Тёмная сторона луны (джен)

Дом, в котором поселился Сириус, стоял в тупике, куда никогда не заходили магглы или кошки, но где с недавних пор полюбили лежать бродячие собаки. Магглов и кошачьих они отпугивали не хуже специальных чар — впрочем, те тоже вполне работали, может быть, в свою очередь защищая псов от возможного отлова.

Подойдя к двери — тяжёлой, старой, с медной ручкой в виде головы козла с красивыми витыми рогами, образовывающими кольцо — Гарри тихо постучал. Было уже почти одиннадцать, но уж чего-чего, а официальности в их отношениях с Сириусом, к счастью, пока не появилось, и Гарри решил, что прийти так поздно лучше, чем вовсе не явиться. И, судя по тому, насколько быстро отворилась дверь, видимо, был прав.

На открывшем ему Сириусе была невозможно яркая, пёстрая рубашка — словно какой-то художник опрокинул на неё всю коробку с красками, а потом беспорядочно их перемешал.

— Привет, — сказал Гарри. — Можно войти?

— Я решил, ты не придёшь, — Сириус отступил назад, впуская его в дом. — Входи.

Внутри было так же пусто, как и прежде: в длинном и довольно узком холле была только вешалка для одежды да обитая вытертой тканью скамейка. Ничего не изменилось здесь с последнего посещения Гарри — когда это было? Месяц назад? Больше?

— Я бы пришёл вчера, — сказал Гарри, — но не вышло. Из-за службы. Спасибо, — он отодвинул край мантии, демонстрируя полученные вчера ножны.

— Я тебя совсем не знаю, — сказал Сириус. — Не знал, что выбрать.

Они замолчали. Оба явно чувствовали себя крайне неловко и не представляли, как и о чём говорить — но и расходиться не хотели. Гарри с грустью и тоской думал о том, что он даже не может рассказать о деле, которое ведёт сейчас — потому что там опять прозвучат те имена, слышать которые Сириусу будет больно. Но ведь так нельзя! Нельзя все болезненные темы обходить молчанием — потому что так однажды говорить станет вовсе не о чем. С другой стороны, и навязывать ему всё это невозможно…

— Мы теперь, считай, ровесники, — сказал Сириус. Он так и стоял, прислонившись спиной к стене у самой двери, и не предлагал Гарри войти — но тот знал, что это просто потому, что Сириус вообще не думал о таких деталях. — И я… не могу привыкнуть. Как и к тому, с кем ты теперь… дружишь.

— Я понимаю, — кивнул Гарри.

— А я нет, — Сириус сцепил руки. — У меня всё это так и не уложилось в голове. Я тебя люблю, но ты… это словно и не ты. Не знаю. Не могу представить, как тот Гарри, которого я знал, мог… вот так. И Меда… — он отвернулся.

— Я могу рассказать, как так вышло, — безнадёжно сказал Гарри. — Если хочешь.

— Ты рассказывал, — отозвался Сириус. — Только это всё равно ничего не объясняет. Гарри, эти люди убивали тех, с кем мы дружили — да они твоих родителей-то не убили только потому, что не нашли их, понимаешь?

— Понимаю, — тихо кивнул Гарри.

Они уже говорили об этом. И не один раз. Но каждый из них, видимо, в глубине души надеялся, что, возможно, повторение что-то сможет изменить…

Глупо.

— Я хочу понять, — сказал с нажимом Сириус. — Я кручу в голове всё, что ты мне говорил — но не понимаю. Я с твоим Малфоем дрался, когда Белла бросила меня туда! — его голос завибрировал. — И не говори мне, что он пожалел меня — и поэтому Авадой не воспользовался!

— Я не говорю, — кротко проговорил Гарри. — Сириус, я понимаю, что тогда могло случиться. Но я… — он развёл руками. — Люди изменились. Они тоже изменились — я это видел.

— Почему Малфой? — Сириус шагнул к нему и остановился чуть ли не вплотную. — Ладно, может, Лестрейнджи там, в Азкабане, и переменились — я там был, я знаю, каково это. Может быть. Но он там не был! Его — ты сам сказал — просто отпустили! Так с чего ему меняться?!

— Я не знаю, — сказал Гарри почти в отчаянии. — Я же не Малфой!

— Но ведь ты ему поверил, — Сириус не отступал. — И настолько, что теперь он тебе свой. Так почему?

— Потому что я его таким увидел, — сдерживая вздох, ответил — в который уже раз? — Гарри. — Сириус, не только тюрьма меняет человека. Малфои почти всё потеряли после войны — у них остались только деньги. С ними, кажется, никто даже не разговаривал — полагаю, это тоже повод. Сириус, я понимаю, ты считаешь всё это несправедливым — но я не могу… да и не хочу ничего менять. Двадцать лет прошло — сколько можно воевать?

— Ты знаешь, кто такие Лестрейнджи? — помолчав, спросил Сириус. — Знаешь, что они творили? Ладно, пусть Родольфус даже спрятал тогда Невилла — а других? Знаешь, сколько на них крови?

— Знаю, — Гарри сжал в кармане лежащую там картину. — Сириус, я принёс… я хочу тебе кое-что показать. Я оставлю это здесь на какое-то время — если ты захочешь.

— Показывай, — устало и почему-то разочарованно согласился Сириус.

— Давай в комнате, — попросил Гарри — и пошёл за поплётшимся в гостиную Сириусом, уже сам не зная, правильно ли поступает. Вдруг он сделает сейчас только больнее — или вообще начнёт сводить его с ума? Сириус и так порою, как ему казалось, видел в Гарри Джеймса — и что будет, когда у него окажется портрет? С другой стороны, не скрывать же от него такое! Да и Джеймс с Лили о нём спрашивали…

Портрет Гарри поставил на диван — старый и чуть-чуть нелепый, он и выглядел, и был на удивление уютным. Развернув платок, Гарри вынул палочку и, невольно задержав дыхание, вернул картине её истинный размер — и замер, не находя в себе сил посмотреть на Сириуса. Он вообще сейчас остро чувствовал себя здесь лишним — до того, что с трудом удерживался от того, чтоб аппарировать.

— Как? — услышал он хриплый низкий голос Блэка и заставил всё-таки себя глянуть на него. — Откуда?

— Подарили, — Гарри резковато отвернулся от портрета и пошёл к двери. — Я пока его оставлю — после заберу. В выходные. Ты же… ты придёшь? — спросил он безнадёжно — но ответа не услышал. Сириус смотрел на портрет — и, кажется, ничего вокруг уже не слышал, и Гарри, тихо помахав рукой взглянувшей на него матери, вышел — а затем и аппарировал прямо от входной двери.

Не домой, а на побережье — где, сев на голые и мокрые от прошедшего тут, видимо, не так давно дождя камни, уставился на чёрное, чуть поблёскивающее маяками, бакенами, и отблесками звёзд, и огнями кораблей море.

Он не видел выхода. Не представлял, что могло бы — нет, не примирить Сириуса с его жизнью, но хотя бы дать ему возможность принять это. Или даже ладно — Мерлин с ним. Гарри был готов удовлетвориться просто самим фактом того, что Сириус жив — пусть даже они так и не сумеют вновь общаться так, как прежде. Если б только Сириус сумел как-нибудь устроить свою жизнь — пусть не здесь, не в Англии, пусть на другом конце земли, но жить! А не прятаться от всех в полупустом и старом доме и не раздирать себе душу мыслями о том, что он, Гарри, его крестник, предал и его, и своих родителей, и других погибших. Гарри понимал, почему тот так считает — и от этого понимания становилось только хуже. Потому что как простить или принять такое, он не знал — сам же до сих пор бесился и, уж если быть совсем уж честным, мучился от того, что случилось с Вейси. А ведь это вещи несравнимые.

Кстати, Вейси. Надо поговорить с Причардом, чтобы тот поторопился со своей идеей: хорошо бы встретиться с Уильямсоном на этих выходных, к примеру. Гарри знал по опыту, что чем ближе любой громкий суд — тем в сутках меньше времени. Нынешний процесс же обещал быть едва ли менее заметным, нежели тот, что пресса окрестила «Пожирательским» — а значит, скоро ему будет некогда даже поспать, какие уж тут встречи. А две… ну пусть полторы недели Уильямсон тоже ждать не станет.

Гарри глянул на часы и с некоторым удивлением обнаружил, что ещё даже нет полуночи. Зайти, что ли, к Причарду? Если он вообще ушёл домой — с него станется ведь так и просидеть в отделе над воспоминаниями до утра.

Домой Гарри не хотелось — Джинни посочувствует ему, конечно, и поймёт, только вот сочувствия-то ему и не хотелось. И потом, всё равно он сейчас не уснёт — почему бы не потратить пару часов с пользой?

Поттер оказался прав: Причард в самом деле обнаружился на месте — сидел за своим столом, погрузив лицо в служебный Омут Памяти, однако же на появление Гарри тут же среагировал, резво выпрямившись и обернувшись.

— Сигналку выставил? — Поттер подошёл поближе.

— Нормальные люди тут сейчас не шастают, — ответил Причард. — А дежурный без нужды меня не будет дёргать. Что стряслось-то?

— Ничего, — почти честно ответил Поттер. — Решил вот поработать… тебе не помочь?

— Давай, — оживился Причард. — Я не знаю, как этот Маузо так быстро всё у всех собрал — но смотреть-то всё приходится почти в реальном времени. И пока безрезультатно.

— Вдвоём быстрее будет, — решил Поттер. — Я сейчас схожу за… а ты тут что делаешь? — спросил он, увидев возникший в дверях силуэт Сандры Фоссет.

— Это я тебя должна спросить, — возразила та, подходя к ним с Омутом в руках. — Ты начальство — тебе спать положено. А я решила помочь Грэму.

— Я начальство, — согласился Поттер. — И не сметь мне тут указывать, что мне делать! — пригрозил он ей шутливо и спросил: — Что сказал Маузо?

— Что ничего не обещает, — сказала она подозрительно обрадованно. — Но, пожалуй, поработает с ней. Не сейчас — чуть позже, у него какие-то дела пока. Говорит, что в любом случае если что-то и получится, то небыстро… но ведь это всё равно шанс.

— Да, — Гарри улыбнулся — кажется, впервые за весь вечер. — Я надеюсь, он сумеет что-то сделать.

— Хорошо бы, — подал голос Причард. — Если он сумеет её вылечить — в этом деле будет смысл.

— Ну знаешь, — хмыкнул Поттер. — Высока цена, ты не находишь?

— Я? Не нахожу, — дерзко отозвался тот. — Извини, я циник: этих магглов я не знаю, и их не вернуть, а Риона была с нами там. Однако же я всё равно продолжу искать тех, кто их убил — присоединяйтесь, — он сдвинул свой рабочий Омут и придвинул на середину стола ящичек с пробирками.

Просидели они до утра — и, когда за окнами забрезжил хотя и искусственный, но весьма натурально выглядящий рассвет, Фоссет вдруг воскликнула:

— Кажется, есть! — и тронула их обоих за плечи. — Я нашла, по-моему, — воодушевлённо сказала она, придвигая свой Омут Поттеру. — Иди сразу в середину воспоминания — в одиннадцать двенадцать дня и примерно до полудня.

Поттер опустил лицо в клубящийся туман. Пробежав — если это можно так назвать — по воспоминанию, он остановился за несколько минут до указанного времени и огляделся. Ничего особенного: Джимми Пикс, работавший за своим столом, потянулся, встал, повёл плечами, выгибая спину, и направился сперва в клозет, а затем в столовую. Выпил чаю, съел большой сэндвич с салатом и тунцом и, вернувшись, вновь уселся за работу.

— А теперь, — Фоссет явно еле дождалась, пока Гарри вынырнул, — посмотри сюда, — она вытащила только что просмотренное им воспоминание и опустила туда другое. Поттер послушно опустил лицо назад — и, добравшись до одиннадцати часов, остановился. На сей раз, судя по всему, Гарри наблюдал за всем глазами одного из стажёров — Смита. Так… опять же, вроде бы всё как обычно: вот и Причард, злой, замотанный, сосредоточенный… вот к его столу подходит один из легиллиментов, отдаёт ему флакон… Причард вносит его в опись — да, всё верно… Вот он вскакивает и выходит… Вот к его столу подходит Джимми Пикс, оглядывается, спрашивает, куда тот вышел, говорит, что оставит сейчас ему записку, и действительно что-то быстро пишет…

На часах одиннадцать двенадцать. Пять минут назад Джимми Пикс ушёл — и сейчас едет на лифте есть своего тунца.

Подняв голову, Поттер молча уступил место у Омута Причарду — и, дождавшись, покуда Фоссет дважды сменит там воспоминания, а Грэхем всё это увидит, сказал разочарованно и зло:

— Я кретин. Мы все кретины, если уж на то пошло. Чей материал для оборотного у них с большей вероятностью мог быть? Ваш, конечно! Но вы оба не подходите — слишком уж опасно — а из остальных здесь есть только Джим. Первое, что мы должны были сделать — это его проверить! Его — и все видимые его перемещения!

— Ну давай, наложи на нас взыскание, — раздражённо сказал Причард. — А себе… не знаю — пеплом голову посыпь и головой о стол побейся. Да, кретины. Впредь будем умнее. Только это значит, — продолжал он, — что у них есть и наши с Сандрой… я не знаю, что — волосы, наверное. И теперь понятно, как он добирался до моего сейфа. И как это предотвратить в дальнейшем, я пока не очень понимаю.