Рау. Книга первая (джен)

Рау видел, как волна ветра приближается, качая верхушки деревьев, и ползёт к нему с нарастающим гулом. Всколыхнулись белые чашечки цветов, по воде прошла рябь, и в лицо ему ударил холодный воздух. Ветер обрёл силу, и Рау пошатнулся, вставая. Порывом сбило капюшон и растрепало волосы. Он видел, как на противоположном берегу от сухого дерева отломилась ветка и плюхнулась в озеро, подняв брызги.

Тени резко описали круг и растаяли, и низину окутала темнота: Луна ушла. «Пора и мне уходить отсюда», — подумал Рау. Монету хотел бросить, но всё же положил в карман, как когда-то клал обычные деньги, вырученные за урожай. Почему-то не хотелось с ней расставаться, и он не стал себя пересиливать. Сейчас важно всё, а значит, нужно доверять своим ощущениям.

Нацепил рюкзак, прикрутил луноцвет к лямке на плече и, опираясь на палку, вышел по тропинке наверх. Куда идти, он с самого начала не знал, поэтому выбрал, где меньше всего зарослей, и не спеша зашагал прочь от озера. От движения рука опять заныла, и он уже подумывал, не остановиться ли, чтобы сделать из бинта перевязь, но вдруг его сковал беспричинный страх, и он остановился.

Что-то не пускало его дальше. И ведь не было повода для тревоги, в Лесу стояла тишина, даже ветер унялся. Перед Рау простиралось редколесье — ни кустарника, ни бурелома, идти можно было не глядя под ноги, но всё его существо противилось малейшему шагу в эту сторону. Предчувствие скорой беды гнало его обратно к озеру.

— Дрынов Лес, — буркнул он и развернулся. Ноги сами принесли его в низину, и тут беспокойства след простыл. На берегу, покрытом светящимися точками, было уютно, как дома, и впервые за всё время пребывания в Чёрном Лесу он почувствовал себя сильным и уверенным. Откуда явилась эта незримая поддержка? А может, это очередное наваждение, и именно озеро таит в себе смертельную опасность? Но выбора не было. Он сел на уже знакомое место возле пня и в задумчивости вынул из рюкзака плод янтарного дерева: уж если отдых затянулся, то можно лишний раз и перекусить.

Еда показалась ему невероятно вкусной, а вода — сладкой, как вино, и он уверил себя, что это голод заставил его вернуться, а никакое не предчувствие. Так даже к лучшему, нужно набраться сил перед дорогой: кто знает, что там дальше? Он бросал рыбам хлебные крошки и рассеянно скользил взглядом по искрящейся поверхности воды, а в голову ему лезли мысли одна глупее другой.

А что будет, если на берегу шалаш построить? Раз в неделю выбираться на опушку за едой и жить тут потихоньку, а по ночам смотреть на играющих рыбин. Сюда, наверно, даже крестовики не полезут — они воды боятся, если книжка не врёт. Рау закрыл глаза и помотал головой, прогоняя непрошеную фантазию. Если бы всё было так просто, здесь уже выросли бы целые города. Не будет ему жизни в шалаше, Лес непременно возьмёт его в оборот. Уже взял. Спасибо за эту нечаянную передышку, но придётся продолжить свой путь навстречу судьбе.

Теперь он выбрал другое направление и полез сквозь кусты, ломая ветки и беззвучно ругаясь. Когда и в этот раз на него напала тревога, он заподозрил неладное. Стараясь не поддаваться неведомому ужасу, он заставил себя пройти ещё хоть немного, но его охватила сильная дрожь, и это уже нельзя было свалить на голод или утомление: он был сыт и хорошо отдохнул. Тени ветвей двигались вместе с ним, за каждым кустом ему мерещились хищники, а в треске щепок под ногами слышалось клацанье зубов, и Рау снова ощутил себя загнанным в ловушку, как пару дней назад, когда его настиг Зов. Это было невыносимо.

В игру вступила иная сила, тёмная и древняя, и он понял, что проиграл. Пришлось снова вернуться, и чем ближе он подходил к лесному озерку, тем слабее становился страх. Лес словно глумился над ним.

— Я что, всю жизнь должен тут просидеть? — раздражённо спросил Рау неизвестно у кого, и ответом ему было дуновение ветерка.

Через час он попытался ещё раз, и вновь безуспешно. Потом его охватило безразличие. Спать не хотелось, и он сидел у подножия дерева на самом верху склона, глядя в одну точку, и вспоминал свою жизнь.

Когда из глубины Леса раздалось низкое рычание, он очнулся от раздумий и осторожно поднялся, спрятав луноцвет в карман. Нож или палка? Рука-то одна. Он остановил выбор на ноже. Влезть на дерево не представлялось возможным, стволы были гладкие, а ветви высоко. Есть ещё озеро, в случае крайней опасности можно попытаться уплыть, но неизвестно, какие твари живут на глубине. Он замер в ожидании.

Что-то крупное и тяжёлое шло сюда, не скрываясь, и с присвистом нюхало воздух. Хищник. С каждой секундой Рау убеждался, что животное его чует и пришло именно за ним. В кармане рюкзака лежало кресало, и Рау решил было напугать незваного гостя огнём, но побоялся устроить пожар. Здесь всё покрывала сухая хвоя, которая вспыхнула бы в мгновение ока, не оставляя шансов ни зверю, ни ему самому.

Нет, с огнём лучше повременить. Ведь есть луноцвет! Если вытащить луковицу и направить хищнику в глаза, он испугается. Может быть… И, не дожидаясь, пока зверь уткнётся в него носом, Рау выхватил светильник. Из-за деревьев на него уставилась ослепительно яркая зелёная точка. Один глаз.

Рау почувствовал, как его сковывает ужас. Он понял, что не справится с этим противником. Про одноглазого гиганта грохона, у которого справа три лапы, а слева две и ещё ядовитый шип, он тоже в своё время читал, и так живо и подробно было написано, что он долго потом на ночь клал рядом с собой луковицу луноцвета, лишь бы не спать в темноте.

Мудрец, таким живым и образным пером описавший чудовище, утверждал, что при ходьбе грохон опирается также и на голову, и пусть на ней нет глаз и ушей, зато имеется челюсть с огромными зубами. Единственный глаз животного находится на высоком костяном горбу посередине спины и способен контролировать всё вокруг, без мёртвых зон и слепых пятен. Автор книги также не забыл указать, что по легенде этот глаз обладает силой завораживать жертву, а запах крови грохоны чуют на огромном расстоянии, и горе имеющему кровоточащие раны и забредшему в Чёрный Лес.

Глаз приближался, и сухие ветки под лапищами зверя трещали всё громче. Убегать к воде было уже поздно, и Рау вдруг ощутил дыхание смерти. Что с оружием, что без оружия, разницы никакой. Кинжал такой громаде не страшнее щепки, цепь хороша только в драке с людьми, а от деревянной палки пользы чуть.

Рау отшагнул назад и выронил светильник. Он с ужасающей ясностью осознал, что сейчас всё закончится для него. Теперь он — корм. Гигантский хищник сожрёт его через несколько секунд. Рау представил себе, как грохон будет рвать его зубами, на него накатила волна дурноты, и кинжал выскользнул на землю. Вот, значит, для чего Лес призывает людей — чтобы кормить своих чудовищ. Ах, как неудобно упал луноцвет, слепит глаза… Механически, почти не чувствуя своего тела, Рау вытащил из-за спины палку и взял наизготовку, отчего левую руку прострелила боль и на бинтах появилось тёмное пятнышко. Мысли исчезли. Предстоял последний бой.

Чудовище остановилось в нескольких шагах, и он перевёл дыхание. Ему показалось странным, что глаз находится довольно низко — на высоте человеческого роста, а ведь грохоны, по слухам, очень велики. А в следующий миг рядом с зелёным огоньком загорелись два красных, и прозвучал низкий, раскатистый голос:

— Ну, наконец-то ты на месте.

И, не успел он опомниться, как из темноты вышли двое: человек и медведь. Медведь был одноглазым. Рау поставил палку и опёрся на неё как на клюку. Страх перед неизбежной гибелью отступил и унёс с собой все силы, и Рау, исподлобья поглядывая на заклятого врага, не мог произнести ни слова, а в голове маячила одна мысль: это не гигантский хищник. Это всего лишь Мегаро, старый злыдень со своей скотиной, пусть и потрёпанной. Ну и чёрт с ним — главное, что не придётся сейчас помирать.

Сколько раз он мечтал об этой встрече, как он всадит этому Мегаро нож в сердце, или размозжит ему башку палкой, или сам погибнет в честном поединке, раз уж всё равно жизнь потеряла смысл, — но вышло не так. Во-первых, куда-то пропала злость — Рау надеялся, что временно, — а во-вторых, какой он сейчас боец? Да ещё против такого силача. Мегаро был высокий и мощный, разве что не толстяк, такого только медведь и выдержит. Нет, нападать на него с больной рукой — только позориться.

А дворянин спокойно подобрал свой кинжал и спрятал в ножны на сапоге, потом поднял луноцвет и прошёл мимо Рау вниз по уклону, бросив ему:

— Идём к берегу.

— Пошёл ты к чёрту, — едва слышно ответил Рау, спрятал палку и на ватных ногах вернулся к своему рюкзаку. Поклажа отчего-то стала невероятно тяжёлой, и он с трудом взвалил её на плечи. — Луноцвет отдай. Не твой, — чуть громче сказал он Мегаро в спину.

Тот остановился и, не оборачиваясь, спросил:

— Куда собрался?

— Не твоё дело.

— И далеко ты один уйдёшь?

— Если бы не ты, меня бы тут вообще не было, — с обидой сказал Рау. К нему подошёл медведь и начал обнюхивать, и он ладонью отпихнул мохнатую одноглазую морду, но медведь упрямо лез к рюкзаку, почуяв съестное, и Рау на него заворчал: — Да убери ты свою мокрую нюхалку!

Мегаро обернулся, окриком отозвал животное и сдержанно обратился к Рау:

— Я же сказал: мне нужен помощник. И им станешь ты.

— Да я лучше в Лесу сдохну.

— Уверен?

Вместо ответа Рау направился вверх по тропинке, но шаги его становились всё медленнее и медленнее. Проклятый аристократ был прав — одному, да ещё и раненному, тут не выжить. И без светильника… Он споткнулся в темноте о корень и полетел на землю, помянув чёрта.

— Я что, бегать за тобой буду? — донеслось из низины.

И Рау сдался. «Уж лучше быть помощником аристократа, чем обедом для чудовищ, — решил он, — а разобраться с этим наглецом можно и после, когда заживёт рука». После всего, с чем он столкнулся в Чёрном Лесу, Мегаро казался не самым большим злом, и Рау начал спускаться к озеру.

Дворянин уже разжёг костёр, восседая на его месте возле сухого пня. Медведь пристроился рядом и щурился единственным глазом на огонь. На месте второго темнела заживающая рана. Рау свалил рюкзак на траву и сел рядом, не глядя на Мегаро.

— Если бы ты не выбросил монету, я бы тебя сразу нашёл, — жёстко сказал дворянин. — И ты не ходил бы сейчас в бинтах. Открывай рюкзак, поделим еду поровну.

Препираться было бы глупо, и Рау молча дёрнул застёжку рюкзака. Мегаро беззастенчиво стал перекладывать плоды хлебного и янтарного дерева в свою котомку, сунув одну булку голодному медведю. Животное довольно заурчало.

— С кем пообщался? — спросил Мегаро.

— С крестовиком, — нехотя ответил Рау. У него не было никакого желания поддерживать беседу, но гордо молчать означало бы выставить себя посмешищем.

— Ого! — Мегаро присвистнул и уставился на него. — Сколько времени прошло?

— Сутки.

— Странно, что ты ещё жив. Их укус убивает человека за несколько часов. И вас, лопоухих, это тоже касается.

— А он меня не кусал. Когтями работал.

— Очень странно. Значит, так: сейчас привал. А завтра пойдём дальше. Хотя здесь не бывает завтра…

Он вынул из сапожных ножен тот самый кинжал, которым Рау убил крестовика, обжёг лезвие на огне и разрезал вдоль один хлебный плод и одну янтаринку, разложил еду на широких бархатных листьях с прибрежного кустарника, затем взял из котомки металлический побег стрелолиста, насадил на него оба хлебца, нахлобучил на них половинки сыра и сунул в огонь. За пару минут хлеб подрумянился, а янтарный сыр начал растекаться. Потянуло сногсшибательным ароматом горячей еды, и Рау вспомнил дом. Мама частенько жарила сыр на хлебе, но всегда в сковородке, а чтоб готовили вот так, на костре, он видел впервые. Медведь зашевелился и вытянул вперёд морду, но в этот раз ему ничего не обломилось.

Мегаро обернул серым листком жареный хлебец, сдёрнул его с прута и протянул Рау, но тот лишь покачал головой.

— Не хочешь со мной хлеб ломать? — усмехнулся Мегаро. — Ну-ну, мне больше достанется.

Рау не сказал ни слова. По правде, ему совершенно не хотелось есть: после пережитого кошмара его до сих пор мутило, и, чтобы отвлечься, он достал из кармана монету и начал её рассматривать. При свете огня она блестела ярче, чем под Луной. Он повертел её, играя бликами. С цифрой «единица» с одной стороны и совершенно гладкая с другой, монета казалась безобидным украшением, но сколько зла таилось в этой маленькой вещи! Охваченный внезапным порывом, он размахнулся, чтобы закинуть её на глубину, но Мегаро с набитым ртом пробурчал:

— Положи обратно.

Рау с ненавистью глянул на него, но повиновался. А аристократ не спеша доел оба хлебца, отломил сухую соломинку и, ковыряясь в зубах, назидательно сказал:

— Монета должна быть при тебе. Достаточно я уже за тобой гонялся по всему Лесу, — и, отвечая на немой вопрос своего спутника, пояснил: — По ней я вижу, где ты находишься. Обычно люди используют этот трюк, чтобы не терять друг друга в чаще. Как оно работает, не спрашивай. Всем управляет Лес.

Рау ошарашенно взглянул на золотой кружок у себя на ладони.

— Так значит…

— Значит, не надо было выбрасывать первую. Не было бы ни крестовика, ни блуждания впотьмах. Удивительно, что ты вообще жив.

— Мог бы сказать.

— Я пытался. Но ты и слушать не стал — удрал как шальной.

— Так значит, если бы я не нашёл здесь монету…

— Нашёл бы. Я её положил на самое видное место.

— Ты?! Ничего себе. А откуда ты знал, что я выйду к озеру?

— Не знал. Я их штук сорок раскидал по всей округе. Всё, спать. Руку перевязывать надо? — Рау помотал головой, и Мегаро удовлетворённо кивнул. — Вот и хорошо, меньше мороки. Один чёрт, на вас всё заживает как на землеройщиках… — Он снял стальную цепь с пояса, скатал из жёсткой травы подобие подушки, завернулся в плащ и улёгся, обмотав вокруг запястья ремень котомки.

С минуту Рау сверлил взглядом его спину, думая разное, потом махнул здоровой рукой и тоже начал устраиваться на ночлег, но сначала кое-как застирал рукав куртки. Стальные когти крестовика изорвали ткань в бахрому, но сил заниматься ремонтом сегодня уже не осталось. Он бросил куртку сушиться на развесистый куст и завернулся в своё покрывало, вместо подушки приспособив мешок с одеждой и положив перед собой боевую цепь. После ранения спать можно было только на правом боку. Да, высокомерный дворянин был в чём-то прав, но поди догадайся, что у монет не одно свойство, а несколько. Тогда на опушке ему, простому деревенскому парню, хотелось поскорее отделаться от назойливого чужака, и кто мог подумать, что всё выйдет вот так!

Костёр догорал. У самой воды красной горой возвышался спящий медведь, и только тут Рау заметил, что у того нет хвоста, а торчит лишь обрубок. Теперь понятно, откуда взялся кусок шерсти на вытоптанной поляне. Никто, стало быть, не умер. Разгорелось любопытство, но спросить, с кем дрались, он не решился.

Плеснула играющая рыба. Чуть заметный ветерок дохнул ему в лицо речным запахом. Эльфийское покрывало согрело его, и боль почти прошла. С удивлением он отметил, что едва ли не рад такому раскладу. Конечно, Мегаро — последний человек, которого он хотел бы видеть, но уж лучше он, чем полное одиночество. За несколько дней своего путешествия Рау успел так стосковаться по людям, что хоть медведем вой. И наконец что-то начало проясняться!

Он ещё некоторое время глядел, как колышутся светящиеся венчики мелких цветов, потом его сморила дремота. И вновь перед ним был опасный путь во мраке, шуршали под ногами опавшие листья и сверкали из зарослей зелёные глаза, а белая луковица луноцвета светила всё слабее и слабее. Со всех сторон к нему, шипя и щёлкая зубами, подползали крестовики, змеи и другие ядовитые твари, а он не мог от них даже отбиться, потому что единственной свободной рукой держал светильник.

Внезапно сделалось тихо-тихо, а потом из лесных дебрей раздался оглушительный треск, словно кто-то ломает деревья. Луноцвет совсем погас, и Рау оказался в кромешной тьме. Исполинских размеров хищник надвигался на него прямо сквозь чащу, кроша стволы, как тростинки, но убежать Рау не мог, потому что ноги словно приросли к земле. Он почувствовал, как над ним нависает что-то огромное, и попытался выхватить палку, но не успел…

Он сел и отёр пот со лба. Судя по горящему костру, не прошло и нескольких минут. Медведь испуганно смотрел на него единственным глазом, а Мегаро искал что-то в своей походной сумке. Выудив оттуда небольшую металлическую бутыль наподобие винной, он подошёл к Рау, свинтил крышку и протянул бутыль ему, велев отпить пару глотков.

— Для чего это? — недоверчиво спросил Рау.

— Для того, чтобы я спокойно спал, — ответил Мегаро, — и не вскакивал от твоих криков.

Рау выпил немного и узнал горький вкус настоя из сонных зёрен, которым бабушка, бывало, утихомиривала дедушку, перебравшего вина. Лекарство известное и проверенное.

— Меня выбило из сна, — попытался оправдаться он, возвращая бутыль. Ему было стыдно.

— Это Лес разговаривает с тобой, — загадочно ответил Мегаро, закрутил крышку и вернулся на свою лежанку.

Медведь положил голову на лапы и шумно вздохнул. У Рау зазвенело в ушах, голова закружилась, и он свернулся калачиком, закрыв глаза. Через минуту он уже спал, и никакие сновидения больше его не беспокоили. По крайней мере, сегодня.