Прячься (джен)

Догорал ночник. Все, кроме Мальсибера, уже сопели в кроватях, а мне не спалось.

Умиротворенно слушая звуки вокруг, я наслаждался покоем. Уроки были сделаны, более того, я успел набросать рецепт нового зелья. Жаль, Марлоу уже закончил школу, можно было бы поделиться.

Преплечье пронзила судорога. Застонав, я сел на кровати и посмотрел на метку. Она покраснела, к коже будто приложили раскаленное железо.

Так и есть. Меня вызывают.

Трясущимися руками я натянул носки и черную мантию, которая была заготовлена на такой случай.

Боль не утихала. Все равно что средневековая пытка. Прикусив губу, я проверил наличие палочки.

Повернул к выходу. Но спохватился о маске. Быстро достав ее из укромного места, которое, как я надеялся, было недоступно домовикам, выскочил наружу.

На винтовой лестнице столкнулся с Мальсибером.

— Северус, пойдем с нами…

— Нет времени, — рявкнул я на ни в чем не повинного друга.

Сколько мне еще добираться до антиаппарационного барьера? Если встречу кого-то из преподавателей, придется использовать заклятие.

Впрочем, легче наложить дезиллюминационные чары. Что я и сделал.

На улице стоял зверский холод. Полная луна белела на чистом небе.

Вдалеке завыл волк.

Люпин?

Если он снова на меня нападет, Дамблдор опять ничего не предпримет. В выборе между гриффиндорцем и слизеринцем директор всегда будет на стороне первого. Ничего, я это исправлю. Когда-нибудь я приду с толпой Пожирателей, чтобы арестовать старика. Я уже предчувствовал сладкий вкус справедливости на губах.

Снова раздался вой. Поспешу, к Темному Лорду лучше не опаздывать. От волнения я почти что бежал. За воротами Хогвартса тут же задрал рукав и прикоснулся к метке.

Аппарация в никуда была жуткой: все неприятные ощущения ярче и глубже, тогда как по обыкновению нужно сосредотачиваться на пункте назначения и все проходит гладко.

Когда ноги почувствовали почву, я огляделся. Конечно, знакомая мне крепостная стена. Маска закрыла лицо, а накинутый капюшон защитил от холода.

Миновав узкую тропинку, под которой безмятежно пенились воды, я прошел через дубовые ворота.

Чутье подсказывало: следует спускаться вниз.

Винтовая лестница, подземелье с цепями — и вот она, пещера с рунами повсюду.

Здесь было всего несколько человек: большинство молчали, двое тихо переговаривались. Одним из них был Люциус. Я кивнул ему и занял свое место рядом с волшебником с посохом. Старика, который был по другую руку от меня, на этот раз не было. Ну и славно. А то с него песок сыпался.

Стараясь ни на кого не смотреть, я думал о своем. Буду говорить, только если меня спросит сам Темный Лорд. Тем более, я слишком мало знаю о внутренней кухне Пожирателей.

Из присутствующих я узнал еще Рабастана Лестрейнджа, который как раз и беседовал с Люциусом. Рядом была Беллатрикс. Ее глаза темнели в западающих глазницах.

Все это вообще не люди. Маски. Но для притворства они или для того, чтобы другие увидели твое истинное лицо?

Круг довольно быстро заполнился, и появился Темный Лорд в сопровождении еще одного человека. Тот поспешно занял свое место, а Темный Лорд прошелся вдоль выстроившихся и встал в центре.

— Приветствую, Пожиратели смерти. Я позвал вас для того, чтобы порадовать. Появился шанс для еще одной операции. Большой операции. Я говорю шанс, потому что не жду успеха, — он двигался бесшумно, то и дело внезапно поворачиваясь и вглядываясь в любого. Его голос на последней фразе опустился до шепота, и по моей спине побежали мурашки. — После последнего провала я пересмотрел всю систему подготовки. Нам нужно больше бойцов и, как следствие, людей, способных обучить новичков. Родольфус, — он кивнул в сторону Пожирателя, вошедшего с ним, — любезно согласился помочь. А все, кого я обучил за последний год, будут участвовать в новой операции.

Раздался одобрительный гул.

— Да, — подтвердил Темный Лорд. — Это важное событие. Будем уничтожать штаб Ордена Феникса в Билт-Уэлс.

Здорово. Неужели я тоже смогу поучаствовать? Весь в предвкушении, я жадно слушал дальше.

— Это один из самых укрепленных штабов. К тому же известный, — произнесла маска, судя по звуку принадлежащая немолодому человеку. На лбу у нее была глубокая складка, и казалось, что Пожиратель постоянно недоволен.

— Все верно, Эйвери, — кивнул Темный Лорд.

Родственник Науэлла? Но он же говорил, что его дед против Темного Лорда. Впрочем, возможно, это дед с другой стороны. Дьявол бы побрал сложные хитросплетения родов среди чистокровных.

— Нам нужна огласка. И как можно более громкая. Этим займется Люциус.

— Да, мой Лорд, — донеслось от другой маски.

— Чтобы проверить наших бойцов, организуем несколько небольших нападений. Отработаем слаженность действий. В Ньютауне и Долгеллау руководить отрядами будут Розье и Беллатрикс соответственно. Бакли останется Люциусу. Команды по пять человек. Каждого я предупрежу лично и скажу, куда прийти для инструктажа. Чтобы начать атаку на укрепленный Билт-Уэлс, оглушим патрульных и используем Оборотное зелье. Поэтому сейчас стоит потренироваться в этом.

«Я мог бы сварить Оборотное зелье!» — хотелось воскликнуть. Но Темный Лорд не упомянул моего имени.

Досадно.

— И главное блюдо на сегодня, — Темный Лорд сделал паузу, будто представлял гостя, и загадочно улыбнулся. — В Билт-Уэлс хранится список всех членов Ордена.

— Аппетитно пахнет, — хохотнули из-под маски Рабастана, и прорезь для рта расплылась в гротескной улыбке.

Маска Беллатрикс словно потускнела, а потом прорисовались ямочки на щеках, и она прыснула на манер сатира; Люциуса — переливалась серебряными искрами, а глаза за ней прищурились; Рабастана — потрескалась около губ. Маска Родольфуса напоминала лицо мертвого человека, а моего соседа с посохом — выражала уныние, прорезь для рта выгнулась вниз.

Или мне все это только чудилось?

— Розье, Беллатрикс, Люциус, готовьтесь. В пятницу я пришлю ваших людей. На сегодня все.

Расстроенный дальше некуда, я собрался уходить.

— Северус, — окликнул меня Темный Лорд. — Останься.

Сердце радостно забилось. У него есть для меня задание! И что-то секретное, раз меня одного попросили задержаться.

Один за другим люди постепенно удалялись. Темный Лорд поговорил с Люциусом, а потом жестом подозвал меня.

Он прошел через дверь с противоположной стороны амфитеатра. Когда мы оказались наедине, я решился пойти с ним рядом, отставая лишь на шаг.

— Мой Лорд, — смелость бурлила внутри. Я пытался говорить с ним, как другие Пожиратели, и избрал то же обращение. — Вы позволите мне участвовать в ближайших операциях?

— Тебе уготована другая роль, Северус.

И только? Мне не терпелось расспросить его. Похоже, меня ждало нечто исключительное.

В его кабинете, если это можно было так назвать, сегодня стояло два кресла вместо одного.

Он сел и указал мне на свободный. Сглотнув, я подчинился. От взмаха палочки зажглось несколько свечей.

Несколько секунд прошли в молчании, а тяжелый взгляд заставил выветриться все надежды. В голове пронеслось множество мыслей: натворил что-то? Проговорился о метке? Когда? Как? Может, он хочет обсудить тех, кого я подобрал в претенденты?

— Расскажи, что ты знаешь об окклюменции, — велел Темный Лорд.

Слово «ты» вызывало у меня чувство близости, которого так жаждал, но вместе с тем стертые границы оставляли уязвимым перед этим магом.

— Защищаться можно, ставя мысленные щиты или пуская легилимента по ложным воспоминаниям. Ну и самым простым способом — при помощи палочки. Щиты устанавливаются благодаря силе воли и самодисциплине. Существует несколько типов, условно называемых «стена», «ограда» и «охрана».

— Вижу, с теорией ты знаком.

— Прочитал все, к чему был доступ.

— Не беспокойся, я обеспечу тебя книгами. И практическими навыками, — с этими словами он извлек свою палочку.

Решив было, что мне стоит встать, я приподнялся, но он взглядом приказал оставаться на месте. Все-таки в управлении людьми он великолепен: не повышая голос, даже не произнося ни слова, заставляет подчиняться себе.

— Отдай свою палочку мне. Дабы не было соблазна воспользоваться.

Жаль было с ней расставаться. Как только мое оружие оказалось в чужих руках, я на мгновение почувствовал себя голым.

Ничего. Справлюсь.

— Для начала проверим, как ты сопротивляешься, — предупредил Темный Лорд.

Кресло было жестким и неудобным, а глаза напротив — черными колодцами, в которые очень не хотелось провалиться.

Он откинулся на спинку и слегка склонил голову плавным змеиным движением. Я глубоко выдохнул, опустошая сознание.

— Легилименс.

Тяжелые удары в голову, прямо по вискам. Сразу в самые слабые места. Натиск напоминал набат. Оглушающий звон рассредоточивал внимание, но я собрал волю в кулак и не позволял стене разрушаться.

Несколько ударов. Стена содрогалась. На мгновение я поддался страху, и Темный Лорд обрушился на меня с невероятной силой. Наружный щит, состоявший из холода и равнодушия, рассыпался, а за ним был я. И все, что осталось, — только вера, что мне удастся.

Не пущу. Ничего не увидишь.

Сцепившись почти в рукопашном бою, я отчаянно не позволял двинуться дальше.

Образы тонкой струей высасывались из памяти: отец с занесенным топором, я в кресле Дамблдора, комната, полная мух, клыки оборотня.

Довольно. Все взорвалось белой вспышкой.

Придя в себя, я обнаружил, что сжимаю ручки кресла со всей силой.

Отец. Откуда это древнее воспоминание выползло? Я и думать о нем забыл.

— Не теряй контроль, — предупредил меня Темный Лорд. — Ты был на волосок от того, чтобы полностью сдаться.

Неправда.

Самолюбие было задето.

Впрочем, умом я понимал, что он справедлив ко мне. Я плохо сопротивлялся. Не ожидал, что так быстро позволю разрушить щит. Но мне есть, что охранять. Поэтому не поддамся.

— Еще раз, — сказал я и сфокусировался.

— Изволь, — согласился Темный Лорд. — Легилименс.

На этот раз инородное вмешательство просачивалось сквозь щели в моей защите. И я не мог остановить это движение, более того, ощущал, как чужая воля подхватила меня и понесла на невероятной скорости по лабиринту мозга.

Пробуя грести против течения, я только провоцировал более сильную атаку. Поэтому сосредоточился и нащупал твердую землю, то место, где можно встать во весь рост и начать строить преграду.

Но он проник слишком далеко. Как только я об этом подумал, внутренний стержень покосился и все закружилось в сумасшедшем водовороте.

Уцепиться бы за что-нибудь. Я ухватился за осколок своей брони, и вновь появилась связь с реальностью.

Темный Лорд сидел напротив и бормотал под нос заклятия.

Тяжесть его присутствия в сознании ощущалась так, что мне казалось: она выдавит мой мозг через уши. Но я мог контролировать происходящее. Уже плюс.

У него исчезла способность исследовать меня, как карту. Все происходящее там было доступно только мне. Я почти запер ворота, выдворяя его оттуда, но он ушел сам. Оставив меня сидеть с поднятыми руками.

В голове стучало, дышалось тяжело, словно после бега.

— Соберись, — сказал он. Голос отозвался болью в голове. — Ты тратишь много усилий, возводя заново щиты. Пускаешь меня внутрь — так отражай удары или бей в ответ. Только выгнав меня из своего сознания, получится заново закрыться.

Разве не это только что почти удалось мне? Или он поддался?

Обидно, если так.

Череп раскалывался, но я старался абстрагироваться от этого. Я пришел за тем, чтобы научиться, и получу желаемое.

— Хорошо, давайте попробуем заново, — проговорил я ровно, восстанавливая покореженные щиты.

Опомниться было некогда.

— Легилименс, — заклинание разорвало тишину пополам.

Щит выстоял. Долго натиска не выдержит. Я начал укреплять его, отбрасывая эмоции и их отголоски.

Темный Лорд попытался атаковать дальние чувствительные уголки памяти. Как он только до них добрался? Как узнал? Там висел я, барахтаясь в складках школьной мантии. И тот я не знал сострадания, правды, любви. У того меня не было сил на борьбу.

Нет. Твердо отрезав Темному Лорду путь к этому мальчишке, я ударил в ответ. Вложив всю злость, на которую был способен.

И неожиданно мы слились. Я увидел горизонты общего будущего. Мы были страной, осажденной кровожадным врагом, который хотел только убивать и калечить. Неслись на крыльях смерти над реками и горами, над Хогвартсом.

«Отойди в сторону», — говорили голосом Темного Лорда леса и поля, ветер, свистевший в ушах.

Отступив, я заперся внутри своей крепости.

Он снова напал: внешний щит разрушился, и я кинулся на оборону второго, внутреннего.

Контратакуй.

Чем?

Не расслабляйся, думай.

Откуда взяться силам на это, если я едва справляюсь с вашей атакой?

Не вопи. Твое нытье слышно мне.

Отбиваю.

Защищайся и бей. Сколько раз повторять.

Запыхавшись, я предпринял попытку остыть, но он повалил последние щиты, полностью обезоружил и покинул мое сознание.

Страшно было поднять глаза, но я пересилил себя и встретился с ним лицом к лицу, потому что знал: он перестанет меня уважать при первом проявлении слабости.

— Сдался без боя, — его безразличие резало без ножа. — Ты ни на что не годишься.

Оправдания не было. В голове шумело, как будто ее содержимое похитили и оставили одну пустоту. Но, возможно, это было как раз то, что требовалось.

— Как ты собираешься защищаться от авроров? Это легкая прогулка по сравнению с тем, что происходит в застенках Аврората, — Темный Лорд брюзгливо скривил губы. — Тебя сломают в два счета. Ты уверял, что хочешь стать Пожирателем смерти. А получив свое, сразу расслабился.

Он справедлив. С тех пор, как на предплечье появилась метка, я впал в эйфорию и целыми днями наслаждаюсь жизнью. Усилием воли я не отводил взгляда.

— Знаешь, как допрашивают в Аврорате? — голос Темного Лорда наливался раздражением, и я внутренне съежился. — Там применяют все способы, чтобы подозреваемый не мог защищать свое сознание. Это называется расширенные методы допроса. Хочешь быть окклюментом? Будь им. И Пожирателем тоже? А Пожиратель-всегда-должен-уметь-защищаться! Круцио.

Боль пронзила насквозь, от позвоночника до пальцев ног. Это всего лишь физическое, не по-настоящему. Секунды. Эту выдержу, и эту тоже. И ту, которая за ней. Главное — выстроить щиты. Но мука не прекращалась: невозможно вдохнуть, потому что легкие свело судорогой, невозможно шевелить языком, потому что рот горел в огне.

Медленно, но верно я превращался в одну громадную язву. Неспособную мыслить, а тем более, быть окклюментом. И в этом он прав. Я замотал головой — нельзя в это верить.

Темный Лорд ударил по моему сознанию.

Спасение. Вот оно. Сбегая от физической боли, я бросил свои резервы на защиту сознания. Это было легко.

Он бил по моим щитам, раз за разом, пытаясь выгнать меня оттуда. Но я знал тайну: в этом маленьком закутке, до которого сжалось сознание, никому меня не достать. Здесь самые крепкие стены.

Удары каждый раз становились сильнее — по затылку, в лоб, по темени. Чувствовались сквозь Круциатус и мишуру физического мира. Он сидел напротив, а я все так же не разрывал зрительный контакт. И, наверное, мои глаза тоже стали похожи на глубокие колодцы. Я спрятался там, где меня не найти.

Темный Лорд клацнул зубами и раздавил меня сверху, одним впечатывающим ударом.

— Спрятаться — не значит защититься, — сказал он.

Круциатус снова заполнил собой мир: тело страдало от пытки. А разум от поражения. Или Непростительное умело добираться и до него?

Согнувшись пополам, я сполз с кресла. Сколько можно меня истязать? И что будет, когда я не смогу терпеть?

— Хватит с тебя, — хмыкнул Темный Лорд, и только тогда я понял, что он уже снял заклинание.

Палочка полетела на сиденье. Моя нелепая поза осталась без внимания.

— Занятие окончено, — буднично произнес Темный Лорд.

И ушел, не оглянувшись.

Эхо боли принудило оставаться на коленях. Я торопливо сгреб палочку трясущимися руками и прижал к себе, чувствуя себя обманутым.

* * *

В классе Зельеварения было по-домашнему уютно.

Над кипящим зельем поднимался аромат чабреца, который я с благодарностью вдохнул. Жуткая головная боль, прорезающая череп, на какое-то время поутихла.

Настоящее, нешуточное Непростительное заклятие.

С кресла я поднялся не сразу и всю дорогу до Хогвартса чувствовал слабость в коленях.

Не от страха, надеюсь, от шока.

Ощущение, что внутренние органы в порядке, не вязалось с воспоминанием о пережитой сильнейшей муке. Пощупал ребра, пошевелил пальцами, покрутил руками. Я цел, Круциатус не причинил вреда. Умом я понимал, что так и должно быть, но не мог поверить.

Все вышло слишком неожиданно. Никогда не думал, что Темный Лорд может применять пыточные на своих людях.

Не только моя душа, но и тело принадлежит ему. Он может причинить физическую боль, но вправе ли я соглашаться с этим?

Нет, мириться с подобным положением вещей нельзя. Избиениям отца я сопротивлялся.

Каждый раз мысль спотыкалась на этом и противилась выводам, которые отсюда следовали.

Ментальная мощь Темного Лорда была испытана на себе. Его авторитет в этом отношении в моих глазах только вырос. Значит, тропа, по которой он ведет учеников, пройдена им самим. И нечего строить из себя неприкасаемого и капризничать: сносным окклюментом не стать, не сталкиваясь с сильным легилиментом.

То есть, конечно, он вроде бы и прав, закаляя таким образом характер, но в то же время стоило предупредить.

Как будто авроры этим озаботятся! Может, они еще и спросят, какое заклинание на мне лучше применить?

Все верно, поблажек в большом мире никто делать не будет. Пусть лучше сейчас рукой самого Темного Лорда будет нанесен упреждающий удар по нервам. Эту боль не каждый вытерпит, но вроде не настолько кошмарно, как это описывают. Наверное, если это длится десять минут или больше, становится хуже. Лучше не воображать. А тут от силы минута. Справлюсь.

Что же заставляет меня содрогаться? Перед мысленным взором постоянно возникало лицо Темного Лорда, которое ничего не выражало.

Оно всегда такое. Маски Пожирателей более подвижны, чем его лицо.

Но это не так. Иногда он улыбается или сердится, и тогда оно искажается, причем почти одинаково, что в одном, что в другом случае.

Безучастие его было адресовано мне. Вот что не отпускало. И не только оно: какая-то часть его питалась муками, словно дементор. Впрочем, кто я такой, чтобы судить его. Ему было легко причинить мне боль. И раскрошить мое сознание, оставив мокрое место. Мои потуги ничего не стоили перед силой подобного масштаба.

С чего я решил, что мелкая сошка будет вызывать у такого мага эмоции, даже малейшую привязанность? Кто решил, что я заслуживаю поблажек?

Но я научусь ему противостоять.

Как только утихнет эта раскалывающая голову боль, снова попрошу о помощи. Вряд ли после сегодняшнего фиаско он захочет возиться со мной. Уговорю его, поклянусь, что не допущу повторения подобного.

Кто-то заглянул в кабинет. Я приготовился спорить о правомерности моего присутствия здесь, но сквозь пар от котла различил рыхлую фигуру. Слагхорн. Бояться отработки не нужно.

— А, Снейп… Снейп… Северус.

Вспомнил мое имя наконец. Я сердито зачерпнул зелье ковшом и опрокинул обратно, проверяя вязкость.

— Что вы здесь делаете в поздний час? — Слагхорн почесал живот и поправил ночной колпак.

Неприлично появляться в таком виде перед учеником.

— Голова разболелась, сэр, — угрюмо соизволил ответить я. — Не могу уснуть. Варю зелье.

— Хорошо, постарайтесь не задерживаться, мой друг.

Какой я тебе друг, старый баран.

Когда он удалился, я разлил зелье по емкостям и приготовился было выпить, чтобы прийти в чувство, но остановил занесенную руку.

Приступ головной боли, конечно, неприятен, но, если я сниму симптомы, есть опасность, что сознание не научится самостоятельно восстанавливаться после атаки легилимента.

Придется терпеть.

* * *

Мигрень, которая разъедала мысли, сделалась моим верным спутником.

Но куда больше страшила перспектива снова оказаться под Круциатусом. Как я ни убеждал себя, что это необходимо, моя натура трусливо поджимала хвост и просила отказаться от этой идеи.

Без трудностей не достигается результат.

Нельзя сдаться или свернуть в другую сторону. Дорога одна. По ней мне и идти.

Либо отдать все и бороться, либо сдаться и снова стать ничтожеством.

Если бы еще моя голова приняла эти доводы и перестала болеть — было бы чудесно.

Сосредоточиться на уроках было немыслимо. Глаза страдали от напряжения, и я со злостью отбрасывал книги в сторону.

Превосходно. Теперь и по учебе скачусь.

Из аптеки в Лютном переулке пришло письмо о срочном заказе. Я настрочил ответ с точным и подробным описанием, куда они могут отправить свои просьбы. Но передумал и скомкал его.

Нельзя отказываться от подвернувшегося заработка. Займусь, когда голова пройдет, если это случится.

Ночью боли становились особенно адскими. Когда удавалось очищать сознание, я все равно не мог уснуть и лежал, изучая потолок. Бесконечно прокручивал в голове произнесенное Темным Лордом «Круцио».

* * *

На уроке по Трансфигурации я прикрыл глаза. Попытался поймать зону комфорта и поднять щиты.

Однако загоревшаяся метка прервала полезное начинание, и я сцепил руки под партой, чтобы унять волнение.

Никаких сомнений в дальнейших действиях не было. Пришлось шепнуть Мальсиберу, чтобы забрал мои вещи, и аккуратно выскользнуть за дверь, не обращая внимания на звучавшие вслед вопросы.

Теперь бы не попасться учителям.

Волшебник я или кто? Спрятавшись за дезиллюминационными чарами, я поспешил вниз.

Несколько хаффлпаффцев прогуливали уроки, притаившись под лестницей. У входной двери я едва не столкнулся с Хагридом, но вовремя юркнул под его огромную руку.

Меня мало что из этого волновало. Предстоящая встреча с Темным Лордом была проблемой серьезнее.

По пути я спохватился, что не захватил маску, и трансфигурировал придорожный камень в нее. А также стер все хогвартские знаки отличия со своей мантии.

Днем пристанище Лорда выглядело не особенно внушительно: потрескавшиеся стены, обвалившаяся кладка, окна нижних этажей покрыты толстым слоем копоти.

Разумеется, вызвали меня одного. Какое собрание могло быть днем?

Найти Темного Лорда удалось в той же самой комнате, где он преподал мне последний урок.

— Не хочешь мне что-нибудь сказать? — поинтересовался он первым делом.

— Прошу вас дать мне шанс. Такого, как в прошлый раз, больше не повторится, — сказал я, твердо уверенный в своем обещании.

Темный Лорд выдержал паузу, чтобы проверить мое терпение.

— Боялся, что я больше не захочу преподавать тебе окклюменцию? — он поощрил меня полуулыбкой. От души сразу отлегло.

— Да, — нехотя признал я.

— Северус, если каждый раз бросать начатое, ничего не добьешься. Скажи, чего ты хочешь?

— Стать как вы.

Или лучше.

Темный Лорд остался доволен моим ответом.

— Зачем ты пришел?

Вместо ответа я сел напротив и протянул ему свою палочку.

* * *

За прогулянный урок по голове меня не погладили. Сразу по возвращении Мальсибер передал, что Макгонагалл требует явиться в кабинет, когда я соизволю найтись. Поблагодарив его за помощь, я отправился к ней.

Довольно тяжело воспринимать информацию с выпотрошенной до остатка головой. Все возможные отговорки остались в кабинете Темного Лорда. Как и вежливость: я едва не забыл постучаться перед тем, как войти.

— Снейп, это вы? — Макгонагалл жестом пригласила внутрь. — Чем вы объясните свое отсутствие на уроке?

Врать не хотелось: проверить фальшивое алиби у Помфри было проще простого. Отпираться я не стану, но и смысла в обсуждении не вижу.

— Профессор, не буду ходить вокруг да около: назначайте отработку.

Она насторожилась.

Что еще не так? Назначай поскорее наказание, и я пойду, попытаюсь поспать.

— Так вы не собираетесь дать отчет о своем поведении?

Проглотив просившиеся на язык выражения, я невинно ответил:

— Нет, мэм.

— Может быть, вы плохо себя чувствовали?

Ужасно. Но к урокам это отнести нельзя.

— Вовсе нет, мэм.

— Так в чем же дело?

Вот пристала.

— Абсолютно ни в чем.

— От кого угодно ожидала выходок, но не от вас, Снейп. Это не первый случай прогула, придется донести до сведения ваших родителей.

— Попробуйте, — фыркнул я.

Макгонагалл посуровела.

— Попрошу без грубостей. Впрочем, что взять с…

— С кого, профессор? — резко бросил я, вмиг посерьезнев.

Кровь ударила в голову. Хоть одно слово в сторону Слизерина, и я за себя не ручаюсь.

Макгонагалл замяла тему, назначив чрезмерно объемную отработку, не соответствующую вине.

* * *

Самым кошмарным в диких головных болях была неспособность к мысленной работе. Упали отметки по Трансфигурации, Заклинаниям и Рунам. Зато на занятиях по боевым искусствам мигрень принуждала быть собранней, и мне стали удаваться многие вещи. Само собой, это отражалось и в оценках по Защите.

Но как же виртуозно Лорд проникал в сознание жертвы! Именно так я себя воспринимал и отчаянно не желал ею быть.

Залатал бы кто-нибудь проломы в черепе, через которые вываливались мысли. Чтобы я мог прийти в себя и оказать сопротивление.

Может, весь смысл в том, чтобы обращать больше внимания на способы его атаки, не отвлекаясь на свои эмоции. Когда мозг превращается в кипящий котел, слишком много усилий уходит, чтобы замедлить круговерть мыслей, чувств и воспоминаний. Если собственное сознание пугает меня, как я могу справиться с вторжением?

В очередной попытке добить эссе по Рунам я засел в библиотеке.

Покалывания и подергивания в голове отвлекали от учебника. То и дело отрываясь от работы, я рассеянно поглядывал на пятикурсника за соседним столом. Спятив от нагрузок перед СОВ, он заснул на горе книг.

Не знаю, что больше пугает: то, что один глаз открыт, или слюна, капающая на домашнее задание.

За его спиной высокое окно открывало вид на темнеющее небо. Пойти прогуляться, что ли? Освежить голову.

В библиотеке зажглись светильники.

От затылка снова пошла судорога.

Хватит. Все равно бездельничаю. Я быстро настрочил заключение и захлопнул «Расширенный словник чародея».

Сойдет. Кому какое дело до оценок по Рунам во взрослом мире?

Верну книгу на место и пойду варить зелья для аптеки, развлекусь. Класс Слагхорна как раз должен освободиться к этому часу.

Где она стояла? Кажется, ближе к Запретной секции.

Пройдя за дальний стеллаж и водрузив учебник на место, я услышал странный звук и оторвался от книжной полки.

В конце ряда стояла Лили.

Меня бросило в жар. Мы были здесь совсем одни впервые за бесконечно долгое время.

В руках ее была открытая книга, но я сразу догадался, что она не читает. Поза была неестественной, она украдкой утирала слезы.

Стесняется таких проявлений чувств и старается скрыть, сама мне говорила.

Переминаясь с ноги на ногу, я не мог решиться уйти. Если она еще зла на меня, то лучше не расстраивать своим настырным присутствием. Однако же от вида ее слез мне самому стало мучительно и тоскливо.

Она заметила меня, трогательно шмыгнула носом и безуспешно попыталась спрятать в кулаке носовой платок.

Смешная.

Вспыхнув, я попытался улыбнуться, но вырвалось:

— Привет.

— Привет, — тихо сказала Лили.

Насторожилась или нет? Сгнить мне на месте, если я еще раз ее расстрою.

— Я просто… Тут… — спотыкаясь и проклиная себя, робко произнес я, сделав пару шагов к ней. — Хотел узнать… Как у тебя дела?

Нашел, что спросить. Без того ясно.

— Нормально, — почти успокоившись, ответила она.

Хочу, чтобы она улыбнулась. Смелее, подойди ближе.

— Оно и видно.

— Нет, серьезно, — Лили снова уткнулась в платок, но ее слова были наполнены облегчением. — Сейчас все нормально.

Как я соскучился.

— А до этого что случилось? — выпытывал я.

Нет, правда, почему она не говорит, как есть? Мне можно.

Не доверяет.

Лили замялась, съежилась, и я поник вместе с ней, каждое ее движение отзывалось во мне. Наклон головы, промелькнувшее в глазах горе.

Решившись, я сделал несколько неверных шагов и оказался совсем близко.

Она подняла на меня глаза, влажные, живые… Лицо с порозовевшими щеками и носом. Дух перехватило: какая она красивая.

А Лили серьезно, но с доверием, за которое я был готов отдать душу, проговорила:

— Родители погибли.

— Мне очень жаль их. Правда. Мне очень жаль, — повторил я, прося прощения за все. Что не мог объяснить словами, чего не объять разумом, за сложное переплетение чувств, совсем ненужных и неважных, которые увели меня далеко.

— Я верю.

— Я могу что-нибудь для тебя сделать? — сдавленно произнес я.

— Нет, ничего не нужно, наверное… — она сковырнула корешок книги, которую прижала к груди.

Она будто вспомнила о забытом, и ее лицо стало озабоченным. А я любовался ею, и сердце радостно сжималось.

— Я слышала о твоем отце, — мягко произнесла она.

Тембр ее голоса вызывал внутри сладкую тяжесть, окутывавшую сознание, о которой я раньше и помыслить не мог.

Только оказавшись близко, я заметил, как вырос за то время, что мы не общались. Лили рядом со мной была нежной, хрупкой, маленькой. Да и я чувствовал себя как будто шире в плечах и смотрел на нее сверху вниз.

— Об отце? Что именно? Ах, да…

Чуть было не сорвалось с языка «это неважно».

— Не думай об этом, — убаюкивающе произнес я, ощущая превосходство над ней, но не то мелочное… А обволакивающее, ласкающее. — Как это случилось с твоими родителями? Я имею в виду, как они…?

— Автокатастрофа.

Странно, как я умудрился пропустить эту новость?

Она опустила голову, и я вслед за ней. Открыла учебник, думая о своем. На страницу капнула слеза.

Я бережно забрал у нее книгу, задерживая ее ладонь в своих.

Нежная кожа. По телу прошла дрожь и испуганно забилась в груди.

Мне хотелось ее обнять.

Безумно.

Дотронуться до ее округлых плеч, маленького ушка, ложбинки прямо вот тут, рядом. И утонуть в мороке, вьющемся вокруг нас, струящемся через мое тело.

— Северус.

Она подалась ко мне.

Я сейчас умру.

Сойду с ума.

Сгорю дотла.

Но трепетно касаясь ее тонких пальцев.

— Да? — во рту пересохло.

Хотелось броситься бежать как можно дальше отсюда, но и остаться на этом месте, врасти в него.

— Мы будто не разговаривали сотню лет, правда? — спросил я. Хотелось слышать ее голос, волновавшие ее мысли, суждения, меткий юмор, но главное — мое имя ее устами.

Лили аккуратно высвободила руку и посмотрела мне прямо в глаза.

— Я хочу, чтобы ты кое-что узнал… От меня, не от других.

Сердце остановилось. Я искал в ее глазах невидимое, бестелесное, зыбкое… Хотел, чтобы она ушла, но осталась. Отступила, но позволила поцеловать. Убила, но подарила жизнь.

— Что встали?! Не надо тут трогать масляными пальцами фолианты!

Мадам Пинс.

Мы оба вздрогнули, и что-то тяжелое упало на пол.

— Надо же, взяли моду стоять и трогать книги. Еще и кидаете. Безобразие!

Левитировавший над собственным сознанием, я не сразу понял, что происходит.

Лили испуганно наклонилась поднять выроненную книгу, но я ее опередил. А когда разогнулся и сунул книгу в первое попавшееся место, Лили уже не было.

Можно было повеситься, задушиться безудержным счастьем, барахтаться в пучине радости и отчаяния. Я чувствовал панику и облегчение от того, что Лили ушла. Разве возможно испытывать и то, и другое одновременно?

Пинс пыталась меня отчитывать.

Обнять ее и закружить? Или нагрубить за то, что отняла момент?

Ноги понесли меня вперед. Я спячу, если не коснусь сейчас же ее руки.

За стеллажом Лили не оказалось, уже ускользнула. Возле столов тоже. Пятикурсник, которого я лицезрел дремавшим, развалился на стуле и храпел.

И здесь ее нет.

Эйфория накатывала сокрушительными волнами, так сильно стягивая легкие и подкатывая к горлу, что я готов был пуститься в самый настоящий пляс. Во всяком случае, душа моя это проделывала.

Сгрести все учебники в кучу — сделано. Не будить пятикурсника — тоже. Пусть наслаждается отдыхом.

Окрыленный, я закинул сумку на плечо и сбежал по лестнице вприпрыжку.

Степенней, Северус.

Упорным усилием я принудил себя идти нормально.

Душа кочевала от живота и к горлу. Меня несло куда-то на крыльях. К Лили. А может, и не только к ней.

К лучшему, к освобождению от скверны.

А еще хотелось расправить плечи. Что и было сделано.

Неизведанное доселе чувство оседало внутри, в нем присутствовало что-то от парения в облаках: я был хозяином положения.

Лили, наверное, смутилась. Я тоже, куда без этого.

Но вместе с тем внутри зарождалось неизведанное чувство безграничной уверенности в том, что все сложится хорошо.

Господи, как она на меня смотрела! Этого не было раньше? Правда же, не было! На радостях я готов был обнять проходившего мимо студента.

В ней столько тоски, а она, кажется, впервые уловила мою.

Единение, связь с ней я чувствовал даже сейчас. Не знаю, куда она убежала, но ее присутствие во мне жжет изнутри.

И опаляет нервы, и дает тепло.

Так куда же меня занесло? Дошел почти до портрета Полной дамы. Нет, Лили сегодня, пожалуй, уже не найти.

Подчиняясь интуиции, я пришел в гостиную Слизерина и сел в углу, притворившись, что читаю.

А сам раз за разом прокручивал в голове наш диалог.

Как я мог не замечать, что она так похорошела? Стала серьезнее, это горе ее изменило. Что для меня, наверное, хорошо. Так мы стали ближе.

Она сияла. И в своей грусти. Что влекло, гипнотизировало.

Оставаться на месте было утомительно. Я постоянно улыбался; соседи, наверное, думали, что читаю юмористический рассказ.

Поднявшись, я стал прохаживаться возле камина.

Моя душа, печальная, несмелая, забитая, стеснявшаяся выйти наружу, расправила крылья, готовая взмыть ввысь.

Не желаю больше встречаться с Лили тайком. В конце концов, я могу постоять за нас обоих, если кто-то вздумает осуждать меня за общение с гриффиндоркой, а ее — со слизеринцем.

Моя нерешительность доходила до смешного. Чего я ждал столько времени? Настолько отдалился, что даже не знал о плачевном положении Лили.

Воодушевление не пропадало, а делалось только сильней. Короткие фразы, сказанные ей, малейшие детали приносили мне удовлетворение. И хотелось продолжения экстаза.

Алые щеки Лили стояли перед глазами.

Она впервые плакала при мне. Я испытывал бесконечное уважение за то, что слезы не лились из нее по поводу и без, как у других девушек. Но слезы Лили не вызывали во мне жуткого отторжения и растерянности, только бесконечное сочувствие. Я ругал себя, зная, как тяжело ей сейчас при мысли о родителях, но сдерживать всеобъемлющее, разливающееся по всему моему существу ощущение счастья, заставлявшее терять голову, было невозможно.

Утомившись, я опустился обратно в кресло.

В камине полыхал огонь, люди шумно переговаривались.

Что же это за чувство меня охватывает, от которого волнительно, но где-то в глубине души хочется безмятежно смотреть на вещи? Почему общение с Лили так действует?

Исцеляет, заставляет предвкушать.

Зияющие пустоты, о существовании которых я не помышлял, заполнялись теплыми фантазиями о Лили. И совсем не хотелось из них вылезать. Я закрыл глаза и притворялся спящим, на самом деле купаясь в мыслях о Лили.

Убаюканный ими, закинул ноги на подлокотники и устроился поудобнее.

Проснулся рано: по ощущениям было около пяти утра.

Огонь в камине давно догорел.

Самое удивительное — спать совершенно не хотелось. Хотя я был несколько ошарашен от того, чем мы с Лили занимались во снах.

Впрочем, это бывало и раньше. Только тогда мне было ужасно стыдно за эти мысли. Но сейчас, когда я еще словно чувствовал ее запах и мягкую кожу…

Эти фантазии, к слову, еще слишком крепко сидели в голове.

Черт, надо прийти в себя.

Или нет?

Я посмеялся своей шутке и направился в душ.

Теперь мы с Лили на равных. Мне больше не нужно стесняться себя.

И гостиная, и весь мир казались не моими, потому что я находился где-то между небом и землей.

Лили тянула меня ввысь, во всех смыслах этого слова. По телу струился поток решительности, который немного пугал.

Сегодня же отправлю записку с совой и позову ее погулять.

Не надо. Так поступают трусы. Подойду после завтрака.

Лучше подальше от стола гриффиндорцев, на выходе.

И опять я о своем. Можно подойти к этому проклятому факультету, ничего они мне не сделают.

А вдруг высмеют Лили? Ей будет неприятно.

Да, стоит об этом подумать.

Ладно, когда приду в Большой зал, первым делом посмотрю на Лили. Если она подаст мне знак не подходить, то отправлю записку.

Вернувшись в спальню и приведя себя в подобающий вид, я набросал на пергаменте предложение встретиться вечером.

Дожить бы еще до этого времени.

Однокурсники сонно ворочались в постелях, но у меня не было сил сидеть в душной спальне.

Хотелось на волю.

Когда я вышел из гостиной, по дороге попался Кровавый барон, намеревавшийся запугать меня цепями.

— Не сегодня, — предостерег его я.

Оскорбился он страшно. От лязга можно было оглохнуть.

Снаружи было холодно. На земле лежал сухой, рассыпчатый, как сахар, снег.

Я направился, куда глаза глядят.

В морозный день невероятным образом улавливалось дуновение весны, которое утягивало вдаль. Туда, где я еще не бывал. А может, правда уехать вместе с Лили? Приглашу ее с собой. Надо скопить денег, чтобы путешествие вышло как можно более долгим.

А как же Темный Лорд?

Скажу ему, что буду вербовать сторонников за границей. В конце концов, я же не в рабстве.

Забавно, что со вчерашнего дня ни разу о нем не вспомнил. И голова совсем прошла.

Точно очистился от гнили, давящей на душу после присутствия в сознании Темного Лорда.

Не хотелось о нем думать. Равно как и об окклюменции.

Чудесно здесь, в Хогвартсе. В воздухе закружились снежинки, и я подставил им свое лицо, представляя, что то же самое сделала бы Лили на моем месте.

Мне хочется сказать Лили, что она сосредоточение красоты в этом мире. Но она поднимет меня на смех и в этом будет удивительно хороша. В незнании, отрицании таких совершенных понятий и состоит ее сила, которая делает Лили еще привлекательней, ценнее для этого мира. Обогащает его. Она любит красоту, но мало ее понимает, просто радуется. И даже ее созерцательная натура заставляет любоваться ей.

Я представлял, что она могла бы сказать мне на этот пассаж.

Жаль, ее нет сейчас со мной, должно быть, спит.

В детстве Лили часто заставляла меня просыпаться в ужасную рань, чтобы пойти смотреть восход. Можно было бы ей отомстить и разбудить сегодня.

Погода была пасмурной. Но за стянувшими небо облаками угадывалось солнце.

И это заставляло не унывать.

Надо узнать: каково Лили теперь без родителей? И с кем она живет? Неужели с Петуньей?

Вот я дурак, что не спросил вчера об этом.

Может, она согласится переехать ко мне? По дружбе, конечно. Нельзя требовать от Лили сейчас слишком многого, ей и так нелегко.

Интересно, завтрак уже начался? И пришла ли Лили? Дико пробудился аппетит. Требовалось много сил, чтобы все успеть: заработать как можно больше галеонов до лета, отремонтировать дом, чтобы Лили чувствовала себя уютней и захотела в нем жить, и, конечно, нельзя забывать о упражнениях по окклюменции. Последнее было сущей ерундой: у меня появился резерв сил, о котором я и не подозревал.

Довольный наметившимися планами, я отправился обратно к школе.

В холле студенты неспешно тянулись на завтрак. Я нащупал в кармане записку.

Бодрым шагом зашел в Большой зал, выхватывая взглядом Лили.

И нашел ее.

Она целовалась с Поттером под чей-то смех.

Я похолодел.

Нет. Нет. Нет. Не надо так со мной.

Только не сейчас.

Как она могла?

А это точно она? Может, мне кажется?

Я мучительно пытался понять, почему это вижу.

Повешусь. На своей чертовой душе.

А я уже болтался в этой петле.

Не могу. На это. Смотреть.

Прихрамывая, я вышел.

Перед глазами так плыло… Или это меня качает?

Я справлюсь. Выпрямлю спину.

Но как это могло случиться? Почему я не замечал?

— Что встал? Дай пройти!

Уступить дорогу. И не шататься, хотя и чувствуешь, что твой мозг будто пьян.

Невозможно… Она… Я… Я же все сделал, как надо.

Поднявшись на второй этаж, я зашел в туалет и сунул голову под раковину.

Холодная струя ударила в затылок.

Еще какое-то время она стекала за шиворот, а я бессмысленно пялился на керамическое дно.

Потом посмотрел в зеркало и с хрупкой уверенностью сказал себе:

— Не сдамся.

Невыносимо видеть эту отвратительную рожу, которой наградила природа.

Ненавижу себя.

Так вот что она хотела вчера мне сказать. Что сошлась с Поттером.

— Со мной нельзя так поступать!

Рев эхом отдался под потолком.

У меня было все хорошо. Зачем она так поступила?

Она же говорила, что Поттер отвратителен. Врала?

Почему это случилось? Как я мог не заметить?

Да что со мной было все это время? Слепота?

Надо идти на урок по Рунам. Но боюсь, у меня не хватит сил.

Ну уж нет.

Она не имеет права лишать меня… Не знаю, чего.

Возможности быть самим собой.

Вот чего.

Словно обезумев, я вышел из туалета, громко хлопнув дверью, и твердо направился в класс по Рунам.

Но уже через несколько секунд решительность моя погасла.

Измочаленный мозг был раздавлен произошедшим, и я вконец потерял способность соображать.

Все уже были в классе, но урок не начался.

Тут я вспомнил об отсутствии школьных принадлежностей.

Лили оглянулась на меня, и внутренности пронзило острым клинком.

В смятении я занял место на последней парте, тяжело опустился на стул, чувствуя, как сердцу становится тесно в груди. Я так старался ничем не выдать своих чувств, что лицо от напряжения онемело, а на губах дрожало вымученное презрительное выражение.

И всю мою решимость держаться и не подавать виду как ветром сдуло. Я склонился над партой, намереваясь просидеть так весь урок.

— Снейп, у тебя что, голова мокрая? Ее сушить вообще-то принято, — прошептала мне Вейзи.

В испуге, что Лили услышит ее, я постарался спрятаться за спиной Мальсибера.

Единственным светлым пятном было то, что профессор Бабблинг решила не замечать меня сегодня.

Впереди два урока с Лили.

Как мне быть?

Может, перевестись? От Рун точно придется отказаться. С ней и с Поттером…

От одной мысли перед глазами вставал их поцелуй.

Бесстыдный и… Это как будто была не Лили.

Что с ней случилось?

Подумать только, как я могу быть таким слабохарактерным!

Ну нет. Я Пожиратель смерти. И никуда не уйду.

Ей еще потребуется мое прощение за годы лжи.

Она захотела избавиться от меня, чтобы стало проще общаться с Поттером.

Купилась на его позерство.

Оттолкнула меня, чтобы не мешался.

Но как же то, что было вчера? Она подавалась ко мне, тянулась, хотела нашей близости.

Лили глубоко внутри чувствует, что мы с ней далеко не то же самое, что она с Поттером.

И ее взгляд не мог ничего не значить.

А еще — мог.

Эта мысль воткнулась в сердце. И засела там, медленно всаживаясь глубже.

Внезапно прозвенел звонок.

Одноклассники начали собираться. Я поднялся без определенного намерения, ноги вынесли меня из класса вместе со всеми.

За что она решила меня так оскорбить?

Коридор быстро опустел. А я все брел, пытаясь притвориться таким же, как остальные.

За спиной застучали легкие туфли.

Сердце ушло в пятки. Боль, связанная с голосом Лили, поступью, самим присутствием, нагоняла меня.

— Северус, постой!

Я физически не мог смотреть на нее и воздел глаза к потолку.

Зачем Лили издевается надо мной? Этого мало?

— Я все понял, — резко каркнул я, не оборачиваясь. — Можешь ничего не говорить.

Кажется, она начала объясняться. О чем-то просила. Но я больше не верил.

Чтобы отвязаться, я ускорил шаг и свернул в боковой коридор.

Хотелось исчезнуть.

Найти укромный уголок, забиться в него и никогда не вылезать.

В конце коридора была одна из кладовок Филча. Я взломал дверь и спрятался внутри.

Лили прошла в полуметре от моего укрытия.

Придется остаться в этой маленькой камере, без света и воздуха, только бы не встречаться с ней.

Каменный мешок. Выхода нет.