Томми Аткинс (джен)

Тоби потратил на расспросы два дня. Как оказалось, подавляющее большинство домовиков о таком даже не задумывалось, а услышав слово «одежда», и вовсе впадало в панику. Но… «Тоби — нас-той-чи-вый!», он докопался до всех и кое-что выяснил.

Как оказалось, ливрею или спецодежду домовикам выдавать можно — для этого только нужно сказать «ты должен носить эту одежду в знак того, что служишь мне», или что-нибудь подобное. Конкретная формулировка особого значения не имела, главное — объявить одежду частью службы. Ну и, разумеется, она продолжала считаться собственностью хозяина… Почему так никто не делал? Делали, но большинству магов было плевать, а самим домовикам были гораздо удобнее их балахоны.

Это было любопытно, но довольно бесполезно — но хотя бы было. Об эпохе древних чудес Тоби так ничего нового и не сказал — у Тома вообще сложилось впечатления, что все остальные домовики просто не воспринимали, о чём идёт речь — словно эти слова скрыли под Фиделиусом. Тоби в этом плане был уникумом… Но он вообще был уникумом.

На этом пришлось остановиться, и Том сосредоточился на предстоящей сессии Визенгамота, которая обещала быть жаркой. Если вопрос о разводах был просто скандальным, то предложение Лавгуда и Дамблдора смахивало на магловскую ядерную бомбу… И при этом давно назрело. И даже, пожалуй, перезрело — но уж лучше поздно, чем никогда. Вот тут точно останется только радоваться, что на заседании не должно быть даже палочек…

Старый Марчбэнкс стукнул молоточком, и заседание Визенгамота началось. И, к немалому удивлению Тома, вопрос о разводах был решён пусть и не без ругани, но довольно быстро — Визенгамот признал, что инициировать расторжение брака имеют права обе стороны, и основанием для этого являются «любые обстоятельства, делающие дальнейшее совместное проживание неприемлемым». Впрочем, в повестке дня стояло совместное предложение Дамблдора и Лавгуда, а это, конечно, было куда интереснее…

— Слушается предложение Альбуса Дамблдора, Амадеуса Лавгуда и Джозефа Прюэтта! — возвестил Секретарь. — Слово предоставляется Альбусу Дамблдору!

Дамблдор неспешно поднялся на трибуну, огладил бороду, изрядно отросшую с прошлой сессии, и заговорил:

— Леди и джентльмены! Я начну издалека, поскольку хочу наглядно проиллюстрировать свои мысли, и прошу простить это небольшое отступление… Итак, леди и джентльмены, все мы знаем, как был принят Статут Секретности, разделивший человечество на маглов и магов окончательно. Давайте взглянем на наш мир тогда — и сейчас… И мы увидим, что за прошедшие века маглы во многих областях догнали нас или почти догнали, а в некоторых и опередили — и более того, последние открытия магловских учёных в перспективе позволяют им вторгнуться в те области, о существовании которых они даже не подозревали всего лишь полвека назад — такие, как, например, аппарация или расширение пространства. Да, это произойдёт не завтра, но это вполне возможно. Представляет ли это для нас угрозу? Я всё же надеюсь на человеческое благоразумие, но увы, примеры противоположного мы все имели перед глазами совсем недавно. Задумавшись о причинах этого, я пришёл к парадоксальному выводу: нас тянут назад наши традиции — те самые, которые составляют основу нашего общества и определяют наше мироощущение. Мне могут возразить: маглов просто-напросто больше. У них больше денег и больше учёных, которым на эти деньги могут обеспечить работу, и это, несомненно, так — но это лишь часть правды. И правда эта состоит в том, что у маглов есть фундаментальная наука, а есть прикладная, и именно фундаментальная наука, работая, казалось бы, над отвлечёнными вопросами, позволяет маглам заглянуть в самое сердце мироздания и подчинить силы природы, совершая открытия, которые наука прикладная использует во благо человечества… Но скажите, леди и джентльмены, кто занимается постижением тайн магии, кто открывает новые пути? Те же самые люди, кто должен хранить наш мир от всех бедствий, что несёт волшебство. Те же люди, что должны выведывать секреты врагов нашей страны. Отдел Тайн! Такова традиция… И именно её мы предлагаем изменить. Леди и джентльмены, вы все давали Непреложный обет хранить государственную тайну, и сейчас я объявляю: всё, что будет мною сказано после этих слов и до особого уведомления, есть государственная тайна.

По залу прокатился шёпот, и чародеи настороженно замерли, пока Дамблдор продолжал:

— Отдел Тайн разделяется на три ветви — магистры, адепты и аколиты. Магистры — именно те, кого мы представляем при слове «Невыразимец», именно они хранят тайны, что не должны быть раскрыты, они — щит, что ограждает царство человека. Пусть их и немного, но именно они — главная сила Отдела Тайн. Адепты — учёные, стремящиеся раскрыть тайны мироздания, не ограничиваясь одной лишь магией. Это они занимаются фундаментальной наукой по эту сторону Статута — но их мало, меньше, чем магистров и ничтожно мало в сравнении с магловскими учёными. И тех, и других не привлекают мирские дела, их не волнует политика… Но не таковы аколиты. Самые многочисленные и самые, если можно так выразиться, приземлённые — ибо в их поле зрения — тайны не магии, но людей и стран. Это разведка и контрразведка, глаза и уши нашей страны и её карающий меч… Эта система складывалась веками, и она слишком громоздка и неповоротлива, чтобы отвечать на вызовы, принесённые новой эпохой. Поэтому мы полагаем необходимым разделить Отдел Тайн, оставив в его составе лишь магистров. Адепты, покинувшие его со всем своим имуществом, включая сюда и библиотеки, вместе со всеми, пожелавшими к ним присоединиться, образуют организацию, занимавшуюся фундаментальными магическими исследованиями — и здесь не может быть никакой секретности, за исключением, быть может, отдельных направлений, которые могут дать нам стратегическое преимущество. Аколиты же, покинув Отдел Тайн со всем своим имуществом, образуют службу разведки и контрразведки, подчинённую напрямую Министерству и действующую в тесном взаимодействии с маглами. Таким образом, каждая организация сможет сосредоточить усилия на своей задаче, не отвлекаясь на другие, а значит — трудиться более плодотворно, тем самым позволив нам вновь вырваться вперёд там, где наметилось отставание…

О том, что все три конторы обойдутся заметно дешевле Отдела Тайн, Дамблдор предусмотрительно не упомянул. Впрочем… Куда девать сэкономленные галлеоны, Визенгамот и Министерство уж точно найдут.

Слушали Дамблдора внимательно и настороженно — ещё бы, такого со времён Мерлина никто не предлагал… Разумеется, они искали подвох в предложении, и они его даже найдут — но совсем не тот, который предполагалось.

А дело было в том, что невыразимцы попросту обнаглели. Кое-какие сведения, найденные Томом в испанских архивах, позволили щёлкнуть их по носу, и довольно чувствительно — но они опять облизывались на потерянные позиции. Слишком уж много знаний сосредоточено в одних руках, а знание — сила… А разбитые на три части, они уже не смогут мутить воду — магистрам и так не до этого, учёные будут заниматься делом, слишком сильно увлечённые , чтобы соваться в политику, а бывшие аколиты мало того, что окажутся завалены работой, так ещё и не смогут вытеснить Корпус Безопасности — и получится, что у магловских властей будет управа на магов, а у магических — на магловские, в результате чего права качать станет неудобно…

Марчбэнкс же, пока Том размышлял, пришёл в себя, стукнул молоточком по трибуне и объявил:

— Прения по представленному проекту объявляю открытыми!

Прения вышли бурными… Впрочем, нет. «Бурные» — это слишком мягко сказано. Почтенные волшебники, ничего не стесняясь, орали друг на друга, размахивали руками, то и дело проезжались по личности оппонента, а местами, кажется, даже назревала драка… Том же, расслабившись, наблюдал за воцарившимся хаосом и наслаждался. Не хватало только сигареты — но увы, курение в зале заседаний всё-таки запретили. Марчбэнкс безостановочно молотил по трибуне, уже сломав молоток и починив его — палочка у него была, как и у Секретаря — но безуспешно. Скандал продолжался…

И тогда Марчбэнкс коснулся горла палочкой, а затем разразился такой отборной бранью, какую и в доках нечасто услышишь. Шокированные волшебники замолчали, а Марчбэнкс объявил:

— Этот отвратительный балаган недостоин священных стен Визенгамота, поэтому сейчас все займут свои места и будут молчать. Каждому будет предложено высказать свои аргументы и контраргументы, но строго поочерёдно и при полном молчании всех остальных. Нарушители будут немедленно удалены до конца сессии и лишены права голоса на следующей. Надеюсь, все уяснили положение дел? Прекрасно. Итак, начнём… Эббот, вам слово!

В итоге прения затянулись почти до ночи, но решение всё же было принято. Правда, с ничтожным перевесом, так что реализовать его будет тяжело, но всё-таки…

— Знаете, коллеги, я поражён, что нам удалось протащить этот закон, — вздохнул Дамблдор, выходя из зала. — Я до последнего был уверен, что его провалят.

— Отдел Тайн взял на себя слишком много, это понятно любому здравомыслящему человеку, — пожал плечами Том. — Беда только в том, что здравомыслящие всегда в меньшинстве. Кто будет больше всех доволен, так это сами невыразимцы, когда сообразят, что их больше не ограничивает старая структура. Особенно разведке — теперь у них развязаны руки, и они могут спокойно работать, не отвлекаясь на всякую муть. Бесятся сейчас или конченные консерваторы, или те, кто почуял, что их попросят с тёплого места… И это обычно одни и те же люди. Впрочем, самое главное — мы всё-таки вывели фундаментальную науку из-под идиотских ограничений. Правда, следить за ними всё равно придётся, но это уже к невыразимцам вопрос. И учтите, мгновенных результатов не будет…

— Да я и не ожидаю, что всё заработает сразу, — пожал плечами Дамблдор. — Главное — чтобы оно вообще заработало…

Суть реформы публика не поняла, а потому особого внимания не уделила — в конце концов, невыразимцев лучше не поминать лишний раз, это все знают. Разводы вызвали куда больший интерес…

И неудивительно — семейное право магической Британии застряло на уровне века девятнадцатого, если не восемнадцатого, с отдельными вкраплениями более-менее современных постановлений. Ещё двадцать лет назад брак требовал от жены магических клятв, делавших её практически имуществом мужа, и никак иначе. О разводе и речи не шло — вернее, муж мог вышвырнуть жену едва ли не в одном исподнем, а та и слова сказать не могла. Конечно, такое случалось редко — но всё же случалось… Прошлая реформа подобные гадости запретила, но всё же не довела дело до конца. Но теперь оба супруга имели полностью равные права… И это не нравилось ретроградам и просто мерзавцам, внезапно обнаружившим, что времена безнаказанности прошли. Всё это не могло не привлечь внимания — и потому Лавгуд и воспользовался моментом, чтобы вбросить свой проект.

Сомнений у Тома не оставалось — Лавгуд, несомненно, был магистром, и теперь, не

связанный требованиями всех остальных подразделений, он мог себе позволить многое… Но и этого всё равно могло оказаться недостаточно. Том очень хорошо помнил тотемы — и если всё прочее, с чем имеют дело невыразимцы-магистры, хотя бы так же скверно…

— Кстати, Том, — очень своевременно перебил его размышления Лавгуд, — вы сейчас не заняты?

— Нет, а что?

— Наметилась работа по нашему профилю в Хогсмиде, так что предлагаю позвать Эрвина и решить вопрос — не знаю, что там, но дело явно проще этих проклятых тотемов.

— Согласен, — серебристая росомаха метнулась прочь, а Том закурил. Ближайшие минут десять делать будет абсолютно нечего — пока ещё Браун соберётся… А без него рассказывать смысла нет — пришлось бы терять время и повторять по второму кругу. «Дело проще», да ещё и в Хогсмиде? Хм… Это, конечно, может быть всё, что угодно, но хорошо бы тамошние авроры просто перетрусили, столкнувшись с боггартом — они на это способны. Тайны мироздания, наследие Древних, большая политика — всё это уже изрядно осточертело. И как же хорошо, что можно просто сидеть на скамейке, курить и говорить о погоде!

Правда, разговоры о погоде с Лавгудом… С точки зрения Лавгуда погода отнюдь не была чем-то пустяковым и пригодным только для светской беседы.

— Погода… — протянул он, неспешно раскуривая папиросу. — Погода меняется, Том. Даже не погода, а климат — я достаточно пожил, чтобы это заметить. Последние лет сто климат становится всё теплее — маглы пока что не особенно обращают на это внимание, но некоторые уже давно заметили и заинтересовались…

— И что же они узнали?

— Что мы выходим из так называемого малого ледникового периода, — сообщил Лавгуд. — Ничтожное понижение температуры в Северном полушарии… Которое, однако, заставило наших соотечественников массово искать счастья за морем и залило кровью Европу. Властительные связи — но не имеющие ни малейшего отношения к магии. Воистину, наш мир поразителен… А вот и Эрвин, кстати! Приветствую вас, друг мой!

— Здравствуйте, коллеги. Что на этот раз?

— Трудно сказать, — ответил Лавгуд. — Рассказ был довольно невнятным, но трудно ожидать иного от напуганной молодой матери, а Тэм, как вы и сами знаете, когда волнуется, становится довольно косноязычна.

— Да уж, это не её мамаша, — вздохнул Том. — Итак?

— Летающая посуда, сам собой перевернувшийся котёл с пивом, прыгающая кровать, часы, пробившие тринадцать раз — всё в таком духе. Это тянется уже второй день, так что явно не магический выброс.

— Полтергейст, — заявил Браун. — Без вопросов.

— Вероятнее всего, — согласился Лавгуд. — Но даже если и так — сами знаете, сколько проблем от разожравшегося полтергейста. К тому же, «Три метлы» — моё любимое заведение, и я не хочу, чтобы его разгромили…

Как на самом деле звали Тэм, не знал никто — да и никого это не волновало. Вообще-то, согласно семейным традициям, имя у неё должно было быть причудливым — её покойную мать звали Эсмеральда, а дочку она назвала Розмертой… Но Тэм — и всё, иначе её никто не звал.

Рассказ Тэм ничего не добавил к имеющейся информации, так что Том, пожав плечами, достал палочку и направился к трактиру — что бы там ни случилось, надо было с этим разбираться.

— Действительно, похоже на полтергейста, — отметил Браун, пристроившийся справа от Тома, — правда, откуда ему тут взяться?

— С тем же успехом это может быть хобгоблин или брауни, — возразил Том. — Или даже зашики-вараши, но поскольку Тэм с Сакурой не ссорилась, это точно не он. И уж точно это не какая-нибудь тварь из моего зверинца — за наглядными пособиями я слежу.

— Или же это всё мог подстроить её муж, — безмятежно добавил Лавгуд, — не могут же порядочного человека звать Элойшес?

Довод был неоспоримым — ну что можно возразить на такое заявление?

За разговором добрались до «Трёх мётел», Том открыл дверь, привычно стоя сбоку от неё — и вылетевший бочонок безвредно разбился о землю.

— А вот это точно полтергейст… — Том встряхнул левой рукой, трансфигурировал из остатков бочонка щит, и, подвесив его перед собой, вошёл в паб.

Тишина и пустота. Полнейший разгром — полтергейсту не удалось опрокинуть или сломать только стойку. И да, это был именно полтергейст…

В самом центре зала висел в воздухе карлик в фиолетовом костюме с выбеленным лицом, кроваво-алой ухмылкой, рассекающей щёки и тлеющими безумием глазами.

— Пивз?! Какого чёрта?..

— Я уже говорил тебе, что такое безумие? — перебил его Пивз. — Безумие — это точное повторение одного и того же действия, раз за разом, в надежде на изменение. Это есть безумие… Кто это сказал? Не помню! Я тогда прикончил его, а он был прав — я стал видеть это везде, везде, куда ни глянь, эти болваны делают точно одно и то же. Снова и снова и снова и снова и снова, и думают — сейчас все изменится... Ну пожалуйста! Ха! Ничего не меняется! И не изменится! Извини, парень, мне не нравится, как ты на меня смотришь.! Думаешь, что я сошёл с ума? Да! Но я достаточно умён, чтобы признать это! А ты? Ты танцевал с Дьяволом при бледном свете Луны? Нет? Тогда не говори мне о безумии! Ты как маленькая крыска в лабиринте — тебе удалось найти выход, но сыр доставать рано… Разве что совсем чуть-чуть…

Том затряс головой, пытаясь отделаться от этого дикого монолога — и только теперь заметил, что Лавгуд обходит Пивза по кругу, что-то шепча. Обходит справа налево… А полтергейст почему-то этого не замечает. Странно — но вокруг Лавгуда вечно творилось что-то странное.

— Со всей силы! — крикнул Лавгуд, и Том, сжав кулак, выбросил левую руку, посылая в Пивза волну магии.

Удар, способный разбить в щепки боевое каноэ-вака, рассыпался искрами, закрутившимися в торнадо, и вскоре Пивз оказался заточён в колонне бледно-пурпурных молний, со злобным рокотом круживших противосолонь вокруг него.

Лавгуд уселся по-турецки прямо в воздухе, достал варган и принялся играть, а непонятно откуда взявшаяся сова летала вокруг колонны по спирали — вверх и вниз, но уже по часовой стрелке. Пивз застыл, только его голова крутилась, следуя взглядом за совой, уханье которой подозрительно напоминало «Аллах акбар». Сова-федаин? А почему бы и нет?..

Время, казалось, решило постоять в сторонке и посмотреть, чем всё это кончится, и сколько всё это продолжалось, Том сказать не мог — просто в какой-то момент Пивз истошно взвыл, пронёсся по колонне, словно снаряд по стволу, подгоняемый негодующим уханьем совы… И всё исчезло.

— В рот мне ноги… — задумчиво изрёк Том. — Что это было?

— Я могу объяснить долго и непонятно, а могу коротко и непонятно, — ответил Лавгуд. — Вам первое или второе?

— Мне тогда лучше виски, — хмыкнул Том.

— Виски… — Лавгуд уселся на стойку. — Виски — это хорошо… Но винтовка ещё лучше, потому что она — праздник…

Вот тут Том понял, что виски в их случае не поможет, и отправил патронус Валентайну. У того точно было необходимое…

— Так всё-таки, что случилось?

— Пивз сошёл с ума не на своей остановке, — сообщил Лавгуд. — А мы вызвали ему кэб, как-то так. Том, вы ведь своего приятеля оборотня вызвали?

— Ага, минут через десять будет…

Валентайн не подвёл и действительно появился минут через десять с предметом первой необходимости — медным чайником на половину галлона, до краёв наполненным спиртом…