Скайвард (джен)

Ольгерд приходил в сознание медленно и неохотно. Еще до того, как он открыл глаза, знакомый резкий запах квартала мертвых и пронизывающая все его тело боль подсказали Драгону, где он находится. Ольгерд не мог точно вспомнить, как оказался здесь — калейдоскоп из воплей, вспышек огня и умирающих от его руки врагов не желал выстраиваться в аккуратную цепочку сменяющих друг друга событий. Но Драгону было слишком плохо, чтобы всерьез волноваться из-за таких вещей, как расползающиеся воспоминания. Реальность вообще вызывала в Ольгерде в тот момент очень мало эмоций.

Вокруг равнодушно крутились мертвые, ведущие себя так, будто лежащий перед ними живой — какой-то механизм, требующий ремонта. Спустя время пациент начал ощущать, что в его голове проясняется. Но это происходило так медленно!.. Постепенно Ольгерд обнаружил в себе слабый интерес к тому, что с ним случилось. Но отвлекать мертвых от их, без сомнения, важных занятий глупым беспокойством о собственной судьбе было как-то странно неловко. И Драгон продолжал просто лежать, периодически проваливаясь в мутную, не приносящую облегчения, дремоту. Впрочем, он послушно пил, давясь, гадкие эликсиры, что во множестве подсовывали ему мертвые.

Когда Ольгерд все же нашел в себе силы, чтобы задать самые важные вопросы, ему церемонно ответили, что, вероятнее всего, жить он будет. Но говорить ему пока не рекомендуется.

Проснувшись в очередной раз от холодных касаний мертвого, Ольгерд скосил взгляд, пытаясь понять, что доктор делает с его многострадальным телом. Выставленное на всеобщее обозрение, тело это пугало резкими росчерками швов. Но не это заставило Драгона вскинуться в безрассудной попытке сесть. Он смотрел и не верил, не хотел верить.

У Ольгерда больше не было правой ноги. Совсем. Вообще.

Но ведь он чувствовал ее — она болела, постоянно, даже во сне. Как и правый бок, и грудь, и рука…

Однако ноги больше не было.

Ольгерд зарычал, не слушая успокаивающего бормотания мертвого; задергался в тисках его стальной хватки.

Слабость оказалась лучшим успокоительным. Снова проваливаясь в беспамятство, Ольрегд обмяк.

Очнувшись, чтобы вновь увидеть над собой уже ставший привычным потолок с рассекающими его ребрами балок, Драгон с горечью подумал, что отвоевался. Слабость и боль можно было терпеть — и Ольгерд не раз в своей жизни сталкивался с ними. Но теперь не приходилось рассчитывать, что это удастся преодолеть. Драгон боялся беспомощности больше смерти. Боялся, что отныне, жалкий и бесполезный, он окажется никому не нужен…

Когда, впервые за бесконечно долгое время, перед Ольгердом нарисовалась скорбная рожа его племянника, дядя обрадовался ей, как родной. Потому что не был уверен, вспомнит ли теперь о нем племянник вообще. Ольгерд знал, что Альрек лишен сентиментальности. Что он оценивает окружающих единственно с позиции того, насколько они полезны делу Света…

* * *

Так было не всегда. Ольгерд с ностальгией вспоминал того смешного чувствительного мальчишку, которым Лорд Света был в детстве. Когда и куда исчез этот мальчишка? Дядя не знал.

Зато хорошо помнил события, в результате которых понял — его маленького племянника Аля больше нет. Когда Альрек в зале Совета вдруг обвинил своего отца в предательстве дела Света, дядя даже вообразил, будто племянник сошел с ума.

Но Ольгерд быстро понял, что это не внезапное помутнение рассудка, а продуманное действие, за которым скрывается долгая подготовка и тщательный расчет. Потому что стоило только Альреку договорить, как послышались голоса в поддержку — Спайдеры, Лизарды, Кракены… Вскоре умножаемый эхом гул голосов заполнил собой весь зал, забрался, кажется, в каждую остроконечную нишу, подмигивавшую присутствующим переменчивым пламенем факелов.

Все почему-то вдруг больше не хотели видеть своим лидером Эрика Драгона. Ольгерд понимал, что именно его племянник уговорил кланы выступить против действующего Лорда Света — но это не укладывалось у живого в голове! Дядя не верил, что его племянник способен на такое. Пойти против отца, подло, исподтишка… И, уж конечно, Ольгерд не мог в тот момент и представить, что демарш Альрека завершится смертоубийством. Это теперь, по прошествии лет, дядя понимал, что после обвинений, высказанных Альреком, смерть одного из Драгонов была уже неизбежна. Потому что и Эрик Драгон не пощадил бы сына. Выкинул бы из головы того смешного карапуза, которого когда-то нянчил, да и прикончил бы соперника во имя Света!..

Кому жить, решил поединок. Противники даже не пожелали идти к арене, чтобы провести бой по всем правилам — так им не терпелось пролить кровь друг друга, пусть даже и на скользкий мраморный пол зала Совета. Красоты или благородства в этом поединке не было. Зато жестокости — в избытке.

Эрик рычал, что отрежет сыну его неблагодарный язык, что отдаст его своей гвардии, пустит по кругу, а после вырвет ему кишки и полюбуется, как ублюдок перед смертью пытается руками вернуть их обратно в свое гнилое брюхо.

А сын будто всего этого не слышал — только сосредоточено колдовал. На три созданных им щита он лишь раз позволял себе нападать. Да и то, поначалу казалось, что Альрек этими атаками еле-еле удерживал противника на расстоянии... Ледяные лезвия, небрежно отбиваемые отцом, бесполезными лужицами растекались по полу, огонь рассеивался, а металл только бряцал, отлетая в сторону…

А потом вдруг оказалось, что Альрек все контролировал магией — и воду на полу, и сталь, и даже копоть, осевшую на клинке противника.

Ольгерд и не знал, что Альрек такое умеет. Даже не думал, что такое вообще кто-то умеет!

Вот и Эрик Драгон недооценил сына. Должно быть, уже мнил себя победителем, когда вдруг меч у него в руках начал таять будто на глазах, почти как если спрыснуть сахар кипятком. Эрик уставился на свое любимое оружие, вдруг начавшее вытворять не пойми что…

Тут-то Альрек и ударил сразу со всех сторон.

И вся вода на полу ледяными лезвиями устремилась к Эрику Драгону и нашпиговала его, как ежика иголками. Только он ведь был по-настоящему сильным воином. И продолжил драку, теперь уже молча. Отбросил свой клинок, ставшим бесполезным, и отдал все силы своей смертоносной магии. С трудом стоял, но не переставая метал огненные шары в сына — и не простые шары, а сферы сжатого огня…

Только и Альрек не застывал беспомощно на месте — он уклонялся, он закрывался от огня магическими щитами... Осколки мрамора летели в стороны, обломки изящных резных диванчиков валялись повсюду, а зрители нервно вжимались в стены, укрывшись за магическими щитами. Но Альреку только оцарапало щеку каменной крошкой, разлетевшейся от очередного взрыва. А главное, сын потихоньку подбирался к своему израненному отцу ближе, не забывая добавлять тому ожогов и царапин. Изматывал, хладнокровно терзал, ждал, пока воин совсем выдохнется. А после — ударил той же самой сферой сжатого огня. Не в самого Эрика, а ему под ноги. Но подняться великий воин уже не сумел — так и валялся в собственной крови, единственным оставшимся глазом сверля своего неторопливо приближающегося сына.

Ольгерд закричал:

— Альрек, прошу тебя, остановись! Ты уже победил — оставь своему отцу жизнь!

Но племянник будто не слышал. Взял своего отца за рог, развернул его голову к себе поудобнее и перерезал горло.

* * *

Теперь, спустя много лет, Ольгерд боялся, что у вот этого безжалостного и амбициозного живого просто не найдется причин, чтобы вспомнить о своем искалеченном дяде. Что он предпочтет посвятить свое время и силы делу Света…

Нет, Ольгерд не сомневался, что не останется совсем один, без помощи. Он точно знал, что может положиться на своих боевых товарищей. Но все же, не понимая до конца собственных чувств, теперь хотел именно поддержки племянника.

Боясь спугнуть желанного посетителя, дядя постарался вложить в свое приветствие всю церемонность, на которую был способен. Ольгерд знал, что его племянник питает определенную слабость к пафосным речам.

— Лорд Света. Вы нашли возможность меня навестить, — просипел он. Альрек, замирая на почтительном расстоянии от больного, улыбнулся:

— Для моих соратников, пострадавших за великое дело, я всегда найду и время, и возможности.

Измученный почти трехдневным ожиданием Альрек с трудом сдерживал эмоции. Ему хотелось прикоснуться к дяде — сжать руку или плечо, тронуть растрепанную гриву волос… Убедиться, что он и в самом деле живой, настоящий, все тот же Ольгерд Драгон. Но Лорд Света был уверен, что дядя не оценит его порыв. И вежливо-холодноватое обращение на «вы» служило тому лучшим доказательством. Поэтому оставалось лишь держать лицо, утешаясь тем, что Ольгерд, по крайней мере, жив.

«Он никогда мне не простит того, что я убил отца», — с горечью подумал Альрек. Он, как и его дядя, хранил в своей памяти каждый миг того злополучного дня. И, как и дядя, ненавидел эти воспоминания.

* * *

Альрек хорошо помнил, как Ольгерд умолял его остановиться, не убивать Эрика Драгона. Племяннику потребовалась вся его выдержка, чтобы не позволить рукам трястись, когда он перерезал своему отцу горло. Голос дяди, казалось, до сих пор звенел в ушах. Накрепко врезался в память. Так же, как и запах крови и пота, ненавидящий взгляд единственного оставшегося глаза Эрика Драгона, шероховатая поверхность рога под пальцами...

Альреку казалось, что осмысленность еще не покинула взгляда Эрика Драгона, когда тишину зала Совета разорвало первое поздравление. Грея Лайон спешила показать свою лояльность новому Лорду Света. И Альрек с улыбкой принял поздравления. Сумел поблагодарить Грею за поддержку, излучая доброжелательное спокойствие, хотя руки его были в крови, и на одежде были брызги крови, и Ольгерд… Сколько отчаяния и отвращения было на обычно улыбчивом и добродушном лице дяди!..

* * *

Альреку казалось, что он и сейчас, спустя годы, видит на постаревшем лице Ольгерда следы этого отвращения. Хотя, возможно, так лишь казалось его мнительному сознанию. Или это холодный синеватый свет обители мертвых болезненно преломлял и без того невеселую действительность?

Впрочем, мертвые оказались на удивление деликатны. Их кипучая непонятная деятельность не прекращалась ни на минуту — однако обтекала разговаривающих живых по широкой дуге. Дядя с племянником как будто оказались островком жизни в этой гремящей, постукивающей, копошащейся обители смерти. И от того их обоих охватило тягостное чувство, будто они находятся наедине друг с другом. И играть привычные роли Лорда Света и одного из его приближенных командиров было странно. Слова с трудом шли — и разговор невольно затухал, несмотря на искренние старания обоих собеседников.

Ольгерд хотел спросить племянника: «Как же мне теперь жить? Что теперь будет?» Но вместо этого они обсуждали ход сражения за Джаст и перспективы светлой армии в этом регионе.

Альрек хотел выразить свою радость из-за того, что его дядя жив, и обещание сделать все возможное и невозможное для его исцеления. Но не мог, не знал, как об этом сказать.

И лишь когда разговор уже зашел в тупик, так и не коснувшись того, о чем эти двое по-настоящему хотели поговорить, Альрек с напускной небрежностью проговорил:

— Кстати, местные мертвые не берутся делать вам протез. Так что придется ехать в Мид — в этом городе мертвых с такой задачей наверняка справятся. Если вы не возражаете, отправимся через семь дней. Я буду вас сопровождать в этой поездке.

Сердце Ольгерда забилось чаще — получив основание для своих призрачных надежд когда-нибудь встать на ноги, живой едва мог скрыть облегчение и восторг. И все же он не мог не удивиться:

— Но разве вы, Лорд, не заняты сейчас более важными делами? Разве предстоящая осада Флейма не требует вашего внимания? Доставить меня в Мид может и менее важная особа, чем вы...

— Позвольте мне самому судить, что требует моего внимания, — с интонацией, смягчающей резкость произнесенного, поспешил отозваться Альрек. Ему казалось унизительным показывать, насколько для него значим Ольгерд и его судьба.

Дядя же воспринял ответ племянника как намек на некие важные и секретные дела, никак не связанные с самим Ольгердом, которые зовут Лорда Света в Мид. В конце концов, в подобном не было ничего особенно удивительного — Альрек и раньше что-то такое проворачивал. Тот же мастер Мур, неизвестно за какие заслуги приглашенный в Школу Света на смешную и прозаическую роль лекаря, занимался отнюдь не только царапинами и сопливыми носами подрастающего поколения. Он делал для Альрека что-то, о чем посторонним не следовало знать… Ольгерд догадывался, что Лорда Света связывают с мертвыми какие-то тайные дела.

* * *

Так и получилось, что накануне знаменательнейшего сражения сил Света за последнее десятилетие, Лорд Света в сопровождении своих телохранителей и роскошной золоченой кареты с символикой Фениксов на боках отправился подальше от возможных боев.

В карете на бархатных подушках возлежал Ольгерд. Это средство передвижения было избрано, разумеется, ни из любви светлых к изысканным тканям и роскоши. Просто сия карета, оставшаяся захватчикам в наследство от предыдущих правителей города, хоть и привлекала ненужное внимание, обладала удивительно мягким ходом. А Альрек желал сделать это путешествие для своего, еще не оправившегося от ран, дяди хоть немного более простым.

Путь светлых лежал по разбитой проселочной дороге, петляющей между пропитанными пряной жарой холмами Огненных Земель. Казалось, этим холмам не будет конца. А необходимость огибать каждую паршивую деревеньку превращала путь, и без того не прямой, в бесконечное петляние. Но на территории врага необходимо было соблюдать осторожность, как бы не хотелось Альреку побыстрее достигнуть Мида.

Однажды звездной ночью, во время очередного привала, Лорд Света услышал, как один из его телохранителей назвал их отряд «пьяным».

— Это еще почему? — последовал немедленный вопрос заинтригованных слушателей, не признающих алкоголя даже в малых дозах — во всяком случае, во время несения службы.

— Ну как же! — весело заявил упивающийся собственным остроумием Спайдер. — Нас ведь так и мотает из стороны в сторону!..

Натянутым нервам Альрека эта шутка совсем не показалась смешной — но вмешиваться он, конечно, не стал. Лорд Света чувствовал, что находится на пределе. И лишь неизменная близость Катаны Кракен немного его успокаивала. Ее окруженный щупальцами силуэт, привычная немногословность… Альрек был рад, что судьба когда-то свела его с этой женщиной. И что он оказался способен приобрести ее верность.

А ведь на заре их знакомства все было иначе. Девушка-телохранитель была очередным оскорбительным подарком Альреку от его отца. Эрик Драгон будто прокричал: «Ты, сынок, справляешься с мечом даже хуже этой девчонки!» И многие, очень многие, воспользовались шансом позубоскалить на эту тему — зачастую, ни мало не смущаясь говорить гадости прямо наследнику Драгонов в лицо.

Катана тогда ожидала, что Альрек отыграется на ней за это унижение. Она многое слышала об этом молодом живом, но — ничего лестного. Говорили, что он никудышный воин, маменькин сынок, трус… И когда Альрек не оправдал ожиданий Катаны, оказавшись вежливым и дружелюбным, это поначалу нисколько ее не успокоило, вынуждая искать в поступках и словах юноши какой-то подвох. Прошло немало времени, прежде чем мечница прониклась к Альреку уважением и начала ему доверять… А потом и подарила ему свою верность — раз и навсегда.

Спокойнее всего путь переносил Ольгерд — он почти все время спал. Только из-за жары вечно хотелось пить. И не той водички, что подсовывали ему предупредительные спутники, а холодного янтарного спотыкателя!..

К счастью, все когда-нибудь заканчивается. И отряд светлых в один прекрасный день достиг-таки обрывистого берега Пограничной реки, приятно пахнущей сыростью. Оставалось лишь добраться до переправы — каких-нибудь полдня пути вдоль берега.

* * *

В отличии от прочих, Катане Кракен не нравился речной запах. Даже несмотря на то, что он приносил с собой такую желанную прохладу. Аромат этот казался женщине каким-то нездоровым… Впрочем, возможно, главной виной этого запаха было то, что он так сильно отличался от дыхания океана, которое всем сердцем любила Катана.

Так или иначе, командир отряда телохранителей вместо облегчения от того, что опаснейший отрезок их пути близится к завершению, испытывала неприятный холодок дурного предчувствия.

И оттого была сильно удивлена, когда впереди показался причал парома — а на их отряд так и не напали.

Паромщик не успел убежать. Он слишком поздно заметил, каких опасных гостей к нему занесло. Зато, когда старик их увидел — а зрелище было впечатляющее — то потерял дар связной речи. Впрочем, услышав, что от него требуется всего лишь переправить светлых на ту сторону, а после они уйдут, даже не побрезговав хорошо заплатить, паромщик заметно успокоился и даже повеселел.

«Неужели все и правда пройдет без сюрпризов?» — подумала Катана, провожая взглядом паром, достигший уже середины реки.

Все вместе, да еще с каретой, заключающей в себе тяжело сопящего во сне Ольгерда, они, конечно, не смогли бы переправиться за один раз. Поэтому в первую ходку светлые, посовещавшись, отправили раненого Драгона, слуг и пяток телохранителей. Сама Катана с Лордом Света осталась на берегу. И теперь мысленно торопила паромщика, мерно сматывающего трос. Ей не терпелось покинуть опасные берега и оказаться, наконец, на нейтральных землях, принадлежащих расе мертвых.

Нападение оказалось внезапным, и совершенно не с той стороны, с которой ожидала нервничающая Катана Кракен. Пока она вертела головой, с подозрением оглядывая близлежащие холмы, на паром из-под воды резким рывком выскочило нечто, впиваясь зубами в ногу молодой Мантикоре. Лошади, до того смирно стоявшие на пароме, задергались, хвостатая телохранительница заорала, отмахиваясь от неожиданной атаки своим излюбленным коротким клинком — и доски парома окрасились кровью. Бросившиеся на подмогу Мантикоре соратники, вопящий паромщик, мечущиеся лошади… Все это создавало непередаваемый гвалт и напоминало потревоженный курятник. С берега трудно было понять, что там происходит, кто напал на светлых и насколько серьезна эта атака.

Катане пришлось напомнить себе, что ее место рядом с Лордом Света. Но когда карета с фениксами на боках, опасно накренившись, перевалилась через край, Альрек сам велел ей:

— Помоги Ольгерду, Катана!

Женщина могла не подчиниться этому приказу — ее задачей была охрана Лорда Света, всегда, даже если он сам думал по-другому… Тем более, что вслед за каретой уже нырнул один из телохранителей, представитель клана Хундов.

Но Катана не колебалась. Крикнув Спайдеру и парочке Цигно, чтобы они охраняли Лорда, она ринулась в мутную воду. Быстро миновав заросли водорослей, она устремилась к середине реки, ища взглядом неповоротливый куб кареты, который должен был идти ко дну.

Тяжелые доспехи отчасти сковывали движения, но были скорее раздражающей помехой, чем серьезным препятствием. Говоря откровенно, даже в доспехах, даже в этой мутной речной водичке Катана чувствовала себя свободнее, чем на суше.

Мечница ждала возможной атаки, но напрасно. Нападающий, кажется, действовал в одиночку. Катана сразу узнала длинный подвижный силуэт, когда наконец увидела его снизу, извивающийся на поверхности в разводах крови, хотя и встречала до того представителей клана Аллигатор лишь однажды. Казалось странным, даже невозможным обнаружить этих живых здесь, за много дней пути от земель их клана. И уж совершенно необъяснимым выглядело нападение Аллигатора на отряд светлых, возглавляемый самим Лордом Света. Ведь Аллигаторы были лояльным светлым кланом!..

Но размышлять об этих странностях было некогда — необходимо было помочь Хунду, тщетно пытающемуся открыть дверь кареты, вытащить оттуда Ольгерда.

Пока они подняли его к поверхности, он успел уже порядочно наглотаться воды.

Когда Катана, вытащив живого на берег, убедилась, что вся лишняя вода покинула легкие Ольгерда Драгона, Аллигатор, напавший на них, был уже мертв. А светлые перебрались-таки через Пограничную реку.

Паромщик, баюкая в кулаке золотые монеты, выглядел ошеломленным.

— Сколько лет здесь плаваю, а такого чудища ни разу не встречал, — бросил он в пустоту, бессмысленно тряся головой.

Мертвого Аллигатора — совсем еще пацана, как оказалось — было уже не спросить, что он здесь забыл и почему напал на них. Светлые напряженно оглядывались, опасаясь новой атаки. Телохранители, вместо того, чтобы расслабиться, покинув наконец вражеские земли, напротив, напряглись еще больше.

А вот Лорда Света беспокоило в первую очередь состояние Ольгерда. Промокшие перевязи ему сейчас торопливо меняли слуги, кажется, причиняя своему пациенту изрядные неудобства. Во всяком случае, он сопровождал каждое их действие нецензурной бранью. Подошедшему племяннику Ольгерд сказал:

— Я, конечно, слышал, что Лорд Аллигатор хочет захватить Пограничную реку, но не знал, что он это еще и сделать пытается!..

Альрек послушно улыбнулся, показывая, что оценил шутку, хотя в эту минуту был на самом деле мало расположен к веселью.

* * *

Без кареты продвижение отряда светлых замедлилось. К тому же, купание не пошло Ольгерду на пользу. Загноилась одна из его ран, начался жар. Дорога длилась бесконечно, хотя и не петляла теперь, как в начале их пути.

Альрек ничему в своей жизни не радовался так сильно, как показавшемуся на горизонте городу мертвых.