Бесконечная дорога (джен)

В последние дни Ремуса тревожило так много неприятных мыслей, что он каждый раз ложился спать с путаницей в сознании: стоило только одному соображению выйти на первый план, как его тут же вытесняло другое, и к пробуждению они всегда переплетались в голове.

Там был, разумеется, Питер. И Сириус. И вместе, и по отдельности. Они занимали приличную часть в той области его головы, которую он отвел под беспокойство, и порой устраивали борьбу с его сосредоточенностью и благодушием — так что теперь у него не осталось последних. Он знал, что выглядит всегда добродушно, потому что никто, даже Альбус, не спросил, что с ним не так, но внутри у него было сплошное смятение.

Была Гарриет. А еще Джеймс и Лили. Их эхо повсюду в школе, и в их дочери — во всем.

Еще был Снейп.

Признайся теперь, Северус, — тебе нравится мисс Поттер.

Ремус размышлял над тем, что же там происходит. Почему Северус угрожал ему, как представляющему опасность конкретно для Гарриет? Это его с самого начала озадачило. И еще была та история на каникулах, когда Снейп забрал Гарриет к себе в личную лабораторию и заперся там на несколько часов. И летом она тоже с ним оставалась. Он не вел себя так, словно она ему нравилась, но его отношение к ней было противоречивым — он то защищал ее, то высмеивал, причем безо всякого снисхождения; и тем не менее он спускал ей намного больше, чем Ремус мог бы представить.

Когда Минерва сказала: «Тебе нравится мисс Поттер», — Ремус… не то чтобы на самом деле вспомнил, он уже думал об этом в начале прошлого семестра — но осознал важность того, что Снейп когда-то был другом — и хотел стать большим — для Лили.

Тогда, в учительской, это открытие показалось таким значительным…

А затем уверенность истаяла вместе с самой убежденностью в важности открытия. Он что, предположил, что Снейп перенес старые чувства к Лили на ее дочь? Он не знал Снейпа достаточно хорошо, чтобы определить, насколько это вероятно. Прошло уже почти двадцать лет, и это говорило бы о серьезном извращении чувств, своего рода навязчивой идее, овладевшей нездоровым разумом. Ему никогда особенно не нравился Снейп, но готов ли он был счесть его способным на такую кровосмесительную педофилию?

Позже за едой Ремус следил за Снейпом — и за Гарриет. Снейп выглядел таким же строгим и холодным, как всегда, а сидящая с Гермионой Гарриет казалась вполне счастливой. Снейп несколько раз взглянул на гриффиндорский стол, но он и на весь Большой зал смотрел, и чаще всего — на стол Слизерина.

Пока расследование убедительных улик не дало.

Ремус решил попробовать с другой стороны.

— Как дела у Гарриет? — спросил он через пустое место между ними, которое обычно занимал Флитвик. — С ее встречей, знаешь.

— Не знаю, — сказал Снейп. — Понятия не имею. Учитывая репутацию мисс Поттер, она могла час назад убить дракона, а я просто еще не успел об этом услышать.

Если бы Ремус не знал, как Снейп его ненавидит, он бы решил, что тот шутит.

— Уверен, о чем-то в этом роде мы не могли бы не услышать, — улыбнулся он в ответ.

Снейп только смерил его пренебрежительным взглядом и отпил из кубка. Из еды перед ним была только тарелка бульона, но и его он, похоже, предпочитал не есть, а просто рассеянно помешивать.

— Как она справилась? — спросил Ремус.

— Какое тебе дело, Люпин?

— Просто любопытно.

— Тогда можешь ее спросить.

— Но мне очень любопытно, и представь, как было бы странно, если бы я сейчас спустился и сел к ней за гриффиндорский стол. Не буду же я дожидаться конца ужина.

— Будешь, — ответил Снейп. И, отодвинувшись от стола, встал и ушел из зала.

Ремус задумался, не вызвана ли такая резкая реакция чем-то иным, кроме отвращения Снейпа к нему, настолько глубокого, что даже такой короткий разговор вынуждает его выйти.

— Знаешь, я им горжусь, — сказал Альбус, сидевший справа от Ремуса. — Он научился уходить. Будь он моложе, — блеснул он глазами, — он выплеснул бы на тебя содержимое своего кубка.

— И давно такое прекратилось? — Ремусу, несмотря на все тревоги, стало весело.

— Полагаю, он стал способен бороться с таким импульсом где-то к тридцати. Разумеется, уже после того, как перестал ругаться. Я, однако, иногда скучаю по тем временам. Северус замечательно владеет словом. Превзойти его удавалось только моему брату Аберфорту.

— У Северуса и в детстве был богатый словарный запас — особенно в этой области.

— Ах да, — радостно согласился Альбус. — Ты мог раз или два испытать его на себе.

— Причем по заслугам, — как и другие позорные поступки, эти становились все неприятнее с каждым годом рефлексии.

— А о чем ты хотел спросить? — продолжил Альбус. — Какая-то встреча с Гарриет?

— Он заставил ее наладить отношения с Астерией Гринграсс.

— Ах да, — снова сказал Альбус, в этот раз задумчивее.

— Это на него не похоже, — как можно невиннее сказал Ремус. — Минерва и Помона уже говорили об этом раньше — немного подтрунивали над ним. Теперь я понял, почему он тогда тоже внезапно ушел.

Альбус издал смешок.

— Гарриет выглядит довольной, — заметил он, взглянув на стол Гриффиндора — Гарриет как раз накладывала себе вторую порцию трайфла. — Думаю, можно уверенно предполагать, что встреча прошла успешно. Между прочим, я так слышал, ты узнавал в библиотеке о чарах поиска?

Ремусу хотелось бы знать, как он это выяснил. Короткий, но цепкий страх сжал нутро — вдруг Альбус следит за ним так же пристально, как и Снейп, только намного незаметнее? Если он заметил долгие послеобеденные прогулки Ремуса…

— Освежал память, — Ремус заставил себя сохранять спокойствие, — и местами приводил в порядок. Меня вдруг заинтересовало, почему никто не подумал о том, чтобы найти Блэка магическими способами.

— Мы об этом подумали, — мягко ответил Альбус, осматривая восхитительный клубничный пирог, появившийся на столе между ними. — Но это не сработало. Никто не смог понять, почему…

— Даже за пределами Хогвартса?

— Даже там. Но, — Альбус наколол присыпанную сахаром ягоду, — если Сириус Блэк смог незаметно сбежать из Азкабана и пройти в Хогвартс, можно предположить, что он обладает неведомыми нами силами.

Истинная правда.

К тому же выводу привело исследование Ремуса: чары поиска работали только на людей. Анимаги, трансформируясь, так далеко уходили от человеческой сущности, что это сбивало магический фокус.

«Есть, однако, темные заклинания, — подумал Ремус, вспоминая потрескавшиеся древние книги, которые он просмотрел в библиотеке, — которые могли бы быть полезнее…»

Ремус не владел Темной магией.

Но был кое-кто в этой школе, кто, предположительно, всегда был в ней очень хорош.

План, который начал у него образовываться, был опасным — и для Сириуса, и для него, и даже для Снейпа. Но если все сработает… если он сумеет не проколоться…

Соблазн успеха оправдывал даже такой риск.

Даже зная, насколько хорошо он умеет скрывать правду, Ремус понимал, что он не слишком умелый лжец. Ложь у него обычно выходила буйной и притянутой за уши. Он гораздо лучше хранил тайны, чем сочинял. Снейп же, к сожалению, всегда был умен и хитер, он отличался изумительным даром чуять обман и неотступным, почти озлобленным стремлением доводить дело до конца. Ему не удастся подтвердить или опровергнуть слова Ремуса, но, чтобы план сработал, нужно, чтобы желание самому поймать Сириуса в нем хоть немного затуманило ясность мысли.

Будет несложно добиться, чтобы Сириус согласился с планом: Ремус попросту ничего ему не расскажет.

Он, тем не менее, был уверен: если бы план не подразумевал участие Снейпа, сама по себе рискованность мероприятия гарантированно заставила бы Сириуса всей душой его одобрить.

* * *

Утром в понедельник Гарриет, как всегда, готовилась к выживанию на предсказаниях — в основном путем поедания обильного завтрака, как вдруг случилось нечто неожиданное.

Хагрид обычно не завтракал в Большом зале: то ли потому, что его предмет все еще был не очень успешен, с чем он так и не смог смириться, то ли из-за его постоянных обязанностей лесничего, то ли просто из-за того, что стулья, столы и порции были для него маловаты, — по утрам его, как правило, не бывало. Но в это утро он пришел — его дикие, взлохмаченными волосы были припорошены снегом — и направился прямо к преподавательскому столу, к Дамблдору.

Было сложно не заметить Хагрида, который, пытаясь стать неприметнее, привлекал еще больше внимания. Гарриет смотрела, как он наклонился поговорить с Дамблдором, а тот кивнул и повернулся к профессору Люпину. Тот, казалось, удивился, но отодвинул стул и пошел прочь от стола вместе с ним.

Снейп глядел им вслед с глубокой обидой на лице.

Гарриет все еще гадала, что бы это могло означать, когда заметила, что Хагрид пробирается между факультетскими столами прямиком к ней.

— Там тебе кой-чего у ворот, Гарри, — сказал он, наклоняясь и пытаясь обращаться к ней одной. Его голос, тем не менее, был так же неспособен становиться шепотом, как сам Хагрид — незаметным. Половина гриффиндорского стола и часть хаффлпаффского на них оглянулись.

Озадаченная, но заинтригованная, Гарриет пошла следом за Хагридом из Большого зала. По пути она тайком взглянула на Снейпа, но это оказалось излишне — тот резко встал, как только они прошли мимо, и направился за ними.

— Доброе утро, профессор, — сказал Хагрид дружелюбно, но растерянно, потому что Снейп теперь шел вместе с ними к главным дверям.

— Да, — холодно отозвался Снейп.

— Куда мы идем? — спросила Гарриет, когда они вышли наружу. С неба сыпался снег с дождем. У нее был с собой плащ (в коридорах сквозило), но для долгой прогулки он был легковат.

— Я ее отведу, — сказал Снейп Хагриду таким тоном, словно его такая перспектива не радовала, но его, если судить по тону, вообще радовало только снятие баллов с Гриффиндора.

— На уроке увидимся, Гарри, — помахал ей Хагрид.

— Пока, — он направился к своей хижине по снегу, такому глубокому, что тот доходил ему до верха ботинок, и она уронила руку. — Куда мы идем?

— В настоящий момент мы ждем здесь.

Снейп смотрел вперед, на ворота в конце тропинки. Гарриет проследила за его взглядом, и у нее внутри все съежилось и провалилось — у ворот были дементоры. Она их не видела, но они были там.

— Все равно не дошло, — вырвалось у нее.

— Зато директор дошел. Смотрите под ноги, ступени обледенели.

Он разбил и уничтожил лед заклинанием. Гарриет осторожно сошла по ступенькам на снег, но по нему было еще сложнее идти — в него впечатались следы учеников, а потом сверху полил ледяной дождь и все заморозил, так что дорога стала очень скользкой.

Снейп, ни слова ни говоря, протянул руку, и она благодарно в нее вцепилась и дала провести себя вниз по тропинке.

У открытых ворот стоял профессор Дамблдор и разговаривал с гоблином, одетым в щеголеватый старомодный костюм — с длинными фалдами и кружевным платком на шее. Профессор Люпин немного вышел по дороге за ворота и стоял там с палочкой в руке, глядя в дождливое небо.

Гарриет вообще не почувствовала затопляющего холода и не услышала мамин голос.

Гоблин смотрел, как Гарриет приближается. Он стоял рядом с громадным и старинным на вид обшарпанным сундуком

— О, — сказала она, прозревая.

— Это Грипхук из Гринготтса, — сказал Дамблдор Гарриет, как только Снейп подвел ее к ним.

— Имя? — спросил гоблин. Глаза у него были почти целиком черные, только краешек белка был заметен у самых краев, и смотрели они умно и безжалостно.

— Гарриет Лили Поттер.

Грипхук достал свиток из кармана, который казался для него слишком маленьким — в такой карман он едва мог бы засунуть собственную руку, а свиток был по меньшей мере фут в длину и довольно толстый, с обеих сторон надежно запечатанный красным воском.

Он протянул его ей. Она осторожно приняла свиток и чуть не его выронила от удивления, когда тот просиял целым сполохом золотых искр. Воск на верхнем конце раскололся точно посередине.

— Мы удовлетворены, что вы та, за кого себя выдаете, — сказал Грипхук. — Свое наследство вы найдете в полном порядке. Ежели возникнут дальнейшие вопросы, можете обращаться в наш отдел работы с клиентами. Доброго дня.

Он, не поклонившись, исчез без хлопка, только в воздухе зарябило.

Гарриет несколько раз моргнула.

— Гоблины всегда так бодряще переходят сразу к делу, — жизнерадостно прокомментировал Дамблдор.

— Как ей предполагается затаскивать это чудовище к замку? — спросил Снейп.

Гарриет пришлось с ним согласиться. Сундук был почти с нее размером.

— Но он для нее ничего не будет весить, — сказал профессор Люпин.

— На этом, как я понимаю, логистические сложности кончаются, — отозвался Снейп. — Снег до самого замка растаял, дорога легко проходима. Гоблины зачаровали сундук, и это решило все проблемы с погодой.

— Почему он ничего для меня не будет весить? — вмешалась Гарриет, пока тот не совсем разошелся. — Он же здоровенный.

— Потому что он тебе принадлежит, — улыбнулся Дамблдор. — Попробуй его поднять.

Чувствуя себя глупо, так как все на нее смотрели, Гарриет наклонилась и потянула за одну из ручек. К ее огромному удивлению, этот конец сундука легко приподнялся над снегом. Вся эта штуковина весила, как стопка пергамента.

— Круто!

— Он слишком объемистый, — сказал Снейп. — Как ей его нести?

— Я весьма изумлен, что Грипхук уже ушел, — заметил Дамблдор. — Лишил себя всего удовольствия — посмотреть, как мы маемся.

— Мы бы в этом случае попросили его помочь, — возразил Снейп. — Он вполне способен был это представить.

— Мы можем трансфигурировать тачку, — предложил профессор Люпин. — Это маггловское…

— Я в курсе, что такое тачка, Люпин. По снегу лучше уж тобогган.

— Сундук нельзя зачаровывать и превращать, — объяснил Дамблдор Гарриет, пока профессор Люпин подыскивал подходящий кусок дерева для трансфигурации, а Снейп отвергал их один за другим, как недостаточно хорошие. — А если любой из нас попытается его поднять, то не оторвет от земли даже на дюйм. Даже Хагрид.

— А как его сюда принес Грипхук? — Гарриет посмотрела на сундук с возросшим уважением.

— Магия гоблинов, — подмигнул Дамблдор. — Магия гоблинов так же отличается от нашей, как магия домовиков или кентавров.

Гарриет пожалела, что в школе не учат другим видам магии вместо всякой ерунды, которую им преподают.

— Он правда бы над нами смеялся? — спросила Гарриет, вспомнив проницательные глаза Грипхука.

Дамблдор взглянул на остальных профессоров: профессор Люпин нечаянно натрансфигурировал вместо тобоггана санки, и Снейп объяснял ему разницу отчетливым, полным сарказма голосом, а профессор Люпин слушал с видом вежливого внимания. Дамблдор дернул усами.

— Чувство юмора у них… своеобразное. Но, полагаю, эта сцена могла бы понравиться многим.

В конце концов санки трансфигурировали в удовлетворительный тобогган, Гарриет затолкнула на него свой сундук, профессор Дамблдор создал веревку, чтобы его закрепить, и по снегу, а не по этой обледеневшей дороге смерти, ей удалось достаточно легко добраться до замка. Прочие ученики с любопытством на них поглядывали по пути на гербологию.

У дверей профессор Люпин извинился и ушел на свой первый урок. На прощание он одарил Гарриет странной улыбкой. Она вспомнила, что сказал он, а потом и Гермиона — про то, что сложно говорить о ее родителях. Может быть, вспоминать их тоже было тяжело? Даже смотреть на их вещи?

Снейп, похоже, не торопился уйти. Наверное, у него было окно.

(Она не смогла определить, беспокоила ли его идея маминых драгоценностей.)

— Полагаю, ты из-за нас немного опоздала на урок, дорогая моя. — сказал Дамблдор. — Что у тебя первое?

— Прорицания, сэр.

— Тогда Трелони это уже предрекла, — холодно произнес Снейп, и у Гарриет случилось странное чувство дежавю — то же самое как-то раз сказала она сама. — Что только к лучшему, потому что ей еще предстоит донести это до Гриффиндорской башни.

Все трое взглянули на бесконечную лестничную шахту. Она поднималась до того высоко, что с нижнего этажа не было видно потолка.

— Может, мне лучше просто поселиться тут, — сказала Гарриет.

— Я уверен, в сундуке есть коробки поменьше, — посоветовал Дамблдор. — Ключ должен быть в свитке, который тебе дал Грипхук, Гарриет.

Она разломала печать пополам и сунула обломки в карман. Потом наклонила свиток, и на ее ладонь соскользнул большой золотой ключ с замысловатой головкой и сложными зубцами. Он кольнул ее ладонь и замерцал, как свиток. То же самое случилось, когда она прикоснулась к замку.

Внутри сундук ничем не пах, он не был ни отсыревшим, ни пыльным. В нем лежали десятки коробочек, все разного цвета, одни кожаные, другие бархатные. Гарриет взяла одну из них сверху — футляр, сделанный из старой, потрескавшейся кожи, и открыла.

— Ух, — произнесла она при виде огромных рубинов с выкованными из золота листиками.

— Шестнадцатый век, если не ошибаюсь, — сказал Дамблдор. — Хотя тогда фамилия семьи, как мне кажется, была еще не Поттер.

Шестнадцатый… значит, этому ожерелью четыреста лет.

Она очень аккуратно закрыла футляр и с крайней осторожностью положила, откуда взяла. Голова шла кругом.

— Если отдельные части можно передавать другим лицам, — обратился Снейп к Дамблдору, — то это легко можно доверить домовикам.

— Почему мы не подумали об этом раньше? — весело изумился Дамблдор. — Но я бы ни на что в мире не променял тот план с тобогганом.

В итоге идея Снейпа сработала: Гарриет переложила коробки в другой сундук, и два домовых эльфа переместили его в Гриффиндорскую башню. Только Гарриет могла вынимать вещи из сундука и складывать в новый, зато она могла отдавать их кому угодно. Как только гринготтский сундук опустел, его стало можно двигать любому.

Дамблдор, похоже, получил от всего процесса удовольствие. Гарриет тоже понравилось. Ей представлялось, что пришлют совой маленькую, плоскую металлическую коробочку, а вместо этого она получила громадный сундук, доставленный важным гоблином, зачарованный так, чтобы только ей одной можно его трогать и носить. Пропуск прорицаний был всего лишь крошечным бонусом. Она любила магию.

А еще от открытия сундука и перекладывания драгоценностей у нее осталось чувство, немного похожее сразу и на счастье, и на грусть… Может быть, теперь она чуть лучше понимала молчание профессора Люпина. Но не совсем. Сундук ей все-таки скорее понравился, и это чувство тоже — больше, чем если бы ничего этого не было.

* * *

Всю трансфигурацию Гарриет была довольно рассеяна и каким-то образом превратила свое свиное ухо в ракушку вместо шелкового кошелька. Профессор Макгонагалл задала ей и Невиллу дополнительную работу на дом — у него ухо запело оперным сопрано.

— Ты столько пропустила на прорицаниях, — сказала Гермиона, когда они уселись за обед. На лице у нее было так много сарказма, что Снейп мог бы при его виде наградить Гриффиндор целым баллом.

— Скажи, пожалуйста, что мы скоро закончим с чтением по ладони, — застонала Гарриет. — Меня уже достало, как она вздрагивает каждый раз, когда смотрит мне на руки.

— Так как тебя не было, она сосредоточилась на Невилле.

Обе посмотрели туда, где дальше за столом, чуть в стороне ото всех сидел, глядя в свою миску, Невилл. Он зачерпнул ложкой рагу и понес ко рту, но большая часть по пути свалилась обратно, а он даже не заметил и сунул пустую ложку в рот, не изменившись в лице.

— Она такая бессердечная, — сверкнула глазами Гермиона. — Почему никто не замечает, какая она отвратительная шарлатанка? Мне никогда этого не понять, но все с удовольствием слушают, как она предсказывает тебе и Невиллу… Ты куда?

— Идем, — Гарриет взяла свою сумку и миску и переместилась вдоль стола, сев рядом с Невиллом.

— Привет, Невилл, — сказала она ему, а он, не увидев, что они сели рядом, тыкал ложкой рагу.

Он поднял взгляд, по-совиному моргнул и вдруг покраснел, как кирпич.

— П-привет.

Гарриет попыталась подыскать, что бы сказать, и осознала, что знает о Невилле ненамного больше, чем об Астерии. Хотя они больше двух лет пробыли на одном факультете, она знала только, что он живет с бабушкой и больше всего в мире боится Снейпа.

— Как Тревор? — спросила она, чувствуя себя очень неуверенно.

— Ленится, — пробормотал он со все еще очень красным лицом. — Ему не нравится холод. Его трудно заставить вылезти из постели…

Они проболтали (достаточно неловко) о Треворе до конца обеда, пока не пришло время идти на уход. Невилл ходил, сутулясь, словно пытался стать пониже.

Гарриет заметила Астерию, выходя из Большого зала, поймала ее взгляд и помахала. Астерия покраснела, словно Невилл. Дафна, сидевшая рядом, и виду не подала, что заметила Гарриет.

Когда они все пробирались по снегу на урок, Гарриет заметила на горизонте зарево: Хагрид разложил для них гигантский костер, полный греющихся прямо в пламени саламандр.

Гарриет сообразила, что в этом году мало общалась с Хагридом. Тайна Нюхача и угроза Сириуса Блэка держали ее на отдалении; а теперь, с отколовшимся Роном и очень занятой Гермионой, навещать Хагрида стало почти некогда. Взглянув в его усталое и несчастное лицо, Гарриет вдруг ощутила сильный укол вины.

Пока все собирали сушняк и подкидывали его в костер, она протолкалась к нему.

— Привет, Хагрид, — Гарриет пожалела, что у нее нет вступления получше.

— Гарри, — он ласково погладил ее по плечу. Легкое поглаживание Хагрида все еще походило на небольшую трепку. — Чего как?

— Нормально, — от того, что он спросил, она почувствовала себя еще хуже. — Устало выглядишь.

— А-а-а, ну, — он вытер нос рукавом. Может, он просто простыл, но она подумала, что дело в другом.

— Как Клювокрыл? — спросила она с новой порцией дежавю.

— Он… б-бедный Клювик…

Гарриет встревоженно погладила его по руке. Со вспышкой ярости она увидела, что Панси Паркинсон глядит на них, и на лице у нее злорадное удовольствие.

Гермиона прошла мимо Панси с охапкой дров в руках и ненароком зацепила ее по уху веткой.

— Смотри куда идешь, грязнокровка, — бросила Панси. Хагрид как раз сморкался в свой платок размером с небольшую скатерть и не расслышал.

— Я смотрела, — с полным презрением холодно ответила Гермиона и направилась к костру, добавить свои дрова к растущей куче. Стоявший неподалеку Рон украдкой взглянул на нее с нечитаемым выражением.

— Что не так с Клювокрылом, Хагрид? — спросила Гарриет, продолжая поглядывать на друзей (и врагов).

— Не хотел беспокоить, — Хагрид промокнул глаза. — У тебя и так всего хватает, Сириус Блэк и всякое прочее…

Гарриет, кажется, еще никогда не ощущала себя таким ничтожеством. И то, что Хагрид был настолько выше ростом, было вовсе ни при чем.

— Все равно буду беспокоиться, особенно если ты говоришь, что не хочешь, чтобы я беспокоилась.

У Хагрида потекло из глаз.

— Не тут, милая, — хрипло сказал он. — Давай… давай-ка приходи на чай в пятницу или в субботу. До тех пор ничего не случится.

Гарриет кивнула.

— Как насчет после обеда? В смысле, в субботу. У меня проект со Сн… с профессором Снейпом утром, — сразу же после тренировки по квиддичу. Чертов Оливер.

— Хорошо, милая. Ты себя береги. Чего там за проект такой?

Она объяснила про Астерию. Когда она закончила, Хагрид задумался.

— Профессор Снейп обычно сам со своими слизеринцами разбирается, никого не подпускает. Он этим славился с самого начала. Можешь гордиться, Гарри. Может, так оно не кажется — а с профессором Снейпом частенько так бывает, — но тебе есть, чем гордиться.