В горниле Третьей Мировой (джен)

31 марта 46 года от основания Конохи. Страна Рек

Солнце.

Тень.

Снова солнце.

И опять тень.

О, пчела пролетела.

Солнце...

Я ёрзаю, поудобнее устраиваясь на брошенных на землю мешках, и вновь таращусь в небо.

Как домой вернусь, надо будет уточнить, не затесался ли среди предков кто-то из клана Нара. С чего бы ещё мне так вставляло от созерцания неспешно плывущих по небу облаков? Они нынче перистые и почти прозрачные — сезон дождей заканчивается. А небо — высокое-высокое, и взгляд скользит по нему, как птица, выписывает затейливые и бессмысленные кренделя… А растущую надо мной ветку то отгибает ветром в сторону, отчего в лицо мне кидается солнечный зайчик; то вновь она возвращается на своё место, и я оказываюсь в тени.

Перевернуться набок или так лежать — вот вопрос, поистине достойный клана Нара. Что ж, пока что будем считать, что этому занятию предаются лишь чрезвычайно умные и талантливые люди. О-ох...

Солнце.

Тень...

Приподнимаю голову, оглядывая снующие по палаточному лагерю толпы генинов. Шея и спина тут же отзываются ноющей болью. Бли-ин. Как же хреново после вчерашнего…

Никогда ещё не рисовал фуин-печати с такой скоростью и в таком количестве.

Началось всё с того, что в деревню вернулись поредевшие команды охраны злополучного «корована». А с ними хмурый Хатаке Сакумо. Как рассказали наши — противника он не догнал — тот мастерски смылся, оставив заслон из водяных клонов. Никто из наших, даже глазастая Шизука-чан, не знала, что именно там произошло, но ходил Сакумо реально мрачнее тучи. Видимо, так и оставшийся неизвестным враг неслабо впечатлил нашего командира, потому как тот едва вернулся — дал добро на слияние сил с Песком. И тут уже настал наш черёд просвещать вернувшихся про Пакуру и её решение.

А наутро в тихой, мирной Деревне Долины воцарился форменный кавардак.

Всё дело было в том, что селить новых старых союзников нам было тупо некуда. И дело даже не в отсутствии жилплощади — отстроили же мы как-то бараки полгода назад, когда сюда прибыли — в Танигакуре тупо закончилась свободная земля.

С недостатком площади под застройку ещё можно было смириться, ужаться, понаделать подземных помещений, но тут в дело вступал второй фактор — охват территории. Пусть даже мы и утрамбовали бы гостей из Суны к себе в деревню, но ведь наша задача состояла не в том, чтоб тут штаны просиживать и детишек развлекать — контингент, пусть и составленный в подавляющем большинстве из генинов, всё-таки являлся подразделением вооружённых сил Страны Огня. С задачей контролировать Страну Рек, между прочим. Делать это, набившись, как сельди в бочку, в Танигакуре, было бы о-очень проблематично.

И наконец в третьих и самых главных — нам была поставлена задача оборонять Деревню Ремесленников и расположенную рядом с ней столицу страны Рек. Именно в таком порядке. Да, в столицу в скором времени прибудут детишки двух даймё — нашего и суновского, дабы сочетаться законным браком и стать основателями новой династии правителей Кава-но-Куни. Но даймё — это даймё. Сейчас вот без них как-то обходились. А вот такой мощный промышленный центр, как Деревня Ремесленников, снабжающий амуницией и оружием половину шиноби Суны, необходимо защищать, не считаясь с потерями. Если Сунагакуре лишится этих поставок, то вполне может и вовсе капитулировать, оставив нас одних в кольце врагов.

В общем, что бы там ни творилось в штабе оккупационного корпуса сил страны Огня, наутро после своего возвращения хмурый Хатаке объявил, что мы все покидаем Деревню, Скрытую в Долине и все дружною толпою переселяемся в Такуми-но-Сато, то бишь Деревню Ремесленников. Где соединимся с контингентом из Суны, организуем плотную охрану стратегического объекта, а заодно и приглядим за даймё, которые скоро должны прибыть на коронацию.

Сборы заняли два дня.

И уже к концу первого стало понятно, что за эти полгода мы скопили тут слишком много всякого полезного. Склады ломились от снаряжения, припасов, одежды и обуви… Полдня мы все, несколько сотен генинов, старательно упаковывали нажитое непосильным трудом в вещевые свитки, но вскоре те стали заканчиваться. И делали они это куда быстрее, чем вещи, которые ну никак нельзя было оставить здесь.

Сакумо вызвал несколько десятков генинов и чунинов, хоть немного знающих фуиндзюцу, и поведал нам, что обязательно нужно устроить это великое переселение в одну ходку. Сейчас, мол, враг этого не ждёт и пакостей подготовить не успеет. А вот если мы разделимся, то такая вероятность очень высока — либо кого-то прищучат на марше, либо враг атакует немногих оставшихся в Танигакуре шиноби. А сам Хатаке не сможет разорваться и прикрыть всех и сразу.

А потому выход оставался только один — «нужно больше золота!» Точнее, больше запечатывающих свитков. В общем, партия сказала: «надо».

Вот тут-то я и проклял свой так не вовремя проснувшийся шаринган и то, что как-то на спор выучился у Такеши рисовать ту самую печать для вещевого свитка. Потому что следующие полтора суток мы только тем и занимались, что дружно, не поднимая головы, их мастрячили.

Обмакнуть кисть в чернила, дожидаясь, пока специально приставленный к нашему «конвейеру» генин передвинет свиток, чтобы передо мной оказалась чистая его часть. Подать чакру, обводя по памяти несложный узор «грузовой» печати, оторвать кисть. Повторить. И снова. И ещё. И опять. Подождать, пока приставленный ирьенин восполнит мои невеликие силы при помощи техники передачи чакры. И снова обмакнуть кисть в чернила…

Не знаю, сколько точно это продолжалось. Помню только, что наконец не обнаружив перед собой очередного торопливо подсунутого чистого свитка, я тупо огляделся по сторонам, опустил голову на руки и отрубился.

Очнулся уже в пути, на руках у кого-то из чунинов-воспитателей, Причём, судя по буйной шевелюре, отметинам на щеках и проглядывающим из-под верхней губы клыкам, тащила меня сама Инузука Цуме! Впрочем, в тот момент меня это интересовало в последнюю очередь. Стоило мне очнуться, как все каналы чакры вплоть до самого наимельчайшего тенкецу напомнили о себе противной ноющей болью.

Хотел было похныкать, что у меня производственная травма и вообще, но, пока собирался с силами, решил не искушать судьбу. Ботановская сестра меня не любила — а ну как выдаст затрещину и отправит пешком, наравне с остальными. Нет уж, лучше плохо ехать, чем хорошо идти.

Как бы то ни было, когда около полудня мы остановились на привал, чувствовал я себя совершенно разбитым. Боль поутихла, конечно, но всё тело по-прежнему ныло.

Но если не двигаться, лежать себе тихонько и смотреть на небушко — вообще кайф.

Вот и лежу…

— Инаби-кун, вот ты где! — звонко восклицают прямо над ухом. Шизука подскакивает ко мне и отгибает ветку.

Солнце. У-у-у…

Сморщившись, пытаюсь перевернуться всё же на другой бок и притвориться спящим. Да где там. Со всех сторон меня обступают пятеро — моя команда и команда Шизуки.

— Я так и знала, что ты где-то здесь! — довольно лопочет Хьюга, по хозяйски пододвигая мою ногу и присаживаясь на крайний мешок. — Цуме-сан, когда мы её спросили, просто махнула рукой в эту сторону, но я правильно всех привела!

— М-молодчина ты-ых, — покряхтывая от боли, принимаю сидячее положение и прислоняюсь спиной к стволу дерева.

— Пойду остальных позову! — тут же подскакивает эта непоседа. — А то ушли совсем в другую сторону тебя искать!

Ну да, ну да. А главное, расскажешь им, что это ты была права и надо было тебя слушаться. Плавали, знаем.

Остальные ребята тем временем присаживаются рядом со мной — Йоко и Такеши слева, Ботан и Сора — справа. Напарница тут же прикладывает к моей спине руку и осторожно делится теплом и живительной чакрой. Уф-ф… немного полегче.

Чуть воспрянув духом, оглядываюсь по сторонам, подмечаю быстро сбиваемых деятельной Хьюгой в одну толпу «Ни Бутай» и…

— Я не вижу Рури-чан, — оглядываю сидящих рядом друзей, останавливаю взгляд на Ботане. — Она не с нами?

— Нет, — буркает тот, избегая встречаться со мной взглядом. — Вон.

Проследив, в какую сторону Инузука кивнул, действительно замечаю там нашу пленницу-гостью с таинственным кеккей-генкаем. Девочка сидит на краю лагеря, потерянно привалившись к дереву, и вокруг неё никого нет. То есть, совсем никого.

— И давно она не с нами? — подозрительно переспрашиваю я.

Инузука дёргает плечом и отворачивается.

— Рури-чан ушла позавчера, — тихо говорит Йоко. И, помолчав, добавляет, — Вечером.

Твою мать.

Нет, я предполагал, что ребята из «Ни Бутай» встретят Рури неласково. В конце концов, она нашего щенка убила, а в нём весь отряд души не чаял. Но я недооценил, насколько в штыки её примут. И сам зарылся в рисование свитков, не смог проследить и смягчить… бли-ин.

— Как она сюда добралась? Она бы не пробежала столько наравне со всеми.

— Её нёс кто-то из чунинов-наставников, как и тебя, — отозвался Такеши.

— М-да-а-а, — тяну я, хмуро уставившись в пространство.

Охота ругаться. Возможно, даже матом. Бросили девчонку одну в толпе неизвестных людей. И всем этим людям на неё плевать. «Заинтересовать, стать второй семьёй и оставить у себя», да? Великолепный план, Инаби. Просто охрененный, если я правильно понимаю!

— Чё?!

Выныриваю из пораженческих мыслей. На меня с вызовом смотрит Ботан. Ха. Задумавшись, я всё это время с кислой миной смотрел ровно на него. Вон как нервничает, чует, что кинул девчонку. Но как же, обида-то какая — Мицумару погиб — не забудем, не простим, будем отыгрываться на девчонке. И фиг я чего сделаю. Переть одному против всех? Демонстративно общаться с Рури, защищать от нападок? Так себе идея.

Хм. А если…

— Я подумал, Ботан-кун, что судьба Рури-чан теперь целиком и полностью в твоей власти, — задумчиво сообщаю ему я.

— Чё?.. — в этот раз его голос звучит скорее растерянно.

— Ну сам посуди, — как бы нехотя принимаюсь объяснять. — Нара-сан разрешил ей пожить у нас месяц, а потом решить, где ей лучше. И если что, вернуться к себе в деревню, так?

— Ну.

— Все наши уже в курсе, что она виновата в гибели Мицумару. А значит, остальные отряды либо тоже уже знают, либо скоро до них эта информация дойдёт. Что тогда будет?

— Что?

— Все станут её травить, — подсказывает доселе молчавший Сора.

— Пусть не все, но многие, — поправляю я его. — И никто не заступится. А сама она не сможет за себя постоять — она пока что не шиноби.

— Значит, она свалит домой.

— Ну, сначала месяц будет жить среди ненавидящих её людей, а потом, вероятно, да, свалит, — соглашаюсь с ним. — Но, допустим, кто-то за неё заступится.

— Кто-то? — Ботан вздёргивает верхнюю губу, обнажая клыки.

— Кто-то, например, я, — спокойно киваю в ответ. — Что тогда будет?

— Драка, — вновь подаёт голос Сора.

— Возможно, — улыбаюсь я. — Но это не главное. Допустим, я за неё вступился. Тогда наши друзья поделятся на две группы. Одни, например, Такеши-кун и Йоко-чан, станут за Ботана, а другие — например, Шизука-чан и Сора-кун — за меня. И так все остальные наши друзья. Мы поссоримся, возможно, даже подерёмся.

— Да, — Ботан сперва ухмыляется, услышав такое распределение враждующих сторон, но потом набычивается.

Думает, я на него давить собираюсь, что ли?

— Поэтому я… — делаю паузу, оглядываю всех присутствующих. — Не буду за неё заступаться.

Оглядываюсь. Ага, деятельная Шизука успела припрячь народ таскать провиант и готовить место для ночлега. Задерживаются, но скоро будут тут. Полюбовавшись на вытаращенные глаза нашего цветочного мальчика, продолжаю:

— Мы в чужой стране, вокруг бегают крайне опасные диверсанты. В такой ситуации ссориться нам категорически нельзя. Да, мне бы хотелось, чтобы Рури-чан осталась у нас. Я думаю, она может стать сильной шиноби. Но я вижу, что сделать это не в моих силах. Если я или, вон, Такеши-кун, или, я не знаю, Гай-кун… короче, если кто-то станет её защищать — итог один — мы делимся на два лагеря и начинается склока.

Собравшись с силами, опираюсь на плечо Йоко и встаю, кряхтя, как старый дед. С трудом распаковываю рюкзак и начинаю готовить место для костра.

— Хм, — Инузука задумывается, потом кивает, соглашаясь с моими рассуждениями. — А почему ты сказал, что она в моей власти?

— Хм, — кошусь на остальных. — Кеша-кун?

— Потому что если за неё вступишься ты — остальные не смогут на неё наезжать, — не подводит моих ожиданий Узумаки, распечатывает из свитка котелок и флягу с водой. — Как они станут её в смерти Мицумару обвинять, если ты, его хозяин, за неё заступишься? Ты ему был ближе всех. Если ты вступишься, остальные не полезут.

— Так что в этом деле ты — альфа, — тихо добавляет Йоко. — Как решишь, так и будет.

Моя ты умница! Всегда с полуслова поймёт и поддержит! Просто золото, а не напарница.

Дальше работаем молча. Разжигаем костёр и готовим места вокруг, чтобы все могли рассесться. Инузука переваривает услышанное, а я просто не хочу больше капать ему на мозги. Пусть сам дозревает. Ну а не захочет…

— Я не буду притворяться! — внезапно выдаёт Ботан.

— Э-э… чего?

— Притворяться! Что я типа на неё не в обиде и вообще!..

— А зачем тебе притворяться, Ботан-кун? — ласково замечает Йоко.

— Ну…

— Да ты и не умеешь, — хмыкает тихушник Сора.

Мы. дружно фыркаем. Вот, кстати, да. Уж кто-кто, а Инузука у нас прямой, как лом.

— Это не про притворство, Ботан-кун, — я с облегчённым выдохом усаживаюсь обратно на своё место. Стараюсь тщательно подбирать слова. — Это про выбор. Разрешишь ты остальным травить Рури-чан или нет. А притворство… Она же не младше тебя. И не глупее. Она поймёт, если ты будешь прикидываться, что не злишься. И наоборот — тоже.

Задумчиво смотрю на потихоньку разгорающийся костерок, тонкий и сухой хворост громко щёлкает, выстреливая вверх алыми искрами. Сора аккуратно подкладывает веточки потолще. Идиллия…

Которая длится ровно две минуты. С разных сторон начинают подтягиваться наши. Одни притаскивают котелок с водой, другие — распечатанные из грузового свитка чай и кружки. Третьи несут ещё дров, подгоняемые неугомонной Хьюгой. Вокруг немедленно становится шумно и суматошно.

Довольно щурюсь, глядя в огонь. Такие посиделки у нас уже вошли в традицию. Поначалу было трудно как-то устаканить буйную молодёжь, постоянно возникали мелкие обидки, постоянно кто-то чем-то был недоволен… А сейчас…

Оглядываюсь по сторонам.

Дежурные по кухне знают, что сегодня за еду отвечают они. Остальные помогают им, подтрунивая, но не обижая. Спокойно и доброжелательно разговаривают, вместе над чем-то смеются, не делая разницы между генинами Листа и Долин… Только Инузука сидит хмурый, глядя в огонь, но его не трогают, время от времени награждая понимающими взглядами.

Да, коллектив сложился. Во многом благодаря моим усилиям. Приятно, чёрт возьми. Просто расслабиться и жить в своё удовольствие. Смотреть на веселящихся детишек, решать их немудрёные проблемы —чего ещё от жизни надо? Если бы ещё над нам не висела дамокловым мечом возможность дружно склеить ласты…

Блин.

— Всё, минут через пять будет готово, — объявляет Текуно, попробовав булькающую в котелке похлёбку. Чем вызывает со всех сторон одобрительный гомон.

— Пусти меня поближе, я голодный, как пять Акимичей.

— ...А видели, сегодня на переправе два придурка из Семнадцатого в речку упали?

— ...Ну я и говорю этому оборзевшему Сенжу: «Ты сначала на Арене попробуй не сливаться так позорно. а потом уже что-то говори про...»

— ...А этот новенький парнишка из Суны… ну, симпатичный такой, мне говорит…

— Кс-с-со-о! — рычит Ботан, поднимаясь на ноги. И быстрым шагом удаляется.

Детишки притихают и переглядываются.

— Чего это он?

— ...Он по Мицумару грустит, а вы тут про мальчиков из Суны…

— Да он днём-то нормальный был, чё щас-то…

— Сора-кун, что с Ботан-куном? — Хьюга требовательно смотрит на напарника. Голос её перекрывает гомон остальных.

Сора косится на меня. Раскрывает рот для ответа...

— Я ему сказал, что не буду защищать новенькую девочку, Рури-чан, — подаю я голос. — И никто другой не будет. А, значит, её будут гнобить. За Мицумару.

— И что?

— И всё, — улыбаюсь и прикрываю глаза. — Дальше он сам решит, что с ней делать. Так будет честно.

Поляна вновь взрывается разноголосым гомоном.

— И правильно! Она, гадина, нашего Мицумару…

— ...Первым же на неё напал. Звериный Клон в темноте — страшно до усрачки, а она даже не шиноби…

— ...Так что, если она нечаянно, её теперь в наш отряд брать, что ли?..

— Она нетренированная, а Звероклона в один удар убила. А если натренировать, представляешь…

— Смотрите! Он к ней подошёл!

— Где?!

— Да вон же! Рядом сел и говорит что-то!

— Иди ты!

— Суп готов, давайте миски.

— Смотри, смотри, он её за руку берёт!

— А она вырывает обратно. Обиделась!

— Я бы тоже на её месте обиделась.

— Суп же готов! Что, никто не будет?

— Да отвали ты со своим супом!

— Смотрите, всё-таки встали! Сюда её ведёт!

— Да ладно?

— Так! Чо вы вылупились! Быстрей садитесь, как будто мы не смотрели!

— Ой, блин!

— На ногу мне!

— Да куда лезешь!..

— Где суп?

— Осторожно, котелок не опрокинь, раззява!

— Текуно-кун, чего замер, накладывай давай!

— Место-то освободите для Ботан-куна и этой…

— Рури-чан её зовут.

— А почему?

— А ты не видел? У неё глаза жёлтые, как янтарь.

— Глаза-то ты рассмотрел!

— Да я чо…

— Кому ещё супа?

Когда Ботан и Рури проделывают уже две трети пути до нашего костра, детишки стихают и только заговорщицки переглядываются между собой. Этот момент и выбирает Такеши, чтобы высказаться:

— Я считаю, Инаби-кун правильно говорит. Если Ботан-кун её простить сможет… ну… за Мицумару. То и нам нечего на неё бочку катить.

Детишки взрываются шепотками, но вынужденно стихают — предмет обсуждения уже слишком близко.

Когда Ботан и Рури подходят к костру, их встречает картина «двадцать девять сосредоточенно жующих недорослей». Повисает неловкое молчание, нарушаемое только чавканьем и прихлюпываньем.

— Э-эм… Рури-чан, правильно? — Шизука, как обычно, не отличается долготерпением и берёт инициативу в свои руки. — Ты это… суп будешь?

Первым ехидно фыркает, не поднимая взгляда от миски, Узумаки. От него сдавленные смешки волной прокатываются по кругу. Бедный Иване-кун аж закашливается, чем вызывает новую волну веселья. Через минуту ржёт уже весь отряд.

Дожидаюсь, пока смешки пойдут на спад, и протягиваю Текуно пустую миску:

— И мне ещё супчика, пожалуйста.

Чем вызываю новую волну веселья.

Что-то мямлящую Рури усаживают в общий круг между Йоко и Ботаном, вручают миску с ароматным варевом, за которой она торопливо прячет лицо, и начинается ритуал представления. Сомневаюсь, что она запомнит всех присутствующих с первого раза, но тут ведь не в именах дело. С удовольствием замечаю, как постепенно трескается лёд неловкого молчания, как сама Рури начинает несмело улыбаться в ответ, даже что-то отвечать на «вопросы из зала».

Ловлю на себе взгляд Ботана и украдкой показываю ему оттопыренный вверх большой палец.

* * *

— А Инаби-кун рассказывает интересные истории про далёкие страны и чужих шиноби.

— О, точно! Инаби-кун, давай, новую историю!

— Только, чур, не страшную!

— Аха-ха, да она нестрашная была совсем, это ты только развизжалась!

— Да тихо вы!

Оглядываю честную компанию и, задумчиво почесав нос, постановляю:

— Будет вам история. Про песню льда и огня.

— Пе-есню?.. Это как твои нескладушки, что ли?

— Не, давай не про песню?

— Ну не орите же, чего вы!!!

— Это только называется так «Песнь», потому что история очень старая, — поясняю я. — А на самом деле там про даймё и самураев, про шиноби и волшебных зверей. А ещё — про оживших мертвецов!

Пережидаю волну взволнованно-радостных шепотков и продолжаю, мучительно припоминая сюжетные перипетии:

— Ну, начать нужно с того, как отряд самурая Веймара Ройса пошёл в разведку за Великую Стену…