Много смертей Гарри Поттера (джен)

— Нелегко будет рассказать обо всем, — заявил Гарри.

Его накрыло внезапное осознание того, как именно смотрела на него Гермиона. Они сидели на противоположных концах дивана, гораздо более удобного, следовало признать, чем те, что стояли в гостиной Слизерина.

Гермиона ободряюще улыбалась, но от этого становилось только хуже.

Опустив взгляд на свои руки, Гарри продолжил:

— То, что происходит со мной, началось довольно давно… еще до учебы в Хогвартсе.

— Видения, — подсказала Гермиона.

Гарри покачал головой.

— В некотором роде. Я не поведал тебе всей правды.

— Я заметила, — призналась Гермиона. — Мы уже долгие годы знакомы с тобой, Гарри, и каждый раз, как всплывала эта тема, ты весь напрягался и смотрел сердито.

Гарри нахмурил брови. Оказывается, он не так хорошо скрывал свои эмоции, как считал. Не слишком-то по-слизерински с его стороны.

— Сомневаюсь, что происходящее заметил кто-то еще, — торопливо добавила Гермиона. — В конце концов, ты обычно и без того довольно напряжен. Просто ты становился… напряженнее обычного.

Она наблюдала за ним, и Гарри задумался, что же еще он мог выдать тому, кто оказался бы достаточно внимателен? Возможно, кто-то из слизеринцев регулярно слал отчеты своим родителям — пожирателям смерти?

Или проблема заключалась в том, что он расслаблялся рядом с Гермионой, иногда чрезмерно?

— У меня есть тайна, которую я храню уже долгое время, — заговорил Гарри. — Раскрыл ее лишь Дамблдору — и только недавно.

Гермиона уставилась на него выжидающе и ничего не сказала. Она подалась вперед, словно решила, что он готов разболтать свою тайну.

Гарри вздохнул.

— Дамблдор считает, что когда Волдеморт пытался убить меня-младенца, то часть его души присоединилась к моей.

— Чего?

Очевидно, это было совсем не то, что она ожидала услышать. Гарри не имел ни малейшего представления, чего там на самом деле ожидала Гермиона. Она оперировала ограниченной и неточной информацией, невозможно сказать, какие же варианты там напридумывал ее плодотворный разум.

— Он прибег к действительно темной магии с использованием частей собственной души, помещенных в объекты, чтобы накрепко привязать себя к миру. Когда он попытался убить меня, душа его уже стала достаточно хрупкой, и поэтому часть ее откололась и нашла пристанище во мне.

Гермиона подняла взгляд на его шрам. Какое-то мгновение пристально разглядывала его и затем перевела взгляд обратно на Гарри.

— И какое отношение это имеет к способности видеть будущее?

— Ты помнишь пророчество, — ответил Гарри.

Не вопрос, а утверждение. Каждый волшебник в Британии знал пророчество, и даже те, кто не жил здесь, слышали о нем. Гарри расспрашивал о том часть учеников Бобатона и Дурмштранга.

Гермиона кивнула. Она все знала о пророчестве и, скорее всего, изучала его с того момента, как они стали друзьями, чтобы найти способ избавить от него Гарри.

— Ни один из нас не может умереть, — продолжил Гарри. — По крайней мере, до тех пор, пока не выполнены определенные условия. И пока куски его души где-то там, Волдеморт не может умереть по-настоящему. Пока я связан с ним, то тоже прочно прикреплен к миру.

Гермиона некоторое время сидела молча. Бросив на нее взгляд, Гарри подумал, что вид у нее такой, словно она тщательно взвешивала свои слова.

— Хочешь сказать, что вы оба бессмертны?

Гарри помнил, что ему сказал крестраж. Могли ли они оба стать бессмертными, просто отказавшись убивать друг друга? Он не знал наверняка и боялся спрашивать Дамблдора, из страха, что тот подумает, будто решимость Гарри ослабела.

— По-разному, — сказал Гарри. — Если убить его, то он просто будет парить вокруг бестелесным призраком, пока не найдет себе новое тело для вселения. Со мной же происходит нечто совершенно иное.

Гермиона подалась вперед еще сильнее, настолько, что Гарри изумился, не упадет ли она с дивана.

Гарри глубоко вдохнул. Не существовало слов, чтобы смягчить факт, сопровождавший его более половины сознательной жизни.

— Когда я умираю, то путешествую во времени.

— Чего?

Гарри внимательно разглядывал пол. Даже не глядя на нее, тяжело оказалось рассказывать об этом.

— Если я умираю, то мой дух отправляется обратно во времени, в один из моментов моего прошлого. Я прихожу в себя с воспоминаниями о том, что произойдет в будущем.

Он бросил на нее взгляд.

Гермиона таращилась на него так, словно у Гарри отросли еще две головы.

— Ты уверен, что это не просто чрезвычайно яркие видения будущего? — спросила она. — Вроде того, о чем ты мне рассказал изначально?

Гарри покачал головой.

— В роду Поттеров отсутствуют провидцы. Но даже будь они там, пророчества работают не так. Провидцы зрят лишь вспышки образов, зачастую даже не помнят того, что сказали. Я же помню каждую мельчайшую деталь.

— Но и путешествия во времени работают вовсе не так, Гарри! — вскричала Гермиона и нахмурилась. — На третьем курсе мне предлагали маховик времени, но я решила, что безответственно использовать его лишь для того, чтобы посещать больше уроков.

В тот год Гарри убедил ее, что ни Прорицания, ни маггловедение не стоят того, чтобы тратить на них время. Впоследствии Гермиона поблагодарила его за это, ведь насколько понял Гарри, она возненавидела бы оба предмета. Прорицания по большей части выглядели надувательством, а маггловедение оказалось настолько насыщенно неточностями, что Гермиона рвала бы на себе волосы.

— Путешествия во времени опасны, Гарри, — сообщила Гермиона. — Одна женщина, просто прогулявшись на несколько столетий назад, по-настоящему стерла людей из истории.

На мгновение Гарри захотелось спросить ее, как же они установили этот факт, Гермиона определенно искала информацию об этом. Тем не менее, время сейчас казалось неподходящим, следовало не забыть и расспросить ее потом.

В конце концов, если невыразимцы действительно знали, когда и как менялась временная линия, почему они так и не явились за Гарри?

— Не то чтобы у меня имелся выбор, — ответил Гарри. — Оно просто происходит.

— Дамблдор согласен с таким объяснением?

Гарри кивнул.

— Именно он мне все и объяснил. Я вообще не представлял, почему происходит скачок, просто знал, что вот так обстоят дела.

Гермиона какое-то время сидела молча.

— Сколько раз?

— Что? — переспросил Гарри, хотя у него и зародилось подозрение, о чем именно она спрашивает.

Гермиона отвела от него взор и уставилась в огонь.

— Если ты умирал раньше, то сколько раз? Один... два?..

— Десять, — ответил Гарри. — Ну и вдобавок к этому бывали моменты, когда я оказывался на волоске от смерти.

Она не ответила, лишь сжала крепче руками колени.

Гермиона не смотрела на него и молчала некоторое время. Выглядела она напряженной.

— Как?

Гарри нахмурился, припоминая.

— Пару раз меня зарезали ножом, бросили под поезд, пришибло дубиной тролля, убили при помощи Круцио и Авады Кедавры, взорвали внутренности, погиб от взгляда василиска, насмерть раздавила толпа, взорвал сам себя... ах да... и отрубили голову.

— Как ты можешь так небрежно рассказывать об этом? — спросила она. — Говоришь о своих смертях, словно они ничего не значат!

— Так я с десяти лет то и дело умираю, — пояснил Гарри. — И мне все лучше удается предотвращать их.

Гарри посмотрел вниз и увидел, что Гермиона теребит мантию в руках, сжатых так, что они почти побелели.

— И ты все про них помнишь?

Гарри кивнул.

— Больно? — спросила Гермиона.

— Каждый раз, — ответил Гарри. — За исключением Авады Кедавры. В отличие от остальных, эта смерть оказалась не такой уж плохой.

Гермиона рассмеялась немного истерично. Смех ее звучал потрясенно, и она все еще не смотрела на него. Гарри обнаружил, что гадает, о чем же именно подумала Гермиона.

— Полагаю, для тебя вопрос о наилучшем способе смерти не сводится к одной лишь теории, — произнесла она.

Гарри пожал плечами.

— Продолжаю надеяться на смерть в старости, во время сна, но что-то пока непохоже, что смогу дожить до того момента.

Гермиона нахмурила лоб.

— И сколько времени?

Гарри немедленно понял, о чем она спрашивает.

— Два года, ну, почти. Иногда возвращает на неделю, иногда на весь учебный год.

Гермиона замерла и наконец-то взглянула на него.

— Вот значит как тебе постоянно удается учиться лучше меня?

Гарри вдруг понял, что улыбается ей. Как типично для Гермионы: посреди разговора о смерти и воскрешении впасть в ярость из-за оценок.

— Я так и знала, что дело тут нечисто, ты просто не мог быть настолько умен!

Только что сказанное ей самой дошло до Гермионы, и она вскинула руку ко рту.

— Не то чтобы я не считала тебя умным... просто, казалось, ты всегда знал всё еще до того, как учителя начинали объяснять тему. Никто не может быть настолько умен.

Том Риддл мог, и именно поэтому Гарри приходилось трудиться вдвое больше, чтобы сравняться с ним хотя бы наполовину. Единственным шансом оставалось работать, наверстывая упущенное, пока, наконец, Гарри не догнал бы Волдеморта.

Нахмурившись, Гермиона произнесла:

— Стало быть, ты снова и снова проживал одно и то же... тебе не становилось скучно?

Гарри многозначительно кивнул.

— Считаешь, что история магии плоха в первый раз? Попробуй изучить ее снова. Даже занятия у Макгонагалл и Флитвика становятся довольно скучны, а ведь они лучшие из учителей.

— Я бы с ума сошла, — призналась Гермиона. — Я люблю школу... но застрять в классе, повторяя то, что уже освоила месяцы назад... Я бы возненавидела такую жизнь.

— Есть способы занять себя, — признался в ответ Гарри. — Добавить что-нибудь к трансфигурированному, пока Макгонагалл не видит, изменять заклинания, работать над беспалочковой магией... хотя все равно, от большинства занятий оставалось ощущение зря потраченного времени.

— Меня всегда изумляло, как тот, кому настолько не нравится учеба, может быть так хорош в ней.

Гарри вздохнул.

— Признаться, я бы предпочел быть кем-то вроде Невилла или даже Рона Уизли... море по колено, возможность просто наслаждаться учебой, веселиться и никогда ни о чем не волноваться.

Гермиона опустила взгляд на свои руки.

— Поверить не могу, что я всегда считала тебя просто параноиком. Те вещи, о которых ты беспокоился, все это казалось просто... нереальным.

— Я прошел через часть из них и накопил достаточно опыта, чтобы знать, что может случиться дальше, — Гарри замер в нерешительности, затем признался: — Конечно, иногда я и правда просто параноил, но ты можешь понять почему.

Гермиона сидела тихо, не отвечая. Гарри гадал, о чем она же она думает. Понял, что размышляет, когда же увидит взгляд... которого страшился до ужаса. Он не желал ее жалости... хватило бы и понимания.

Гермиона рванула к нему и обхватила руками, не дав Гарри и шанса потянуться за палочкой. Только после секунды изумления до него дошло, что она обнимает его.

Неловкое ощущение, Дурсли трогали Гарри только когда пребывали в гневе. Учителя ни разу не касались его, и Дадли позаботился о том, чтобы другие дети никогда не обнимали Гарри.

Редкая вещь — прикосновения, и Гарри не знал, как следует реагировать. Как полагалось держать руки? Следовало ли ему обнять ее в ответ?

Ему потребовалась еще одна секунда, чтобы расслабиться и осознать, что объятия — это на самом деле довольно мило. Не так, как в тот раз, когда его поцеловала Флёр, объятия — то, чем занимались друзья, но во многих отношениях они значили для него больше, чем поцелуй Делакур.

В конце концов, как подозревал Гарри, Флёр без проблем целовала людей, но он никогда не видел, чтобы Гермиона обнимала хоть кого-то, кроме своих родителей.

Его руки неуклюже сомкнулись на ее спине, и он начал похлопывать ее, так как это делал дядя Вернон, когда обнимал тетушку Мардж. Хотя их объятие продолжалось намного дольше, чем у Вернона и Мардж. Объятия родственников Гарри — короткие, сконфуженные моменты, о которых, по мнению Вернона, никому не следовало упоминать или задумываться.

С учетом того, что речь шла о тете Мардж, Гарри изо всех сил старался не думать о тех моментах.

Наконец, их объятие завершилось, и когда Гермиона отпрянула, Гарри с тревогой заметил, что глаза ее увлажнились. Она шмыгнула и вытерла глаза краем мантии.

— Так что мы будем со всем этим делать? — спросила Гермиона.

— Ну, — медленно произнес Гарри, — сейчас мы мало что можем предпринять. По правде говоря, вообще ничего не можем, пока не выясним, где находятся остальные якоря.

Ему совершенно не хотелось втягивать Гермиону в охоту за крестражами. В конце концов, его уже убивал огромный василиск и разок ему срубили голову. Насколько опаснее мог оказаться поиск остальных?

Гермиона нахмурилась.

— И что, ты вот совсем никак не можешь найти их?

— Мы пытаемся сообразить, как их искать, — признался Гарри. — Но пока что ничего не придумали.

Слова его являлись правдой и в то же время в известной степени вводили в заблуждение. Гарри не упомянул тех фактов, что дневник являлся крестражем или что они уже уничтожили еще один из них. Рассказ об этом только вдохновил бы ее на участие в охоте.

Не нужно было, чтобы она участвовала в тех частях его жизни, где ей могли навредить.

Идея рассказать ей, что он и сам крестраж, вообще не заслуживала внимания. В конце концов, Гарри сомневался, что Дамблдор вообще рассказал бы ему об этом, живи они в мире, где не происходило перезагрузок. Смысл рассказывать появился только благодаря знанию о том, что Гарри накоротке со смертью и старше, чем выглядит.

Такое Гарри мог понять. Он гадал, знал ли Дамблдор, что Гарри понял истинное значение происходящего. В конце концов, Волдеморт уже однажды убил его, руками Квиррелла, и в другой раз прикончил через все того же Квиррелла. Скорее всего, пока не будут уничтожены все крестражи, Гарри не сможет умереть по-настоящему.

Также, скорее всего, для уничтожения последнего крестража Гарри придется умереть на самом деле. Он не спросил Дамблдора о шансах выжить в таком случае, так как не хотел знать, насколько они мизерны.

Гарри подозревал, что из-за этого и впал слегка в уныние, хотя и старался не думать о том слишком много. Он смутно припомнил, что слышал как-то легенду о мече, который висел на нити над чьей-то головой, и ситуация Гарри напоминала ту историю. Сколько бы ни пытался Гарри не думать о данной проблеме, она всегда присутствовала там, на краю сознания.

Взглянув на Гермиону, он увидел, что она тоже выглядит слегка подавленной.

— Я становлюсь сильнее, — заявил Гарри. — Тренируюсь каждый день и наверстываю упущенное. Если не терять темпа, то я, в конце концов, сравняюсь с ним.

Потребуется всего-то еще сотня смертей, но об этом Гарри промолчал. В конце концов, Гермиона и без того выглядела достаточно подавленной.

— Так что, чем я могу помочь? — поинтересовалась Гермиона.

Гарри нахмурился. Он хотел бы удержать ее подальше от опасности, но Гермиона никогда не согласилась бы на подобное, разве что подсунуть ей настоящую задачу, которой она могла бы заняться.

— Исследования, — ответил он. — Найди заклинания, которые помогут мне победить Пожирателей Смерти. И расспрашивай осмотрительно... по задаваемым тобой вопросам люди могут вычислить, что ты разыскиваешь.

Ему совершенно не хотелось, чтобы она начала искать крестражи и ее прибил слизеринец, ищущий одобрения Темного Лорда.

— Я могу помочь в поисках... якорей, — колеблясь, произнесла Гермиона.

— Нет! — воскликнул Гарри. Увидев выражение ее лица, он добавил: — Не хочу, чтобы тебе угрожала опасность.

А можно было просто открыто признаться ей.

— И это нормально, что опасность угрожает тебе? — спросила Гермиона.

Она пристально, с вызовом, смотрела на него.

До Гарри вдруг дошло, насколько же она прелестна, даже сейчас, с распушенными волосами, без какой-либо прически. У Гермионы отсутствовали макияж и прекрасное платье, но даже без них она каким-то образом оставалась красива.

Тот факт, что она смотрела на него без жалости в глазах, только добавлял ей красоты.

Гарри пожал плечами.

— Я бессмертен, плюс-минус. Ты — нет.

— И что произойдет, если Ты-Знаешь-Кто прознает обо всем этом? — спросила Гермиона. Увидев выражение его лица, она остановилась. — Он знает?

— Тут вышла такая штука... — отозвался Гарри. — Он взял мою кровь, чтобы воссоздать свое тело, и прокатился назад вместе со мной.

— Гарри! — воскликнула Гермиона. — Если он знает, то тогда ты в еще большей опасности, чем когда-либо.

Гарри опять пожал плечами. Он ничего не мог с этим поделать, и, принимая во внимание то, что он находился в опасности с самого рождения, все казалось не таким уж и важным.

— Он не убьет тебя, — продолжила Гермиона. — Искалечит... отрежет тебе руки и язык и затем спрячет тебя в какой-нибудь дыре.

То, что она прямо перепрыгнула к подобному выводу — знак того, насколько Гарри влиял на нее. Гермиона-первокурсница не вообразила бы ничего подобного, просто не смогла бы.

Гарри никак не мог решить, гордиться ли ему или печалиться.

— Я уже подумал об этом, — ответил он. — Принял меры.

Очевидно она подумала о том же, что и он, так как кровь отхлынула от лица Гермионы.

— Гарри... — неуверенно начала она.

— Это на самый крайний случай, — заверил ее Гарри. — Но и правда, есть вещи похуже смерти, как минимум для меня.

Он до сих пор помнил, каково это — подвергнуться воздействию Круцио.

— Должен быть другой способ, — заметила Гермиона.

Гарри кивнул.

— Ага... не попадаться. Это основной план. До сих пор он довольно неплохо работал. Меня на самом деле схватили всего дважды.

В основном потому, что во всех остальных случаях его просто убивали на месте, но об этом Гарри говорить не стал.

Гермиона покачала головой, словно пыталась выбросить оттуда неприятную мысль. Насколько ее знал Гарри, именно этим она и занималась.

— Я хочу помочь тебе в поисках якорей, — заявила Гермиона.

Разум Гарри заработал с бешеной скоростью. Ему совершенно не хотелось, чтобы они все попались из-за того, что она допустила ошибку, задавая вопросы. С другой стороны, он знал Гермиону: она не собиралась отступать. К тому же... она все равно все время сидела в библиотеке. Если она вдруг внезапно заинтересуется историей, никто ничего не заподозрит.

— Как насчет такого, — произнес Гарри. — Найди мне диадему Рейвенкло.

Вспышка света, и мгновение спустя в стене появилась дверь. Не та дверь, что вела в коридор снаружи, и за ней виднелась тьма.

Гарри и Гермиона уставились друг на друга с широко открытыми глазами.