(Не)везучие (гет)

Он залпом выпивает вторую, а может быть, и далеко не вторую, порцию огденского и ставит стакан на барную стойку. Слегка кривится. Алкоголь нещадно дерёт горло, но несмотря на это Малфой жестом просит бармена повторить заказ.

И оглядывается по сторонам.

На его лице застывает кривая ухмылка, потому что происходящее вокруг напоминает долбанный парад бесконечного лицемерия. И от этого откровенно тошнит. Не то чтобы Малфой ожидал чего-то другого. Он просто тупо абстрагировался: от раздражающих летающих под потолком красных сердец, от хихикающих малолеток, которые справа, слева, повсюду. От всего.

Драко уже больше часа подчищает алкогольные запасы бара, не обращая никакого внимания на окружающих. До того момента, пока музыка вдруг не стихает, голоса не смолкают и он, повинуясь стадному чувству, оборачивается назад. И усмехается.

Какой-то парнишка под всеобщее внимание прямо в центре бара становится на одно колено и протягивает своей избраннице красную бархатную коробочку. Малфой теряет интерес к происходящему раньше, чем зал взрывается аплодисментами.

Фальшь. Вокруг одна фальшь, а Драко всей душой не терпит притворства.

Ведь очевидно: уже через пару минут все и думать забудут и о парне, и о его девушке, о его романтическом предложении. Вернуться к своим делам и будут дальше делать вид, что им не плевать.

Но по факту: всем плевать. Всегда. И складывается ощущение, что только Малфой это понимает.

— Романтично, не правда ли? — воодушевленно кто-то произносит рядом, и Драко бросает заинтересованный взгляд.

Старик как раз снимает шапку и кладёт её на барную стойку. На несколько секунд поворачивает голову в центр зала, смотря на сладкую парочку с какой-то теплотой, а потом возвращает взгляд обратно. Бармен ставит перед ним чашку с чаем, а тот, закатав рукава старого джемпера, хватается за неё так, будто у него замерзли руки.

Первая мысль, которая возникает в голове: возможно, бездомный. Драко рефлекторно ёжится. Старые привычки иногда врастают в нас, как корни старого дерева. Но через пару секунд старик просит передать ему сахарницу, что Драко и делает, а тот коротко улыбается ему в ответ. У него добрые глаза и седые — особенно на висках — волосы. Плохо выбритое лицо. Еле заметный шрам над верхней губой.

Драко не привык вступать в разговоры с чужаками, однако произносит:

— Я считаю это глупо. Любовь. Романтика. Они просто слишком молоды. Наивны. Это сейчас их влюбленность затмевает всё вокруг, но пройдёт время и однажды, проснувшись в собственной постели один из них, — Драко указывает в сторону влюбленной парочки, — задастся такими вопросами: «почему в моей жизни все так кособоко», и «как мне теперь выбраться из этого дерьма?»

— Генри и Айви? — с лёгкой усмешкой переспрашивает старик. — Это вряд ли. Их любовь истинная.

Драко фыркает.

— «Истинная любовь» — понятие весьма субъективное.

— Кто боится любви, тот боится жизни.

— Не вижу смысла бояться того, чего не существует. Любовь — это не больше, чем обычная химическая реакция, результатом которой является, выделяемый нашим мозгом, гормон фенилэтиламин…

— Да, — внезапно перебивает его старик, — вы писали об этом в вашей статье пару месяцев назад.

Малфой приподнимает в удивлении бровь:

— Вы читали мою статью?

— Ознакомился. Честно говоря, после прочтения я с нетерпением ждал встречи с вами, мистер Малфой.

— А мы разве…

— Ох, простите мою бестактность. Я не представился. Меня зовут Куп.

— Куп? — улыбается Драко. — Это сокращение от…

— Купидон, — заканчивает за него старик.

— Купидон, — медленно повторяет за ним Малфой. — Ну да. Конечно. Это многое объясняет, — скептически заявляет он, отворачиваясь от старика, полностью теряя интерес к их разговору.

А вот Куп, кажется, наоборот. Он полностью разворачивается к лицом к Драко. Говорит:

— Я могу тебе помочь.

— Мне не нужна ничья помощь, — равнодушно произносит Малфой и бросает на собеседника косой взгляд. Какое-то время изучает, а потом добавляет: — Кстати, а разве у вас не должны быть крылья, стрелы, светящаяся хрень над головой. Как-то ты выглядишь чересчур обычно, — пытается задеть Драко, но Куп, кажется, не обращает на его выпад никакого внимания. Мягко улыбается.

— Да, ты далеко не первый, кто мне об этом говорит, — честно отвечает он. — Но, честно говоря, это удивляет. Не думал, что ты из тех, кто верит в эти сказки.

— Прости, что разочаровал, — саркастично подмечает Малфой. — Но ты прав. Я не верю в сказки. В любовь, кстати, тоже, поэтому дальнейший разговор не имеет смысла.

— Я хочу доказать тебе обратное. Не про сказки. Про любовь, — зачем-то уточняет Куп.

— Что? Стрельнешь в меня своими волшебными стрелами, и я навеки вечные влюблюсь в первую встречную? Прости, — отмахивается Драко, — не заинтересован.

Куп на мгновение замолкает.

— Вообще-то это работает не так, — говорит он таким тоном, будто слова Малфоя его искренне оскорбили.

— А мне как-то плевать, — едко отвечает Малфой. — Меня подобные услуги не нужны. Уж как-нибудь без посторонней помощи справлюсь.

— А ты думаешь это так просто?

— Ну, уж не сложнее, чем волшебную палочку в руке держать, — издевается Малфой.

— Давай заключим соглашение? Ты на время займёшь моё место. И если после этого ты так же не будешь верить в любовь, то я оставлю тебя в покое. Что скажешь?

Но несколько секунд молчит. Но позже с уверенностью произносит:

— Согласен, если есть холь малейший шанс оставить свою одинокую жизнь при себе, то я в деле. Где надо расписаться?

— Достаточно только твоего слова, — улыбается Куп. — Может выпьем, в честь такого события? Я угощаю.

Драко согласно кивает. И пока бармен наполняет их стаканы, его не покидает одна единственная мысль: интересно, на что он только что подписался?

* * *

На следующее утро Малфой просыпается с непонятным то ли звоном, то ли шумом в ушах. Настолько невыносимым, что Драко глубже зарывается лицом в подушку, пытаясь хоть как-то подавить возникший раздражитель. А он всё никак не заканчивается: звучит всё громче и громче, словно кто-то сидит в его голове и нарочно увеличивает громкость.

Не вытерпев, Малфой чересчур резко подрывается с кровати, сжимая голову в ладонях.

«Прекратите! Прекратите!»

— Прекратите! — ревёт он и — вуаля! — чудо действительно происходит: посторонний гам исчезает. И только теперь Драко замечает, что находится в собственной комнате. Правда понятия не имеет, как до постели дополз.

В голове бардак.

Всё, что он помнит, это — бар, чудаковатый старик, который назвался Купидоном, дико странный разговор о… любви?! А дальше пусто. Словно воспоминания обрываются, и как Драко ни старается вспомнить, что произошло прошлой ночью, это кажется, вверх непосильной задачей, будто на него наложили мощнейший обливиэйт.

Благо он не привык забивать голову лишними рассуждениями.

Малфой приходит к простому заключению, что старик в баре никакой не Купидон, а свихнувшийся чудила, а шум в голове — банальное последствие от чрезмерного употребления огневиски. К обеду он даже не вспоминает ни о старике, ни о шуме в ушах, пока это не происходит снова. Боль пронзает голову мгновенно, что Малфой от неожиданности выпускает колбу с зельем из собственных рук. Звук битого стекла эхом врезается в мозг, царапает подкорку. Лязг настолько раздражающий, будто кто-то нарочно водит вилкой по тарелке.

— Что за чёрт? — держась за голову, цедит Драко.

Он пытается сосредоточиться, чтобы унять неумолкающие голоса в его голове. И на мгновение это действительно происходит по той причине, что Драко одёргивает собственную мысль.

В его голове голоса.

Он сам не верит тому, что слышит, но против воли урывками вылавливает такие слова, как «пожалуйста», «помоги», «люблю». Он не может расслышать всё: в ушах сплошное неконтролируемое жужжание, как если бы все люди планеты говорили в унисон. Драко мотает головой из стороны в сторону и пытается сделать вдох. Первый выходит судорожным, каким-то трясущимся. После второго становится легче, но в глазах всё ещё рябит. Но в голове по-прежнему слишком много голосов, но среди прочих, Малфой отчетливо слышит один единственный.

— Сосредоточься, — жестко командует он, и Драко рефлекторно одёргивается. Он определённо слышал его раньше, но… — Не пытайся концентрироваться на моём голосе, концентрируйся на собственном.

Легко сказать!..

Первое, что приходит на ум: уроки профессора Снейпа по окллюменции. Он говорил: чтобы овладеть способностью преграждать путь к своему сознанию, необходимо очистить собственный разум.

Но Драко ведь не на уроке, а голоса в голове не причина его ошибки, а последствие. И от собственного бессилия хочется кричать. Громко. Навзрыд.

Происходит ли это реально или только в его голове, но Малфой слышит, как его собственный крик заглушает все остальные звуки вокруг, словно в мозгах разрывается сирена. И пока горит тревожная красная лампочка приходит ещё одно осознание: Драко один. И теперь и крик, и голоса сменяются другими, более привычными звуками: скрип половиц, кипящая вода в котле, размеренное тиканье настенных часов.

Его мучает только один вопрос:

— Что это было, чёрт возьми?

— Последствия, заключённой тобой сделки, — говорит Куп, как само собой разумеющееся, словно всем на планете давно известна какая-то непреложная истина, а Драко её познал вот только что.

— Какой ещё не сделки?

— Той, которую мы заключили вчера. Неужели не помнишь?

Конечно, не помнит. Кто вообще помнит хоть что-то, если весь предшествующий вечер просидел в баре?

В голове наступает ясность. Не сразу. Но когда это происходит Малфой задаёт второй, не менее важный, вопрос:

— Как ты здесь оказался?

— Подумал, что тебе нужна помощь, — честно отвечает Куп и, поднявшись с софы, подходит прямиком к Малфою. — И, как всегда, оказался прав.

Куп останавливается совсем рядом: их разделяет лишь стол, уставленный колбами, склянками, кипящим котлом, книгами и пергаментами. Он ничего не говорит, лишь порывисто вытирает руки о края одежды, словно они перепачканы. Драко уже собрался задать свой следующий вопрос, как вдруг Куп внезапно прислоняет большой палец к его голове.

И неожиданно Драко вспоминает всё. Каждая минута, жест, слово яркой вспышкой возникает в сознании, как если бы он заново прожил вчерашний вечер, только в сверх быстрой перемотке.

— Так это было всё… реально?

— Да. После того, как ты заключил со мной сделку, тебе перешла абсолютно вся моя сила, именно поэтому ты можешь их слышать, — поясняет Куп.

— Не похоже, что ты справляешься возложенной на тебя задачей, — с ехидством умничает Драко. — Их много.

— Я бы добавил: «слишком». Их слишком много, — понижает голос Куп и обходит стол. — Я не могу в одночасье помочь всем и сразу, тем более что каждому отведено своё время.

— И что теперь я должен делать?

— То, что делает Купидон, — широко улыбается он. — Помогать людям встретить свою истинную любовь, но так как ты заменишь меня временно, ограничимся одним человеком. И как только она влюбится, ты не только лишишься силы, но и сможешь вернуться к своей прежней жизни, если, конечно, не передумаешь.

— И как же я пойму, что справился? — метко интересуется Драко.

— О, поверь мне, ты сразу всё поймёшь.

— Так, и кого же я должен взять на попечение? — хмурится Малфой, и Куп снова улыбается.

— Ах, да, конечно. Держи, — и протягивает свёрнутый пергамент.

Драко осторожно разворачивает его, быстрым взглядом пробегается снизу вверх по списку имён, пока Куп не произносит:

— Её имя самое первое в списке.

И Малфой на мгновение застывает. В самом верху пергамента значится имя, которое Драко, как и имя Волан-де-Морта, давно приписал к тем-кого-нельзя-называть.

Гермиона Грейнджер.

Что за тупая шутка?..

— Твоя задача найти для Гермионы того, кто полюбит её всей душой и кого полюбит она. Всё просто.

— И как я пойму, что она влюблена, капитан очевидность?

— Её сердце подскажет. И самое главное: есть одно важное правило, которое ты ни при каких обстоятельствах не должен нарушать.

— Какое?

— Тебе запрещено влюбляться в неё.

У Малфоя от сердца аж отлегло!..

Хорошо!..

Уж это простейшее условие Драко способен выполнить!..

* * *

Третье утро проходит чуть лучше, чем предыдущее. Драко просыпается в приподнятом настроении, что само по себе необычно. Накануне он долго не мог уснуть, ворочаясь в кровати: мысли о сделке, о его новой силе и весьма своенравной подопечной проели весь мозг. Да так, что весь остаток прошлого дня, что большую часть ночи Малфой категорически отказывался верить в происходящее.

Он — чистокровный волшебник в десятом поколении — должен найти идеальную пару для — не совсем чистокровной — Гермионы Грейнджер и не влюбиться самому. Если бы кто-то его сейчас спросил, как он на это подписался, то Драко, не раздумывая, ответил бы: потому что сошёл с ума!

Очевидно же нормальный человек не пошёл бы на такое.

Воздух пахнет оживлённой улицей и горячим асфальтом, а ещё свежей выпечкой и ароматным кофе из новой кофейни на углу. Сейчас как раз время обеда, поэтому мимо то и дело снуют волшебники в дорогущих мантиях и волшебницы с новомодными бумажными стаканами из той же кофейни.

Драко смотрит на блеклую деревянную, но отреставрированную после войны вывеску книжной лавки «Флориш и Блоттс» и находит десятки причин, чтобы развернуться и уйти, но не делает этого.

«Магазин закрыт».

Он на мгновение закрывает глаза, представляя, как стоит посреди магазина, а когда открывает, то вокруг всё оказывается точно так же, как и много лет назад: те же самые пыльные витрины, книги, занимающие места от пола до потолка. Он берёт в руки первую попавшуюся, листает и почти не замечает времени, когда колокольчик над дверью оповещает о посетителе.

Грейнджер, кажется, тоже ни капли не поменялась: всё те же неряшливые волосы, всё те же талмуды в руках.

Драко улыбается против воли и говорит:

— Грейнджер, а ты знала, что огненные крабы выстреливают струю пламени из заднего прохода, если на него напасть?

Стук каблуков на пару секунд прекращается, а затем она выхватывает книгу у него прямо из-под носа и отвечает:

— Во-первых, не из заднего прохода, а из задней части брюха, а во-вторых, как ты здесь оказался, Малфой? Дверь ведь была заперта.

Что-то действительно не подвластно времени. Например, их отношения: Драко никогда не надоест поддевать эту всезнайку, а Грейнджер, тем временем, никогда не перестанет нудить. Это та аксиома, которая не требует доказательств.

Он пропускает её слова мимо ушей без каких либо зазрений совести. Медленно поднимается со стула и берёт в руки другую книгу, бегло осматривая обложку. Кладёт её на место. Умничает:

— М-да, я всегда знал, что ты книжный червь, Грейнджер, но не до такой степени, чтобы покупать эту дыру.

— Не помню, чтобы меня интересовало твоё мнение.

— Не помню, чтобы тебя хоть чьё-то мнение интересовало, — в тон ей парирует Драко. — Впрочем, дело твоё.

— Кстати о деле: ты сюда по какому-то вопросу пришёл или так, просто мимо проходил?

— Ах, да. Совсем забыл. Я здесь, чтобы помочь тебе найти любовь, — будничным тоном отвечает он и слышит, как в углу с глухим шлепком падает книга. По всей видимости не одна.

Но после небольшой паузы у Грейнджер, наконец-то, прорезается голос:

— У тебя всегда были проблемы с юмором, Малфой, — не шути так больше.

— А я и не шучу. На самом деле это очень долгая и совершенно запутанная история…

— Уже не терпится послушать.

Она скрещивает руки на груди и смотрит на Драко так, как смотрела всегда: с недоверием. А Малфой судорожно думает: как рассказать Гермионе о его новых способностях так, чтобы это не выглядело, как бред сумасшедшего.

— Слушай, — устало выдыхает он, потирая переносицу. — Я сам не до конца во всем разобрался, но если коротко, то у меня есть силы, которые, если верить, помогут тебе встретить истинную любовь, по крайней мере, так мне сказал Купидон…

— Купидон? — с усмешкой повторяет она. — А ты получается его заместитель?

— Чёрт, Грейнджер, откуда столько цинизма? — рычит он. — Ты хотела, чтобы я тебе рассказал — я рассказал. Что не так? У тебя нет парня, у меня есть силы, которые могут это исправить. Всё.

— Ты точно спятил.

— Хотелось бы, но нет, — тихо отзывается Драко. — Теперь ты всё знаешь, поэтому… — он делает глубокий вдох, — предлагаю поторопиться. Чем раньше, мы отыщем твою вторую половинку, тем быстрее я смогу вернуться к своим делам.

— Давай я облегчу тебе жизнь, Малфой. Мне не нужно никого искать. Я и так счастлива. В твоих услугах не нуждаюсь.

Однако Драко улавливает какую-то вибрацию. Чувствует на подсознательном уровне — Грейнджер врёт. С губ срывается:

— Ты лжешь, — твердо заявляет он и неожиданно ощущает ещё кое-что: сердце, будто тяжелеет.

Грейнджер что — больно?

— Не неси чушь, Малфой. Оставь меня покое, — цедит она, а после сгребает какие-то бумаги со стола и добавляет: — Мне надо работать. Где дверь, ты знаешь.

Уже направляясь к выходу, Малфой взглядом цепляется на настенный календарь, где красным маркером обведено сегодняшнее число — седьмое мая.

Семь — хорошее число, про себя думает Драко. Добрый знак.

Тогда почему всё пошло наперекосяк?

Слава Мерлину Малфой не верит во всю эту ерундистику.

А где дверь... Да, он знает!..