Бесконечная дорога (джен)

— Всех четырех драконов, Северус? — устало спросил Дамблдор.

Северус не стал отвечать.

— Выпустите меня, или прокляну до десятого колена, — отрезал он.

Точнее, не стал отвечать на вопрос.

— У меня нет детей, — заметил Дамблдор, — и уже вряд ли будут, знаешь ли. У Аберфорта — тоже. По крайней мере, не думаю, что он когда-либо… это кажется маловероятным, все-таки козы…

— ВЫПУСТИТЕ МЕНЯ! — закричал Северус.

— Нет. Северус… о, спасибо, мне никогда не нравилась эта ваза… Северус, ты не в тюрьме потому лишь, что я согласился держать тебя здесь, где я могу быть уверен, что ты не попадешь в неприятности снова.

Северус понимал, что на самом деле он все еще не был в тюрьме только потому, что Дамблдор приложил всю немалую мощь своего обаяния, влияния и манипулирования, чтобы его уберечь, но благодарить за это не собирался. Он лучше уничтожит все вещи Дамблдора и разберет по камешку его башню.

— Я не могу тебя выпустить, — продолжил Дамблдор, глядя с такой безмятежностью, словно Снейп не горел желанием раскрошить все, что Дамблдору принадлежало (в том числе голову). — Я знаю тебя, Северус. Ты почти утратил всякое чувство контроля. Ты не можешь позволять себе потерять из виду то…

Северус бросил в него проклятием. Дамблдор парировал, даже не запнувшись.

— …что важно. Ты не сможешь защитить Гарриет от Волдеморта, — (Северус вздрогнул), — если сядешь в тюрьму за отравление четырех представителей исчезающих видов в присутствии тридцати свидетелей. Как я тогда буду объяснять Визенгамоту, зачем ты нужен мне здесь, со мной? Наша борьба с Темным Лордом жизненно важна, Северус.

— И если дракон поджарит мисс Поттер до хрустящей корочки, это, разумеется, поможет нам в борьбе?!

— Ты должен поверить в Гарриет, Северус. Вот что важнее всего.

* * *

Гарриет проснулась с ощущением, что выздоравливает от тяжелой простуды.

Ее очень, очень достало открывать глаза и видеть проклятое Больничное крыло.

«Гадский сводчатый потолок, — подумала она. — Гадские окна в мелкий переплет, гадские зеленые ширмы, гадский… Ремус?»

Ремус спал в кресле у ее постели. Он опустил голову на руку и ровно дышал, приоткрыв рот.

Поток размытых воспоминаний пронесся в ее сознании: Дамблдор грустно смотрит на Сириуса в саду; Ремус и Сириус кричат друг на друга; холод, ручьями разливающийся по ее костям, почти такой же, как от дементоров. Он не пробуждал никаких воспоминаний, но была за ним какая-то великая и страшная пустота, в которую она, совсем беспомощная, падала застывшей тяжестью.

Ее передернуло, и она стиснула зубы. Она не собиралась оставаться в гадском Больничном крыле ни на секунду дольше необходимого.

— Гарриет? — пробормотал полупроснувшийся Ремус.

— Привет.

Ремус выпрямился в кресле, протер глаза, запустил пальцы в волосы, словно старался проснуться.

— Как ты? — глаза у него были мутными, но беспокойство в них было ясно различимо.

— Хорошо, — решительно соврала Гарриет. Отбросила одеяло, опустила босые ноги на ледяной пол. — Могу идти.

— Я схожу за мадам Помфри…

— Мне к ней не надо. Я нормально себя чувствую.

— Пожалуйста, — сказал Ремус.

Она слегка на него обиделась. Разве он не видит, что она не желает здесь оставаться дольше абсолютно необходимого?

Как только Ремус ушел, Гарриет бросилась к прикроватной тумбочке — искать свою одежду. Мадам Помфри, однако, слишком хорошо ее знала и спрятала вещи где-то еще.

С шорохом ткани появилась мадам Помфри, отодвинула ширму, заслонявшую кровать Гарриет. Она была полностью одета, хотя снаружи было еще темно.

— Мисс Поттер, вы почему не…

— Я нормально себя чувствую, — повторила Гарриет, хотя ноги у нее были, как кисель, и они отчаянно умоляли ее присесть. Она заставила их поддерживать ее в вертикальном положении. — Мне не обязательно тут быть.

Мадам Помфри начала было отвечать, но остановилась при звуке открывшихся дверей лазарета. Это Рон и Гермиона? Они, наверное, беспокоились, когда она не вернулась вчера или этой ночью.

Но потом мадам Помфри выглянула за занавеску и сказала:

— Директор, — и сердце у Гарриет оборвалось.

— Доброе утро, — Дамблдор зашел к ним за ширму. На нем была мантия цвета пурпурного заката. — Рад видеть, что ты очнулась, Гарриет. Как ты себя чувствуешь?

— Говорит, что нормально, — сказала мадам Помфри таким голосом, словно ни на миг в это не поверила. Она провела палочкой над Гарриет, и та изо всех сил постаралась проигнорировать заклинания, которые радугой замигали и засверкали перед глазами.

— Я в порядке.

— Меньше восьми часов назад вы были под властью очень могущественного заклятия, — произнесла мадам Помфри таким тоном, словно Гарриет вела себя, как глупый ребенок. — Никто не был бы «в порядке», мисс Поттер. А теперь сядьте.

— Нет! Я хочу уйти.

— Мисс Поттер…

— Мадам Помфри, если Гарриет желает уйти, — вмешался Дамблдор, — я не думаю, что мы должны ей препятствовать.

— Что? — казалось, еще пять секунд или еще один дурацкий комментарий, и мадам Помфри выведет его из лазарета за ухо. — Директор, вы же видите, в каком она состоянии! Да вам и самому следовало бы…

— У тебя превосходная память, Поппи, — улыбнулся ей Дамблдор. — Не хуже моей. Совершенно верно, прошлым вечером мисс Поттер была в отчаянном положении, но, судя по всему, сегодня утром она вполне в состоянии сама за себя решать.

Гарриет терпеть не могла, когда о ней говорили так, словно ее рядом нет, но стерпела, лишь бы выбраться из лазарета. Ремус молчал. Он ни слова не попытался вставить.

Мадам Помфри стиснула зубы.

— Не советовала бы, директор. Я резко против.

— Я целиком и полностью понимаю твою позицию. Но Гарриет надо готовиться к Турниру. Не думаю, что нам следует задерживать ее сверх необходимого.

Ремус отвел взгляд, словно ему стало стыдно. Гарриет была уверена, что Дамблдор только что сказал нечто особенное. Прошлым вечером… прошлым вечером он сказал что-то насчет того, что с Турнира нет пути назад… что, если бы был способ ее снять, он бы им воспользовался… Сказал, что она должна участвовать. И он был прав. Она всегда это знала. Когда на Хэллоуин ее имя вылетело из Кубка, ее словно оглушило, ей не хотелось в это верить; но, когда она все осознала, она никогда по-настоящему не верила, что ей удастся его избежать. Даже прошлым вечером, когда Сириус был таким решительным, она не поверила.

Правда, она никогда не думала, что ей станет плохо. Просто считала, что заставят ее участвовать судьи. Она не подумала, что сам Кубок как-то с этим связан.

Она снова вздрогнула. И проклятый ледяной пол под босыми ногами тут был вовсе ни при чем.

Магия… ей вдруг показалось…

Взрослые продолжали спорить.

— В свете того, с чем ей предстоит столкнуться во вторник, — говорила Дамблдору мадам Помфри, — я вижу еще больше оснований оставить ее здесь!

ВТОРНИК. Голова у Гарриет пошла кругом так, что она чуть не села.

— Понимаю твою тревогу, — ответил Дамблдор, — но Гарриет сегодня нельзя исцелить обычными средствами — точно так же, как нельзя было сделать это ночью. Магия кубка желает, чтобы она участвовала в Турнире. Она быстро поправится, вот увидишь.

— Я хочу готовиться, — сказала Гарриет. — Мне надо. Я не могу просто так просидеть здесь весь день.

Мадам Помфри стала похожа на капитана, против которого взбунтовалась команда.

— Очень хорошо, — она шумно выдохнула через нос. — Очень хорошо. Только и надеюсь, что от этой глупости она не пострадает еще больше.

Она стремительно ушла в свой кабинет, захлопнув за собой дверь с такой силой, что они ощутили ветерок.

Ремус безмолвно вручил Гарриет ее одежду, а Дамблдор задвинул ширму, чтобы она смогла переодеться в одиночестве. Она надела джинсы и джемпер, завязала на один узел кроссовки — ей хотелось скрыться отсюда, пока мадам Помфри не передумала и не приклеила ее заклинанием к постели.

Когда Гарриет отодвинула ширму, профессор Дамблдор оборвал разговор с Ремусом — если можно было так выразиться, так как Ремус, похоже, до сих пор так ни слова и не произнес. Руки он скрестил на груди, а лицо было мрачным и отстраненным.

— А, Гарриет. Я как раз говорил Ремусу, что профессор Снейп ушел в небольшой отпуск, — сказал профессор Дамблдор.

Гарриет уставилась на него. Вдруг показалось, что под ногами нет пола — словно он исчез, а она и не заметила.

— У-ушел? Куда?

— Боюсь, я не могу тебе рассказать, — казалось, что Дамблдор об этом сожалеет, но Гарриет едва заметила.

Как Снейп мог уйти? Она не готова к Первому туру... она все еще понятия не имеет, как сражаться с драконами... он должен это понимать. Он дал ей те книги, но знал, что она не слишком в них вчитывалась. Он слишком умен, слишком хорошо ее знает.

— Ну, беги, — улыбнулся ей Дамблдор. — Желаю тебе удачи во вторник, хотя знаю, что тебе хватит способностей, чтобы не полагаться на везение. Ремус, идем?

С заключительной улыбкой Дамблдор повернулся к дверям. Ремус, пряча глаза, тихо сказал:

— Увидимся во вторник, Гарриет, — и пошел за ним.

Гарриет осталась стоять одна посреди лазарета с ощущением, что все ее бросили.

* * *

Гарриет брела по замку, не представляя, куда идет. Она была как тот шарик в игровом автомате — ее выкинуло из Больничного крыла, и теперь она двигалась, налетая на препятствия… только очень медленно, потому что игра была сломана. Или просто это была отстойная игра.

Через два дня будет Первый тур.

Снейп ушел.

Что же такое до чертиков важное могло его отвлечь, когда ей больше всего нужна была его помощь?

Что ж, наверное, это правда что-то очень важное.

Или ему просто все равно.

Не тупи, он бы не помогал тебе вообще, если бы ему было все равно.

Но это же все из-за мамы, да?

На что хочешь спорю — Снейп ни на кого просто так не тратит свое время.

Что может быть важнее ее сражения с драконами?

Что может быть важнее… нее?

Мимо окна, напугав ее, промелькнула стайка птиц. Она встала, глупо моргая, чувствуя себя потерянной, а потом услышала, как кто-то кричит ее имя.

— Гарриет! — кричала Гермиона.

Повернувшись, Гарриет увидела, что к ней несутся Гермиона и Рон. Гермиона, тормозя, заскользила по полу, но не смогла остановиться и влетела в Гарриет, и они вместе ударились о стену.

— Ох! — взмахнула руками Гарриет.

— Ой, — Гермиона повисла у нее на шее, возможно, чтобы не упасть. — Прости… Скорость не рассчитала… ты в порядке?

— Нормально, — просипела Гарриет, потерла горло, в которое врезалось довольно костлявое Гермионино плечо.

— Точно не благодаря тебе, — сказал Рон Гермионе, покачав головой.

— Ну я же беспокоилась! — оправдалась Гермиона. — Когда ты вчера не вернулась… я подумала…

— Что подумала? — спросила Гарриет, так как Гермиона вместо ответа только заламывала руки.

— Она подумала, что кто-нибудь из Дурмстранга или Бобатона тебя прибил, — сказал Рон. Он говорил небрежно, но ей показалось, что веснушки у него тусклее обычно.

— Рон! — Гермиона словно обвинила его в бесчувственности.

— А-а-а, — Гарриет вспомнила отрывок из одной из книг, где говорилось обо всех похожих случаях, происходивших на Турнире. — Нет, ничего такого. Просто так получилось, что я осталась у Ремуса и Сириуса, вот и все. Ремус меня обратно привел.

Из-за лжи ее совесть задергалась, но им обоим, казалось, стало настолько легче, что она не смогла выговорить правду: что она чуть не… ну. Она чуть не умерла? Или…

Она не спросила, действительно ли это сработала страховка Кубка, а по своему почину ей никто не объяснил. Их молчание многое ей сказало.

Может быть, даже хорошо, что Снейп куда-то уехал. Если бы он узнал, что произошло прошлым вечером, он, наверное, попытался бы убить Сириуса…

Стоп. А может, так и было? Может, он увидел ее ночью, пошел и убил Сириуса, а теперь в Азкабане?

— Извините! — выпалила она Рону и Гермионе. — Мне надо… Надо кое-что у Дамблдора спросить! Я вас потом найду… простите…

И она умчалась, оставив их в изумлении глядеть ей вслед.

* * *

— Сколько мне еще тут оставаться? — пробормотал Снейп, со злостью смотря в окно Дамблдора. Его приговорили к комнатам и не выпускали даже в кабинет, чтобы поддерживать выдумку о том, что он «в отпуске», и не «фактически под арестом». Дамблдор предоставил ему свои частные апартаменты, включавшие личную библиотеку и роскошную гостиную; однако директор с обычной для него предусмотрительностью убрал оттуда все бьющееся и снабдил мебель смягчающим чарами.

Северусу хотелось кого-нибудь убить, Каркарова, например, или венгерскую хвосторогу; уж точно не сидеть в удобном кресле и читать.

— Северус, ты не пробыл тут и двенадцати часов.

— По ощущениям — вечность.

— С Гарриет все будет хорошо, — заявил Дамблдор, словно Северус говорил о чем-то совсем другом.

— То, что она раньше выходила победительницей из сражений с чудовищами-людоедами, еще не означает, что ее надо закидывать к новому!

— Мне иногда невольно думается, что удерживать Гарриет от рискованных испытаний — зря тратить ее природный дар, — задумчиво произнес Дамблдор. Комментарий показался Северусу крайне безвкусным.

Однако прежде чем он успел сказать Дамблдору, что ему надо сделать с такими прозрениями, кричаще яркая мантия директора в буквальном смысле зазвенела.

— Ах, — тот вынул из кармана что-то вроде женского зеркальца и щелкнул скобкой на крышке. Звон прекратился. — Кто-то у меня в кабинете хочет со мной поговорить. Скоро вернусь — с обедом. Северус, когда ты в последний раз что-нибудь ел?

Он вышел. Северус уже собрался захлопнуть за ним дверь, но услышал, как Дамблдор несколько удивленным голосом произнес:

— Гарриет, дорогая моя?

Северус остановился, положив на дверь ладонь. Он не видел из коридора, что происходит в кабинете, но достаточно хорошо слышал, особенно благодаря тому, что мисс Поттер понятия не имела, что такое разговаривать тихо.

— Профессор… — донесся ее настойчивый голос. — Профессор Снейп… он не в Азкабане?

— В Азкабане? — повторил Дамблдор, словно не понял, о чем она. Северус задумался, как она могла узнать про драконов… Разве что Хагрид ей сказал?.. Да, разумеется, ей сказал Хагрид.

— Я подумала, если он пытался убить Сириуса…

А потом дверь между ними закрылась, чмокнули, смыкаясь, заглушающие чары, и больше Северус ничего не услышал.

Блэк? Что такого сделал Блэк, что Северусу понадобилось его убивать?

Он прищурился. Мисс Поттер могла бы на что-то намекнуть, если бы Дамблдор не отрезал его от их разговора. Он не хотел давать Северусу дополнительных поводов для убийства.

Должно быть, он забыл, что для Блэка повод у Северуса был всегда.

* * *

— Профессор Снейп в полной безопасности, — заверил Дамблдор Гарриет. — Как и Сириус. Кроме того, учитывая печальное положение Сириуса, я бы не думал, что профессор Снейп попытается на него напасть…

Об этом Гарриет забыла. Она вдруг почувствовала себя очень глупо.

— Ой. Да. Точно.

— Уверен, они оба оценили бы твою тревогу, — улыбнулся ей Дамблдор. — Но в настоящий момент с обоими все хорошо.

— Профессор Снейп вернется… к Турниру? — спросила Гарриет.

— Боюсь, что нет, — ответил Дамблдор, словно понимал, как это неприятно — когда все внутри вот так обрывается и падает. — Но, возможно, это к лучшему. Между нами говоря, — он чуть блеснул глазами, — я сомневаюсь, что он бы его пережил.

* * *

— Почему я должен был предположительно убить Блэка? — вопросил Северус, когда Дамблдор вернулся с подносом, на котором исходил паром кофе и громоздились сэндвичи.

— Я знал, что ты это услышал, — спокойно сказал Дамблдор. — С козьим сыром и хреном? Я знаю, что пенчетту ты не ешь.

— Что он сделал?

— Сириусу, — Дамблдор проворно подставил чашку, пока его чокнутый кофейник не залил ковер, — пришла та же мысль, что и тебе.

— Что-то я не видел, чтобы еще какого-нибудь долбанного идиота загоняли тридцать укротителей драконов, — унижение от собственной глупости все еще ворочалось внутри.

— Частности различаются, но замысел тот же. Вы оба пытались оградить Гарриет от Турнира, — он выбрал три сэндвича и разложил из на тарелочке, украшенной каймой из маргариток. — План Сириуса удался не больше твоего.

Северус проигнорировал тарелку, которую поставил перед ним Дамблдор.

— Что он сделал?

— Боюсь, сейчас я не могу тебе этого сказать. Попробуй сэндвичи, Северус.

— С удовольствием… над остывающим трупом Блэка.

— Северус, — вздохнул он, — ты ведь даже не знаешь, что он сделал.

— Вы бы не стали от меня это скрывать, если бы это не было нечто кошмарное.

— Тебе никогда не нужен был лишний повод, чтобы потребовать крови Сириуса, — сказанное было так близко к тому, о чем думал сам Северус, что совсем ему не понравилось.

— Он всегда давал мне достаточно причин.

— Разумеется. Думаю, эта вражда никогда не угаснет, — Дамблдор выразительно на него посмотрел. — Учитывая, что вы преследуете одну и ту же цель, я бы предположил, что вы сможете на время оставить распрю.

— Выходит, вы знаете нас обоих не так хорошо, как говорите. Я ее оставлю, только когда Блэк будет мертв.

— Почему-то я сомневаюсь, что даже тогда это случится.

* * *

Стоило Гарриет пролезть в дыру за портретом, как ее затопили приветствиями. Джинни, Невилл, команда Гриффиндора по квиддичу и Парвати, вероятно, подумали о том же, о чем Гермиона — что ее пытался прикончить кто-нибудь из Дурмстранга или Бобатона. Они притащили ее к дивану у огня и обрушили на нее целый поток своих лучших теорий убийства.

— Мы подумали, что они привязали тебе к ногам камень и зашвырнули тебя в озеро!

— Или скормили Гигантскому кальмару…

— Или пустили по доске на своем корабле!

— Я подумала, что те курицы из Бобатона тебя прокляли, и у тебя выпали все волосы, — мрачно сказала Джинни. — Я ради них разучиваю тот летучемышиный сглаз.

— Но как бы это меня убило? — спросила озадаченная Гарриет.

— Ну, я подумала, что ты могла бы напасть на них со злости, и тебя бы отправили в Азкабан…

Это было так близко к тому, что Гарриет навоображала про Снейпа, что она чуть не начала истерично смеяться.

— Я бы ушла в подполье, — передернулась Парвати. — Со стыда.

— Я в порядке, — продолжала повторять Гарриет. Сперва она подумала, что они до того увлекутся обсуждением возможных способов убийства, что ей удастся ускользнуть, не сказав ничего больше. Но потом Джинни задала этот ужасный вопрос:

— Так где ты все-таки была?

Наступил неприятный момент — она осознала, что у нее не готово для них хорошей лжи. Она была до того занята исчезновением Снейпа, что не придумала объяснения про себя саму.

И тут Гермиона, замечательная девушка, спасла ее в последнюю минуту.

— Гарриет? — она отпихнула локтем Фреда, улыбаясь до того фальшивой улыбкой, что ей никто не поверил. — Тебе письмо, и… и оно срочное.

— Извините, — сказала всем Гарриет. — Потом расскажу.

И, захватив с собой Гермиону, умчалась по девчачьей лестнице.

— Фух, — пробормотала она, распахивая дверь спальни. — Это было… Олух?

Так и есть, маленькая сова Ремуса и Сириуса порхала вокруг ее кровати, ухая изо всех сил.

— И правда письмо? — удивилась Гермиона.

— Так ты что, просто все придумала?

— Первое, что пришло в голову, когда увидела, как они тебя прижали.

Гарриет выхватила их воздуха Олуха — ловить его всегда было все равно что держать пушистый снитч — и умудрилась снять с его ноги плотно свернутое письмо.

На нем было всего лишь несколько слов, так сильно вдавленных бумагу, что она почти порвалась:

Прости, Холли-берри.

— Что-то случилось вчера, да? — тихо спросила Гермиона. — Ты не только осталась в последнюю минуту — было еще что-то.

— Угу.

Гарриет нашла перо и написала: «Это ничего». Некоторое время она смотрела на пергамент, держа перо, капающее чернилами ей на руку, но добавить ей было нечего. Может быть, по той же самой причине письмо Сириуса было таким коротким.

Она привязала свое письмо к ноге Олуха и открыла окно, выпуская его наружу. Пока он скрывался из виду — это не потребовало много времени, потому что было довольно облачно, а он был очень маленьким — она думала о том, что теперь делать. Холодный ветер в лицо, похоже, прояснил ей голову.

Пора.

— Пошли найдем Рона, — сказала она. — Мне надо вам кое-что рассказать.

* * *

«Тринадцать лет, — думал Ремус. — Тринадцать лет, а мы так и не избавились от старых привычек». Хотя это, наверное, значит, что «привычки» — неподходящее слово, верно?

Сириус не обратил внимания на его возвращение. Он так и сидел, ссутулившись, за кухонным столом, опустив голову в ладони, запутавшись пальцами в волосах. Воспоминание почти двадцатилетней давности наложилось на настоящее, цвета его поблекли, но чувство было то же, как удар в живот: то утро после полнолуния, когда Сириус заманил Снейпа в туннель, а Джеймс…

После этого Сириус подумал не о Снейпе и даже не о Ремусе. О Джеймсе. О Джеймсе, который расстроился из-за того, что он чуть не убил кого-то, чуть не навредил Ремусу. О Джеймсе, который чуть не стал жертвой Ремуса. Они тогда еще не были анимагами. Джеймс был просто еще одним человеком.

Всегда бывало вот так. Ты подвергаешь людей опасности, а я смотрю. Сперва Джеймс, теперь Гарриет… они тебя прощают, потому что такие уж они люди. И потому что ты слишком их любишь.

Никогда это не изменится.

Ночь, когда Ремус едва не убил Снейпа (в первый раз), была единственным случаем, когда Ремус не мог контролировать свои действия. Вчера же он должен был попытаться остановить Сириуса.

А ты что делаешь, Ремус? Ты-то что сделал за все это время? Да ни хрена.

— Я на время уйду, — сказал Ремус занавескам, неподвижно висевшим на окне над раковиной. Уголком глаза он увидел, как Сириус поднял голову. — После Первого тура. Мне надо… надо подумать.

— Куда ты, к черту, уйдешь? — прокаркал Сириус.

— Это неважно.

Это никак не поможет. Он это знал. Ты расстался с ним на тринадцать лет, и все равно вернулся к этим старым привычкам-которые-не-привычки. Он знал.

Бегство ничего не изменит. Не изменит.

Это часть того, кто ты есть.

— Тебе нельзя, — Сириус откашлялся. Голос у него был хриплым, словно он выл часами. После полнолуния, когда они ночь напролет бегали по лесу, его голос бывал таким наутро. Становился ли он Бродягой, когда Ремус забрал вчера вечером Гарриет?

— Сириус…

— Волк становится больше. Намного больше.

Ремус уставился на легкомысленный темно-розовый узор на занавесках; цветочки, казалось, корчились и извивались.

— Что?

— Волк растет. Он сейчас в два раза больше меня. Поэтому аконитовое не работает, как положено, — под Сириусом скрипнул стул. — Я не знал, как тебе сказать.

Ремус закрыл глаза. Положил руку на столешницу, чтобы было, на что опереться.

— Тебе нельзя уходить, — прохрипел Сириус. — Раз отстойное зелье Снейпа больше не работает, только я могу…

Он умолк, но заканчивать было и не нужно. Ремус знал, что он прав. Он мог бы задать тысячу вопросов, разобрать каждую мелочь, но боль, равномерно нараставшая месяцами, удлиняющееся каждый раз время восстановления… Молчаливость и мягкость Сириуса… Он знал то, что понимал Сириус.

Сириус понимал, что он нужен Ремусу. Сириус его не отпустит.

Он ощутил, как его решимость уйти трескается и рассыпается, падает в пыль всего, на что он когда-то решился — и сдался.

В глубине души Ремус испытал облегчение.

Он ненавидел себя за это.

* * *

— Дра… драконы?! — пискнула Гермиона.

— Ни хрена себе, — сказал Рон, а Гермиона все еще была в таком состоянии, что даже не пожурила его.

— Сириус пытался не пустить меня на Турнир, поставив вокруг своего дома барьер, — тяжело сказала Гарриет. — Не сработало.

Она устроила совещание в Выручай-комнате. Она по опыту знала, что когда дойдет до обсуждения драконов, никто не сможет удержаться и не заорать так, что все услышат. Впрочем, пока Рон и Гермиона были намного сдержаннее, чем она сама была. Гермиона просто хваталась за свое лицо и пищала, а Рон продолжал бормотать ругательства.

Паническую растерянность Гермионы пересилило подозрение. Она убрала от лица руки. На щеке остались отметины от ногтей.

— Случилось что-то еще хуже, да? Что-то с тобой.

— Я в порядке.

Гермиона присмотрелась к ней. Рон переводил взгляд между ними, встревоженный, но молчаливый.

— Этот Турнир — серьезное дело, — сказала Гермиона. — Я прочла о нем все книги, которые смогла найти. Некоторые чемпионы, передумав, пытались сбежать.

— И что было? — спросил Рон, быстро посмотрел на Гарриет, отвел взгляд.

— Некоторые из дезертиров были в порядке, если возвращались вовремя. Но некоторые… ну. Они умерли.

И Рон, и Гарриет промолчали. Но Рон сглотнул, а Гарриет стало зябко.

— На Кубке заклятие, — тихо продолжила Гермиона. — Расплата… чтобы игроки гарантировано были наказаны, если отрекутся от слова. Это очень древняя магия… заклинание применили более пятисот лет назад, и использовали при этом форму магии, которая была еще древнее. Могу представить, что она очень могущественна.

— Гарри… — Рон прикусил нижнюю губу. — Что-то… вроде этого… было?

Гарриет подумала о пытавшихся убежать чемпионах. Они, наверное, отправлялись одни. И когда холод накатывал на них, как прилив… та парализующая пустота… их утаскивало вниз, как и ее. Они умирали где-нибудь в одиночестве, прежде чем кто-то успевал их найти.

— Ремус вернул меня обратно. Я теперь в порядке.

Рон и Гермиона переглянулись. Они и впрямь все лучше разговаривали одними взглядами. Но она все еще понимала, о чем они думали: раз она избегает вопроса, случилось что-то плохое.

— Что собираешься делать с драконами? — спросил наконец Рон.

— Вот бы знать.

— У тебя нет плана? — пискнула Гермиона, снова поддавшись панике.

— Я пыталась выучить кое-какие заклинания, чтобы разобраться с ними, но тут как с чарами призыва. Все просто выветривается из головы.

— Ну, так нельзя! — воскликнула Гермиона. — Тебе надо что-то сделать ко вторнику!

— Я могу Чарли спросить, — предложил Рон. — Знаете, могу поспорить, что этот гад все время знал… помните, какой он был самодовольный тогда на вокзале? И Чарли все лето рядом болтался! Мамочки, спорю, он прямо сейчас…

— Будет нечестно просить у него помощи, — сказала Гермиона. — Это может скомпрометировать его на работе, Рон…

— Хочешь, чтобы Гарриет подпалили?

— Нет конечно! — обиженно сказала Гермиона. — Но мы не можем просить твоего брата помогать нам жульничать…

«Н-да, — подумала Гарриет. — Ей точно не надо рассказывать про Снейпа».

На следующее утро, в понедельник, все мысли в голове у Гарриет словно раздавила своей важностью одна-единственная: осознание, что до Первого тура остался всего день.

Она чувствовала себя зомби — оделась, почистила зубы, потопала вниз на завтрак, толком не замечая, что делает. Гермионе даже пришлось сказать ей, что галстук не завязывается, потому что это на самом деле носок.

Миг, когда она вышла из Большого зала на уроки, был первым мгновением просветления, испытанным ею за все утро: она увидела Седрика Диггори, вприпрыжку уходящего с компанией друзей. Видя, как удаляется затылок его идеальной головы, она вдруг поняла, что ей надо было сделать давным-давно.

— Догоню вас на чарах, — сказала она Рону и Гермионе. — Мне тут кое-что надо сделать…

— У нас сейчас гербология! — беспокойно закричала Гермиона вслед убегающей Гарриет.

Не желая подходить к Седрику на глазах у всех его друзей и почитателей, Гарриет задержалась сзади, следуя за ними на расстоянии. Потом ей пришла идея.

Спрятавшись за статуей Парацельса, Гарриет указала палочкой на сумку Седрика и шепнула:

— Диффиндо!

Сумка развалилась, и все его книги и пергаменты посыпались потоком.

— Не беспокойтесь, — раздраженно сказал он друзьям, сгрудившимся, чтобы ему помочь. — Я с этим разберусь… скажите Флитвику, где я…

Гарриет на это и надеялась. Как только его друзья утопали прочь, она метнулась через коридор, затормозив рядом с ним.

— Привет, — сказал Седрик, подняв на нее взгляд. — Сумка развалилась… представляешь? Совсем новая, и вообще…

— Седрик, — быстро проговорила Гарриет, пока никто не подошел и не спросил, чем они занимаются, — Первый тур — это драконы.

Седрик уставился на нее, с книги в его руках ему на брюки капали красные чернила.

— Что?

— Драконы. По одному на каждого из нас, и нам надо будет пройти мимо них и что-то забрать, я не знаю, что.

По его лицу пробежала паника — эхо того, что она чувствовала последние две недели.

— Ты уверена? — спросил он приглушенным голосом.

— Полностью.

— Но как ты узнала? Нам не положено было знать.

— Неважно. Теперь… теперь ты знаешь.

Седрик встал, прижимая к груди свои вещи, заляпывая красным все рукава. Он глядел на Гарриет озадаченно и немного… с подозрением.

— Почему ты мне рассказываешь? — спросил он.

Я должна была раньше тебе рассказать.

— Так мы оба знаем… это честно. Теперь мы на равных основаниях, правильно?

Седрик все еще смотрел на нее с подозрением, когда у нее за спиной раздался звук.

Клац… клац… клац…

— Диггори, — прорычал голос Муди, и желудок Гарриет подскочил к сердцу. — Как будто на урок опаздываешь. Лучше поторопись. Поттер… за мной.

Черт.

— Э, профессор, мне на гербологию надо бы…

— Неважно. Пошли.

Не смея посмотреть на Седрика, Гарриет пошла за Муди. Она была твердо настроена не рассказывать ничего про Снейпа. Она будет божиться, что все выяснила сама, даже если Муди превратит ее в хорька.

Муди открыл дверь и указал ей внутрь. Только зайдя в нее, Гарриет осознала, что он привел ее к себе в кабинет. Она хорошо знала эту комнату, много раз навещала здесь Ремуса; но теперь помещение выглядело совсем по-другому. Множество странных, довольно опасного вида инструментов, гудя, стояло в комнате, поблескивая висело на стенах, лежало, жужжа, у него на столе. Она ощутила себя, словно забрела к инквизитору. Прямо перед ней в зеркале клубился туман, переливаясь опалово-белым и серым, как грозовая туча, серебристо-стальным и неприятно зеленым, словно синяк. Сумеречные фигуры двигались за туманом, но ее саму зеркало не отражало.

— Это проявитель врагов, — сказал Муди. — Видишь, как они крадутся? Я в порядке, пока не увижу белки их глаз.

Гарриет представилось лицо Волдеморта, просвечивающее сквозь туман — только глаза у него были бы алые.

— Слышал, что ты сказала Диггори.

Она задрала подбородок и приготовилась к допросу.

— Очень достойный поступок, Поттер.

Она моргнула.

— Сядь, — он указал напротив него за столом, который выглядел так, словно он сам его выточил в то же время, когда делал свою когтистую деревянную ногу.

Гарриет села, гадая, с чего вообще он привел ее сюда, если не собирался отчитывать. Или, может быть, он хочет, чтобы она расслабилась — чтобы застать врасплох?

— Итак, ты знаешь про драконов, — сказал Муди. — Как будешь с ними разбираться?

Гарриет моргнула снова.

— Я… я, кажется, придумала очень хорошую идею.

— Это хорошо, — Муди словно понял, что она лжет. Она заподозрила, что авроров учат это понимать. — Потому что я тебе не скажу, как. Я ведь не предвзятый. Но обещаю, Поттер, что посоветовать кое-что я не против. Главное — всегда опираться на свои сильные стороны. Полагаю, ты об этом подумала.

— Да, сэр, — сказала Гарриет, и это была чистейшая ложь.

— Ладно. Ты чертовски хорошая летунья, как я слышал.

— Но мне нельзя взять метлу. У меня только палочка…

— Именно, — громко сказал Муди. — Так что ты сможешь добыть все, что нужно, когда потребуется. Уверен, об этом ты тоже подумала.

— Точно, — сказала Гарриет, все еще не понимая, куда он ведет.

— Ну я ведь только то говорю, что ты уже знаешь, я уверен, — оба его глаза, ярко-голубой и угольно-черный, уставились прямо на нее. — Так что не буду больше тратить твое время. Используй свои сильные стороны. Это все, что тебе нужно. Легко и просто. Отличный план, девочка. Отличный.

Гарриет вышла из его офиса, недоумевая, что только что произошло.

Она как раз открывала входную дверь, чтобы отправиться к теплицам, когда понимание пронеслось сквозь ее разум, словно порыв ноябрьского ветра.

Она побежала по траве на гербологию, до того отвлекшись, что промчалась полпути по проходу, а потом обратно к профессору Спраут — извиняться. Затем она рванула к Рону и Гермионе, втиснулась между ними.

— Вы должны помочь мне к завтрашнему утру выучить чары призыва.