Тёмная сторона луны (джен)

В четверг Поттер появился в аврорате только около полудня, позволив себе, наконец-то, выспаться. Спешить, в общем, было некуда: просьбу санкционировать допрос с применением легиллиментов и веритасерума он оставил ещё ночью, но по опыту Поттер прекрасно знал, что надеяться на ответ может в лучшем случае в пятницу. Хотя, учитывая срочность дела, возможно, разрешение придёт к вечеру в четверг — в любом случае, утром его ещё не будет.

А если даже будет — ничего. Они успеют.

Разрешение, как ни удивительно, уже ждало его у секретаря — Поттер даже перевернул его, проверяя подлинность, и внимательно изучил не только лицевую сторону пергамента, но и оборотную. Убедившись в его подлинности, Поттер сам сходил за веритасерумом, а затем вызвал легиллимента.

И задумался.

Не могли они не подстраховаться разными обетами и контрактами! Он проверит это, разумеется, но если ничего подобного не будет, значит, он имеет дело с идиотами. На что было вовсе не похоже.

Первой на допрос он вызвал женщину. С собой Поттер взял Робардса и Кута — Причард всё равно был где-то занят, Фоссет третий час возилась с новыми уликами по совсем другим делам, да и не хотел Поттер дополнительно дразнить ирландку. Подождав, пока она усядется на стуле, он опять представился по форме, поставил перед ней стакан с водой и сказал:

— Мне бы не хотелось поить вас силой. Вы ведь знаете, что там?

Женщина спокойно взяла стакан и осушила его в несколько глотков — и, поставив его на место, принялась разглядывать Поттера.

— Назовите своё имя, — без особенной надежды на удачу сказал он.

— Я хочу поговорить с вами наедине, — вдруг заговорила женщина. — И без записей.

Что ж, веритасерум не сработал. Разговор без записей… что ж. Если он откажет — она, вероятно, вообще не станет говорить. И как привлекать легиллимента, не имея представления о том, куда тот может сунуться, а куда не стоит? Хуже, в общем-то, уже не будет. А вот лучше… вдруг?

Поттер кивнул Робардсу и Куту и убрал Прытко Пишущее перо. Хотя это глупо: ему-то самому никто не запрещает выступить свидетелем. Неужели она этого не понимает? Это странно…

— Я вас слушаю, — сказал он.

— На суде ведь будет пресса? — спросила она.

— Непременно, — подтвердил он.

— Я вам предлагаю сделку, — женщина оглядела его почти доброжелательно. — Вы дадите мне Непреложный обет в том, что у меня будет полчаса на то, чтобы высказать вашему суду и вашей прессе всё, что я считаю нужным — и я отвечу на ваши вопросы, связанные с мистером Виндом.

— Я не могу дать вам такой обет, — возразил Поттер. — Не имею права. Но у вас будет возможность выступить — каждому даётся последнее слово.

— Мне не интересны ваши правила, — равнодушно ответила она. — Вы хотите защитить детей — тех, кого вы называете МакМоахирами — я готова вам помочь. На моих условиях. В следующий раз мы продолжим с вами разговор с этого места.

Она снова замолчала, глядя мимо него. И Поттер задумался. Он встречал таких — и знал, что никакого разговора не получится. Она не боялась смерти, не боялась Азкабана — или же, по крайней мере, была в этом совершенно убеждена. Она не боялась боли — что-что, а это она наверняка умела переносить. Её не интересовала судьба МакМоахиров. Ей было всё равно, что о ней кто-то подумает. Как он мог бы повлиять на неё? Она была из тех, кто смеялся бы даже под Круциатусом — и единственное, что ей было важно, это возможность публично высказать свои взгляды.

Но у него не было соответствующих полномочий. Для такого обещания нужны гарантии Визенгамота — но он ни за что их не получит. И это была только одна часть проблемы. Другая состояла в том, что он вовсе не был уверен в том, что хочет, чтобы она это право получила. Это ведь наверняка будет манифест — продуманный монолог, в котором будет выверено каждое слово и каждое движение. И не принесёт ли он беду большую, чем пользу?

С третьей стороны, у него в запасе, всё же, оставался ещё один план — если его можно было так назвать, конечно. Но когда не за что хвататься, держатся и за соломинку — и сейчас он собирался это сделать.

— Бесполезно, — он махнул рукой, выйдя из допросной. — Попытайтесь, но… — Поттер покачал головой.

— В принципе, — сказал Кут, — воспоминаний Винда и МакМоахиров хватит, чтобы обвинить их. И молчание им будет не на пользу.

— Будет, — без особой радости согласился Поттер. — Я не думаю, что кто-нибудь из них заговорит. И не уверен, что имеет смысл использовать легиллименцию — нам тут только трупов не хватает.

— В чём-то это лучше, чем то, что ждёт их, — сказал Кут. — К их обвинениям добавятся другие — и мне представляется, что они вряд ли когда-нибудь покинут Азкабан.

— Хочешь пожалеть их? — жестковато спросил Поттер.

— Хочу чего-нибудь добиться, — ответил Кут. — Попробуем поработать с легиллиментом. Осторожно.

— Начни со Спута, — велел Поттер.

— Его меньше жалко? — не удержался Кут.

— Хочу попробовать кое-что ещё — но с ним это не сработает, я полагаю. А с ней может. Так что начни пока с него, — повторил Поттер и ушёл пока в свой кабинет.

Его ждала встреча, согласие на которую он получил сегодня утром и на которую возлагал серьёзные надежды.

…Замок Моран встретил его сумраком. За окном лил дождь, а небо было тёмно-серым и настолько низким, словно собиралось улечься отдохнуть на верхушки зелёных деревьев, видимых в высокое окно. Хозяйка замка встретила Поттера почти что у камина — и, здороваясь, он отметил, что её платье было в точности того же цвета, что и небо, но при этом почему-то вовсе не выглядело мрачным.

— Что за срочное дело у господина главного аврора? — поинтересовалась Моран, вежливо приглашая Поттера присесть на деревянный стул с высокой резной спинкой и сама опускаясь на соседний. И Гарри вновь увидел тот эффект, который уже видел однажды: как едва Моран опустилась на стул и коснулась ступнями устилающей пол медвежьей шкуры, тени, словно бы живые, сползлись к ней, укрывая будто бы полуневидимым плащом.

— Я пришёл к вам просить о помощи, — сказал Поттер.

Она слушала его молча и с тем самым выражением лица, которое Поттер очень хорошо знал по заседаниям Визенгамота — возможно, поэтому у него под конец рассказа возникло ощущение, что они там и находятся.

— Почему вы полагаете, что она станет меня слушать? — задала, наконец, Моран вполне ожидаемый вопрос.

— Я не полагаю, — честно сказал Поттер. — Я надеюсь. Я не знаю никого другого, к кому она могла бы прислушаться.

— Я не имею отношения к Билле Мёдба, — медленно проговорила Моран. — Хотя я и знала Мейв. Вы сказали, эта женщина была одной из самых близких её соратниц?

— Мы так полагаем, — кивнул Поттер. — Те, кто был в плену, её узнали.

— Почему вы не хотите дать ей слово? — спросила Моран, внимательно глядя на него.

— Прежде всего, это не в моей власти, — сказал Поттер. — Я не могу давать обещания за Визенгамот.

— Вы пришли ко мне не с тем, чтобы я вам в этом поспособствовала, — неторопливо проговорила Моран. — Почему же?

— Это будет манифест, — медленно вдохнув, ровно произнёс он.

— Полагаете, мы его не заслужили? — в голосе Моран прозвучало, вроде бы, искреннее любопытство.

— В любом случае, — помолчав, ответил Поттер, — я хотел бы видеть в Великобритании исключительно мирные процессы. Даже если речь зайдёт об отделении Ирландии.

— Даже если, — задумчиво повторила Моран. — Я поговорю с ней. Но наедине и сама закрою чарами ту комнату.

— Мадам, — осторожно начал было Поттер. Моран слегка приподняла брови, и Поттеру показалось, будто шкура под его ногами шевельнулась — словно задышала — а спинка стула стала чуть податливей, чем это обычно бывает с деревом.

— Если вы тревожитесь о формальной стороне вопроса, — благожелательно проговорила Моран, — я напомню вам, что, как член Визенгамота, смогу это уладить.

— Что же, если так — отлично, — заставил себя улыбнуться Поттер. — В таком случае, могу ли я вас проводить? Или вам удобнее будет какое-то другое время?

— Пойдёмте, — она встала, и Поттер, поднимаясь вслед за ней, не удержался от того, чтобы обернуться и посмотреть на спинку собственного стула, вполне ожидаемо оказавшуюся совершенно обыкновенной. — Мистер Поттер, — Моран обернулась к нему, и в комнате вдруг стало отчётливо светлее. — То, что сделала Мейв — ужасно. Но все великие вещи таковы — или кажутся такими.

— Так вы одобряете её? — вежливо поинтересовался Поттер.

— Она разбудила прошлое, — Моран поглядела ему вроде бы в глаза, но он так и не смог поймать её взгляд. — Не всё стоит возвращать — но она напомнила нам о том, кто мы.

— Нам стоит готовиться к войне? — вроде бы в шутку спросил Поттер.

— Зачем? — Моран слегка удивилась. — Воевать сейчас бессмысленно: слишком много времени прошло, слишком крепко мы проросли друг в друга, и слишком мало нас осталось по сравнению с магглами. Думаю, со временем мы вполне сможем договориться, оставаясь вместе, но… — она улыбнулась и сделала шаг к камину.