Мой домашний ягуар. Игра в танец (гет)

Всех мужчин в моей жизни можно разделить на три типа. Первый и самый безобидный из них — скромники. Рыцарь Корпуса Дракона, с которым я должна была провести эту ночь, кажется, относится именно к этому типу. Подобные мужчины до приторного неуверенные, бездеятельные и предсказуемые создания. Такие экземпляры каждый свой шаг совершают, дрожа как осиновый лист. В любви они то же, что и сухая корка хлеба — есть можно, но безвкусно и давко. Каждый их шаг приходится выбивать чуть ли не с силой, задаваясь вопросом о целесообразности происходящего по пять раз на минуту.

Второй тип — счастливчики. Они похожи на радостных псов, которым хозяин решил бросить кость. Они торопятся воспользоваться моментом и утолить голод до того, пока я успею передумать. Какие там поцелуи — счастливчиков интересует только набор фрикций, ведущий к их самоудовлетворению. Эгоистичный тип, с которым удовольствия получишь не больше, чем от рваного башмака, поданного на блюде. Вроде и на красивой тарелочке, вот только после такого остаешься голодной.

Третий тип — хуже прочих — властелины. В моём выборе их персоны они находят подтверждение своей неотразимости и превосходства, доходя до того кретинизма, что начинают вести себя так, словно у них есть превосходство передо мной. Подобные экземпляры очень разнообразны в своих фантазиях, которые призваны тем или иным путём унизить меня. С такими партнёрами я быстро пускаю эйджилы в ход, чтобы умерить их извращенный пыл. Что и говорить, с «властелинами» я вроде как и получаю сладкий пирог, вот только в нём попадается много костей, застревающих в горле то и дело.

Ещё есть лорд Рал, единственный мужчина, который никуда не спешит и с которым получаешь ровно такую порцию перца в гарнир, сколько нужно, чтобы признать его вкусным. Его ласки эйджилом всегда балансируют на грани наслаждения и боли. До искусанных губ, до первой крови. Всегда яростно, всегда как впервые.

Локи Лафейсон явно не «скромник». Он обращается со мной уверенно, властно, но не как «властелин», так как он не раздаёт мне команд и не пытается меня склонять к чему-то, чего хочется исключительно ему. Его руки, его губы направлены на то, чтобы исполнять мои желания, повышать градус моего напряжения. Но он и не «счастливчик», потому как проходит десять, пятнадцать минут, а он все ещё не делает попыток взять своё. Он изучает. Медленно, беззастенчиво. Касается, пробует. Он такой… другой…

В какой-то момент тяну руку к эйджилу, но удостоверяюсь в ещё одном — он не лорд Рал.

— Молить о пощаде я тебя заставлю и без этой игрушки, — мурлычет Лафейсон мне на ухо, отодвигая эйджил подальше.

Я не успеваю подловить его на излишней самоуверенности, потому как его прикосновения вскоре исполняют его угрозу. Моё тело непривычно непослушное под его касаниями. Доходит до того, что стон срывается с моих губ вопреки моей воле, трикстер довольно ухмыляется, обрушивая на меня новую порцию поцелуев и ласк. Он словно знает моё тело лучше меня, и это странно — обычно моё удовольствие пробуждается только на границе с болью, а сейчас боль одна — боль неутоленного желания. Она нарастает, срывая моё дыхание и заставляя сильнее сводить ноги. Лафейсону эта картина явно приходится по вкусу. Он жмурится, подобно коту на солнце, и повторяет свою пытку. Ещё слаще, ещё больнее.

На мои попытки раздеть себя он лишь молча убирает мои руки, гипнотизируя меня своим взглядом с бушующим внутри радужки магическим пламенем.

— Не довольствуйся малым, — жарко шепчет он, когда моё тело выгибается дугой навстречу его ладони, а затем он делает то, чего я не понимаю — просто целует меня в нос и пожелав «доброй ночи», укладывается рядом со мной на шкуру и прикрывает глаза. Вот так просто и так сложно одновременно.

— Ты чем-то болен? — спрашиваю его я, не в силах поверить в то, что все может быть так односторонне и безвозмездно. — Ты просто не можешь, да?

— Могу, — шелестит он, не открывая глаз. — Но сегодня у меня нет такого желания.

Ответ не удовлетворяет меня. Кажется, он все же скрывает какие-то свои проблемы. Провожу ладонью вдоль его бедра и понимаю — проблем нет. Он готов. Но он… Не хочет? Тогда что это было сейчас? Никто в здравом уме не отклонит предложение морд-сит. Никто из смертных, а мужчина передо мной на много веков старше обычного смертного. Это так странно, только теперь я понимаю, что в нём, вероятно, живёт не только выдержка, но и многовековая мудрость. Он — старик в молодом теле. Он — неразгаданная тайна. Но я не стану выдавать своего интереса. Он — мой питомец, в первую очередь. Вот только кто кого приручает? Его уверенность напрягает, но ведь очень скоро я передам его лорду Ралу, так что остаётся лишь потерпеть денёк-другой. Два разных чувства терзают меня в равной мере. Я хочу приручить его, это дело принципа, но также сильно я хочу, чтобы он исчез из моей жизни. Я не знаю, какому из вариантов буду рада больше, поэтому предпочту довериться решению лорда Рала.

— Ты сегодня без своей кровати? — спрашиваю я, чтобы оторвать от себя навязчивые мысли.

Рука обвивается вокруг моей талии и собственническим движением притягивает меня ближе.

— Сегодня на этой шкуре гораздо удобнее, — сонно проговаривает Лафейсон, накрывая нас пледом. Моя голая кожа касается заклепок на его костюме, пропуская ток в моё тело в местах прикосновения, горячая ладонь накрывает мой живот.

— Доброй ночи, Мейсон, — повторяет он, слегка изогнув губы в улыбке.

Я не понимаю смысл того, что происходит, но все же желаю ему доброй ночи в ответ, и свеча гаснет.

* * *

Большие настенные часы с кукушкой отзвонили двенадцать раз. Рэчел зябко поежилась и крепче прижала куколку к груди. Она назвала её Сарой, и глядя на неё, она вспоминала, что Сара попросила её кое о чем. О чем-то очень опасном.

Дверь в комнату принцессы со скрипом отворилась и Рэчел тенью прошмыгнула внутрь. В ярком лунном свете она отчётливо различила силуэт своей «хозяйки». Тонкие чёрные косички змейками лежали поверх одеяла, а нос, усыпанный веснушками, смешно подрагивал. Снились принцессе кошмары или что-то приятное, Рэчел не знала, но она была уверена в одном — Виолетта спит крепко.

Продолжая обнимать Сару одной рукой, девочка подкралась к кровати, аккуратно присела на край и оттянула край одеяла. Заветный ключик она увидела сразу, тот был зажат в руке принцессы. Рэчел вдохнула побольше воздуха, чтобы придать себе сил и твёрдости. Самым главным для неё сейчас было сделать так, чтобы руки перестали дрожать.

Виолетта не шевелилась, но пальцы словно бы крепче вцепились в ключ. Рэчел потянула его за серебряную головку ключа, мысленно обратившись к Создателю. Добрые духи, вероятно, были благосклонны к девочке в этот раз, потому как пальцы Виолетты расслабились и ключ мягко выскользнул из её ладони.

Рэчел замерла, ожидая, что принцесса сейчас откроет глаза и поднимет крик, и, разумеется, велит отрубить ей голову, но нет — Виолетта все так же спала, а нос её все так же подрагивал.

Рэчел открыла замочек на цепочке и медленно стянула с неё ключ. То, что принцесса не проснулась сейчас, ещё не означало, что она не проснётся вообще. И даже тогда, когда освобождённый ключ оказался крепко зажатым в её ладони, девочка не ощутила радости.

Пока она бежала по коридорам замка, она думала лишь о том, что принцесса Виолетта вот-вот проснётся и обнаружит пропажу. Ей было страшно, как никогда до этого, но слова похвалы от старого кукловода подействовали успокаивающе. Он велел ей сидеть тихо, а сам направился в сокровищницу. Рэчел даже испугалась, что он не вернётся за ней, не спасет Марту, но Сара вдруг снова заговорила, пообещав, что очень скоро все они уйдут из этого места, ей Рэчел поверила.

Виолетта проснулась от того, что лунный свет лизнул ей нос. Так, что захотелось чихнуть. Она перевернулась на бок и потянулась за ключом, который любила сжимать во сне вместо игрушки.

Вопль принцессы разнесся по всему крылу, когда она обнаружила, что ключа на месте нет. Не заботясь даже о том, чтобы обуться, принцесса стремглав понеслась к сокровищнице, где волшебник в этот час как раз заменял шкатулку Одена подделкой.

— Что ты делаешь в сокровищнице?! — спросила принцесса визгливо, как только приметила его долговязую фигуру у стойки с маминой глупой коробкой, единственной ценностью, которую Виолетте не разрешалось брать.

Принцесса стояла, уперев руки в боки, тем самым напоминая жалкому кукольнику, что она здесь главная. Старик медленно развернулся и принялся лопотать какие-то лживые объяснения.

— Ты что, меня за дурочку принимаешь? — оборвала его речи Виолетта. — Даю тебе две секунды, объяснить, что происходит, пока я не завопила и не разбудила весь замок!

А затем этот ужасный человек сделал что-то с её лицом, от чего оно покрылось множеством бородавок.

— Моё лицо, мое прекрасное лицо! — принцессу охватила паника. — Что ты со мной сделал? Скорее, верни все обратно, или я отрублю тебе голову!

Старик же спокойно заметил, что в случае, если она отрубит ему голову, бородавки останутся с ней навсегда. Он назвал их «проклятьем ябеды» и заверил, что вне зависимости от того, где он сам будет находиться, эти бородавки покроют её лицо, стоит ей только на кого-то нажаловаться. Затем, к счастью Виолетты, он убрал отвратительные наросты с её лица, а Виолетта решила, что не так уж ей и нужно совать свой нос в дела этого кукловода с её матерью. Она ушла спать, пообещав себе, что никому и никогда не расскажет ничего, что случилось с ней этой ночью. Все же, красота её личика была для неё важнее.

Волшебник был бы последним глупцом, если бы решил, что теперь все пройдёт легко и гладко. Слежку он заметил сразу, хоть люди королевы и были подобны теням. Но уж если Зеддикус З’ул Зорандер сходился в бою с настоящими ожившими тенями, справиться с тенями немагического происхождения он точно уж мог. Самое главное сейчас было продержаться до утра, дождаться возможности снова встретиться с Рэчел и передать шкатулку ей. В день рождения принцессы обещала стоять такая оживлённая атмосфера, что скрыться со шкатулкой маленькой девочке не составило бы труда.

Однако утро принесло новые трудности — сам лорд Рал в сопровождении двух своих морд-сит прибыл на празднество. Даркен Рал не подгадывал момент, но то, что он добрался до Тамаранга в день праздника, играло ему на руку. Королева Милена увидела в этом исключительно выражение его уважения её семье, и переговоры начались в самом добром ключе. Королева была готова расстаться с семейной реликвией взамен на новые земли и большую власть. Магистр пообещал ей все это, не уточнив, что когда все три шкатулки окажутся у него, власть целиком и полностью перейдёт к нему. Естественно, брать на себя такую ношу он собирался исключительно ради своего народа, так как прочие властители показали себя не слишком грамотными управителями, и это срочно нужно было исправлять.

Денну и Триану отправили в казармы, чтобы они не пугали гостей своим грозным видом, и это сыграло на руку Рубену Рыбнику, в котором лишь Денна могла признать волшебника первого ранга. Так, пользуясь тем, что лорд Рал не знает его в лицо, Зедд несколько часов морочил лорду голову, показывая свои кукольные представления. Нужно было выиграть время, пока маленькая Рэчел со шкатулкой Одена в кармане бежала через лес к старой приют-сосне.

Рала представления раздражали, он уже скорее хотел перейти к делу, но так как принцесса настаивала на том, чтобы гость насладился выступлением кукольника вместе с ней, ему приходилось следить за движениями кукол на деревянной сцене. Все, лишь бы королева Милена в итоге отдала ему желанную вещицу. Однако всему, даже ангельскому терпению лорда, рано или поздно приходит конец, так что Рал отверг сто пятую сценку, вежливо напомнив, что у них с королевой дела. Никакие ухищрения Зедда не могли задержать его внимание, поэтому Рубену пришлось балансировать на грани дозволенного.

— Мой лорд, — обратился волшебник к магистру, — у меня есть совершенно особенное представление для вас!

На кукольной сценке появились две фигурки, в которых Рал тотчас узнал себя самого и Искателя.

— Это и правда занятно, — кивнул магистр и удобнее устроился в кресле.

Королева Милена в соседнем кресле нервно поерзала. От настроения лорда зависели дальнейшие переговоры, и королева очень боялась, что кукольник разозлит или расстроит лорда. Однако магистр лишь рассмеялся, потому как Искатель на сцене потерпел поражение. Королева облегчённо выдохнула.

Наконец было принято решение оставить Виолетту досматривать сценку, и Милена с магистром удалились.

В этот раз Рубен Рыбник не стал их задерживать, потому как знал, что маленькая сиротка уже далеко от замка. Он спокойно закончил представление и, так как в его услугах более не нуждались, отправился вызволять Марту.

В сокровищнице же в этот час королева Милена жалась к стенке под яростными нападками лорда, который обнаружил, что шкатулка фальшивая. Она лепетала слова извинения и оправдания, но лорд и слышать ничего не желал. Он уже успел сложить два и два и догадался, кто и каким образом унёс шкатулку Одена из сокровищницы. Рубена Рыбника было велено немедленно отыскать и доставить к нему.

Зедд даже не успел добраться до кухни, как люди королевы во главе с двумя морд-сит окружили его. Старик получил несколько поцелуев от эйджила Денны, которая решила отыграться на нём не только за кражу шкатулки, но и за провал с обучением Ричарда.

Волшебник в ответ лишь кривил губы в улыбке. Он улыбался тогда, когда эйджилы впивались в кожу; тогда, когда лорд Рал угрожал ему, впервые увидев врага в лицо; тогда, когда острый меч коснулся шеи и даже тогда, когда голова отделилась от тела и покатилась по мраморному полу. Смех волшебника продолжал отражаться от стен, хотя его обезглавленное тело и лежало у ног магистра.

Триана недоверчиво проверила его, к своему удивлению вместо плоти и крови встретив лишь куски дерева и материи.

— Мой лорд, это кукла! — она хмуро сдвинула брови.

Голова перестала хохотать и довольно оскалилась.

— Я самый великий кукловод, лорд Рал, — сказала она и потеряла свой человеческий облик, открыв магистру свою истинную природу — обычное полено с вырезанным на нём лицом.

Лорд Рал закричал. Так отчаянно и неистово, что его морд-сит попятились. Магистр осознал, что его обвели вокруг пальца, он осознал, что шкатулка Одена вдруг стала для него такой невозможно далёкой, и он хотел хоть какого-нибудь отмщения.

И пока под приют-сосной Рэчел обнимала Марту, а Ричард и Кэлен — Зедда, пока они рассматривали резную поверхность шкатулки, во дворце Тамаранга королева Милена принимала наказание за свою глупость. Снова и снова, пока сердце не перестало биться. А принцесса Виолетта, доедая свой праздничный торт, даже не догадывалась, что завтрашний рассвет уже проведёт в кандалах в глубинах старого рудника.

* * *

Я просыпаюсь с змеёй под боком. Буквально. Зелёная тварь примостилась возле меня на шкуре, её склизкое тело касается моей обнажённой кожи. Она действительно тёплая, как Лафейсон и говорил.

Его самого, кстати, нет. Что ж — главное, чтобы не смылся с концами, а совместный завтрак в постели я и так бы не допустила.

Встаю, потревожив покой змеи, но она лишь вяло приподнимает голову, после чего сворачивается клубком и, кажется, снова засыпает.

Я принимаюсь одеваться. Вчерашняя окровавленная и порванная одежда сегодня снова чистая и целая. Ненавижу Лафейсона — он вечно лезет со своей магией, куда его не просят.

Надеваю костюм и туго переплетаю косу. Судя по запаху — квод жарит кабанину. Должно быть вкусно, но вместо этого я ощущаю лишь тошноту. Вчера, когда мы сжигали трактир, запах стоял такой же. Люди пахнут как свиньи, я и прежде это знала, но образ мальчика снова назойливо маячит передо мной. Все же, вчера Лафейсон оторвал меня от этих мыслей, но вот оно утро, а слова, которые я внушаю себе — слова, что это было необходимой мерой — не помогают.

Возможно завтрак изменит ситуацию?

Когда я выхожу из шатра, то понимаю одну вещь, которая заставляет меня напрячься — трикстера нет. И одной из лошадей — тоже.

— Где мой питомец? — задаю я вопрос сурово, рыцари вскакивают со своих мест, в глазах их ужас. Они знают, что если мне что не понравится, отвечать будут они.

— Часа три, как уехал, — не слишком уверенно отвечает один из них, глаза его виновато опущены. — Сказал — по вашему приказу.

Мой эйджил вылетает из петли, я приближаюсь к воину и наотмашь бью его по лицу.

— Вы упустили пленника! Вы хоть соображаете, что вы натворили?!

Наступает звенящая тишина, даже кони умолкают. Среди всей этой тишины я слышу лишь, как скользит мускулистое тело по траве. Змея проползает мимо меня и набрасывается на мясо, лежащее на блюде. Что ж, если эта тварь так дорога Лафейсону, он вернётся за ней. Если его привязанность — не обычный трюк.

— Бестолочи! — я снова заношу эйджил, но ни на кого его не обрушиваю. Хоть убей я их, трикстер от этого не вернётся.

Ворон над моей головой громко каркает, привлекая внимание. Лорд Рал, вероятно, хочет мне что-то сказать, и я даже догадываюсь, что. Слова в книге пути лишь подтверждают мои предположения: «Я крайне недоволен тобой, Кара. То, что ты допустила прошлой ночью, говорит не в пользу твоего профессионализма. Из всего случившегося я могу сделать лишь один вывод: для этой работы ты не годишься. Посему, навстречу тебе выслана сестра Констанция. Передашь своего питомца ей. За свою глупость расплачивайся сама. Найди его».

Разумеется, ворон проследил за трикстером и, естественно, знает, где он находится. Но лорд Рал прав, что не раскрывает мне деталей — свою ошибку я должна исправлять сама. Я согласна со всем, что он сказал — я поступила крайне непрофессионально, была невнимательна. Вот только отдавать его Констанции я не намерена. Я не стану принижать свои возможности, я докажу, что трикстер мне по зубам. Вот только найду его для начала.