. Один за другим шли суды над пойманными Пожирателями Смерти. Совы все чаще стучали в окно, но Северус игнорировал «приглашения» в Министерство. Он медленно погибал в четырех стенах, пока в один декабрьский день его буквально за шиворот не вытащил из отчего дома Альбус. Морозный воздух обжигал ноздри, солнечный свет с непривычки слепил. Расфокусированным взглядом Снейп посмотрел на Дамблдора, не улавливая, что еще от него нужно. Ах, ну конечно… показания в Аврорате или в Визенгамоте — он даже не понял толком, куда его повели. Впрочем, говорить Снейпу практически ничего не пришлось, лишь безразличные «да» или «нет». С красивой речью о бесстрашном самопожертвование ради победы над злом выступал лишь Альбус Персиваль Вулфрик Брайан Дамблдор, авторитет которого был в те времена настолько велик, что никто не осмеливался спорить. Видимо, тогда же Дамблдор понял, что оставлять Снейпа без присмотра нельзя, и он велел перебраться в Хогвартс на спешно выдуманную должность лаборанта…

Не сказать, что последующие годы Снейп жил с мыслью навсегда уничтожить Темного Лорда. Вопреки предостережениям Дамблдора, он не верил, что Темный Лорд вернется, а когда это произошло, то не верил, что победа возможна, особенно если возлагать все надежды на несносного мальчишку со шрамом. Однако новость о том, что Гарри Поттер оказался не только причиной первого падения Волдеморта, но и гарантией его непобедимости, теперь окончательно спутала карты.

Так Снейп и перебирал одно воспоминание за другим, погружаясь все глубже в свои переживания многолетней давности. Он вяз в мыслях о прошлом, невольно воскрешая притихшую за годы боль. И раз за разом он возвращался к вопросу о том, знал ли Дамблдор всю правду? И если знал, то как же мог он не рассказать ему об этом, уговаривая посвятить свою жизнь защите ее сына…

Последующие дни Снейп столько думал об этом, что невольно отдалился от Авроры. Он по-прежнему приходил к ней, хотя предпочел бы остаться в одиночестве. Но в этом случае, Синистра начала бы сходить с ума, а так ей пока хватало деликатности не трогать Северуса, видя, что на душе у него неладно. Только когда он ложился в постель и отворачивался — спать с ней он больше не мог — она через какое-то время осторожно придвигалась и легко, очевидно боясь разбудить, прикасалась губами к его спине… Он чувствовал все это, но ответить сейчас не мог.

А затем в Хогвартсе, наконец, снова объявился Дамблдор и сразу же вызвал Снейпа на обещанный разговор о Гарри Поттере и его приватных занятиях…

Услышав новость о том, что мальчик должен умереть, и он, Снейп, обязан ему эту радостную весть принести, Северус не выдержал и взорвался со всем присущим ему драматизмом. Он ненавидел эту заносчивую копию Джеймса, но все равно никогда бы не отправил Поттера-младшего на казнь. Да Снейп скорее сам бы умер, нежели допустил то, что взбрело в голову Дамблдору. И он орал на Дамблдора, не в состоянии сдержать эмоции, но спустя полчаса вышел из кабинета директора раздавленным и униженным.

— Ах, вот оно что! Это впечатляет, — пренебрежительно бросил Дамблдор, проводив взглядом серебристую лань. — То есть, вы хотите сказать, будто так огорчились из-за того, что погибнуть должен именно сын Лили? Неужели даже спустя столько лет…

— Всегда… — выдохнул Снейп, потому что это было правдой. Ничто для него не могло замарать недосягаемый, неземной образ Лили, который с годами лишь терял человеческие изъяны. И ничто не могло снять с его плеч груз вины.

— Интересно, сколько времени Синистре понадобилось, чтобы затащить вас в постель? — прямо спросил Дамблдор, взбешенный этим пафосным цирком. — Сомневаюсь, что вас пришлось приглашать дважды!

Тут возразить Снейпу было нечего, потому что и это было правдой. Синистра поманила, и он пошел.

— Не вмешивайте в это Аврору, — глухо проговорил Северус.

— Ее вмешиваю в это не я, а вы, Северус, — укоризненно сказал Альбус. — Она в курсе того, что произойдет в относительно близком будущем? — Дамблдор посмотрел на свою почерневшую ладонь.

— Нет, — сражено проговорил Снейп.

— Она сможет принять то, что вы сделаете?

— Нет, — еще раз повторил Снейп. — Я уверен, что после вашего… убийства, она уедет во Францию.

Альбус кивнул — это подтверждало и его представления о границах допустимого Авроры Синистры. И Дамблдор вернулся к обсуждению судьбы Гарри Поттера. Уж если сам он, человек искренне любящий этого мальчика, осознает необходимость такой жертвы, то и до Северуса должно дойти.

Больше Снейп не спорил, но, выйдя из кабинета директора, почувствовал острое желание увидеть и прижать к себе Аврору. Альбус, как ни странно, вернул его с небес на землю. Казалось, что кругом была одна только фальшь, все, что было в последние пятнадцать лет его жизни, было ложью. Все потеряло смысл, и лишь она одна осталась настоящей. Земной, несовершенной, и такой же порочной, как он сам… Это Лили была светлой, а Аврора могла даже его собственной палочкой при желании колдовать.

Да и плевать на все. Сил больше не осталось.

Поднявшись к Синистре, Снейп воплотил свое желание и первым делом крепко-крепко прижал ее к себе. Ничего объяснять он не собирался, поэтому, опережая возможные вопросы, достал из кармана мантии свой старый учебник по зельям за шестой курс, который недавно вернула Грейнджер.

— Хочу кое-что тебе показать. Думаю, тебе будет интересно…

Конечно, у нее аж глаза загорелись. Лежа у него на коленях, Аврора увлеченно листала потрепанную книгу, то и дело спрашивая что-то, или как ни в чем не бывало шутя, хотя ее напряжение выдавала морщинка между бровей. Такая же, как у него самого, только не настолько глубокая и четкая…

Снейп отвечал скорее машинально. Правая рука будто сама неспешно блуждала то по ее спине, то по плечу, то и дело заходя под ткань шелкового халата. Внезапно, Аврора отложила книгу и бросила на Снейпа свой фирменный пригласительный взгляд, попутно оценивая степень его нервозности. Да, Северус все еще был на взводе, что, правда, как Аврора успела заметить, не помешало ему возбудиться. И раз он не отворачивался от нее, надо было действовать. Хотя адекватным его состояние Синистра бы все равно не назвала, но что с ним такое происходит, она разберется потом. Сначала надо привести его в чувства.

Однако Снейп ее не намерений не понял и зачем-то попытался подняться.

— Ш-ш-ш-ш… — упершись ладонью ему в грудь, Аврора удержала Снейпа на месте. — Сиди… тебе нужно расслабиться…

Больше он не возражал, наблюдая, как она спустила до пояса халат и обнажила грудь — это ему всегда нравилось. Ее грудь не вызывала сакрально-священных ассоциаций. Ее хотелось трогать руками, впиваться ртом и слышать в ответ блаженный, бесстыдный стон.

Куда ему до благочестивого величия светлых волшебников! Мадонна с плачущим младенцем не про его честь.

Чувствуя, что медлить нельзя, и Северуса все время куда-то уносит, Аврора бесстыдно и по-хозяйски расправилась с его брюками. О, как же за минувшую неделю или даже больше, она успела по нему соскучиться… Соскользнув перед ним на пол, и продолжая чертовски вызывающе смотреть Снейпу в глаза, она чувственно припала губами к его члену.

Невозможно было подумать, что Лили делала подобное для Джеймса, хотя сейчас Снейп понимал, наверняка делала! Тогда, в шестнадцать — семнадцать лет Лили казалась воплощением чистоты и невинности. Впрочем, представлять за этим занятием свой божественный идеал Северус не собирался. Да и не хотел. Он завороженно смотрел на то, как Синистра с дерзкой полуулыбкой провела кончиком языка по всей длине. Как это ни парадоксально, Аврора в эти моменты тоже казалась ему совершенством! Только зеркально отраженным с точки зрения морали.

Дразня, и требуя уже забыть обо всем на свете, Аврора, наконец, перешла от увертюры к первому акту.

И Снейп забылся…

Сильно позже, когда Аврора уже спала, а Снейп перестал копаться в старых ранах, он осознал еще одну страшную вещь. Если Поттер после кончины Дамблдора отправится на поиски крестражей, то Грейнджер, если ее не остановить, пойдет за ним. Она сделает это, даже несмотря на то, что Поттер на глазах у всего замка сношает малолетнюю Уизли. И для Гермионы это будет сродни добровольному самоубийству, она ведь понятия не имеет, что последним в списке на уничтожение стоит сам Поттер.

Простое и элегантное решение само пришло в голову.

Необязательно пытаться насильно отправить девчонку куда подальше. Лучше пусть сама сбежит. Грейнджер рациональна — это ее плюс, и это же минус. Альбус взял со Снейпа обещание ничего не говорить Поттеру до нужного момента, но про Грейнджер старик не упомянул.

Выложить ей все как есть? — не поверит и взбунтуется. Значит, она должна догадаться обо всем сама. Нужно только подсунуть нужную литературу. И тогда бросит мальчишку со шрамом, потому что следование за ним не будет иметь никакого смысла. Гермиона примет правильное решение, к которому Снейп и без того медленно и плавно подводил ее при каждой их встрече. Она обработает родителей конфундусом и ради их же блага увезет эту пару маглов куда подальше.

И в этой шахматной партии останутся только он, Поттер и Темный Лорд.

Аврора тоже оставит его после того, как все случится.

Снейп глянул на мирно спящую рядом любовницу… Несмотря на то, что эта женщина, вопреки его ожиданиям, не разорвала отношения ни когда увидела метку, ни когда воскрес Темный Лорд, он по-прежнему ожидал, что этим все для него и кончится.

Впрочем, за эти два года Аврора не раз обмозговывала возможность совместного побега, не понимая, что это невозможно. Значит, вероятно, подобное могло прийти и Гермионе в голову… От подобной перспективы Снейпу стало тошно, хотя вариант как следует спрятать еще и Поттера, был не так уж и плох. Правда, при обязательной кастрации оного. Впрочем, миссис Грейнджер вполне справится с этой задачей. Эта холодная, расчетливая стерва и без магии выкрутит Поттеру яйца, если он только прикоснется к ее дочери. Снейп усмехнулся, невольно вспомнив свою первую женщину.

Но организовать такое было ощутимо сложнее, поэтому этот вариант он всерьез обдумывать не стал, вернувшись к идее подвести Гермиону к осознанию бессмысленности сопротивления…

* * *

Гарри спал с Джинни. Гермиона знала это теперь наверняка, и, что самое страшное, он продолжал это делать, несмотря на ее признание. Она-то думала, что он будет извиняться, просить прощения и прекратит все это, но происходило нечто обратное. Эти двое сбегали с уроков, исчезали в ночи, задерживались до последнего в Хогсмиде. Правда, больше они не целовались на виду, чтобы не дразнить МакГонагалл.

Поначалу Гермиона надеялась на поддержку Рона. Слушая ее, тот деловито поддакивал, но был либо слеп, либо до смешного наивен, полагая, что дальше поцелуев у них не зашло. И тем не менее Гермионе удалось настропалить Рона серьезно поговорить с сестрой. Только кончилось все неважнецки. Джинни беспощадно размазала Рона прямо при Ромильде, припомнив ему перманентный летний стояк из-за невесты старшего брата. И красный как свекла Рон ретировался.

Больше Гермионе обратиться было не к кому. Не к МакГонагалл же идти! Хотя и такие мысли ее посещали, но чем бы это кончилось?..

Поэтому ей ничего не оставалось, как молча, не подавая вида, следить за Гарри и страдать. Стоило ему уединиться с Джинни, неожиданно исчезнув из общей гостиной, как в глазах Гермионы темнело от ревности. Неужели, пока она сидела за учебниками в гостиной, где рядом Дин с Симусом играли в магический преферанс, а первокурсники поглощали леденцы со всевозможными вкусами, Гарри делал это с Джинни?

Ведь раньше они так славно проводили вечера вместе… Втроем они делали домашку, хотя мальчишки, конечно, больше отвлекались, а Гермиона то и дело возвращала их с квиддичных небес к трансфигурации и зельям… и они слушались. Теперь же она скучала у камина одна.

Неужели то, чем Гарри сейчас занимался с Джинни, было настолько приятно, что он предпочитал это всему? Невольно Гермиона попыталась представить, как бы это могло происходить. Наверное, Гарри был бы сверху, а Джинни, как в мельком увиденной Гермионой сцене в кино, закинула бы ноги ему на плечи… Думать о таком было неловко, и она перевела взгляд на Рона, но остановиться уже не могла. Как Рон мог бы делать это с Ромильдой? Нет, вряд ли Вейн позволила бы ему придавить себя сверху! Она же такая худенькая… И Гермиона мысленно увидела их в какой-то нелепой позе прямо тут, посреди гостиной. Затем она посмотрела на Ли Джордана…

Это было безумием! Никогда, ни в каких кошмарных снах Гермиона не могла предположить, что однажды опустится до такого! К счастью, вскоре Гарри с Джинни вернулись, и это ее отвлекло. Расцепив руки, разошлись в разные стороны: Джинни умчалась в спальню, а Гарри плюхнулся на диван перед камином. С Гермионой после того объяснения он старался один на один не оставаться, поэтому, пока Рон в углу исследовал анатомию Ромильды Вейн, оба они выдерживали паузу. Гарри старательно делал вид, что пересчитывает количество углей в камине, а Гермиона, сидя с открытым манускриптом, не могла отвести взгляд от черных волосков, видневшихся в растянутом вороте старой, местами в прорехах, футболки.

У Гарри была волосатая грудь…

Ах, если бы она могла видеть сквозь одежду! Когда последний раз он раздевался при ней, Гермиона не обратила внимание на такую мелочь, как волосы. Да и было это довольно давно, а сейчас ей хотелось узнать про него все, изучить каждую деталь… Прикоснуться… Стянуть с него эту дурацкую футболку и, например, убедиться, есть ли у него такая же дорожка из темных волос, идущая от пупка под джинсы, как у Симуса, который частенько в порыве карточного азарта зачем-то стаскивал с себя майку. Видимо, Финниган считал, что это круто, а Гермиона лишь брезгливо отворачивалась — ну обезьяна же неухоженная!

Но про Гарри она так не думала. Представлять, что у него тоже есть такая дорожка на животе было донельзя… эм… волнительно, что ли. Особенно, если мысленно опускаться все ниже…

Ну нет! Терпеть это больше было нельзя!

Захлопнув книгу по наитемнейшим искусствам, которую ей зачем-то всучил профессор Снейп, Гермиона бросилась вон из гостиной. Все равно она только делала вид, что читает, а понять эту заумь в таком состоянии не могла!

Выбравшись из-за портрета Полной дамы в коридор, Гермиона задумалась, куда пойти. В библиотеку? Чтобы и там продолжать задаваться вопросом, что у Гарри в штанах?! Нет, это практически святотатство! Наверное, самым разумным было бы спрятаться в туалете Плаксы Миртл, но там же наверняка рыдает Малфой! Ладно, это место она ему уступит. Оставалась ванная старост — шанс пересечься в это время с кем-то из старост трех других факультетов был все-таки очень невелик, а ей не хотелось никого видеть. Туда-то Гермиона и направилась. Вот где она сможет вволю пореветь. По крайней мере, собиралась она делать именно это…

И ей повезло. Ванная оказалась свободна.

Раздевшись донага, Гермиона аккуратно сложила стопочкой одежду и, плотно обмотавшись полотенцем, села на край небольшого бассейна. Все же, видимо, лучше было отправиться в библиотеку, потому что тут не думать о том, что Гарри делал с Джинни оказалось еще сложнее… ведь у него, как у капитана команды по квиддичу, тоже был допуск в ванную старост…

Гермиона закрыла глаза, отгоняя мысли о том, что они могли бы случайно встретиться с ним здесь…

Нет, Гарри предпочел Джинни. Наверное, сестра Рона была особенной. Недаром же ее хотел едва ли не каждый парень на факультете. А Гермиона что? Натянула джинсы, два раза махнула расческой и вперед на занятия, сшибая все на своем пути! Неудивительно, что как девушка, она не особо котировалась.

Зато эссе длинной в десять футов вместо двух…

Сама во всем виновата!

Она спустила ноги в теплую воду, чувствуя нарастающую обиду. Или Гарри выбрал Джинни только потому, что она была готова на все?

Всем мужчинам ведь нужно только одно…

Гермиона всхлипнула и, позволив полотенцу упасть, наклонилась, чтобы умыться, но засмотрелась на собственное отражение. Густые, слегка вьющиеся, немного лохматые волосы, припухшие от недосыпа и постоянных слез глаза, этот дурацкий длинный нос (ах, как ей всегда хотелось маленький и чуть вздернутый), выпирающие ключицы, крошечная острая грудь с торчащими сосками и худые руки…

Понравилась бы она Гарри?

Воображение вмиг нарисовало его так ясно и четко, что даже закрывать глаза не нужно! Он опустился бы на колени позади нее и обнял бы, обхватив руками грудь… И Гермиона очень робко потрогала себя, погладив большими пальцами торчащие соски. Тело незамедлительно отозвалось — будто бы этого оно и ждало, но в то же время подобных прикосновений было слишком мало!

Испугавшись себя, Гермиона ухнула в воду и проплыла пару метров головой вниз. Но напряжение лишь увеличилось. Вода ласкала обнаженную грудь, заводя еще сильнее. И Гермиона завертелась на месте, ловя эти восхитительные ощущения — возбужденные соски словно рассекали воду! Доплыв до края бассейна, она уцепилась одной рукой за бортик, а другой осмелилась скользнуть вниз по плоскому животу. Ей надо попробовать, тоже почувствовать это хотя бы так, иначе с ума сойти можно. Однако, вопреки ожиданиям, именно это не принесло никакого удовольствия. Трогать себя ей совершенно не хотелось. Было даже немного гадко и как-то противно — как описание соответствующей статьи в медицинском справочнике читать. Ничего возбуждающего! Невозможно было отделаться от осознания, что это она сама себя касается. И на этот раз представить, что это делает Гарри или абстрактный мужчина, почему-то не выходило.

Она в отчаянии убрала руку и запрокинула голову назад. И тут, будто по велению магии, открылись сразу три крана. Струи горячей воды с шипением устремились в бассейн, поднимая клубы розовой пены. Гермиона вздрогнула, но тут же почувствовала, как теплые потоки, подобно змеям обвивают ноги, поднимаясь вверх… все выше и выше…

О да… теперь это ощущалось совсем иначе…

Температура непредсказуемо менялась, то обжигая какую-то особенную, не иначе как волшебную точку на ее теле, то остужая, чтобы она молила магию Хогвартса продолжать…

Вода вокруг нее бурлила, перед глазами мелькали малопристойные, абсурдные сцены с самыми разными участниками… Она стонала, жалея, что это только вода, и то и дело косилась на волшебную палочку…

Примерно через час Гермиона, наконец, с явным облегчение вышла из ванной комнаты старост. За дверью с не очень довольным видом поджидала шестикурсница из Когтеврана.

— В следующий раз не забудь чары заглушающие наложить. Парни с ума сойдут, если такое услышат, — деловито сказала девушка.