Тёмная сторона луны (джен)

Скабиор лежал в постели, но не спал. Он лежал в своей постели, и один этот простой факт напрочь лишал его сна. На его груди дремал, урча то громче, то тише, Лето, и хотя Скабиору было жарко, он только откинул простыню и лежал, и гладил мягкую шерсть и слушал один из самых уютных и домашних звуков на земле. Но Лето был не единственным, с кем он делил сейчас свою постель: на его правом плече крепко спал маленький мальчик, накрепко вцепившись в его волосы и закинув ногу на его же ноги. Не хватало только Гвеннит, но она, конечно же, осталась спать со своим супругом, и хотя Скабиор сам же и прогнал её туда, он сейчас жалел об этом. Впрочем, он всегда скучал по тому времени, когда они жили вдвоём с Гвеннит — хоть и не хотел бы, честно говоря, вернуться в это время. В конце концов, он ведь не обязан быть всегда логичен, верно?

Длинные и острые когти Лето то впивались в его грудь, то исчезали, но даже это несколько болезненное чувство было приятным и умиротворяющим. Как, оказывается, можно соскучиться по какому-то комку шерсти! Почти так же, как по настоящим живым людям, надо же… Вот сейчас он выспится, а завтра… хотя нет — нет, никуда он не пойдёт до полнолуния. И дня два… может, даже три никуда не выйдет. Жили же они в «Лесу» без него — значит, и ещё неделю проживут. Ничего с ними не будет.

С ними-то не будет… и это, Хель их подери, было донельзя обидно! Нет, конечно, это было здорово и правильно, и так и должно быть, и этого он как раз и добивался — но вот радоваться успешному достижению этой цели у нег не получалось. И хотя он сам же над собой посмеивался и иронизировал, факт был фактом: ему не нравилось, что они спокойно обходились без него. С другой стороны, теперь можно было заняться чем-нибудь ещё — например… например, создать свою газету.

О газете Скабиор размышлял уже давно. Если сравнивать мир магглов с их, волшебным, то в этой сфере они отстали лет на двести. Ладно, на сто — но, так или иначе, у них было до Мордреда свободных ниш. Что они имели, собственно? «Пророк» с его детищами, «Придиру» и некоторое количество специализированных журналов — для спортолюбителей, для умников и для домохозяек. А нормальной оппозиционной прессы у волшебников не было — как не было газет, выражавших позицию всяческих… как бы их назвать… меньшинств, что ли? Вот, к примеру, те же гоблины… Скабиор тихонько фыркнул. Да, вот это был бы номер, если бы его газета стала их площадкой тоже. С другой стороны, почему бы нет? Он, конечно, терпеть не мог этих хитрых тварей, но ведь им не обязательно дружить для того, чтобы работать вместе. Держат же они в банке деньги фонда — и даже не кривятся. Впрочем, Хель бы с ними, с гоблинами — его куда больше интересовали оборотни. Да и просто те волшебники, которым было, что сказать — да негде. Скабиор был убеждён, что подобные найдутся, и что у него всё может получиться — только надо было найти деньги и…

Стоп.

У него же деньги есть! У него же есть четыре выигранные тысячи! Этого, наверно, хватит? Хоть на что-то? Скабиор даже глаза открыл — Лето тут же заурчал погромче и когти выпустил тоже посильнее. Скабиор ухмыльнулся и чуть потрепал его за шкирку, вызвав этим ещё более громкое урчание. Точно, точно, как же он забыл?! У него есть деньги! И впервые в жизни есть шанс не спустить свой выигрыш так же легко, как получил его, а пустить на что-то нужное. Только делать это надо быстро, пока он не передумал. Деньги уже начинали жечь его ладони — Скабиор прекрасно помнил это ощущение и знал, чем оно заканчивается. Нет уж, на сей раз всё будет по-другому.

Только надо найти Риту. Куда, кстати, она делась? Почему он не видел её в зале? Он не мог придумать ни одной причины, по которой бы она могла добровольно пропустить такой процесс — и не потому, что тот был именно над ним, а в принципе. Значит, что-то с ней случилось. Мордред…

Настроение у Скабиора испортилось. Полежав ещё немного, он снял сначала с себя недовольно заворчавшего и больно оцарапавшего его за это Лето, потом очень осторожно высвободил плечо и, подложив под голову Кристиана подушку, прикрыл его простынёй и переложил к нему книззла. Как ни странно, тот не стал протестовать и послушно растянулся рядом с мальчиком, вновь начав урчать.

— Охраняй, — шепнул книззлу Скабиор. — Я сейчас.

Накинув халат, он, как был, босой, спустился по лестнице — своей собственной винтовой лестнице! — и прошёл в гостиную. Совиный насест был пуст, и Скабиор вышел на улицу и позвал птицу. Звать пришлось довольно долго, и пока он ждал, Скабиор медленно бродил по прохладной, влажной от росы траве и думал, что какая, к дракклам, Эса? Обменять вот это всё на неизвестно что? Угробить всю свою с таким трудом возвращённую жизнь — и ради чего? Даже если вдруг у него что-то и выйдет — что он с этим будет делать? В чужой стране с чужими детьми и, что уж тут, с чужой женщиной? Готов он бросить всё это ради малодостижимой цели? Потому что Скабиор себя отлично знал: если он начнёт, то уже не остановится. А значит, всё, что представляет из себя сейчас его жизнь, будет подчинено достижению той самой цели — и уйдёт на второй и третий план. Хочет ли он этого? Ну, если серьёзно?

— Да ну к дракклам, — пробормотал Скабиор. Слишком долго он собирал и строил то, что у него сейчас было. Да ничто в мире не стоило этого похожего на замок дома и его собственной, личной башни — и спящих сейчас внутри людей. Любовь… Ему не восемнадцать, чтобы бросить всё и окунуться в страсть, не жалея ни себя, ни окружающих. Не одной любовью жив, как говорится. У него другая есть. И не одна.

И вообще. Рита лучше — уж в постели точно. И если эта мордредова птица не прилетит сейчас, немедленно, Скабиор повыдергает ей все перья.

Словно бы услышав это, сова, наконец, явилась — и, увидев Скабиора, так явно образовалась, закурлыкав и, опустившись на его предплечье, так трогательно прижалась к нему, что он растаял и, осторожно погладив её перья, проворчал:

— Вот ты невесть где летаешь — а я дома уже с вечера. Ладно, ладно… отнесёшь письмо? Только его ещё надо написать… пошли в дом, — позвал он и понёс перебравшуюся к нему на плечо и нежно перебирающую клювом его волосы птицу внутрь.

Отправив сову, он не пошёл наверх, а прошёлся по гостиной. Здесь всё… нет, всё не начиналось, начиналось это «всё» вообще на Оркнеях, но здесь родились фонд и «Лес». И эту комнату они с Гвеннит увидели первой, когда покупали дом. И вообще, это было, как говорят всякие поэты, «сердце дома» — но ведь в самом деле, это здесь они сидели вечерами и здесь собирались гости. А ещё, высунувшись из окна, отсюда можно было увидеть бурно разрастающийся малинник. Волшебный, между прочим — и, кстати, его уже достаточно, чтобы можно было начать продавать саженцы. И назвать их «Гвеннит». Или «Гвен». Если грамотно её разрекламировать, лет через десять она станет очень популярна — потому что это же удобно, когда ветки сами тянутся к тебе, а ягодам достаточно подставить ладонь или корзинку, и они сами туда падают. А какое из них получается желе! Скабиор заулыбался, вспоминая устроенные, так сказать, первоисточнику похороны. Где-то там в земле лежит первое бальное платье его дочери… Скабиор любил шутить, что в нём-то всё и дело и как раз из-за него малина вышла вот такая непоседливая, а Гвеннит неизменно отвечала, что тогда если продавать её, нужно часть отдавать мадам Малкин — это же она сшила платье.

Посидев ещё немного в гостиной, Скабиор поднялся к себе в спальню и, полюбовавшись несколько секунд на спящих в обнимку книззла и мальчишку, попытался было осторожно улечься рядом с ними. Однако этот фокус у него не вышел: Лето немедленно проснулся и, очень громко замурлыкав, немедленно залез к нему на грудь. Кристиан зашевелился тоже, и Скабиор вновь подставил ему плечо и обнял. И вот так уже заснул.

Он проснулся от чьего-то пристального взгляда и, сощурившись со сна, увидел прямо перед собой два больших и жёлтых глаза и загнутый книзу клюв. Сова. Вернулась! Свет ещё был совсем бледным, серым — значит, только-только рассвело. Скабиор снял с мохнатой лапы послание и, развернув, хмыкнул: оно было пустым, однако внутри обнаружилась голубая ленточка.

— Умница, — он погладил сову по лапе. — Всё, отдыхай. Лети! — он легонько подтолкнул её, но она никуда не улетела, а напротив, начала удобно устраиваться прямо на подушке. — Охраняй Криса, — велел Скабиор Лето, снимая его с себя и укладывая рядом с мальчиком. — И сову не обижай, — Лето вопросительно мяукнул, и Скабиор, погрозив ему пальцем, повторил: — Не обижай, — и отправился одеваться.

Рита встретила его в очередном гостиничном номере, сидя на столе в одном шёлковом халатике и, конечно, с сигаретой в своих длинных пальцах.

— Я, конечно, польщена твоей тревогой, — сказала она, выпуская струйку дыма в потолок. — Но удручена ненаблюдательностью. Хотя обстоятельства тебя отчасти оправдывают, однако это возмутительно. Где был твой хвалёный нюх?

— Так ты там была? — он даже не стал скрывать радость. — Где? Я тебя не видел!

— Там, — она неопределённо махнула рукой куда-то в сторону. — Как же можно было пропустить такой аттракцион. Хорошо иметь в приятелях главного аврора?

— Да вообще отлично, — он подошёл к ней и, вытащив из её пальцев сигарету, затушил её в пепельнице. — А самую скандальную журналистку Британии в любовницах — ещё и приятно.

— Может, с главным аврором тебе тоже бы понравилось? — усмехнулась Рита. — А особенно с его подружкой. Или даже с самой Гестией.

— Ты ещё скажи — с министром, — хохотнул Скабиор, опрокидывая её на спину и развязывая поясок халата.

— Фи, — она скривилась. — Нет, министр похож на рыбу — полагаю, это будет дико скучно. А ты сам раздеться не желаешь?

— Глупости всё это, — хмыкнул он. — Но если ты настаиваешь…

— Да нет, — пожала она плечами. — Так даже интереснее. Потенциально.

— У меня, на самом деле, к тебе дело, — сказал он, сдирая с неё халатик и освобождаясь от рубашки.

— Давай дело, — согласилась Рита, кладя ладони к нему на живот и начиная расстёгивать ремень.

— Если коротко, то я хочу издавать свою газету. Нашу. Ты поможешь?

— Газету? — её глаза сверкнули, и она облизнулась так сладострастно, как, кажется, никогда не облизывалась, просто глядя на него. — О да, — прошептала Рита страстно, и Скабиор, рассмеявшись, понял, что она снова его дразнит. — А деньги? — прошептала она, расстёгивая и стягивая с него штаны прямо вместе с трусами.

— Деньги есть, — шепнул он не менее страстно и, выпутавшись из штанов, наклонился и прижал её к столу. — Не знаю, правда, много или мало. Сколько-то.

— Разжиться деньгами в Азкабане можешь только ты, — тихо рассмеялась Рита, и Скабиор остро подосадовал, что не может рассказать ей, как всё было.

— А ты как думала, — шепнул он, впиваясь губами в её шею и чувствуя, как пульсирует под ними наполненная кровью сонная артерия. Рита застонала и запустила пальцы в его волосы, и на какое-то время им пришлось прервать переговоры.