Эксклюзив (джен)

Утром Флетчера разбудило то, что его кровать ритмично и весьма ощутимо вздрагивала. Продрав глаза, он увидел сидящего рядом с подушкой книззла, с каким-то остервенением чесавшего своё рыжее ухо задней лапой. Флетчера едва не подпрыгнул в постели — покупателям написал, а головой не подумал! Он же котёнка от старой хрычовки из леса почти забрал. Мордреду ведомо, кто в её развалюхе живёт, и кто вокруг ещё водится. Мало ли чего котёнок мог нахвататься. И ладно бы только блохи — вон как остервенело за ухом-то скребёт — а если кто похуже завёлся? Глисты вот в кишочках? Как-то Флетчер забрался в дом к одному аптекарю и наткнулся в буфете на целую коллекцию разных тварей, аккуратно так заспиртованных — и до сих пор вздрагивал при воспоминании о белой длинной-предлинной ленте в высокой колбе, еле туда поместившейся. На бумажке не слишком разборчиво было написано жутковатое «Diphyllobothrium latum»⁽¹⁾, и Флетчер потом даже руки помыл, так ему было противно. Нет уж — раз он нацелился продать это чучелко меховое как можно дороже, надо же с этим что-нибудь делать. И прямо сейчас!

Флетчер оделся-собрался, и отправился прямиком в «Волшебный зверинец» — а куда ему было ещё идти? Не в аптеку к же к Малпепперу, мол, что-то чешусь с утра? Нет уж — ему требовалась консультация самого лучшего специалиста, и он даже готов был платить. Да! Выложить сколько потребуется!

Ну, специалист ему попался действительно неплохой — настоящий магозоолог, тощий увлечённый выпускник Райвекло, как и положено, с трудом сводящий концы с концами после первой своей экспедиции в ожидании, когда же его где-нибудь напечатают, и второй, на которую он пытался сейчас заработать.

Нужно мистеру Чемберсу оказалось не так уж много — слушатель и совсем немного монет. За свои шестьдесят восемь сиклей Флетчер получил бутылочку с плотно притёртой пробкой, жестяную коробочку и целых две пипетки с мутной жидкостью внутри, а также забесплатно выучил чары и прослушал длиннющую лекцию об особенностях выведения паразитов у книззлов, вампусов, матаготов и даже детёнышей мантикор. А ещё подробные инструкции о том, как влить или вложить в любого кота нужный вид разной дряни.

Честно сказать, вот лучше б он не знал и половины этого! До этого момента Флетчер полагал, что надо будет просто открыть зверю пасть — и залить или закинуть туда нужное. И открыл, и закинул бы, и отлично получилось бы наверняка — а теперь что ему делать со знанием, как они там устроены изнутри? Вот дыхательное горло у них и… как там Чемберс это назвал? В общем, обычное, через которое эти твари, значит, едят, находятся, мерлиновы кальсоны, опасно близко — что ей-ей недолго ненароком воздух им перекрыть, а значит что? Значит, заставлять их там что-то есть нужно с большой опаской, иначе плакали его галлеоны.

Пришлось уже самому спрашивать, да ещё уточнять. В общем, возвращался Флетчер в большой задумчивости, убеждая себя, что не может же он справится сам с котёнком весом в пару фунтов? Глупости же какие! Но по спине его полз предательский холодок, несмотря на жару.

Начать Флетчер решил с антиблошиных чар, которые не произвели на книззла ни малейшего впечатления: тот как лежал посреди его кровати, развалившись на спине и раскинув лапы, демонстрируя свой белый живот со смешными рыжими крапинками по бокам, так и продолжил лежать, и даже глаз своих не открыл бесстыжих.

И Флетчер, вдохновлённый таким успехом, решил тут же и влить в котёнка первую антилегелиме… антигельми… глистогонную, значит, суспензию. Благо, у него было целых две порции — вторую ему в приказном порядке Чемберс выдал «на всякий случай», мол, кто знает, получится ли у него всё сделать правильно с первого раза.

— Я должен предупредить: на вкус она довольно неприятная, и животные, как правило, её не слишком-то любят. Они могут плеваться и истекать слюной — не пугайтесь, если сразу после того, как вы вольёте в своего пациента лекарство, у него пойдёт пена изо рта. Впрочем, если пены будет много, вам придётся воспользоваться второй порцией — здесь всё по весу рассчитано. У вас же котёнок? — уточнил он, и Флетчер привычно помотал головой:

— У приятеля!

— Если… ваш приятель не справится, пусть приносит его сюда, — Чемберс кивнул, заворачивая покупки.

Так что сейчас Флетчер достал одну из пипеток, сковырнул с неё защитный восковой колпачок и, усевшись рядом с книззлом, перевернул того на живот со спинки — но стоило ему убрать руку, как котёнок тут же перевернулся на бок и, вытянув лапы, громко заурчал.

— Да нет же, — Флетчер перевернул его снова. — Сказали — надо, чтобы ты лежал на животе. Или сидел. Давай-ка быстро… рот открой, а, — попросил он, разумеется, не надеясь на послушание.

Книззл вопросительно мяукнул и тронул Флетчера рыжей передней лапой. Мягкой, без когтей.

— Ну ладно, — сказал Флетчер — и, взяв мохнатую мордочку в свою ладонь, нажал двумя пальцами на края челюсти. Розовый рот приоткрылся, книззл недовольно дёрнулся, Флетчер быстро всунул кончик пипетки в образовавшийся проём, нажал на резиновый наконечник, загоняя жидкость в пасть, и крепко её зажал.

Книззл вдруг дёрнулся и завертел башкой, хватая руку Флетчера передними лапами, но теперь когти на них уже были, и для такого крохотного существа их оказалось как-то уж слишком много на одного Флетчера. И это было внезапно больно — царапины на волосатой руке мгновенно взбухали алыми каплями, Флетчер вздрогнул — и только потом сперва почувствовал, а после уже увидел, как вокруг маленькой пасти начинает пузыриться белая пена.

С каждой секундой её становилось всё больше — как будто он засунул книззлу в рот не зелье, а кусок мыла. Книззл фыркнул, дёрнулся ещё раз, и хотя Флетчер держал крепко, он всё-таки его не удержал — и едва тот освободился от его хватки, как впился в руку уже своими мелкими и острыми, словно иглы, зубами. Флетчер вскрикнул, а затем застонал, книззл дёрнулся — и, отпустив его, бешеной метлой метнулся с кровати прочь, разбрызгивая вокруг себя капли пены.

— Ах ты, недоделанная мантикора! — выругался Флетчер, вскакивая. Руку дёргало, и кровь уже падала густыми красными каплями на простыню — хорошо хоть к него всегда водился настой бадьяна! Вот ведь бешеная ушастая мелюзга! Ну, подожди. Зараза! Нет, ну какая пакость, а? Ну, подожди…

Флетчер щедро плеснул настой себе на руку, зашипел, почувствовав, как припекает, но раны все почти затянулись, правда пришлось добавить ещё на укус. Вот ведь вцепился!

— А ну, иди сюда! — заорал Флетчер, оглядываясь вокруг, а затем проследив путь по каплям пены. — Я тебя всё равно сейчас достану! Иди лучше добром! Поганец!

След уходил под шкаф на кухне — и Флетчер, крякнув и опустившись на колени, увидел в самом углу сжавшегося в дальнем углу подшкафного небытия в комочек книззла, однако его жалкий и, вместе с тем, воинственный вид уже не мог остановить сурового воздаяния. Один Петрификус — и дальше извлечь котёнка было лишь делом техники.

Как жаль, что в таком мирном виде ни пикси драного в него не вольёшь, мрачно подумал Флетчер. Так. Что там ему советовали? Завернуть его как ребёнка, в какое-нибудь полотенце — и крепко-накрепко спеленать, следя, чтобы ткань удерживала все лапы. Ну, вот это-то он может сделать прямо сейчас! Тем более, и поза удачная — сидячая, все лапки подобраны…

Замотав котёнка в полотенце, и хорошенько сверху заколдовав, Флетчер ткнул книззлу палочкой прямо в нос:

— Финита, — и немедленно, пока тот не опомнился, открыл ему пасть, влил туда содержимое второй пипетки и, опять зажав котёнку зубастый рот. Затем спохватился, вспомнив очередной совет, и безымянным пальцем начал гладить его по шейке, стимулируя эту дрянь проглотить.

И тут котёнок… взвыл. Такого Флетчеру прежде не доводилось слышать: утробный, низкий вой пугал до мурашек по коже, до вставших дыбом волос на спине. Наверное, даже баньши так не выли. И было совершенно непонятно, как такое крохотное существо может издавать звук такой мощи? В стену несколько раз постучали, и Флетчер понял вдруг, что форточка у него открыта.

Видимо, Флетчер слишком в этот момент отвлёкся, потому что котёнок, продолжая выть, вдруг в своём узилище заизвивался, как змея, задёргался, попятился — и проткнувшие два слоя махровой ткани когти обжигающе больно снова вонзились в руку. Флетчер заорал, наплевав в душе на соседей, отдёрнул руку, кот вскочил, скатился с его колен вместе с полотенцем на пол, вновь вскочил — и, выбравшись, каким-то невероятным чудом из плена полотенца и чар, исчез под кроватью.

И затих там… хотя нет. Не затих. Там он продолжал рычать — тихо, утробно и низко, так, что Флетчер скорей ощущал этот звук всем телом, чем слышал… особенно стоящими на грязном полу босыми и такими беззащитными вдруг ногами. Рука как проклятая болела — и Флетчер, непонятно почему прихрамывая, доплёлся до стола и, снова заливая её настоем бадьяна, отчаянно ругался себе под нос. Он с ужасом думал о том, что котёнка после того антиблошиных чар предстояло ещё искупать.

Нет уж, хватит с него, помоет его как грязный стакан — под Петрификусом.

Извлечь обездвиженного книззла из-под кровати было несложно, вымыть его, поливая шампунем из квадратной бутылочки — тоже, но Флетчер вовсе не чувствовал победителем. Напротив — ему было… стыдно. И чем дальше — тем сильнее он ощущал, пожалуй что. стыд. Это что же получается — он не в состоянии договориться с крохотным комком меха? И что, теперь он при каждом случае будет его вот так обездвиживать? Нет, это никуда не годится. Книззлы — они же гордые… хотя почему это должно его волновать? Он его не сегодня-завтра продаст — и вот пусть новый хозяин с этим комком меха и договаривается!

Высушив обездвиженного и такого покорного книззла, Флетчер принёс его обратно в спальню и, положив на кровать, с тоской поглядел на стол, на котором виднелась одинокая коробочка уже с пилюлею от глистов, которую следовало впихнуть в книззла через десять дней после зелья. Эх… ладно, решил Флетчер. Может быть, получится её смешать с едой?

— Ты извини, — вздохнул он, гладя застывшего, как одно из чучел Сэма, котёнка. — Я, это… в общем, будем договариваться. Да, — он опять вздохнул — и коснулся книззла палочкой, выдыхая: — Финита.

Котёнок — видно, по инерции — опять зарычал и, попятившись, упёрся мохнатым задом в подушку. Замер, настороженно и чрезвычайно обиженно глядя на Флетчера — и замолчал. Посидел немного, потом встал и очень осторожно, тряся лапами, словно вляпался во что-то гадкое, подошёл к нему и тщательно обнюхал его колени. Снова поглядел на грустного Флетчера — и, забравшись к нему на колени, с комфортом них развалился и… принялся деловито и как-то очень по-хозяйски вылизываться.

У Флетчера защипало в носу, и он, чихнув, шмыгнул им, утёрся тыльной стороной дважды пострадавшей и залеченной руки и неуверенно погладил книззла по пёстрой рыже-чёрной спинке. Впрочем, на эту ласку книззл не обратил никакого внимания, продолжая со всем тщанием вылизывать себя под хвостом, задрав вверх заднюю чёрно-белую лапу с растопыренными разноцветными подушечками пальцев. Две чёрные, две розовые — и розовая же в чёрных крапинках пятка. И когти — длинные и острые, как Флетчер узнал на себе, а ведь день ещё не перевалил даже за половину.

1) Широ́кий ленте́ц — вид ленточных червей из отряда Pseudophyllidea. Половозрелые стадии обитают в тонкой кишке человека и, по некоторым данным, других млекопитающих, питающихся рыбой. Длина тела отдельных особей может доходить до 12 метров. У человека вызывает дифиллоботриоз.

Вернуться к тексту