Скайвард (джен)

Иена должна была признать, что болезни представителей других рас так же скучны, как и сами эти представители. Видимо, их ординарные и однообразные мысли просто не приводили живых и первых к ситуациям, чреватым какими-либо необычными недомоганиями. Зато сколько Иена повидала ампутированных конечностей, случаев гангрены и переломов…

Вот и в этот душный предгрозовой вечер рабочая смена Иены завершилась появлением группы живых, волокущих на себе замечательный образец всех трех скучнейших проблем сразу. Эти живые, как обычно, фонтанировали неуместными эмоциями, путались под ногами и никак не могли сообразить, что им следует как можно скорее загрузить травмированную особь в выемку на боку Иены. Хотя она несколько раз объяснила им, что делать, используя самые простые слова.

В общем, это были типичнейшие живые — они просто не могли сразу поверить и осознать, что она, Иена, хоть и ни капли на них не похожа внешне, при этом более чем разумна.

Да, у мертвой не было ничего, напоминающего руки и ноги, а это всегда сбивало живых и первых с толку. Эти посетители, если уж говорить честно, были еще сравнительно сообразительными — даже не стали орать «Оно разговаривает!» Уже немало!

Но, в конце концов, взаимопонимание было достигнуто, и Иена увезла пациента в Центр Медицинской Помощи, напоследок велев посетителям располагаться в гостевом блоке. Благо, заблудиться и не найти этот блок было непросто даже для тупиц-живых. Все же предназначенные им дома располагались прямо у входа, и попасть в них можно было, просто следуя за стрелками внизу.

* * *

Так и получилось, что Ольгерд оказался поглощен городом Мидом. А Альреку и его спутникам только и оставалось, что послушно идти по траектории, указанной им странной звонкоголосой конструкцией на колесиках с тремя парами манипуляторов, которая их встретила на входе. По маршруту, повторенному до того сотнями других гостей города.

Под первыми каплями готовящегося разразиться ливня светлые устремились к череде одинаковых жилых блоков. Далекие зарницы и гром заставляли лошадей нервничать, и их удалось завести в виднеющуюся слева конюшню далеко не сразу. Слишком странно и непривычно она пахла.

Неуютные и стерильные гостевые жилища не понравились никому. Даже Катана и Альрек, уже бывавшие в городах мертвых, не могли избавиться от ощущения, будто попали в плен к безумцам, скрыто изучающим каждый их шаг.

* * *

Однако Альрек не просто тяготился сидением в отведенном ему загоне — он понимал, что не может себе этого позволить. Потому что Ольгерду была нужна не только помощь, какую мертвые были готовы оказать всем, следуя давнему договору между их расами. Ему нужно было нечто большее. Эксперимент. Операция, выходящая за рамки обыденного — то, на что мертвых еще нужно было постараться уговорить. А для этого необходимо было выйти за пределы гостевой зоны. Поэтому утром Альрек отправился на прогулку.

На первый взгляд Мид напоминал обычный квартал мертвых — но нетривиально большой и будто растекшийся по земле. Привычно одинаковые кубики домов, выстроенные рядами, здесь, в Миде, не жались нервно друг к другу, пытаясь уместиться в пределах крепостной стены. Нет, они стояли свободно, ухмыляясь выбоинами невероятно широких тротуаров и поскрипывая спицами флюгеров. Связывающие все в единую цепь прямые переходов — крытых, подземных и даже приподнятых над землей — казались тонкими нитями, готовыми лопнуть в любой момент, позволяя городу рассыпаться на составляющие.

Здесь легко было заблудиться, и со стороны можно было подумать, что Лорд Света именно заблудился. И теперь бессмысленно бродит среди до безумия похожих друг на друга улиц. Хмуро озирающаяся по сторонам Катана Кракен, которая не пожелала оставлять своего Лорда одного во время этой полной неизведанных опасностей прогулки, медленно приходила к мысли, что Альрек не знает, куда идет. И лишь вера женщины в проницательность командира удерживала ее от вопросов.

В конце концов, всегда оказывалось, что он прекрасно понимает, что и зачем делает.

* * *

Стоило вспомнить хотя бы самую зарю их знакомства, когда Катана лишь примеряла на себя роль телохранителя Альрека и тяготилась этим. Тогда девушке казалось, что Драгон с трудом переносит ее присутствие и, не зная, как от нее избавиться, пытается развлекаться за ее счет. Кракен видела в нем скучающего придурка, который никогда не думает, что и зачем делает. Живого, у которого нет и не может быть плана, стратегии… Он просто стравливал навязанную ему в насмешку девчонку с тем, кто встречался ему на пути. А потом еще и издевался, смакуя ее промахи и ошибки. «Слишком поспешно перешла в атаку!» «Поверила ложному выпаду!» Как будто Альрек много понимал в схватках! Он, чье неумелое владение клинком было навязшей на зубах темой для шуток!

Катана Кракен хорошо помнила, как это произошло в первый раз. И еще лучше помнила ярость и обиду, что бушевали в ней в ту пору. Альрек предложил насмехающемуся над ним молодому воину Мантикоре самому проверить, как сражается «девчонка, за юбчонку которой маленький дракончик норовит спрятаться». Тогда Катана решила, что это уязвленная гордость маменькиного сынка дала о себе знать. Что капризный Драгон просто захотел посмотреть, как его телохранительницу избивают…

Гнев, поднявшийся в Катане в ответ на это предположение, коконом укрыл сознание, направляя удары и придавая атакам точности. Она поцарапала Мантикоре лицо и отрезала кончик уха. И после этого задира наконец сдался, признавая, что Катана — особенная девица, и такой не позор доверить прикрывать свою спину.

Но подобное признание ничуть не изменило отношения Альрека к ней. Драгон не замедлил это продемонстрировать, стоило им только остаться наедине. Небрежно (и, несомненно, со скрытой насмешкой!) поздравив мечницу с победой, он принялся объяснять ей допущенные в бою ошибки.

И подобные ситуации повторялись многократно.

Поворотным моментом оказалось первое поражение — рано или поздно оно должно было случиться.

Альрек заставил свою телохранительницу прервать бой, едва лишь очередной противник оставил на ней первую царапину. Много позже мечница поняла, что юноша просто трезво оценил ее шансы и решил вывести из игры с минимальными потерями. Но тогда, разгоряченная схваткой, Катана полагала, что еще вполне могла победить — но Альрек в своем желании унизить ее, надоедливую девчонку, отобрал этот шанс! И дочь дома Кракен не выдержала, отбросила свою ледяную маску истиной леди и высказала этому живому все!

Драгон выслушал Катану спокойно. Нисколько его не задел ни ее гнев, ни нелестные прозвища, на которые она не поскупилась тогда. Во всяком случае, так казалось со стороны...

Альрек сказал своей телохранительнице, глядя прямо в глаза:

— Катана Кракен, моя цель — сделать из тебя лучшего воина этого мира. И так будет — хочешь ты этого или нет.

И мечница вдруг увидела ситуацию с другой стороны. Не как череду насмешек, испытывающих ее на прочность. И не как попытку самоутвердиться за счет надоедливой девчонки. А как помощь, тем более ценную, что едва ли кто-то еще желал помогать Катане на ее пути воина.

В самом деле, Альрек стравливал свою телохранительницу с самыми разными воителями, постепенно выбирая все более искусных. Он заставлял все новых и новых живых признавать ее превосходство, а Катану — совершенствоваться едва ли не на пределе возможностей. Он всегда поздравлял ее с победой, а затем указывал на ошибки. Чем это было, если не кропотливой работой?..

Но Леди Кракен в тот момент не была уверена, что она не придумывает, не подгоняет факты под картинку, в реальность которой так хочется поверить... Что Альрек не сказал того, что сказал, просто так, в насмешку, не имея на самом деле сказанного в виду. Она все еще не верила ему. Но она начала сомневаться. И чем дальше, тем больше Катана находила подтверждений — Альрек действительно всеми силами пытается сделать из своей телохранительницы ту, кем она и сама мечтает стать. Непревзойденную мечницу, с которой вынуждены считаться. И это работало.

Медленно, но верно Катана приобретала мастерство и авторитет.

* * *

Поэтому теперь, глядя на то, как Альрек, казалось, бесцельно гуляет по городу мертвых, заговаривая то с одним, то с другим жутким существом, Катана не спешила делать выводы. Неважно, насколько странной выглядела подобная легкомысленная непосредственность. Не играло роли, насколько нервировала мечницу эта прогулка. Главное, что это было зачем-то нужно Лорду Света.

Каждый из кубиков-домов имел свою бирку с номером. Иногда в эту бесконечную вереницу цифр вклинивались и буквы, по всей видимости, что-то означавшие для мертвых. К вечеру Катана даже догадалась о значении большой «Д» — она знаменовала собой места работы докторов. Город пронизывало вездесущее тиканье — десятки часов были повсюду. Они следили своими круглыми глазами со стен, прятались за каждым поворотом, безжалостно отсчитывая секунды. Ежечасно они начинали бить — на разные голоса, но с поразительной синхронностью. Катана помнила эту особенность поселений мертвых, но все равно не могла не вздрагивать каждый раз, когда со всех сторон поднимался этот перезвон. На третий день их пребывания в Миде живые даже увидели того, кому все эти часы были обязаны своей удивительной согласованностью. Через три четверти часа после полудня Лорд Света и его телохранительница вышли на перекресток, где мертвый часовщик с большими колесами и двумя парами металлических рук ремонтировал отбившийся от общего ритма экземпляр.

За пару дней Альрек сумел переговорить едва ли не со всеми мертвыми в этом городе, которые могли заинтересоваться проблемой комбинирования медицинских процедур и ритуалов. Без особого успеха. Тягостное чувство, что ему, Лорду Света, не удается взять ситуацию под контроль, стало его постоянным спутником в эти дни. Альрек не понимал мотивов мертвых, сколько бы с ними не общался!

Иногда ему начинало казаться, что он разобрался. Даже появлялось ощущение, что мертвые поддаются его влиянию… Но лишь до определенного предела.

Ни одного из мертвых Альреку не удалось вывести за границы неких неведомых непреложных правил! Они все говорили категорическое «нет», стоило Альреку заговорить о том, что он от них хочет.

Прошло тридцать дней. Ольгерд давно уже жил вместе с соплеменниками в гостевых покоях, на попечении слуг.

Альрек с трудом скрывал переполняющую его горечь. Сам Ольгерд держался неплохо. Хотя возможно, он просто не хотел обременять племянника жалобами… Но он почти перестал разговаривать; пошловатые шуточки сменились вялыми ругательствами, а сил не хватало даже на то, чтобы бодрствовать дольше двух часов кряду.

Альрека удерживала на плаву последняя надежда — мастер Мур. Каким-то образом Лорду Света удалось подобрать к нему ключик в прошлом, когда остальные его соплеменники также не спешили поддаваться на уговоры. Может, и в этот раз…

Странно было надеяться на мастера Мура, являющегося, по его собственным заверениям, техником, конструктором, изобретателем, но посредственным врачом. И все же Лорд Света уцепился за эту надежду.

И Альрек засобирался домой.

* * *

Дорога промелькнула мимо сознания Лорда Света, едва оставив след в памяти. Теперь не было нужды петлять и прятаться. Светлые были на своей территории. Каждый встреченный ими живой или первый был готов прийти на помощь отряду Альрека.

Телохранители по мере приближения к дому становились все веселее и беззаботнее. Опасный поход подходил к концу.

И вот уже Цитадель Света встречала путников привычным гвалтом.

Их приветствовали как победителей. И Альрек старался ни на секунду не забывать, что он должен вести себя так, будто наслаждается вкусом собственного успеха. Довольная полуулыбка не сходила с его лица. Он принимал поздравления, он благодарил за поддержку. И ждал, когда можно будет, не обнажая слишком откровенно своей слабости, поговорить наедине с мастером Муром. Путь до Школы Света на этот раз показался Лорду Света невозможно долгим...

* * *

Мастер Мур отказался ставить эксперименты на Ольгерде. В тех же самых, успевших стать для Альрека страшным сном, выражениях, которые он уже не один десяток раз слышал от других мертвых.

Лорд Света почувствовал себя полностью опустошенным. Механически, не осознавая собственных слов, он вежливо распрощался с Муром и отправился в свои покои. Пешком, даже не вспомнив о возможности сократить дорогу при помощи крыльев.

Катана безмолвной тенью следовала за своим Лордом, но он не замечал ее. Как, впрочем, и все вокруг. Достигнув кабинета, Альрек жестом велел присутствующим оставить его в одиночестве и сел за стол, бессмысленно уставившись в пространство. Он просидел так несколько часов — не озаботившись даже тем, чтобы сменить дорожную одежду. Но потом, когда тени стали сгущаться в преддверии ночи, уединение Лорда Света было грубо нарушено. На пороге его кабинета появилась неуклюже переваливающаяся при ходьбе грузная женщина. Жена Ольгерда Драгона, обыкновенно избегающая любого общения с Лордом Света, сейчас пришла к нему сама. Хмуро глядя из-под кустистых бровей на застывшего под ее взглядом Альрека, Брита Драгон проговорила:

— Желаю здравствовать, Лорд. Приношу вам мои поздравления. Могу ли я попросить вас о милости?

— Конечно, Брита… — начал Альрек, собираясь с силами и натягивая на лицо одну из своих привычных полуулыбок.

— Помогите Ольгерду!.. — не дала ему закончить фразу женщина. — А я тогда для вас — все, правда!..

— Я сделаю что смогу, но… — начал было Лорд Света, но снова был перебит.

— Знаю, вы с моим Ольгердом не особо ладите, но все же он всегда за вас был, вы же знаете!..

— Брита, я очень ценю…

— Мы вам сумеем отплатить, не сомневайтесь!..

— Брита! — повысил голос Альрек, вставая и делая шаг женщине навстречу. — Немедленно прекратите! Я сделаю для Ольгерда все возможное и без ваших просьб! Мне тоже… дорог… мой дядя.

Напуганная тоном Альрека женщина всхлипнула, потом еще раз — и некрасиво разревелась. Вздохнув, Лорд Света обнял Бриту, прижимая ее к себе и успокаивающе гладя по волосам. Ее рога больно уперлись мужчине в ключицу, но он не обратил на это внимания.

Успокоив родственницу и отправив ее восвояси, Альрек опять отправился вниз. Он снова преодолел всю Башню — ступенька за ступенькой — чтобы опять оказаться перед дверью лазарета. Он вошел внутрь, проследовал мимо постелей, большей частью пустых в тот день, и без стука вошел в лабораторию к мастеру Муру. Тот что-то писал, прямо сидя за своим столом, но, увидев посетителя, поднялся.

— Что-то случилось? — спросил мертвый с тенью недоумения. И, глядя в это спокойное, практически лишенное эмоций, лицо, Альрек Драгон позволил своей тщательно выстраиваемой много лет маске треснуть, разлететься на тысячи осколков.

Альрек готов был умолять — и он умолял, перемежая свои мольбы требованиями и угрозами. Но мертвый ожидаемо не спешил потакать чужой истерике. Казалось, все слова Лорда Света вовсе не произвели на него впечатления. Тогда Альрек схватил мастера Мура за руку и, заглядывая в глаза, принялся искушать: все, все, что он только захочет! Абсолютно все!..

Драгон не поверил своим ушам, когда мастер Мур, отшатываясь от него, выплюнул:

— Хорошо! Я попытаюсь! Но ничего не обещаю!

Позднее Альрек немало поломал голову, почему мастер Мур все же согласился?

Но в тот момент Лорд Света был просто очень рад.

* * *

Ольгерд не понимал до конца своего положения — да и не стремился понять, по всей видимости, боясь услышать подтверждения своим худшим страхам. Он не хотел вновь ложиться на медицинский стол… Но племянник не слушал его возражения. Брита поддержала Альрека, и под ее натиском Ольгерд сдался.

Лорд Света отдавал себе отчет, что успешный исход для Ольгерда — едва ли не чудо. И все же почти успокоился, отдав своего дядю в руки мертвого. И погрузился в свои повседневные обязанности. Благо, их успело накопиться немало...

Ольгерду приходилось тяжело. Он не покидал лазарет уже много дней. Впрочем, операционная, в которой он все это время находился, хотя бы не была похожа на обычные помещения мертвых. Нет, медицинский стол, на котором валялся Ольгерд, был совершенно типичным. И уже ставший привычным голубоватый свет тоже. Но лихорадочно лязгающую и щелкающую активность мертвых заменяла здесь уютная тишина, иногда прерываемая вполне живыми голосами. А еще Ольгерду нравился шкаф — это был совсем не мертвый шкаф. Все в нем свидетельствовало о том, что его делали живые. И немного — еле заметно, но у Драгона-то было сколько угодно времени на разглядывание — отклоняющиеся от вертикали стенки. И наполовину облупившийся простенький узор на дверцах. И кованые кольца ручек — мертвые никогда не сделали бы их столь нерационально резными!

И все равно — разглядывание шкафа было плохим развлечением. Мучительно хотелось выпить. Для этого-то его состояние не было помехой!

...Огненной воды, и чтобы до отключки, до полной потери сознания и памяти. Только вот ему не давали. Да и можно ли было ждать от мертвого, что тот поймет ценность выпивки? Ольгерд пытался объяснить, что ему просто необходимо хоть ненадолго забыться — но куда там. Мастер Мур в лучшем случае предлагал ему дозу обезболивающего. Как будто именно боль мучила живого больше всего! Не боль и даже не беспомощность заставляли Ольгерда беззвучно скрежетать зубами. Жалость. Чужая жалость давила ежечасно, ежесекундно, не давая нормально дышать!

Как бы Ольгерду хотелось, чтобы его близкие никогда не видели его таким — не живым, а огрызком живого. Он прилагал все силы, чтобы не выглядеть перед ними слабым и жалким. Шутил, балагурил, старался казаться веселым и неунывающим. Но в ответ Ольгерду доставалась лишь все та же жалость. Иногда он срывался, гнал посетителей прочь, сквернословил. С мертвым было в некотором смысле проще. Ему не надо было улыбаться. И он прекрасно обходился без прибауток.

Хотя мертвый упырь заставлял пациента страдать по-своему — терзал тело Ольгерда, говорил много заумных слов и дразнил надеждой. Драгон не верил, что может выздороветь. Ведь ему не сумели помочь даже мертвые Мида!.. Что было ждать от мастера Мура? Но отказаться от помощи мертвого Ольгерд не мог. Стоило ему лишь заикнуться — и близкие поднимали такой вой!.. Особенно Брита…

Но, главное, Альрек настаивал на том, чтобы Ольгерд доверился Муру. А Альрек — он ведь и заставить мог. «Ему надо, чтоб все вокруг во благо Света мучились. Чтобы поступали «правильно»! Ему кажется, что, если мучиться много, это показывает твою силу и волю. Будто хорошо кому-то от этих силы с волей будет!..» — размышлял Ольгерд, в который раз проклиная Мура с его болезненными и унизительными «обследованиями». А тот все что-то проверял, рассчитывал, долго шуршал бумажками и даже бормотал себе под нос какие-то мудреные термины…

Дни тянулись один за другим, болезненно одинаковые и бесцветные.