Военная хитрость (джен)

Это все пустяки; в жизни все легко и любо,

Пока вдруг на пути не возникнут две сестры.

(с) БГ

На счастье принца Джоффри, застигнутого сестрами Старк при попытке бегства с поля боя, Санса не стала стрелять в него из арбалета, но принц, бесцеремонно вытащенный Сансой из тронного зала в небольшую комнату за Железным троном, в первый раз в жизни понял смысл простонародного слова «нагорело».

Санса следовала заветам своего мудрого отца, который всегда говорил, что хвалить надо перед строем, а распекать наедине, и поэтому принц избежал прилюдной выволочки, но с глазу на глаз сестры Старк дали себе волю.

— Так какого черта твои люди нас штурмовали? — снова потребовала Санса, прижав принца к стене.

Сказать девушке с арбалетом, что его мать объявила ее отца государственным изменником, принц не решился. А уж девушке с Иглой такой ответ вообще мог бы дать только самоубийца.

— Я не знал, — легко солгал принц, потому что ложь частенько выручала его в придворной жизни, в которой принцу вслед за его матерью все верили на слово.

— Чего ты не знал? — не поверила разгневанная Санса, пронзая принца холодным взглядом своих голубых глаз, от которого у Джоффри аж закололо в затылке. — Ты старший мужчина из тех Ланнистеров, кто оставался в Гавани. Как ты мог не знать?

Принц не нашелся с ответом и скроил жалостную мордашку, которая наверняка растрогала бы Серсею, но Арью почему-то привела в бешенство.

— Думаешь, тебя за красивую моську простят? — прошипела Арья и пребольно пнула Джоффри в щиколотку, от чего тот чуть не упал. — Что ты за мужчина, если не знаешь, что делается у тебя под носом? Или мы у нищих на паперти должны спрашивать, куда и зачем бегает твоя гвардия?

Бремя монаршей ответственности за свои приказы, включая и отданные от монаршего имени, рухнуло на Джоффри как снег на голову и немного его пришибло, что определенно пошло ему на пользу, потому что он нашел неожиданный выход из своего отчаянного положения.

— Простите меня, — пролепетал Джоффри, наверно, в первый раз в жизни.

— На первый раз, — предупредила Арья, и сестры Старк вернулись в тронный зал к своему отцу.

Джоффри не рискнул предстать перед своим гневным отцом, распаленным битвой, и тихонько прокрался в свои покои, которые с тех пор, как ему исполнилось двенадцать, находились рядом с отцовскими. Через стену Джоффри слышал, как отец вернулся, как обычно, пьяный и сразу же захрапел, ночью Джоффри чудилось, что король Роберт с кем-то разговаривает, а вскоре после рассвета принц в ужасе проснулся от громового стука в дверь, решив, что его пришли арестовывать за государственную измену и попытку узурпации Железного трона. Дверь с треском отворилась, но, к облегчению Джоффри, то была дверь в покоях его отца, и принц услышал грозный голос Старка.

— Роб, подъем! — потребовал Старк, чего при Аррене никогда не бывало.

— Замолкни, ирод, — сварливо ответил король, ворочаясь на постели своим грузным телом. — Воскресенье, чуть свет, едрить твою мать! Ты что, решил таскаться на раннюю службу вместе с Молчаливыми Сестрами? Так вали, распромать твою в алтарь и в верховного септона!

— Сам же три раза говорил вчера, что хочешь начать все сначала, — твердо ответил Старк. — Даже грозился сделать свое правление таким, что о нем будут петь. Ну вот у ворот Красного замка стоят нищие и просят еды. Что прикажешь делать?

— Ну вот какой ты, к божьей бабушке, десница, если не знаешь, что делать с нищими? — проворчал окончательно разбуженный король, вылезая из своей огромной постели, но Старк тоже не лез за словом в карман.

— Хорошо, я притворюсь, что нашел тебя позавчера на базаре, — сердито ответил Старк, не любивший тех, кто не исполняет своих обещаний и не делающий скидку на то, что обещание показаться наконец народу было дано вчера королем в сильно пьяном виде. — Дело десницы — закон, дело короля — милосердие. Я, как и ты, могу приговорить к смерти, но только ты можешь помиловать. Я могу приказать прогнать к чертям нищих, которым нечего ошиваться у ворот и лезть караульным в морду, но не обижайся, если петь о тебе тогда не будут, а нас с тобой в следующий выезд в город зашвыряют говном.

— Ты умеешь настроить на милосердный лад, Нед, — гневно сказал король и витиевато выругался, двери в покои короля грохнули, а Джоффри остался в полусонном состоянии переваривать услышанное. Он никогда не слышал и даже не представлял, что с королем можно разговаривать так: любимой присказкой Серсеи было «если бы кто-то так обратился к Таргариену», и она жестоко карала за малейшую фамильярность. Но Джоффри все же понимал, почему король все прощает Старку: вчера он видел, спрятавшись за троном, как Старк рвался на выручку королю как бешеный зверь, получая удары и теряя своих лучших людей. Значит, Старк был другом его отца, возможно, почти единственным верным другом, потому что и городская стража, и почти вся Королевская гвардия повернули вчера против короля свои мечи. Но разве друзья — это те, кто доставляет тебе неприятности и ругает тебя спозаранку?

Джоффри почему-то захотелось посмотреть, чем кончилась затея Старка, но попадаться никому на глаза ему не хотелось, поэтому принц в первый раз в своей жизни отворил окно и выбрался на скат крыши. Внизу король Роберт, в расстегнутом кожаном дублете, наброшенном на исподнее, и в кое-как напяленных штанах, костерил изнеженных слуг, не заставших в большинстве своем Эйгона Невероятного, а вверху, на коньке крыши, сидели сестры Старк в походной одежде и так же по-походному завтракали мягким сыром и хлебом.

Сначала Джоффри при виде сестер хотел спрятаться обратно, но Санса махнула ему рукой, и принц отважился полезть вверх по крышам, под конец оступившись и чуть не съехав вниз, чему помешала быстрая рука Арьи и ее усвоенное у Сирио умение держать равновесие.

— Вообще-то, вчера вечером было принято решение, что при случае тебя следовало бы сбросить с крыши, — сердито сообщила Арья, втащив Джоффри на конек, и это прозвучало как вполне правдоподобная угроза. — За то, что сидел на троне и не остановил бойню в тронном зале.

Арья хотела предъявить принцу подробный счет, но в ее горле встал комок, потому что она знала всех погибших вчера северян и впервые в жизни сразу потеряла столько друзей.

— Но раз мы тебя вчера второпях простили, — продолжила за сестру Санса, и ее глаза по-прежнему были холодны как лед, — то сказанное слово не воротишь.

Внизу в замке король Роберт своим зычным голосом навел среди слуг порядок и, отворив ворота, вышел к нищим и калекам на мост, осыпав их дарами как из рога изобилия. Из переулков вокруг Красного замка после ухода нищих хлынула чернь, и Роберт еще некоторое время оделял всех новыми рубахами и хлебом, подгоняя для этого сбившуюся с ног прислугу.

— Ну что, видал? — спросил Роберт своего друга, когда ворота Красного замка наконец закрылись.

— Следующее воскресенье через семь дней, — напомнил Эддард с усмешкой, и король, все же очень довольный собой, рассмеялся и развел руками.

Сестры Старк тоже последовали примеру великодушного монарха, и сидящему на крыше Джоффри перепало немного хлеба и сыра.

— Слушайте, — сказал Джоффри, впечатленный увиденным и отчаявшийся решить, могли ли благородные короли прошлых лет так же позволить, чтобы к ним лезли за хлебом грязные руки и завшивленные рукава: практически сразу, выругав слуг за нерасторопность, король Роберт, человек великодушный и простой, встал рядом с ними и стал раздавать хлеб сам, отчего его чуть не снесло с моста в ров обезумевшей от верноподданных чувств толпой. Об Эйгоне Невероятном Джоффри знал позорно мало, потому что единственную книгу о королях прошлого, попавшую в его руки, он зачем-то изрезал ножом.

— Слушайте, а что, если бы я стал королем, все так бы и было? — немного неуклюже сформулировал свой вопрос Джоффри и наткнулся на насмешливый взгляд Сансы. — Ты бы тоже от меня постоянно чего-то требовала, будила бы меня спозаранку в воскресенье, говорила, что я отвечаю за все?

— Да на кой ты мне нужен, с тебя что-то требовать? — с грубой прямотой ответила Санса, которая росла с четырьмя братьями, не считая Теона.

— Ну, ты бы была моей королевой, — уже немного нерешительно сказал Джоффри, хотя до ответа Сансы он принимал это как должное.

— Ой, дурак ты, — пояснила принцу Арья, и сестры Старк ушли куда-то по крышам, а Джоффри остался на месте, потрясенно вспоминая горящие на солнце рыжие волосы и холодные голубые глаза Сансы Старк. С их первого знакомства он даже не сомневался, что все это принадлежит ему, но только теперь ему пришло в голову, что Санса очень красивая. И очень чужая.

Джоффри вырос в Королевской гавани, где турниры следовали один за другим, потому что многочисленные рыцари, жившие при дворе безрассудно щедрого Роберта, и сам король, хотели развлечь себя участием в поединках, состязаниях и общих схватках. Юный принц смотрел на все это со стороны, потому что мать не пускала его участвовать даже в детских боях, чтобы уберечь его и свою гордость от поражений, а его прекрасное лицо и холеное тело от неизбежных ран. Беспечный король Роберт, не слишком любивший плаксивого в детстве сына, только несколько раз поворчал, что из парня так вырастет черт знает что, и махнул рукой. Черт знает что из Джоффри и выросло: до тринадцати лет он не понимал, что блестящие рыцарские победы растут из мозолей и боли ежедневного труда, наблюдаемый со стороны бой казался ему хорошим способом развлечь себя и потешить свои нервы, и он порой сожалел, что бой не идет насмерть, а чужая боль казалась ему то скучной, то забавной, потому что он не знал страха и боли сам.

Бешеная скачка до Винтерфелла и обратно, ужас первого настоящего боя, глухая грубость Сандора и суровое командование сестер Старк выкинули принца далеко за пределы привычного ему мира, и новой жизнью принц был ошарашен и напуган. Вернувшись домой, Джоффри пытался сбежать от нее обратно, но старая его жизнь кончилась после Боя у Железного трона, как назвал его певец Мариллион, сложивший через три дня после боя первую после войны песнь о короле Роберте и прогнанный Эддардом за лизоблюдство и бессовестный подхалимаж. Мариллион некоторое время не хотел уходить и даже хотел исправиться, спев под стенами Красного замка действительно хорошую, но сильно похабную песню про королевскую фамилию.

— Схватите его и вырвите ему язык! — приказал Джоффри охране с крепостной стены, но городская стража, не оправдавшая доверия, уже была заменена пехотинцами Амберов. Солдаты Амберов пришли с уважающего седины Севера, где старые воины уместной затрещиной и резким словом помогают своему лорду воспитывать подрастающее поколение, и снизу от ворот Джоффри ответили отборным матом, в котором содержалось сразу несколько предложений, что принцу делать со своим языком и что бы ему, по всей справедливости, следовало оторвать за такие приказы. Джоффри задохнулся от гнева, а потом и от страха, потому что его схватила за ухо крепкая рука Эддарда Старка, обходившего караулы и заодно посмеявшегося похабствам менестреля.

— Но я… — попытался оправдаться Джоффри, и получил слабый удар по челюсти, от которого болезненно прикусил себе язык.

— Понравилось, сукин ты сын? — спросил гневный Старк. — Ребята, этого запомнить и приказы его не выполнять!

— Слушаюсь, милорд! — довольным хором ответили из-под стены. — Дозвольте отвести певца в караулку, дать ему пожрать, больно он тощ.

— Давали ему уже жрать, — ответил строгий, но справедливый Эддард. — Пусть подождет до смены, устав из-за него еще нарушать. Эй, певец, спой-ка ребятам про то, как женился Джон, король ее любит. И принцу тоже полезно будет послушать, чтоб по городу не шастал.

Под стеной раздалось дружное ржание, забренчали струны, а на плечо Джоффри легла тяжелая рука в кожаной боевой перчатке. В новой жизни было не принято обижаться на хорошую шутку, но Джоффри пока этого не понимал.

Следующей же ночью Джоффри проснулся от громких голосов за стеной и понял, что король действительно с кем-то разговаривает.

— Ты понимаешь, Нед, какая ерунда, — жаловался хмельной король. — Сила-то есть, да только куда она у меня девается за несколько минут? Этот хиляк у Барристана крутит жернов, я подумал: дай тоже покручу, раз в пять поболе, мне ж таких, как он, по пяти на каждую руку надо. Рапунцель херова, сидит ждет, пока сам собой богатырем станет! — король харкнул и плюнул, а принцу стало обидно и неловко.

— Ну так я накидал эти жернова-то, и вдруг руки просто плетьми повисли, ослабел как девка, — продолжал жаловаться король.

— Ну ты понимай, по двести фунтов же каждый, — поддержал друга Старк.

— Да черта мне двести фунтов, я ж раньше коня на плечах носил, — с тоской вспомнил Роберт. — И никакой этой чертовой слабости, только кровь быстрее побежит.

— Ну вот Рапунцель твой ждет, когда вырастет, — сказал Старк, от которого трудно было добиться сочувствия, но можно было получить хороший совет. — А ты чего ждешь, седой бороды? От этого только ума прибавляется, и то не у всех. Выносливость со временем уходит, ты лучше с половинными весами начни работать, но подолгу.

— Что ж мне, половину коня на плечи закидывать? — неожиданно развеселился Роберт. — Извини, брат, Грегора Клигейна порубали по твоему приказу, кто ж мне теперь половину коня отрежет?

— Кобылицу таскай, — посоветовал Старк, и Роберт развеселился еще пуще.

— Это ты хорошие советы подаешь, даром что верный муж, — хохотал Роберт. — Закидывать молодых кобылиц на плечи, начиная с ног. И объезжать их, объезжать! Ты тоже, я гляжу, знаешь в таких вещах толк. Как там эту твою бабу-то в войну звали?

— Которую? — спокойно спросил Старк.

— Га! — в восторге заревел король, и из кровати выпрыгнул не только принц, но и половина замка. — «Которую»! Девятнадцатую с конца, ебана! Ты непрост, брат, непрост, недаром у нас с тобой по бастардам сначала счет один-один был.

— Я тебе расскажу однажды, как родился Джон Сноу, — пообещал Старк, и по его голосу было непонятно, провоцирует он Роберта или сердится. — Не думаю, что это тебя обрадует.

— Что ж ты там выебал-то такое? — изумился король, которого было бесполезно пытаться ошарашить или напугать, потому что от таких попыток он становился только веселее и наглее, как, впрочем, и все Старки. — Ты, Нед, не обижайся на грубое слово, я со всем уважением и даже со священным трепетом.

— Ну так завтра, как рассветет, по холодку? — предложил Старк, и король с десницей ударили по рукам.

— Ты только шуточки свои с собой прихвати, — заказал Роберт. — Про кобылиц и все остальное, с хорошей прибауткой и работа спорится.

Если король Роберт иногда топил свои проблемы и тяжелые мысли в вине, то сестры Старк лечились от боли первых утрат безумными авантюрами и адреналином. Через несколько дней после Боя у Железного трона в запертых снаружи покоях Серсеи стукнули под высоким потолком два окна, и сестры Старк устроились на стене, наблюдая за королевой, которой по приказу великодушного десницы отпускали вдоволь и еды, и вина, так что к вечеру она уже была пьяна в дым. Санса и Арья понимали, что дразнить пленную львицу безрассудно и опасно, и им это нравилось.

— Как харчи, как обращение? — громко спросила Арья, вспомнив, что ее отец спрашивал у тех, кого гнали этапом на Стену.

— Добрый вечер, — поздоровалась Санса, которая всем сначала казалась благовоспитанной девочкой, хотя сейчас ее немного выдавали закинутые на вертикальную раму окна ноги.

— Роберт опять нашел на Севере волчицу, — с ненавистью сказала Серсея, смотря на Сансу.

— Спасибо, что напомнили, — ответила Санса голосом мягким как поцелуй, и только Арья пока видела, как в сестре закипает ярость. — Чем вам не угодила моя волчица, что вы собирались ее казнить? Я до сих пор на вас злюсь.

— Мне не угодила ты! — крикнула королева. — Ты притворялась девочкой из приличной семьи, а оказалась дикаркой. Кошкой, шляющейся по крышам. Леди Обезьяна! Такая же ведьма, как и твоя тетка, умыкнувшая принца!

К удивлению Серсеи, лицо Сансы оставалось спокойным, и только ледяные голубые глаза, чем-то похожие на страшные серо-желтые глаза Эддарда Старка, примеривались для удара.

— Арья, подскажи-ка слова, — попросила Санса сестру, и Серсея услышала много слов, которых могут набраться девочки, выросшие рядом с казармами, и узнала много нового о том, что про нее думает простой народ.

— Я-то думала, вы читаете рыцарские романы, — потрясенно пробормотала королева, ошарашенная таким натиском, и окна сверху скрипнули снова.

— Мы читаем, — сказала Санса, обернувшись перед тем, как уйти обратно на крыши. — Только нашим героем всегда был Бейлор Сломи Копье, погибший за межевого рыцаря, а не продавшийся короне Фоссовей и не лживый и трусливый принц Дейрон. И мы всегда жалели, что Дункан не забил принца Эйриона щитом.

Только когда сестры Старк ушли довольно далеко, Серсея осознала, что молодая волчица среди прочей ошеломляющей своей неожиданностью брани выпустила настоящую отравленную стрелу, которая застряла в сердце королевы и теперь будет терзать ее день и ночь. «Шлюха Цареубийцы!» — снова прозвучало у Серсеи в ушах, и ледяные голубые глаза наполнили ее сердце смертельным холодом.

Сестры Старк выбрались на конек крыши, где дул свежий вольный ветер, напоминавший им о доме, и было видно, как от Королевского леса на Королевскую гавань шла гроза. Арья и Санса подмигнули друг другу, уселись рядом и с наслаждением почувствовали, как их оставляет боевая дрожь.

— Кажется, наши головы сегодня хорошо выросли в цене, — заметила Арья, чтобы вызвать еще одну сладкую волну адреналина и ее постепенный отлив, и небо помогло ей, ответив адским грохотом.

— Про Эйриона ты хорошо сказала, — вставила Арья между раскатов грома. — Жалко только, у Трезубца ты Дунканом не была.

— Ну прости, — ответила Санса, и Арья увидела свои любимые стальные глаза, подсвечиваемые сполохами молний. — Надо же было и на других посмотреть, кто как себя поведет.

— Надо нам знак придумать, — предложила Арья, чувствуя в груди легкость и спокойствие, словно из ее сердца вынули занозу. — Что ты притворяешься, но на самом деле ты на моей стороне. Я бы быстрее вернулась тогда.

— Глупая ты, — улыбнулась Санса и обняла сестру. — Я всегда на твоей стороне.