Прячься (джен)

С наступлением весны мне удалось разведать один из путей в Хогсмид — за статуей одноглазой горгульи на четвертом этаже. Его указал тупоголовый Блэк, который не удержался от того, чтобы проникнуть в магазин волшебных сладостей. Подобные забавы его по-прежнему прельщали, что было мне на руку.

Два раза в неделю я сопровождал Пеллетье, Смитсона и еще пару новобранцев по подземному ходу. Караулил в конце коридора, готовый применить Конфундус к хозяину, если бы тот вздумал ночью проверить товар.

Младшие ученики при помощи порталов переправлялись из Хогсмида в замок Лорда. За ними следили не так пристально, и пока нам удавалось все это проворачивать. А вот семикурсников, похоже, многие подозревали в связи с Темным Лордом. Преподаватели нравоучали нас чаще чем другие факультеты и бросали пространные намеки. Мы привыкли их игнорировать.

Потом я отправлялся учить теорию по Защите и Трансфигурации, которой нас засыпали профессора. Ночные бдения вновь, как и перед СОВ, стали моим любимым времяпрепровождением. На выходные теперь приходились уроки легилименции, поэтому подготовка к экзаменам хромала. Надо сказать, я сильно расслабился в отношении учебы и отметок, а теперь наверстывал упущенное.

Конечно, я не забывал работать со своим сознанием. В каждую свободную минуту занимался тем, что укреплял ментальные блоки. Стены разрослись настолько, что в иные моменты мне казалось: их не пробьет уже и Темный Лорд. Во всяком случае, ему придется постараться.

Легилименция после окклюменции давалась куда проще. Быть бесшумным, невидимой тенью, проскальзывающей в приоткрытую дверь, — я учился этому с детства.

Вернувшись усталым после двух получасовых переходов в Хогсмид, я последовал в гостиную, хотя от всей души желал всласть выспаться. Мне предстояло изучить за ночь целый том теории Заклинаний. Казалось, предмет очень важный в обиходе, так почему не сделать ставку на практические навыки? Но нет. Мы изучали тонны письменных материалов, которые никогда в жизни нам не понадобятся.

Пробило два часа ночи. В общей комнате было около десяти человек. Самые стойкие.

Приглушенный свет и шелест страниц — вот что сопровождало каждую подготовку к экзаменам.

Наколдованный кем-то зеленый огонь в банке приятно согревал после сквозняков подземного лаза.

Эйвери беспрестанно зевал, переписывая свое эссе. Мы с ним общались скорее по привычке, и оба это знали.

— Ненавижу Макгонагалл, — говорил он каждый раз, когда переворачивал страницу учебника. — Не могла поменьше задавать?

— Этот объем будет на ЖАБА, — сказал я, садясь рядом и снова приступая к своей работе.

— Мне бы не помешало сливочное пиво, — тоскливо сказал Мальсибер, дописывая заключение.

— Ты хотя бы идешь спать, Кэссиус, — вздохнул Эйвери. — Ненавижу Макгонагалл.

Мерлин. Вместо того, чтобы ныть, уже сто раз бы дописал.

— Ага, как же… Кто мне даст отдыхать? — отозвался Мальсибер. На стол с хлопком упал том «Основы Защиты от Темных искусств». — Теория сама собой не выучится.

— Какое притворство, правда? — усмехнулся Эйвери. — Как будто кому-то из слизеринцев требуется защищаться от наших исконных искусств.

Тут он был отчасти прав. Какой толк в зубрежке, если в Хогвартсе не учат самой сути Темных искусств? Заучить пару-тройку контрзаклинаний — разве можно после этого справиться с могущественными силами, совсем ничего о них не зная?

— Тогда нам осталось только дождаться, когда ты станешь директором Хогвартса, Науэлл, — заметил Мальсибер.

— А что? — приободрился Эйвери. — Я бы смог. Вместо Защиты мы бы изучали Темные искусства.

— У тебя чернила потекли, — указал я этому мечтателю на кляксу, ползущую по пергаменту.

Проклиная перья, Макгонагалл и ЖАБА, Эйвери принялся чистить эссе, высасывая при помощи палочки грязь. А я подумал, что с мечтой стать директором Хогвартса пора распрощаться. Хочу обо всем забыть, уйти и не разу не оглянуться.

* * *

Урок Заклинаний подходил к концу. В предверии ЖАБА даже перешептывания на занятиях затихали. Все внимательно слушали. Профессор Флитвик добрую половину времени бомбардировал моих сонных и уставших однокурсников вопросами, чтобы застать их врасплох. В этом плане он был очень ответственным.

А мне отчего-то не терпелось сегодня на урок Трансфигурации. Мы повторяли тему превращения человека, целыми днями меняли носы, цвет глаз, волосы, форму ушей. Забавный процесс. Мальсибер каждый раз отращивал огромные уши и заявлял, что он домовик. Идиот.

Урок незаметно закончился.

— Мистер Снейп, останьтесь на минуту, пожалуйста, — услышал я из-за стопки с работами, скрывавшей Флитвика.

Постепенно класс опустел, а я подошел к учительскому столу.

Ничего хорошего я не ждал. Слизеринцев вечно в чем только не подозревали. Но поскольку у меня и самого на душе было не чисто, в этот раз я приготовился обороняться.

— В вашем последнем сочинении вы глубоко копнули.

— Спасибо, профессор, — изумленно произнес я с опозданием. Совершенно не ожидал, что он позвал меня, чтобы похвалить. Тем более я выпускник, такие вещи разве что при обращении с первокурсниками полезны.

— Я поинтересовался у профессора Слагхорна, — продолжил Флитвик, вставая на стопку книг, чтобы быть со мной одного роста. — Он порылся в своих архивах и сказал, что на консультации по выбору профессии вы изъявили желание заниматься Зельеварением.

Разумеется, Слагхорн этого не помнил.

— Так и есть, сэр.

— Ваши настроения все еще лежат в этой плоскости? Дело в том, что ваше последнее сочинение впечатлило меня и я мог бы подготовить его к публикациям в научных вестниках. Разумеется, если вы его несколько доработаете.

— Это было бы прекрасно, — я был обескуражен его простым, даже сердечным, отношением; и говорил со всей доступной мягкостью. — Что необходимо поменять?

— Давайте посмотрим, — он доброжелательно протянул руку, и я, порывшись в сумке, отдал ему свое сочинение.

Пока он вчитывался, хмуря лоб, во мне просыпались сомнения. Что-то здесь нечисто. С чего Флитвик заинтересовался слизеринцем, а тем более мной? Может, решил подловить меня на грубости?

— Подсократите фактологическую часть, — посоветовал он. — Познаниями из школьной программы вы никого не удивите.

— Но разве они не важны, сэр? — я был безукоризненно вежлив.

— Мы сделаем упор на вашу своеобразную манеру. Подадим это как философский очерк о развитии Заклинаний как таковых.

Он деловито расправил пергамент на столе, обмакнул перо в чернилах и подчеркнул несколько строк.

— Это и это, — указал он, — стоит раскрыть сильнее. Последнее предложение мы и вовсе вычеркнем. Вы талантливый юноша… Мне бы не хотелось… В общем, если вам понадобится помощь, не стесняйтесь обращаться.

Было очень странно это слышать от профессора, который руководит другим факультетом и вроде как никому не должен покровительствовать.

Поблагодарив его еще раз, что уже, конечно, было совершенно лишним, я вышел от Флитвика абсолютно сбитым с толку.

* * *

Расписание экзаменов появилось за две недели до их начала. Все заволновались, на время даже утихли бесконечные разговоры и споры о Темном Лорде.

Как ни странно, сам он продолжал вызывать меня по выходным, и я начинал всерьез опасаться, как бы Метка не загорелась прямо во время тестирования.

Первой нашему курсу выпала Трансфигурация.

Завтрак перед экзаменом был напряженным. Я почти ничего не ел.

Те, кому сегодня целый день предстояло выступать перед экзаменаторами, отличались от остальных студентов особой бледностью. Я тоже испытывал легкое волнение, но, пожалуй, не такое, как выпускники, решившие делать карьеру в Министерстве или в банковском деле. Передо мной открывались совершенно иные горизонты. Это, признаться, беспокоило, выбивало из колеи. Может, и мне стоило пойти более легкими, проторенными тропами? Оказавшись совсем рядом со своими нетривиальными мечтами, я начинал улавливать всю их абстрактность. Конечно, у меня была скромная работа в аптеке, какой-никакой достаток и свой дом. Но ближайшее будущее вырисовывалось не самым радужным или даже перспективным. Я начинал задумываться о том, чтобы через год или два, когда скоплю достаточно денег, поступить в Алхимическую академию или вступить в Сугубо Экстраординарное Общество Зельеварителей. Это придало бы определенности.

А как же Темный Лорд? Работа на него не терпит отлагательств.

Дилемма.

Впрочем, это не лучшая тема для размышлений за полчаса перед серьезным экзаменом.

Вся информация по Трансфигурации была надежно припрятана в моем разуме. Навыки легилимента тут пришлись кстати. Самое главное, что я понимал суть, так что формулы сами сложатся.

Рядом Блетчли, заткнув уши, тараторила определения. А вот это занятие глупое и недальновидное. Зубрежка никогда никому не помогала. Если не улавливаешь простых основ, на которых все строится, экзаменатор сразу догадается.

Эйвери был хмурым и неразговорчивым, Мальсибер — сосредоточенным. Мне отчего-то было приятно, что он вел себя перед экзаменом рассудительно. Недаром именно он мой друг.

Когда завтрак подошел к концу, за столами остались только пяти- и семикурсники. Потом студенты, примолкшие и взволнованные, вышли в холл. Двери в Большой зал закрылись.

После письменной части я ненадолго вздохнул с облегчением. Кажется, везде ответил достаточно полно и точно. Я терпеть не мог пространных формулировок, которые допускали в Трансфигурации или в Рунах, поэтому слегка боялся, что мои ответы недостаточно длинные. Зато там мало воды и много дополнительных фактов.

Намного опередив всех, я первым оказался в гостиной и принялся повторять заклинания, сверяясь со справочником.

На этот раз экзамены проходили для меня легче, чем на пятом курсе. Я чувствовал себя уверенней, да и комиссия не казалась такой уж страшной. Скорее даже забавной. Со всей ее серьезностью.

Погода на улице в эти дни стояла замечательная, через распахнутые парадные двери тянуло свежими травами и озерной прохладой. Я не без сожаления отказывал себе в прогулках. Но, казалось, я один воспринимал экзамены, как нечто дисциплинирующее и правильное. В гостиной целыми днями царили всеобщая подавленность и раздражение. К концу второй недели все чувствовали себя вымотанными.

Пятикурсники взвыли от обилия информации, которую приходилось запоминать, компенсируя годы разгильдяйства.

В субботу Пеллетье и Смитсон привязались с вопросами по СОВ. Они, видимо, решили, что будет очень весело обсудить экзамены.

В воскресенье я шесть часов читал про яды, не оставляющие следов, хотя экзамен по Зельям уже сдал.

В ночь перед последним экзаменом мне снилось, что я попал в пещеру. Сталактиты нависали над головой, все кругом было опутано слоями паутины, в которой я запутывался все сильней…

Проснулся я за несколько часов до завтрака. Сон вызвал мерзкое склизкое чувство, словно надвигалось нечто жуткое. Страшное не с виду, а именно по существу своему.

— Ну что, готовы? — спросил Мальсибер, спускаясь в гостиную. — Я уже чую запах свободы.

— Подумать только, последний экзамен, — протирая глаза, сказала моя однокурсница Остин.

— Вот и я говорю: мы скоро школу закончим, и за семь лет ни разу не целовались, — Мальсибер был в своем репертуаре.

— Отвали, Кэссиус.

Я поспешил сменить тему:

— Марчбэнкс сегодня тоже экзаменует?

— Как будто старуха упустит момент, — фыркнула Остин. — Помните, как она Науэлла пыталась завалить на пятом курсе? Специально самые каверзные вопросы задавала.

— Это тебе Науэлл сказал? — развеселился Мальсибер.

— Нет, я сама видела. Тофти рядом принимал у меня экзамен.

На это нечего было возразить. Тем более, Остин чистокровных недолюбливала, и не преминула бы что-нибудь приврать о Эйвери.

Пьюси и Блетчли громко строили планы относительно вечеринки, которую закатят вечером.

Вейзи дразнил шестикурсников, которым предстояло торчать в Хогвартсе еще целый год. Эйвери проверял самопишущее перо. Если он попадется, стыдно будет всему факультету. Меня так и подмывало рассказать о его ухищрениях преподавателям.

Общая расслабленная атмосфера начала меня раздражать, и я отправился завтракать.

Но и в Большом зале все были слишком радостными: у младших курсов закончились промежуточные экзамены, поэтому они вели себя слишком шумно.

За столом Гриффиндора взгляд выхватил Лили, державшую в руках открытую книгу. Она лихорадочно повторяла теорию. Рядом развалился Поттер. На него мне смотреть совсем не хотелось.

Странно. На пятом курсе Лили так не поступала. Должно быть, Поттер ее отвлекал. Сам он, конечно, считает себя выше таких сложных материй, как ведение конспектов и чтение учебников.

Приободрившись, я вдруг принял решение, что выступлю сегодня на практическом экзамене лучше всех.

* * *

— Рассел, Аннабель! Саведж, Гейб! Селвин, Вулфхард! Снейп, Северус! — вызывал профессор Флитвик.

Последовав за Селвином, я увидел, что Марбэнкс свободна.

Отлично, именно к ней мне и хочется. Я нарочно опередил всех, не дав никому занять это место.

— Вот это прыткость, — улыбнулась Марчбэнкс, которая выглядела безумно древней, но, кажется, подмечала многое.

— Что ж, начнем.

Конечно, все это никак не походило на те тренировки, что устраивал нам Темный Лорд. Мы спокойно стояли напротив профессоров из комиссии и по указке демонстрировали чары.

Мне удалось выполнить все возможные защитные заклинания. В арсенале их было предостаточно. Я даже испытывал стеснение от того, что не смогу показать все, что умею. Некоторые заклинания были незаконными и этически не совсем оправданными.

Селвина уже давно отпустили, а я все еще стоял перед своим экзаменатором.

— Отлично, — Марчбэнкс отметила довольно что-то у себя в списке.

Похоже, мне только что поставили «Превосходно». Я с облегчением выдохнул. У меня были небольшие опасения, что она попросит продемонстрировать заклинание Патронуса.

Это единственное, что выходило у меня слабо. Мы с Лили с четвертого курса пытались освоить это заклинание. У нее получалось, а у меня до сих пор нет. Патронус еще ни разу не принимал четких очертаний. Все мои светлые воспоминания были словно покрыты патиной. Даже если тогда был рад, я не верил, что это счастье взаправду.

Марчбэнкс наконец отпустила меня, и я со свободной душой вылетел из Большого зала.

Все кругом поздравляли друг друга, но я знал, кого хочу найти.

Мы впервые вошли сюда вместе. Она не может об этом не думать сейчас.

Протолкнувшись среди однокурсников, я направился во двор. Может быть, там?

Как быстро летит время. Я чувствовал это всеми порами, когда шел вдоль огромных окон, из которых лился яркий летний свет.

Воодушевление оттенялось лишь легким чувством тоски по чему-то ускользающему, тому, чем я не успел насытиться. Были это занятия по Зельям, привидения, пугавшие на первом курсе, Дамблдор, произносящий речь, песня Шляпы? Или что-то другое? Улыбка Лили, ее восхищение после каждого моего правильного ответа? Попытка вылазки в Запретный лес? Макгонагалл, превратившаяся в кошку? Цвета нашего факультета в гостиной, когда я впервые в нее ступил? Столько всего, что я успел полюбить, оставалось тут. Я уже начинал скучать по Хогвартсу, даже не успев покинуть его. Парадокс.

Со двора пахло цветущими кустами. Так сильно, что после многомесячного затворничества ударило в голову. Я увидел Лили: она сдала экзамен раньше меня и теперь разговаривала с Люпином.

Прячась в тени от солнца, я обошел двор и прислонился к колонне. Отсюда она особенно красива. Мне безумно хотелось поговорить, но не сейчас, позже, когда стемнеет. Узнать, какие у нее планы на лето, куда она пойдет после Хогвартса.

Отныне мы оба свободны. И вольны делать, что хотим. И глупое увлечение Поттером подошло к концу. У меня было самое радужное настроение.

Конечно, я пока не достоин Лили. Но со временем это исправится. Сколько Темному Лорду потребуется лет, чтобы захватить Министерство?

И о чем я говорю? Мое положение в его круге довольно шаткое. Один из множества учеников. Чтобы продвинуться выше, потребуется много изворотливости, а что важнее — дней.

На это уйдет года три-четыре. Много. Лили, того и гляди, встретит кого-нибудь получше меня и уж точно получше Поттера.

Нет. Она — моя. И ничья больше.

Пришло время нам помириться. Этим размолвкам пора положить конец, мы уже слишком взрослые для них. Она наверняка все еще дулась из-за Клиффорда. Но не такое уж это большое преступление — преподать урок подонку. Как бы это объяснить помягче?

Иногда претило притворяться перед ней: она все равно знает, что я думаю на самом деле. И мой поступок с Клиффордом тоже отлично понимает. Такой уж у меня характер.

— Не подходи к ней.

Поттер толкнул меня плечом.

— А то что? Убьешь? — прошипел я. — У тебя никогда не хватит духу произнести нужное заклинание.

Поттер не реагировал.

— Лили рассказала мне, что ты защитил ее от Клиффорда.

Я хмыкнул.

— Ты мне не нравишься, Снейп, и я тебя не уважаю.

— Стой, не рань мои чувства, — прервал я с сарказмом.

— Но Лили очень жалеет, что рядом с ней больше нет такого друга, как ты. Ты можешь быть неплохим человеком, когда хочешь, и я смирюсь с твоим присутствием. Ты способен это принять?

И тут до меня дошло: Поттер больше не считает меня своим соперником.

— Нет, — сказал я.

На такое я никогда не соглашусь.

Поттер помолчал немного и произнес с угрозой:

— Тогда, если ты считаешь себя честным человеком и правда любишь Лили, ты оставишь ее в покое.

Он собрался уходить.

— Ты не понимаешь, почему я тебя ненавижу и не хочу видеть рядом с Лили, — это был не вопрос, а констатация факта.

Поттер обернулся и пожал плечами:

— Ты переживаешь из-за какой-то ерунды.

Моя жизнь — ничто для него. А чья еще? Лили?

— Когда-нибудь я заставлю тебя понять, — пообещал я больше себе, чем ему.

— Бывай, Снейп.

Поттер плотоядно улыбнулся и направился к ней. Я отвернулся, чтобы не видеть, как он обнимает Лили. Как отгораживает, защищает ее от меня.

* * *

Парадная мантия была заказана заранее. Еще летом я решил, что на выпускной не ударю в грязь лицом. Но сейчас, когда она лежала на кровати, готовая к тому, чтобы ее надели, я испытывал отвращение.

Да что мне там, собственно, делать? Шататься весь вечер по украшенному залу, страдая от скуки, и считать минуты, когда можно будет вернуться в спальню?

Однако я переоделся, безрадостно оправил мантию и пошел в гостиную. Я вдруг застеснялся приличной одежды, точно так же как и своих обносков.

Празднование постепенно набирало обороты. В каждом углу пили сливочное пиво, вино или шампанское. Все были наряжены, на губах улыбки. Идти в Большой зал было рано, и я устроился в углу с книгой, чтобы скоротать время. Через пару минут мне надоели косые взгляды, и я вышел прогуляться.

В холле на глаза попалась Лили. Она подергивала подол воздушной юбки. На плечи ей была накинута струящаяся шелковая мантия.

Рядом стоял Поттер и обнимал ее за талию.

Она могла бы точно так стоять и смеяться рядом со мной.

Задыхаясь от своих чувств, я уставился в пол.

Нет. Со мной было бы по-другому. Я бы не посмел прижимать ее к себе так пылко на людях.

Внезапно я почувствовал себя смешным: спотыкающимся на каждом шагу, в криво сидящей мантии, не знающим куда деть руки.

Не в силах находиться с ними в одном помещении, я вышел в школьный двор, который в честь Выпускного дня украсили так, что рябило в глазах.

Пейзаж был подернут мрачной дымкой наступающего вечера. Светлячки. Трели птиц. Кусты с золотыми розами. Разноцветные ленты на деревьях. Замысловатые фонтанчики усиливали ощущение сказочности, поддельности, от которой меня воротило.

Вдалеке, в Запретном лесу, вздохнул филин.

Я бы… А как вообще между нами с Лили все будет?

Не скажу, что я никогда не задумывался над этим вопросом. Но это было как в тумане. Мечты. У меня никогда не было девушки, а Поттер, разумеется, опытней и уверенней.

Да уж, лучше не думать об этом: сразу начинаешь чувствовать себя ничтожеством.

Но, к сожалению, когда-то все это обмозговать придется. Чего я, собственно, жду?

Хочется вернуть искренность, что была между мной и Лили.

Но существовала ли она на самом деле? На словах, конечно, мы далеко не все говорили друг другу. О Поттере, например, но я все равно догадывался, верно?

Поттер. Вечно как удавка на шее.

До меня донеслись звуки торжественной речи Дамблдора.

Пора идти.

Но я не мог себя заставить.

Догадываюсь, что он скажет.

А настроение и без того паршивое. Определенно, не так я представлял последний вечер в школе.

Довольно скоро зазвучала музыка.

Чужой праздник.

Возвратиться в спальню я не мог: предстану перед однокурсниками неудачником, который не хочет веселиться на их чертовом Выпускном. Поэтому я продолжил вышагивать по импровизированному зимнему саду.

Ладно. Скоро все закончится. Лили больше не будет проводить время с Поттером, я смогу расслабиться.

Под ботинок попался камень, и я пнул его.

Примерно через полчаса, показавшегося мне вечностью, я наткнулся на пару: они так крепко прижались друг к другу, что невозможно было разобрать, где чьи руки. Лицо загорелось, и я отошел подальше.

Вот теперь точно пора отсюда убираться.

Не дай Мерлин, еще встречу Лили. Увидеть, как она целуется, прощаясь с Поттером… Хватило одного раза.

Или чего похуже…

Каждый раз хочется лезть на стену от боли, которую причиняют подобные размышления.

Конечно, она не дала бы ему к себе прикоснуться. Правда, извращенец мог заставить ее силой.

Оттянув ворот, я тяжко вздохнул. Почему эта гадость вечно лезет в голову?

И тут к своему ужасу я увидел, как между кустов появляется Лили. Она тянула кого-то за руку.

Меня бросило в холод.

Только не сейчас.

Лили заметила меня. На открытые плечи падал мерцающий свет, волосы переливались медью, а глаза... огромные, глубокие, заполненные зеленью и ночью.

Очаровательна, мучительно хороша. Я вспыхнул. Мне захотелось сжать ее в объятиях.

— Ой, нет… Джеймс, не сюда.

Показался и Поттер. Но мое желание никуда не делось. Я тяжело дышал, навязчивые картинки в голове подталкивали меня схватить Лили. Крепко.

Несколько секунд мы смотрели друг на друга.

Душа спешила выдрать Лили из лап Поттера, а затем упасть перед ней на колени.

— Джеймс, оставь нас ненадолго, — мягко попросила Лили.

Мне отчаянно не хотелось знать, что она собирается сказать. Но я твердо знал, что обязан это услышать, и приковал себя к месту.

Поттер, к моему изумлению, послушался ее.

Мы оказались вдвоем.

В иллюзорном одиночестве: буквально в двух шагах ее поджидал другой.

— Мы с Джеймсом вступаем в Орден феникса.

— Поздравляю, — холодно произнес я. Уголки губ дернулись, но ничем более я себя не выдал.

— Ты ничего не хочешь мне сказать? — осторожно спросила Лили.

— А должен? — в горле пересохло.

Лили побледнела, прикрыла глаза на мгновение, распахнула.

— Оставь нас с Джеймсом в покое, — решительно произнесла она. — Во имя нашего общего детства.

С Джеймсом. Мы... Нас с Джеймсом.

Она его любит.

Речь вовсе не о выборе между мной и им. Я тут вообще не причем. Она не тревожится о моих чувствах по самой ясной причине на свете: она не думает обо мне.

Все встало на свои места.

Волны потрясения пронизывали одна за другой мое тело. Я все молчал, а она ждала от меня слов. Но каких?

От моего достоинства осталось мокрое место.

Набравшись решительности, я взглянул в ее глаза. Напоследок.

Сбивчивый ритм моего сердца.

Прерывистое дыхание Лили. Оставляло во мне кровавую колею.

Но я тебя люблю, хотел сказать я. Я тебя люблю.

Это рвалось из меня. Открыл рот, но она опередила:

— Пожалуйста, скажи честно, что ты не Пожиратель, — в ее глазах стояли слезы.

— Не могу, — ответил я одновременно вызывающе и испуганно.

Все. Отрезало.

По ее щеке скатилась слеза.

Она меня убивала, если еще не убила.

Кончено. Раз и навсегда.

В этом вся правда: она меня не любила!

Лили кивнула с выражением скорби. Но я не испытывал к ней сочувствия и криво усмехнулся.

Она плакала о нашей дружбе, о детстве. Не обо мне. Сопротивляясь самому себе, я сделал несколько шагов к ней.

А она отшатнулась, как от прокаженного.

— Не подходи.

— Лили…

— Я тебя боюсь! — вскрикнула Лили, будто увидев змею.

Но как же так, ведь я хороший человек. Я заслуживаю...

Мне хотелось выдавить это слово по капле из себя.

На ее вопль прибежал Поттер.

— Джеймс, идем отсюда, — сказала Лили, хватая его за локоть и волоча за собой.

Лили исчезла. Только ветви розы покачивались, давая понять, что до них кто-то дотронулся.

— Я хороший человек, я заслуживаю любви, — мой шепот слился с бездушной тишиной.

А не этого.

Нас больше не было.

А я вырву из груди свое сердце. Вот моя клятва.