Скайвард (джен)

Эрик нерешительно остановился. Здесь, на площадке для фехтования, Цитадель Света казалась куда ближе и реальнее, чем, скажем, с высоты библиотеки. И это несмотря на то, что из окон его любимого пристанища в обители книг город был прекрасно виден — как на ладони. А с площадки для фехтования открывался вид лишь только на каменную поверхность крепостной стены и бездонное небо.

Видно город не было, зато его было слышно. И, если прислушаться, Эрик даже мог разобрать отдельные слова живущих своей жизнью обитателей Цитадели Света. А еще был кисловатый неприятный запах — он поднимался тяжелой волной, влекомый движением ветра.

Сейчас Эрик, не выдержав искушения, решил взглянуть на такой близкий город. Это оказалось совсем нетрудно. Всего несколько пролетов по скрывающейся за неприметной дверью лестницей, и гребнеголовый уже стоял на крепостной стене, выглядывая из-за зубцов вниз. Отсюда поселение казалось огромным. Неровная поверхность его крыш расстилалась далеко-далеко, до самого горизонта. А ругань, зазывные крики уличных торговцев и мерный шум чужих разговоров, казалось, окружили Эрика. Увлекшись созерцанием Цитадели Света, мальчишка не заметил приближения живого из клана Цигно. И громкий голос прямо над ухом заставил гребнеголового вздрогнуть, отшатываясь.

— Почему не на занятиях, ученик?! — прорычал живой, которого Эрик вначале принял за стражника, но, обернувшись, уже через секунду узнал.

Это был Винг Цигно. Знакомое лицо мгновенно успокоило мальчишку. Этот совсем еще молодой живой, не так давно сам бывший учеником, заменял уехавшую на войну Катану Кракен. И Эрику он скорее нравился, чем нет, хотя и любил покричать на своих подопечных, обзывая их «криворукими бездельниками».

Выслушав отповедь Винга, Эрик послушно спустился вниз, на площадку для фехтования, и вернулся к прерванному им занятию. Это уже не представлялось мальчишке таким мучительным. Он привык к постоянно ноющим мышцам, монотонным упражнениям и прочим сомнительным радостям ежедневных тренировок.

Гребнеголовый вообще чувствовал, что постепенно входит в привычное течение учебного процесса. И это касалось не только тренировок. Эрик уже не чувствовал себя к вечеру перегруженным новыми сведениями и образами. И даже ощущение чуждости как-то притупилось. А еще он с горем пополам освоил сложное искусство чтения по складам и даже мог написать свое имя. Эрик сознавал, что находится пока еще в самом начале своего пути, но страх не справиться, не оправдать ожидания Лорда Света немного притупился.

И все же иногда окружающая реальность подкидывала мальчишке неприятные сюрпризы, тыкая его носом в то, что он пока еще очень мало знал об этом мире.

Между тем Винг Цигно вышел в центр тренировочной площадки, резкими окриками привлекая к себе внимание учеников. Винг всегда вел занятие примерно одинаково — показывал очередной прием и велел отрабатывать его в парах. Указывал на ошибки, демонстрировал, как правильно, даже отвечал на вопросы, пусть и без особого энтузиазма. И — к облегчению Эрика — никак не выделял гребнеголового из числа его товарищей.

Мальчику не нравилось оказываться в центре внимания, как это непременно случалось с подачи Катаны Кракен. Та слишком уж хотела обнаружить «скрытые таланты» Эрика; все пыталась нащупать что-то особенное в новеньком… И гребнеголовый вовсе не был уверен, что это «что-то» в нем содержится.

* * *

Эрик нахмурился, вспоминая свой первый урок фехтования. Солнце слепило, заставляя щуриться. Жар поднимался от нагретых камней площадки. Гребнеголовому было больно даже дышать после того издевательства, что называлось здесь «разминкой». Хотелось присесть где-нибудь в тенечке… А лучше прилечь. Мысль о воде, прохладной журчащей воде, навязчиво засела в сознании. И вот в пропитанное солнцем и запахом пота пространство прошествовала она, Катана Кракен. Это была самая удивительная живая женщина, которую Эрик когда-либо видел. Она была по-своему красива, несмотря на шевелящиеся на ее голове и спине щупальца, мужскую одежду и не слишком приветливое лицо. И гребнеголовый с удовольствием бы просто разглядывал то, как двигаются щупальца, растущие из ее спины. Если бы не оказался занят попытками уклоняться от стремительных атак этой самой женщины и с толком махать зажатой в его руках железякой. Катана Кракен не дала ему возможности просто держаться в стороне, впитывая новые сведения…

* * *

Катана знала, что ей стоило бы гордиться оказанной честью — обучать будущую элиту светлого воинства. Но женщине не слишком нравилось это занятие. Потому что часто, слишком часто, женщина чувствовала в своих учениках пренебрежение к тому, что неугасимой страстью горело в ней самой. Стремительный и смертоносный танец клинков!.. Катана посвятила ему свою жизнь, отказавшись от судьбы любящей жены и матери; пошла против своего клана…

А у этих мальчишек было все, чего так не доставало Катане в детстве. Возможность тренироваться с разными противниками, время, оружие, одобрение семьи… И они не ценили этого. Некоторые из учеников настолько не хотели осваивать владение мечом, что придумывали сотни уловок, чтобы поменьше тренироваться. Уповая на магию, на луки — оружие трусов или просто не думая о будущем, ученики сопротивлялись стремлению чему-то их научить изо всех сил! Катану это возмущало до глубины души. Иногда, столкнувшись с очередным мальчишкой, неспособным усвоить элементарное, Катана чувствовал себя настолько опустошенной, что начинала сомневаться, стоит ли вообще преподавание ее времени и усилий? Ведь тот, кто по-настоящему хочет, научится всему и без толпы учителей. И она, Катана, лучший тому пример.

Правда, тогда, когда странная девочка из клана Кракенов училась сама, она не задумываясь отдала бы все свои щупальца за хорошего учителя. И иногда мечница встречала среди толпы своих учеников того, в ком находила отблеск своей страсти. Но это случалось редко, очень редко.

Однако на месте учителя Катану удерживал не престиж этой роли, не удовольствие от наблюдения за тем, как совершенствуются ее ученики, а просьба. Просьба Лорда Света, обращенная к девушке однажды, уже очень давно. Альрек Драгон не так уж часто кого-то о чем-либо просил — он приказывал. И Катана была одной из очень немногих, к кому Лорд мог обратиться с просьбой. Женщина ценила это.

Альрек Драгон попросил ее занять место преподавателя в Школе Света. Он сказал, что хочет, чтобы она передала свой уникальный опыт молодым живым. Вот Катана и передавала опыт. Уже добрый десяток лет, превратившись из юной неуверенной в себе девушки в успешную женщину. И счастье еще, если ей не приходилось тратить время на объяснение элементарных основ — как правильно стоять и держать меч.

В случае с гребнеголовым — щуплым и худым Эриком, на которого, кажется, Лорд Света возлагал немалые надежды — начинать пришлось именно с элементарного. Но Катана не ощущала уже ставшего привычным легкого раздражения. Ей было интересно, что же в этом мальчишке такого особенного, из-за чего Лорд Света выделил его среди остальных? Альрек ничего не делал просто так — во всяком случае, Катана свято в это верила. И если уж он счел Эрика достойным своего внимания и сил — значит, в мальчике что-то такое было. И Катана ждала, что скрытые таланты Эрика рано или поздно проявятся. И пусть пока мальчишка казался совершенно обычным, лишенным каких-то сверхъестественных способностей, мечница не утрачивала к нему интереса, пробуя зайти и так, и эдак. Что ж, он хотя бы не был ленивым! Не халтурил на тренировках, внимательно слушал объяснения, задавал вопросы… И продолжал казаться вполне заурядным.

* * *

В общем, Эрик против воли испытал огромное облегчение, когда Катана Кракен уехала. И Винг Цигно показался ребенку отличной заменой мечнице. Правда, остальные ученики почему-то Винга недолюбливали… Вот и теперь, когда учитель, показав стойку и движение клинка, велел продемонстрированное повторить, Ксандер, вместо того, чтобы подчиниться, вызывающе встал, скрестив руки на груди, и уставился на Винга. Спайдер при этом, хотя и принялся выполнять упражнение, что-то негромко говорил своему другу. Эрик услышал слова «птенчик» и «отсиживается».

— А тебе, Мантикора, нужно отдельное приглашение?! — рявкнул Винг, останавливаясь рядом с непослушным учеником. — Шевели лапами!

Ксандер угрожающе оскалился и с ленцой протянул:

— А с чего это мне слушать птенчика, который во время войны отсиживается дома, в безопасности?

Наэлектризованная тишина, во время которой опешивший Винг оказался под прицелом всеобщего испытующего внимания, завершилась вопросом:

— Ты совсем страх потерял, Мантикора?!

— А чего мне бояться-то? — фыркнул Ксандер, — Или я неправду сказал? Так вбей мне мои слова обратно в глотку, как настоящий воин!

— До конца года будешь в квартале мертвых чужие кишки убирать! — рявкнул взбешенный Цигно.

— Ах, ну конечно! — не унимался Ксандер. — Думаешь, чужие кишки заставят меня забыть, что ты слабак и пустышка?

Винг понимал, что это провокация. Что ученик просто испытывает его на прочность — и что нельзя поддаваться на подобные дешевые подначки. Но Ксандер попал по больному. Винг Цигно хотел отправиться вместе со своим кланом в Огненные Земли. Юноша жаждал воинской славы, мечтал проявить себя в бою. Но его оставили здесь, в Школе Света. Такого было решение старших из его клана — и Винг не смел спорить. Однако юноша не понимал, почему? Почему именно ему выпало остаться в тылу, обучая детишек держать меч? И Винг спрашивал себя — может, он недостаточно силен, недостаточно хорош?

А теперь этот самый вопрос ему с издевкой выплюнул прямо в лицо какой-то сопляк, свысока обвиняя в слабости. И Цигно решил проучить зарвавшегося Мантикору.

— Не тебе бросать мне вызов, мальчишка, — произнес Винг презрительно. — Думаю, тебе полезно будет на личном опыте узнать, почему опасно дразнить взрослого воина. Настоящий поединок, сталь против стали, научит тебя уважению.

Винг ожидал увидеть в Ксандере хотя бы тень неуверенности после этих слов — но ничего подобного не было. Наоборот, мальчишка предвкушающе ухмылялся. «Ну куда он лезет? — с беспомощным недоумением подумал юноша. — Неужели он не понимает, что я могу его на лоскуты порезать?» Он уже был не рад тому, что позволил себя спровоцировать. Но отступать было поздно. Сердясь на себя, Винг решил не затягивать неприятную сцену. «Пара царапин должны охладить его пыл», — рассудил он.

Все началось вполне ожидаемо. После небрежно выполненного ритуала приветствия Ксандер сразу же перешел в атаку, обрушивая на противника град ударов. Но Винг действительно был воином, и он действительно не зря занимал место учителя. Ему не составляло труда отражать все эти прямые, злые, чересчур очевидные атаки — или же уклоняться от них. Сам Мантикора успел уже несколько раз открыться для ответного удара, но Винг ведь не хотел его убивать или всерьез калечить. А потому не спешил, чтобы наверняка не переусердствовать. Но вот Цигно поймал своего противника — и лезвие клинка учителя окрасилось кровью. Однако Ксандер не отшатнулся, не испугался, он только зарычал, продолжая начатое им движение. Винг не ожидал этого. Он не думал, что раненый ученик даже не обратит внимание на прореху в своей нежной шкурке. И Цигно растерялся. На секунду, не больше, но этого хватило. Ксандер завершил свою атаку, протыкая плечо противника чуть выше локтя.

Это взбесило Винга. До сих пор он лишь хотел поставить зарвавшегося мальчишку на место. Но теперь стало очень сложно удерживать в голове мысль, что напротив него с мечом стоит лишь глупый ребенок-недоучка и что с ним нельзя сражаться всерьез. И Винг перешел в наступление. Ярость застила ему глаза.

Стоящие вокруг ученики, до сих пор азартно поддерживавшие Ксандера и весело комментирующие его неудачи, теперь притихли. Шум бурлящей совсем рядом городской жизни стал хорошо различим в повисшем напряженном молчании, прерываемом лишь хриплым дыханием Мантикоры и звоном клинков.

Если бы Ксандер показал страх, если бы отступил — учитель бы остановился. Винг не был жесток, вовсе нет. Но Мантикора воплощал собой упрямство и, казалось, не знал страха. С трудом мальчишка парировал лишь самые опасные атаки, уже не обращая внимания на царапины. Он закрывался от лезвия рукой, когда не успевал подставить клинок. Кровь пропитала его одежду.

Неизвестно, чем закончилось бы все это, но вмешался Эрик. Он обещал себе держаться в стороне, искренне не собирался вмешиваться в то, что его не касается и в чем он ничего не понимает… Но теперь не смог, не выдержал.

— Учитель, вы его убьете! — выкрикнул гребнеголовый, повисая у Винга на руке. Цигно стряхнул с себя мальчишку, посмотрел на с трудом держащегося на ногах Ксандера, который уже даже не пытался атаковать, и ощутил стыд. Он не должен был доводить до подобного. Винг потерял над собой контроль. Это было непозволительно.

— Кто тебя просил вмешиваться?! — рявкнул Цигно, — Я и сам способен разобраться, что мне делать!

Эрик смутился, отступая. Он опять сделал глупость. Опять вмешался, куда не просили. Как тогда, с Шутером Лизардом. Эрик опустил голову, бормоча извинения.

— Ладно! — перебил Винг гребнеголового. — Раз уж ты такой заботливый, проводи Мантикору в лазарет!

В обычной ситуации Ксандер бы нашел, что сказать взявшемуся ему помогать Эрику. Но сейчас Мантикоре было не до показного превосходства. И он тяжело оперся на гребнеголового, пачкая его кровью, чтобы отправиться с ним в обитель мастера Мура.

* * *

Путь показался Эрику невероятно долгим. И, когда они с Ксандером наконец достигли прохладных и обыкновенно тихих стен лазарета, гребнеголовый едва обратил внимание на царящее там оживление. Он с облегчением передал свою ношу доктору, сбивчиво объяснив, что произошло. Глядя на невозмутимого мастера Мура, Эрик и сам ощутил, как успокаивается.

Мальчик наконец обратил внимание на живых, что лежали на койках — удивительно, что больных оказалось вдруг так много! Здесь переговаривались сейчас ученики второй ступени обучения, сладко спал однокурсник Эрика, имени которого гребнеголовый не помнил, слегка кивнул от стены закутанный в одеяло Шутер…

И если Эрик не понимал, почему в лазарете вдруг так возросло количество пациентов, то для мастера Мура причины были прозрачны. Ведь все те, кто ранее вносил в процесс обучения хоть тень упорядоченности, покинули Школу Света. И вот теперь та пародия на порядок, что царила здесь, окончательно превратилась в откровенный бардак. А бардак порождал в числе прочего драки и склоки, жертвы которых и оказывались на попечении мастера Мура, добавляя ему работы.

* * *

Мастер Мур методично чистил каждый из порезов Ксандера, не обращая внимания на его ругань и злые слезы. Особого внимания требовала левая рука мальчишки, кожа с которой местами неряшливо свисала клочьями. Муру был по большому счету безразличен подросток, чьи раны он обрабатывал. И все же история, которая привела этого живого в столь плачевное состояние, неприятной занозой засела в сознании доктора. Эта история раздражала. Раздражала больше, чем вся прочая повседневная рутина, тоже, конечно, довольно неприятная.

Мастер Мур в принципе был очень низкого мнения относительно живых и тех из них, кто населял Школу Света. Впервые оказавшись здесь мертвый вначале был изрядно поражен — разве школа может быть такой хаотичной, шумной, отвратительной? Казалось, что ученики существенно больше времени уделяют бессмысленным дракам между собой, чем, собственно, обучению. Но, немного понаблюдав, доктор осознал, что этот, поразивший его поначалу беспорядок, имеет свой смысл. Мастер Мур понял, что больше семидесяти процентов всех действий живых нацелено на завоевание более устойчивого места в иерархии их сообщества и совершенствовании боевых навыков. Особенно это было заметно именно среди учеников. То есть все эти драки, стычки и прочие безобразные проявления хаотичности и неорганизованности были частью становления юных воинов. Даже в большей степени, чем, собственно, постижение нового. И, несмотря на то, что мастер Мур с некоторым презрением относился к примитивному разуму живых, он все же примирился с многими проявлениями его несовершенства. Например, доктор готов был принять тот факт, что ученики, являющиеся незрелыми членами общества, без должного надзора неспособны соблюдать элементарную дисциплину. И, хотя это и добавляло Муру лишнюю работу, это следовало просто принять как данность.

Но Ксандер Мантикора, если верить рассказу притащившего его в лазарет товарища, пострадал при активном участии наставника!.. То есть того, кто, казалось бы, обязан демонстрировать большую дисциплину ума и дисциплину вообще! И вот это несказанно раздражало доктора!

Уже зашивая порезы своего пациента, мастер Мур принял решение дать выход своему раздражению. Да, произошедшее было мелочью — но мертвому хотелось заставить этого Винга Цигно пожалеть о своей неуместной несдержанности, позорящей статус зрелого разумного существа. И мастер Мур счел возможным потворствовать своей прихоти.

Отложив инструменты, доктор попросил все еще переминающегося неподалеку с ноги на ногу Эрика:

— Вы не могли бы передать Вингу Цигно, чтобы он обязательно зашел ко мне как можно скорее?

И, спустя четверть часа, Винг уже стоял, скрестив на груди руки, напротив растирающего в ступке какую-то траву мастера Мура в его лаборатории. Каменное лицо мертвого выражало не больше эмоций, чем обычно — и Винг невольно ощутил раздражение по отношению к этому бездушному умнику. Цигно нашел бы и более интересные занятия, чем наблюдать его бесстрастную рожу.

— Зачем вы хотели меня видеть? — первым не выдержал Винг Цигно.

«Ты, должно быть, совсем лишен способности мыслить, если у тебя нет на этот счет даже предположений!» — мысленно ответил мастер Мур, не позволяя, впрочем, раздражению и презрению прорваться на поверхность. Вместо этого доктор с вежливым равнодушием заметил:

— Я едва ли обладаю полномочиями оценивать ваш стиль преподавания. Однако мне все же хотелось бы прояснить, является ли появление подобных травм у моих подопечных обязательным в будущем?

— Вы о Мантикоре? — уточнил Винг. — Что ж, надеюсь, этот паршивец усвоил урок и не будет больше так нарываться!

— Вот как? Что же, я понял... Вы, я вижу, тоже получили повреждение? Насколько я могу судить, пострадало предплечье?

— Да, — вынужден был признаться Цигно. — Я был бы вам очень благодарен, если бы вы перевязали эту царапину…

— Это моя работа, — равнодушно ответил мастер Мур, жестом предлагая Вингу присесть за стол. Тот неловко оседлал трехногую табуретку, невольно вздрагивая от первых осторожных прикосновений доктора к пострадавшей конечности. После обработки и перевязки Винг торопливо поднялся, бормоча слова благодарности. Доктор остановил его резким взглядом:

— Не торопитесь уходить. Как доктор я настаиваю, что вам также необходимо принять противовоспалительный эликсир.

— Конечно, — согласился Винг.

— Кстати, я хотел вас попросить отнести аналогичный эликсир и Ксандеру Мантикоре. Полагаю, для вас не составит труда выполнение этой просьбы?

Винг Цигно тяжело вздохнул, поморщился, затем неохотно кивнул, взял в руки протянутую Муром склянку с мутной резко пахнущей жидкостью.

Однако варево, которым мастер Мур напоил Винга, не было противовоспалительным эликсиром. И оно начинало действовать очень быстро. Уже когда юноша переступал порог лаборатории, входя в помещение стационара, он чувствовал, как удары его сердца барабанным боем отражаются в висках. Совершенно бездумно Цигно подошел к Мантикоре. Потом, с трудом соображая, что делает, юноша протянул мальчишке флакон и велел:

— Пей.

Ксандер еще только презрительно изогнул губы, готовясь ответить — несомненно, что-нибудь язвительное — а Винга уже охватила ярость, заставляющая перья топорщиться.

— Решили стать нянькой, раз уж воин из вас не получился? — поинтересовался Мантикора хрипло. Что было дальше, Винг Цигно не помнил.

Такое иногда бывает при приеме эликсира берсерка.

Следующим, что юноша помнил, была стальная хватка доктора Мура, грубо оттаскивающего его прочь, и вкус крови на губах. Ксандер Мантикора выл на одной ноте — но Цигно не мог его увидеть.

— Что я сделал с ним? — беспомощно повторял юноша позже, в одной из тюремных камер башни.

* * *

Слух о безумии Винга Цигно разлетелся быстро. Уже через несколько дней прибыла делегация живых из его клана, чтобы забрать своего соплеменника домой. У всех на глазах его провели закованного в цепи по внутреннему двору башни, посадили в карету с зарешеченными окнами и увезли.

Спустя несколько месяцев родственники Винга убедились, что тот не собирается кидаться на окружающих, и предоставили ему относительную свободу в пределах родной башни. Позже ему даже было позволено передвигаться и по городу… Однако пределы клановых земель он не покидал больше никогда.

Мастер Мур не жалел о содеянном. Он лишь мысленно изумлялся, сколь легко оказалось разрушить судьбу живого. Сколь мало времени и сил это потребовало.

А Ксандер Мантикора обзавелся парочкой новых шрамов, которые, впрочем, никак не отразились на его характере.