Прячься (джен)

На платформе девять и три четверти стоял невообразимый гам. Кому-то отдавило ногу тележкой, из клетки вырвалась сова и несколько человек пытались ее поймать, одна первокурсница громко плакала.

Держа палочку на манер дирижерской, я шел за своим чемоданом, плывшим по воздуху. Как приятно пользоваться магией. Не без самодовольства я заметил своего однокурсника с Хаффлпаффа, волокущего тяжелый саквояж по платформе. Кретин, пора бы избавиться от маггловских привычек.

Мой чемодан мягко опустился на землю возле вагона.

— Как поживаешь, Снейп?

В какой-то степени я этого ждал. Развернулся с палочкой на изготовку, с языка было готово сорваться проклятие.

Руки Поттера были пусты.

— Ой, да брось ты, — Блэк засунул свою палочку в карман.

Краем глаза я отметил, что на нас оглядывались, свою палочку опустил, но убирать не стал.

— Ну так как лето провел, Нюниус? — спросил Блэк, покручивая часами на цепочке.

— Не твое собачье дело, — огрызнулся я.

Они переглянулись.

— Повтори, что ты сказал, — в голосе Поттера я различил замешательство. С чего бы это?

— Опять в шпиона играл? Ничему тебя жизнь не учит, — с угрозой рыкнул Блэк.

— Погоди, Бродяга. Дай ему объясниться. Что ты имел ввиду, Снейп?

— Столько вопросов, я теряюсь, — кротко ответил я.

— Хватит водить нас за нос, — Блэк двинулся на меня, я немедленно поднял палочку, но Поттер преградил ему дорогу.

— Отвечай, — агрессивно сказал Поттер. — На что ты намекал?

— А с первого раза до тебя не дошло? — смилостивился я над двумя недоумками. — Учитывая нашу разницу в эволюционном развитии, выражусь проще.

Я коротко пояснил, куда он может отправляться со своими указаниями.

Поттер, прищурившись, медленно выговорил:

— Ничего ты не знаешь.

Я не понимал, о чем речь, но невозмутимо произнес:

— Это как сказать.

Поттер вынул палочку, я напрягся, затевать драку среди толпы провожающих родителей было не очень умно:

— Локомотор, чемодан! — Поттер перехватил мой взгляд и маслено улыбнулся: — Еще увидимся. Идем, Сириус!

Блэк в свою очередь смерил меня подозрительным взглядом и последовал за своим приятелем. Я загрузил свои вещи в свободное купе и от нечего делать наблюдал за студентами, которые прощались с родителями. Люпин обнимал по очереди невысокую женщину и мужчину в дорожном плаще, должно быть, своих отца и мать. А мне отчего-то казалось, что у него никого нет. Я с досадой отвернулся.

Раздался предупредительный свисток. Поезд должен был вскоре тронуться.

Сердце заполнилось ликованием. Я возвращался в Хогвартс.

* * *

Ветер бушевал. Того и гляди грянет ливень. Я наложил на себя согревающие чары, а рядом Мальсибер продрог от холода, кутаясь в свою мантию. Эйвери ругался сквозь зубы.

Со всех сторон нас толкали.

— Это только кажется или кареты в этом году прибывают медленней, чем обычно? — осведомился Мальсибер, приподняв клетку со своей совой.

— Эй, первокурсники! Первокурсники подходите ко мне! — пронесся над головами привычный призыв Хагрида.

Наконец, мы пробились в передние ряды. Фестрал взглянул на меня своими белесыми глазами и повел головой в сторону кареты, в которую был запряжен. Я отодвинул какого-то сопляка, лезущего без очереди, и мы вчетвером с Селвином заняли подкатившую карету.

Эйвери захлопнул дверцу перед чьим-то носом, и мы покатили по проселочной дороге.

— Вулфхард, — я склонил голову в знак приветствия Селвину.

— Северус, — отозвался Селвин.

Наши отношения не отличались теплотой, но, когда в прошлом году Слагхорн сделал Селвина старостой, он стал невероятно задаваться. Хотя, казалось бы, больше некуда. У его родителей было много денег и связей, неудивительно, что старикашка Слагхорн повелся. Я отлично понимал, что таковы правила игры, Слагхорн не особенно меня жаловал, я никогда перед ним не угодничал, но — Селвин!

Которому трансфигурировать улитку понадобилось два дня.

Одно сплошное расстройство.

Я вынырнул из своих мыслей, когда мы подкатили к воротам со столбами, увенчанными крылатыми вепрями. Вот я и дома.

Впереди нависала громада замка, во всех окнах приветливо горели огни.

Как только мы подъехали к входным дверям, хлынул проливной дождь. Я предусмотрительно наложил Импервиус, поэтому не спеша поднялся по ступеням, опережаемый студентами, прикрывающими головы тем, что подвернулось под руку.

На входе Филч тыкал в нас Детекторами лжи, поэтому образовалась давка, все хотели быстрее пробраться внутрь. Подоспела МакГонагалл:

— Вы как всегда, Филч! — Макгонагалл схватила из коробки еще один детектор и строго приказала: — Сюда! Быстро, по одному! Не создавайте давку, мистер Норбери!

Моя мнительность за лето выросла или мне действительно не показалось, что слизеринцев осматривали тщательнее остальных?

Я невольно искал среди студентов Лили, хотя и несколько страшился нашей встречи. Ее безразличие в тот вечер, когда мы виделись в последний раз, до сих пор было моим самым большим кошмаром. Но проклятая надежда не давала мне успокоиться, и я чуть не врезался в спину Нотта, потому что глазел по сторонам.

Только когда я опустился за стол Слизерина между Мальсибером и Эйвери, появилась возможность разглядеть всех гриффиндорцев. Сердце екнуло, когда взгляд упал на рыжие локоны. Лили оживленно переговаривалась с подругами. За лето она стала еще красивее.

К преподавательскому столу прошествовала МакГонагалл, подтянутая и строгая, как всегда. За ней гуськом шли первокурсники. Я вспомнил, как проходило мое распределение и посочувствовал детям, которые с беспокойством оглядывали Большой зал.

Тогда я был окрылен тем, что попал на Слизерин, о котором мечтал, которым грезил. Но всего пары лет мне хватило для того, чтобы понять: факультет, бдительней всех хранивший традиции, основы магии, всеми презираем, а Слизерин, о котором мама рассказывала мне в детстве, низведен в статус психа, смутьяна, оклеветан, как только возможно.

Слизерин — воплощение величия. Какая разница, каким он был человеком, если он был одним из могущественнейших магов? И сколько бы мы могли узнать о нем и его силе, не подвергнись он нападкам остальных основателей.

Но совсем скоро это исправится.

Я вместе со всеми слизеринцами зааплодировал, когда к нашему столу присоединился новый первокурсник. Другие факультеты отвечали прохладным молчанием в то время пока робкий мальчик шел к нашему столу. Я стал яростней бить в ладоши.

Нотт, Уилкис и Розье, сидевшие напротив нас, тихо переговаривались.

— Маверик, — громко зашептал Мальсибер через стол. Я поморщился, но замечание сделать не решился. — Ходят слухи, тебе большие пальцы оторвало заклинанием?

— Вранье, — отрезал Нотт, но я готов был поклясться, что разглядел на его лице довольное выражение.

— Так ты не участвовал в стычке с аврорами этим летом?

— Довольно! — не выдержал я. — Другого времени ты для этого не найдешь?

— Расслабься, Северус, — отмахнулся Мальсибер, его слова потонули в новых аплодисментах.

К слизеринскому столу направлялась девочка.

— Садись сюда! — пригласил ее Селвин.

Я удивленно перевел взгляд на Эйвери, внимательно следившего за церемонией.

— Внучка старика Розье, — пояснил он, в очередной раз заставив меня в полной мере ощутить свою неполноценность. Я был оторван от мира чистокровных семей, который мне хотелось считать по праву своим. Эти люди знали друг друга с детства, приезжали погостить, собирались семьями и мне с трудом удавалось скрывать свою горечь, когда заходила речь о чем-то подобном.

Когда шляпа выкрикнула в последний раз «Слизерин!», на краю стола примостился мальчик, нерешительно улыбаясь своей новой семье. У него не было одной из известных всем фамилий, поэтому встречали его не так приветливо, как некоторых. Меня затопила волна благодарности к Люциусу, который оказал мне поддержку в самом начале. Стараясь сгладить впечатление, я ободряюще кивнул мальчику, тот заерзал на стуле, восторженно оглядывая Большой зал.

Дамблдор поднялся из кресла, утрированным жестом широко раскинул руки:

— Приветствую всех! Для тех, кто со мной незнаком, я Альбус Дамблдор, директор этой школы, — я закатил глаза. Начинается. — Все, что я мог бы вам рассказать подождет, а теперь — ешьте!

Блюда наполнились кушаньями, последовали новые аплодисменты и возгласы «Давно пора!», доносившиеся от тех, кто вечно неприлично объедался.

Пока шел ужин, я не раз посматривал на гриффиндорский стол, мне чудилось, что Лили смотрит на меня, только мы с ней не совпадаем по времени.

Втыкая ложку в пудинг с особенным остервенением, я почти не слушал, о чем говорили остальные.

Пиршество тянулось невыносимо долго, меня подмывало встать и уйти, но вряд ли этот жест будет правильно расценен преподавателями и Дамблдором, я бы сам с себя снял баллы за неуважение.

Только очутившись в гостиной Слизерина, в приятной прохладе с успокаивающим зеленоватым светом, я почувствовал невероятный душевный подъем. И касаясь головой подушки, поймал себя на том, что улыбаюсь, сам не зная чему.

* * *

За завтраком Слагхорн позже всех начал раздавать расписание для шестикурсников. Он восседал за преподавательским столом на бархатной подушке, его живот выдавался вперед так сильно, что я удивлялся, как он умудряется есть, не пачкая мантию.

Мы по очереди подходили к нему, образовалось столпотворение. Нет бы заранее озаботиться об удобстве своих студентов и разослать расписания на дом.

Не взглянув на меня, Слагхорн пробормотал, сверяясь с длинным пергаментом, свисающим на пол:

— Северус Снейп, вы можете продолжать занятия… да, верно… по всем выбранным вами курсам, — он постучал палочкой по таблице с моим именем, которая тут же заполнилась. — Ваше расписание.

Все также не смотря на меня, Слагхорн придвинул мне бумагу, которую я раздраженно выдернул из-под его толстых пальцев.

— Спасибо, сэр, — не скрывая своего недовольства, сказал я, впрочем, полностью уверенный, что он меня уже не слушал.

Первым занятием была сдвоенная с гриффиндорцами Защита от темных искусств.

Находиться одновременно рядом с Лили и Мародерами сейчас было волнительно.

Класс был полон, когда я вошел. Тихо переговариваясь, ученики вытаскивали учебники и перья. Опустившись на место рядом с Эйвери, со скучающим видом листавшим учебник, я осторожно огляделся.

И вздрогнул.

Лили сидела всего через проход, она упорно смотрела в пространство перед собой, делая вид, что не замечает меня. От этого у меня задрожали кончики пальцев, и я спрятал руки под парту.

— Успокаиваемся, друзья мои. Каникулы закончились, — с приторной жизнерадостностью произнес новый профессор, направляясь к учительскому столу.

Очаровательно. Очередной профессор по Защите, вчера, когда директор представил его школе, я в который раз поразился: когда Дамблдор остановится?

— Мое имя — профессор Понтнер. В этом году я буду преподавать у вас дисциплину Защита от темных искусств, — Понтнер присел на край своего стола и обвел класс пристальным взглядом. — Я любезно приглашен профессором Дамблдором, чтобы ознакомить вас с искусством ведения боя при помощи невербальных заклинаний. Кто из вас скажет мне, чем полезны невербальные заклинания в бою?

Я поднял руку, но краем глаза уловил, что рука Лили тоже взлетела в воздух. Я свою немедленно опустил.

Мне показалось, или лицо Лили смягчилось? Чтобы не пялиться на нее больше положенного, я смотрел как шевелятся губы Понтнера, что-то объяснявшего.

Пока Лили отвечала на вопрос, я воспрял духом. Сознание куда-то медленно уплывало, я всем существом ощущал ее присутствие, ее близость.

— Характеризует ли использование невербальных заклинаний вас, как взрослых волшебников? Несомненно. Магия исконно подчинялась нашему желанию. А что формирует желание? Правильно, наши помыслы, — вещал Понтнер. Забавно, он так и будет отвечать сам на свои вопросы? — Стихийная магия, которую вы творили в детстве, есть ничто иное, как невербальное повеление предметам совершить то или иное действие. Таким образом, в каком-то смысле мы возвращаем вас на ступень развития, на которой вы однажды побывали.

Покончив с формальностями, Понтнер раздвинул волшебной палочкой столы, чтобы мы могли поупражняться.

Сосредоточиться после двухмесячного безделья было непросто. Но мне необходимо было отыграться на практической части урока, потому что, когда Понтнер задавал контрольные вопросы, я не поднимал больше руку, предоставив это право Лили, Люпину и Крессвелу. Их ответы были неполными и не всегда точными, но я промолчал.

Поттер и Блэк заметно оживились, когда наступило время для практического занятия.

Класс разделился на пары. Я встал напротив Эйвери и без труда отразил его заклинание, не издав и звука.

Понтнер, видимо, заметивший это, подошел к нам ближе:

— Браво.

Я сделал вид, что мне нет дела до его похвалы.

— А теперь попробуйте наслать заклятие на своего противника.

В голове возникло «Петрификус Тоталус» и Эйвери тут же вытянулся в струнку, как статуя.

— Финита, — махнул в его сторону Понтнер. — Двадцать баллов Слизерину, мистер?..

— Снейп.

Двадцать баллов? Не многовато ли? Не самое большое достижение, многие на нашем курсе умели пользоваться невербальными заклинаниями.

Понтнер пошел дальше, а я, изрядно довольный собой, без предупреждения использовал Экспеллиармус к Эйвери. Палочка выскочила из его руки и угодила в лицо Блэку.

Бинго.

Блэк швырнул Эйвери его палочку, и тот, поймав ее, со злостью обратился ко мне:

— Заканчивай, Северус.

Я осклабился.

До конца урока у Эйвери так и не получилось невербально отразить мои заклинания, но нападать получалось неплохо.

Пока Эйвери очередной раз поднимался с пола, я краем глаза наблюдал за Лили. Невербальные заклинания давались ей не так хорошо, как могли бы. А я все время ей твердил, что это очень важно.

Поттер, Блэк и Люпин, уже навострившиеся делать другим людям гадости незаметно, без проблем осваивали невербальную магию. Мне же было стыдно за Селвина, от натуги покрасневшего. Из его палочки так и не вырвался ни один луч.

Что будет, когда наши способности пройдут настоящую проверку? Не в классной комнате, а на поле боя?

Это подстегивало меня, и я еще усерднее стал упражняться.

Мы с Лили редко сидели вместе за одной партой, исключением всегда были уроки Зельеварения. Поэтому на следующий день я особенно ждал возвращения в класс Слагхорна.

Продолжить курс Зельеварения решило всего десять человек. Этому я не удивился, Слагхорн был сносным учителем, но абсолютно не умел привлечь внимание учеников к такому тонкому предмету. Большинство, благодаря расхлябанному отношению Слагхорна, воспринимали Зельеварение занимательной чепухой, тогда как эта была едва ли не самая нужная и сложная дисциплина в Хогвартсе. С другой стороны, то как недооценивали силу зелий другие, мне, как зельевару, было на руку.

Оставалось надеяться, что для спецгруппы Слагхорн использует более интересный подход, чем был до этого.

Мальсибер и Эйвери решили не продолжать обучение Зельям, несмотря на то, что у обоих было «Выше ожидаемого» за экзамен. Мы с Лили теперь могли побыть практически наедине. Я не осознавал, как сильно мне не хватало ее присутствия до вчерашнего урока по Защите.

Перед классом Зельеварения собралось достаточно народу, Слагхорн не торопился пускать нас в класс, но Лили не было. Она подошла одновременно с тем, как дверь класса распахнулась, нагруженная книгами по Рунам, которые я еще не успел взять в библиотеке.

Всегда быстрее всех.

Я открыл было рот, чтобы поздороваться, но она прошла, чуть не задев меня. Будто я был невидимкой. Я обомлел, но быстро взял себя в руки. Сдаваться я не собираюсь.

— Ах, дорогая! — воскликнул Слагхорн и от его интонаций мне стало тошно. — Только второй день учебы, а вы уже всюду впереди остальных. Дайте я вам помогу.

По телу пробежала судорога отвращения, когда он нарочно коснулся ее пальцев и задержал их в своих, выхватывая часть книг. У меня появилось свирепое желание ударить Слагхорна чем-нибудь тяжелым. Желательно несколько раз.

Слизеринцы брат с сестрой Вейзи, Селвин и Алтея Блетчли поместились за одним столом.

Сев за последнюю парту в одиночестве, я радовался тому, что не придется сидеть с Вейзи. Не выношу их заносчивости.

Слагхорн доковылял до стола и повернулся к классу:

— В этом году мы примемся за куда более сложные зелья и противоядия, чем вы варили прежде. Большинство из них требуют для приготовления не одно сдвоенное занятие. Кроме того, на занятиях уровня ЖАБА необходимо проявлять фантазию и находчивость. Для многих зельиц существует не один способ приготовления противоядия. Разомнемся для начала, приготовив Зелье старения, — Слагхорн сложил руки на животе и сладко улыбнулся. — Рецепт вы найдете на двадцатой странице учебника. Гляньте на рецепт внимательнее, дорогие мои. Кто мне ответит на вопрос: почему Старящее зелье не разрушает организм и здоровье человека?

Я не потрудился достать учебник и сразу поднял руку.

— Без сомнения, сушеная смоква и корень имбиря являются отличным подспорьем для этого.

— Пять баллов Слизерину, мистер Снейп, — благодушно сказал Слагхорн.

Слагхорн разозлил меня. Факты известные и третьекурснику.

— Ингредиенты для зелий вы найдете все на том же месте. Приступайте.

Большинство кинулось к шкафам с ингредиентами с показным рвением. Я с удовольствием отметил, что Лили тоже довольно спокойно подождала пока толкотня уляжется. Не спеша взяв все необходимое, я вернулся на свое место и развел огонь под котлом.

Открыл учебник на странице с рецептом.

Любациусу Бораго не помешало бы научиться точнее формулировать составы зелий. Что значит, «На пятнадцатой минуте добавить одну свежую пиявку»? К его сведению, пиявки бывают разных размеров.

Из заспиртованной банки я выбрал самую большую пиявку и, предварительно взвешивая, постепенно добавлял ее части, начиная с четырнадцатой минуты. Мне интересно было проследить, в каких пропорциях зелье приобретет полагаемый темно-зеленый оттенок.

— Сейчас вашему зелью полагается быть изумрудно-зеленым.

Плевать мне было на указания Слагхорна, я продолжал свое исследование.

Добившись нужного эффекта, я постучал палочкой по своей предварительной пометке о пиявках, меняя значение ее веса.

В конце урока Слагхорн, обходя столы, объявил мне:

— Как всегда великолепно, Северус. Добавили не только сами пиявки, но и пиявочный сок, верно? Похвально, похвально. Усилили эффект, но не «перегрузили» зелье, так?

— Верно, — безразлично сказал я.

— Пятнадцать баллов Слизерину.

Когда наступила очередь Лили, Слагхорн так преувеличенно восторгался ее зельем, что на щеках Лили выступил румянец. На сей раз Слагхорн был не так уж неправ. Лили сотворила настоящее чудо без волшебной палочки.

Она кинула на меня быстрый взгляд. Смятенный, я не знал, что и думать. Мы с ней всегда посмеивались над Слагхорном, и на короткий миг между нами снова протянулась ниточка взаимопонимания, помогающая общаться без слов. Но ее лицо довольно быстро помрачнело.

Горечь заставила меня сильнее стиснуть зубы.

Слагхорн похвалил зелье еще одной нашей однокурсницы-рейвенкловки, и Вейзи в красках изобразил, как его стошнило в котел.

— Ага, Вейзи, куда ей до тебя? — громко сказала Лили, сверкая глазами. — Это ведь не она подпалила профессору Флитвику усы на прошлом уроке!

— Но-но, Лили, — игриво подмигнув ей, протянул Слагхорн, — не вынуждайте меня применять к вам дисциплинарное взыскание.

От интонаций его голоса меня едва не вырвало в котел по-настоящему.

Прозвенел звонок. Я быстро опорожнил котел и собрал вещи, на время забыв о Лили и Зельях.

Внезапно вспомнилось, что мне следовало быстрее вернуться в нашу гостиную. Сегодня был только второй день учебы, но я опасался, что все стоящие книги по Темным искусствам, которые циркулировали по нашему факультету, передавались из рук в руки, могли быть разобраны.

К счастью, мне было что обменять. Книги по-прежнему оставались собственностью их владельцев и по негласному правилу возвращались по первой просьбе, поэтому я ничуть не боялся потерять принадлежавшие маме фолианты. Но должны и они нести пользу.

В гостиной второкурсники затеяли игру с очередной раздражающей ерундой, купленной в магазине шуток и фокусов.

Обойдя их стороной, я с достоинством опустился в одно из кожаных кресел у камина. Недалеко сидели Розье и Уилкис. А на дальней софе расположился третьекурсник Барти Крауч, на коленях у него лежал том в темно-синем, постаревшим от времени, переплете. Судя по всему, для обмена. Я удивился. Всем было известно, что отец Крауча неоднократно публично заявлял о своем неприятии Темных искусств. Надо же, его собственный сын…

Появился Альберт Ранкорн. Он мне и был нужен.

Ранкорн был чистокровным, но не богатым волшебником. Именно поэтому к нему на факультете относились слегка снисходительно, и он был идеальной фигурой на должности торговца книгами. Многие из старшекурсников сочли бы ниже своего достоинства заниматься этим.

Ранкорн остановился, обежал глазами гостиную, я посмотрел на него в упор. Он все понял и подсел в соседнее кресло.

— Мне необходимо кое-что специфическое, — без обиняков сказал я.

— Все так говорят. А взамен?

— Ты не останешься в накладе.

Подошел Крауч и мы прервали обмен репликами. Крауч явно не знал, как завести разговор.

— Обмен или продажа? — спросил Ранкорн, приподняв брови.

— Обмен.

— Откуда узнал обо мне?

— О твоих связях в Лютном переулке только глухой не слышал, — вмешался я.

— Будешь обо мне трепать, я тебе язык отрежу.

Пропустив его слова мимо ушей, я прищелкнул пальцами:

— Мне уйти?

— Держи, — Ранкорн вытащил из своей сумки два тонких сборника и отдал их Краучу. Тот протянул маленький, но толстый, том.

— Осторожно, закладка может попытаться удушить, — предупредил Крауч и ушел с новыми приобретениями под мышкой.

— Теперь вернемся к делу, — Ранкорн повернулся ко мне. — Что конкретно требуется?

— Высшая магия. То, что не оставляет следов.

— Конкретнее.

— Ты думаешь, я действительно сообщу тебе, что собираюсь делать?

— Мне абсолютно наплевать, даже если ты задумал убить Дамблдора. Есть тут у меня одна редкая вещица, сам еще внутрь не заглядывал.

— Сперва я посмотрю, — я протянул руку, но Ранкорн не спешил. Я спросил с насмешкой: — Что еще? Принести кровавую дань?

С секунду лицо Ранкорна ничего не выражало, потом он подал мне миниатюру книги, которую извлек из кармана сумки.

— Энгоргио.

Книга увеличилась до нормальных размеров.

Задумчиво, водя пальцем по губам, я просмотрел длинный указательный список.

И возликовал.

Самое то.

— Подходит?

— О, да, — вкрадчиво ответил я, взамен отдавая свою книгу Ранкорну, который педантично внес ее название в блокнот.

К нам подошли Мальсибер и Эйвери. Ранкорна тут же ретировался.

— Задумал что-то веселое, Северус? — ехидно улыбаясь, спросил Мальсибер. — Не поделишься?

Но я был целиком поглощен книгой. Тут мне ничья помощь не нужна, я хочу сделать это один.

Перевернул на нужную страницу.

Вот оно.

«Разноязыкие заговоры и порча. И их модификации».

* * *

К концу сентября участились дожди. Погода полностью соответствовала моему настроению, поэтому я единственный не жаловался. В замке даже становилось уютней, когда за окном сгущались тучи. На переменах ученики предпочитали проводить время в классных комнатах, в коридорах было не протолкнуться, а факелы на стенах горели теперь круглые сутки.

Мы с Лили встречались каждый день на уроках, но она по-прежнему словно не видела меня. Я чувствовал себя пустым местом, и то, что она полностью игнорировала Поттера, перестало быть утешением. Мы знали друг друга почти всю жизнь, были друг другу ближе, чем кто-либо. Но для нее это, видно, потеряло значение.

В одну из пропитанных слякотью и унынием сред в начале октября мы с Мальсибером и Эйвери пришли на урок по Рунам.

— Нюнчик, привет! Ты попал под дождь? — крикнул Поттер через класс.

Я не обратил никакого внимания, только чуть медленнее, чем нужно, выкладывал учебники и тетради из сумки.

— Джеймс, мы теперь взрослые, — принялся громогласно нравоучать своего приятеля Блэк. — Называй его Нюниус.

Несколько человек рассмеялись. Я очень боялся, что среди них была и Лили.

Но она только подошла к своей парте, намеренно глядя в сторону.

Впрочем, я бы даже не осудил ее, вздумай и она присоединиться к тем, кто давил смешок.

Мальсибер и Эйвери сделали вид, что ничего не услышали. Затевать разборки перед самым уроком было бы верхом глупости, мне хватило совести не обвинять их ни в чем.

А игнорировать Поттера и Блэка стало нетрудно, а в чем-то приятно.

Месть сладка, если ее подавать холодной.

Прозвенел звонок на урок.

Профессор Бабблинг написала на доске руну, хорошо знакомую нам по СОВ, относящуюся к двадцатичетырехрунному Футарку. Может, у кого-то выветрилось из головы? Я сразу поднял руку, чтобы не тратить время на растолковывание профессором того, что мы и так уже знаем:

— Двенадцатая руна Старшего Футарка — «йера» или «йер». Означает «урожайный год», «плодородие».

— Два очка Слизерину. Да, мистер Снейп? — удивившись, что я снова поднял руку.

Я вежливо сказал:

— Насколько я помню, в домашнем переводе мы должны были пользоваться нортумберийским руническим рядом.

— Да, так и есть.

— В таком случае мне непонятно, когда мы начнем готовиться к ЖАБА.

— Учитель здесь я, мистер Снейп. А повторение еще никому не мешало.

Ну, конечно. А когда мы будем готовиться к ЖАБА, по ее мнению? Объемы домашних работ на шестом курсе выросли почти вдвое, если мы будем тратить время, к ЖАБА точно не успеем пройти все необходимое.

Мне хватило выдержки промолчать.

— Те, кто постарался над домашним переводом, могут привести мне примеры синонимов к Odal, — продолжала Бабблинг. — Если вы, конечно, знаете ее значение.

— "Одал" — земля предков, дом. Также может означать и духовное наследие. Синонимы — "одил итбил", "отал", — сказал я, не давая ответить Поттеру, который вдруг решил проявить инициативу. — Двадцать четвертая руна древнегерманского, двадцать третья руна англосаксонского и скандинавского рунического алфавитов. А в фризском языке эта руна называется «Иян-ирдэ»: «своя земля», «свой край».

— Совершенно верно, — кивнула профессор Бабблинг. — Еще два очка Слизерину.

— Теперь вопрос для тех, кто внимательно прочитал книги, которые я задавала изучить, — она нарисовала новую руну мелом. — Где вы никогда не встретите этот знак?

Мальсибер вскинул вверх кулак. Бабблинг кивнула ему.

— Руна «эар», означающая «прах», «сырая земля», «могила», не встречается в древнеисландской и старонорвежской рунических поэмах, — ответил Мальсибер.

А потом, повернувшись к нам с Эйвери, тихо добавил, словно извиняясь:

— Если бы меня в детстве не заставляли посещать семейный склеп, когда кто-нибудь помрет, так никогда бы и не узнал.

— Вы что-то хотели добавить, мистер Мальсибер?

— Нет, что вы, профессор, — сказал Мальсибер, нагло улыбаясь Бабблинг до ушей.

Пока Люпин читал вслух текст, переводя его по ходу чтения, а Бабблинг вставляла свои ремарки, Эйвери наклонился к нам с Мальсибером.

— Слышали новость? Сириус Блэк ушел из семьи.

Я уставился в спину Блэка. Неудивительно, что в последнее время у него почти такой же несчастный вид, как у Люпина.

Странное дело. Блэк всеми силами отталкивал мир, подаривший ему все. Любые двери открывались перед ним, а он отворачивался, будто в нормальной семье, целостности, любви к традициям было что-то плохое. Может быть, поэтому я так ненавидел Блэка: он ни ставил ни во что то, к чему я так отчаянно стремился.

— Я думал, он давно ушел, — протянул Мальсибер, пожав плечами.

— Нет, только сейчас. Этим летом. Но Блэки долго скрывали. Живет у Поттеров. Его на фамильном древе выжгли. Как эту… как ее там?

— Андромеду?

— Точно.

— От Сириуса Блэка давно пора было отречься, — кровожадно заметил Мальсибер. — Совсем скоро мы сможем исправить… такие недоразумения природы.

— Не будь наивен, — почти не шевеля губами, выдохнул я. — Пожиратели смерти — не клуб по интересам.

— Мы побольше твоего знаем об этом, Северус, —сказал Эйвери. Я уловил намек на презрение.

— Никто ничего такого и не говорит, — пытаясь замять неловкость, встрял Мальсибер. — Но пока мы не среди них, верно? Это все в будущем. А вот на вечер к Слагхорну придется тащиться завтра.

— Не напоминай об этом, меня заранее с души воротит, — сморщившись, сообщил Эйвери.

Отвернувшись, чтобы переключить свое внимание на что-нибудь другое, я краем уха слушал разговор друзей. Моя неприязнь к Слагхорну росла с каждым годом, но в то же время немного задевало то, что в Зельеварении я был лучше всех на курсе, да и в целом приносил огромное количество баллов факультету, а Слагхорн не видел во мне перспективного зельевара. Пригласи он меня, я бы со спокойной совестью пропускал эти сборища, но он и не подумал.

Тут я заметил, что рейвенкловец с нашего курса сидит вполоборота и кидает на нас исподлобья подозрительные взгляды.

— Что нужно? — резко спросил я.

Мальсибер и Эйвери замолчали и тоже уставились на него. Как много он услышал из нашего разговора?

— Поменьше болтовни и побольше внимания, юноши, — заметила Бабблинг, мы упустили момент, когда Люпин закончил читать вслух свой отрывок.

С подозрением уставившись в спину рейвенкловца, который сел за партой прямо после замечания, я подумал, что не помешает заклинание, позволяющее беспрепятственно разговаривать, о чем захотим. Меня часто посещали догадки о том, что студенты других факультетов всегда присматривают за слизеринцами, пытаясь поймать нас на неосторожной фразе.

Необходим был способ совещаться в любое время. Особенно, когда получим Метку.

Возле самого уха зажжужала муха.

Ну, конечно.

* * *

Близился первый матч по квиддичу в году, поэтому обстановка между нашим факультетом и остальными обострялась. Разумеется, все поддерживали Гриффиндор.

Слизеринцы подбадривали свою команду, как могли. Но все-таки не так активно, как это делали гриффиндорцы, толпой провожавшие своих игроков на уроки.

Даже меня ненадолго захватило всеобщее возбуждение, и я не выражал открытой неприязни при встрече с нашим ловцом Регулусом Блэком.

Слагхорн смущенно ерзал на стуле каждый раз, когда случались стычки с гриффиндорцами, и даже не наказывал гриффиндорцев, которые при нем оскорбляли Слизерин. А о том, чтобы защитить своих студентов от нападений или немного приструнить тех слизеринцев, которые осмеливались выкрикивать ругательства прямо в Большом зале, и речи не шло. Иногда у меня создавалось впечатление, что МакГонагалл практически управляет нашим факультетом, столько наказаний она выносила слизеринцам.

Как правило, я наблюдал за тем, что творится, немного со стороны, потому что не входил в число страстных фанатов квиддича.

Я приносил больше баллов Слизерину, чем команда по квиддичу. Но кого это волновало?

Трескотня девушек, когда проходил кто-то из игроков, вызывала головную боль.

Поттер и Блэк, как правило, в преддверии матча становились еще более заносчивыми и горделивыми.

К счастью, это продлится недолго. Очень скоро я сотру улыбку с физиономии Поттера.

Во время большого окна в расписании, когда Мальсибер и Эйвери ушли в библиотеку дописывать работу по Защите, я вернулся в спальню.

Практиковаться в заговоре я решил подальше от чужих глаз. Лучше было не попадаться на глаза профессорам.

Если не получится, если сглаз будет недостаточно прочным и без зрительного контакта потеряет силу, я попробую еще раз. Так или иначе у меня есть два года впереди.

Упражняться решил на мелких предметах. Я уставился на чернильницу, принадлежавшую Вейзи. С чернильницей и ее владельцем ничего не случится, максимум забрызгает себя чернилами.

Но я планирую не чернильницу заговорить, а вещь покрупнее, а упражняясь на крупных предметах, можно ненароком кого-нибудь покалечить.

Глубоко вдохнув, приводя себя в состояние покоя, я приступил.

Для начала направим силы на человека, который к предмету прикоснется.

— Ад оминем… Манназ… Аб инитио…

Теперь принуждаем:

— Наутиз… Наутиз… Наутиз… Ах элф-ин тодд деер син-дин дэо, каре-иг оо-ир ваир-лоо-риг ноон. Ох'с сеар-ее-етх эхл сах-фаир тоо, фаир элл-лехн море, не-кром-боре лоон.

Теперь самое сложное. Я почувствовал, что воздух вокруг чернильницы пульсирует:

— Инсаниум конвиртум… Каййаф… Тейваз… Ансуз… Эссингер… Хагал…

Но что-то произошло, энергия, которая хлестала из меня, стала иссякать. Я заговорил яростней:

— Инсаниум конвиртум… Каййаф… Тейваз… Ансуз… Эссингер… Хаг…

Похоже, это было ошибкой. Чернила за стеклом забурлили, как кипящая вода. Я прервал себя на полуслове.

Твердость. Нацеленность. Скорость.

Нельзя думать ни о чем другом, произнося формулу — первое правило заговора. Говорить нужно быстро, внятно, уверенно, глаз не отводить. При правильной последовательности действий произносящий заклинание перестает моргать и улавливать что-либо в окружающем мире, кроме предмета, на который он нацелен.

Мне мешал тот факт, что я опасался быть прерванным. Я запер дверь в спальню Алохоморой и снова встал возле тумбочки Вейзи.

Попробуем еще раз.

* * *

Хагрид, громко напевая, скрылся в своей хижине, я как следует осмотрелся и накинул дезиллюминационные чары.

Сарай для хранения метел стоял на отшибе, обзор со всех сторон был великолепный. Вслушался. В наступающем вечере звенела оглушающая обманчивая тишина.

Направил палочку на дверь. Она отворилась со скрипом, показавшимся мне чрезмерно громким. Напоследок кинув взгляд на привычный пейзаж и на бредших по тропинке первокурсников, я скользнул внутрь.

Метла Поттера, которой он не преминул похвастаться перед всем Большим залом в начале года, висела последней в ряду. На ней стояла именная гравировка, и меня охватила сильнейшая неприязнь при одном взгляде на эту табличку.

Воображает себя единственным и неповторимым. А на самом деле один из сотни бахвалившихся своими успехами придурков. Не помешает согнать с него спесь. Но главное — расплатиться за унижение, которому он меня подверг на глазах единственного на свете человека, который был привязан ко мне по-настоящему. Мелкие гадости и насмешки — ерунда по сравнению с тем, что он сделал со мной. Я не хотел чувствовать себя таким ничтожеством, я столько сопротивлялся этому, но хватило одного публичного унижения, чтобы разрушить то, за что я боролся с самого детства.

Приступим.

Метла Поттера и моя неиссякаемая сила — единственное осязаемое, что осталось на свете.

— Ад оминем… Манназ… Аб инитио… Наутиз… Наутиз… Наутиз… — как одержимый, повторял я. — Инсаниум конвиртум… Каййаф… Тейваз… Ансуз… Эссингер… Хагал… Нигрум клэмидум… Куи про куо… Ис феичит, куи продестус…

Метла Поттера подрагивала.

— Ад оминем… Манназ… Аб инитио… Наутиз… Наутиз… Наутиз… Инсаниум конвиртум… Каййаф… Тейваз… Ансуз… Эссингер… Хагал… — в голосе появилась сталь, уже не я произносил эти слова, а мои губы и язык не могли остановиться. — Нигрум клэмидум… Куи про куо… Ис феичит, куи продестус…

Глазные яблоки сжались от напряжения.

— Инсаниум конвиртум… Каййаф… Тейваз… Ансуз… Эссингер… Хагал… — по лицу ходили желваки, губы болели от неестественной манеры говорить.

Метла мелко затряслась и затихла. Я закрепил заклинание в последний раз:

— Нигрум клэмидум… Куи про куо… Ис феичит, куи продестус… Ах элф-ин тодд деер син-дин дэо, каре-иг оо-ир ваир-лоо-риг ноон. Ох'с сеар-ее-етх эхл сах-фаир тоо, фаир элл-лехн море, не-кром-боре лоон.

Отступив назад, я судорожно вдохнул. Я не замечал, что стою в облаке магии, которую только что сам сотворил. Лицо расслабилось, онемевшие губы ныли. Отгоняя следы своей магии, я махнул рукой: пространство вокруг метлы стало прежним. Поттер был не самым глупым волшебником, он вмиг уловил бы Темные силы вокруг метлы. Мое заклинание должно подействовать, только когда он станет использовать метлу по назначению.

Проверив дезиллюминационные чары, я выскочил из сарая с метлами, прикрыл дверь.

Оглядел местность.

Быстро пошел обратно к замку наэлектризованным упругим шагом.

Болезненное предвкушение. Сдавленный ненормальный восторг сбивал ритм сердца.

Путь назад отрезан.

* * *

Из старшекурсников Слизерина не многие пошли на матч. Неудивительно. Большинство волновали более серьезные предметы, чем какая-то игра. У нас не было сплочения и безудержного единения в такие моменты, только младшие курсы как сумасшедшие вопили оскорбительные кричалки на разные голоса. Я сел рядом с Розье и Улкисом — страстными болельщиками.

Розье беспокойно крутился на месте.

— Северус! Вот и кто-то из наших, — возбужденно сказал Улкис. — А то мы думали, что с мелкотой придется болеть.

Я поглядел вниз с верхней трибуны, на зеленеющее море голов.

— Вы не сильно от них отличаетесь, — вынес я свой вердикт.

— Тебе лишь бы нагрубить! — крикнул мне Розье и сразу сложил ладони на манер рупора, поддерживая улюлюканьем новое буйство на нашей трибуне.

По скамьям пробежал гул, волна болельщиков поднималась с ревом «Слизерин — чемпион!». Розье и Улкис вскочили, размахивая зеленым флагом с огромной змеей. Почувствовав себя неловко, я скрестил руки на груди. Скамья тряслась от того, что на ней прыгали.

Гриффиндор поднял ответный вопль.

Неистовство продолжилось, когда на поле вышли команды.

— Команда Гриффиндора на поле! Келли! Гиббз! Пилс! Блэк! Слоупер! Фробишер! И-и-и… Поттер!

Впившись взглядом в последнюю фигуру, я подался вперед.

Комментатор надрывал горло:

— Слизеринцы — Дерек! Вейзи! Пьюси! Паркинсон! Оверклифф! Клиффорд! Блэк!

Все оседлали метлы, я по-прежнему ощущал связь с метлой Поттера, поэтому буквально почувствовал, как древко метлы коснулось его ладоней и приклеилось намертво. Прозвучал начальный свисток, оттолкнувшись от земли, игроки взмыли в воздух.

— Квоффл у Гиббз! Она пасует его Пилсу! Пилс летит к воротам! Вейзи и Пьюси пытаются блокировать его!

Пилс увернулся. Трибуны разразились апплодисментами. Комментатор объявил:

— Гол! Первый гол, не ждали, да? Гриффиндор открывает счет… Так держать, Гриффиндор, смотрим дальше… Квоффл у Келли! Она пасует Пиллсу, он — Гиббз, она… Квоффл перехватывает Дерек, Дерек — Пьюси, Пьюси — Вейзи! Тот летит к кольцам! Внимание голкиперу Гриффиндора Фроббишеру!

На время отвлекшись от Поттера, я посмотрел как Марк Вейзи несется к кольцам Гриффиндора. В едином порыве завопили все слизеринцы, подхватывая голос комментатора:

— Гол!!!

Среди творившегося безумия я единственный оставался неподвижным.

Мой взгляд метнулся к Поттеру, он уже начал испытывать неудобства на метле. Она брыкалась, пока едва ощутимо, но Поттеру приходилось несладко в борьбе с ней.

— Сравняли счет! Вейзи передает квоффл Дереку, тот роняет его, мяч у Гриффиндора: Келли пасует Гиббз, она несется к воротам… Нет, сворачивает, пытается передать Келли… Досадно! Пьюси передае… Эй, вы видели? Похоже, Регулус Блэк заметил снитч! Он несется вниз! Оу! Его настегает бладжер Сириуса Блэка! Люблю, когда эти ребята на одном поле! От них всегда жди интересной борьбы!

Разъяренный Регулус Блэк понесся на Поттера, очевидно, намереваясь толкнуть его в отместку, но новый бладжер его брата чуть не вышиб из него дух, а Поттер взмыл вверх.

Его метлу закрутило волчком. Он силился выровнять ее, но я знал, что за этим последует. Метла начала с невероятной скоростью выделывать резкие хаотичные движения. От этого безумного танца у меня самого сперло дыхание, но я жадно наблюдал за тем, что случится, стараясь запечатлеть каждую секунду.

— Кажется, у Джеймса Поттера что-то неладное с метлой! — раздалось над стадионом. — Или он решил нас поразвлечь? Эй, Поттер, прекращай, ладно? Кто будет ловить снитч?

— А с Поттером и правда что-то не то! — крикнул у моего уха Розье.

— Эй, Эван! Куда смотришь? Плевать на него! Мы гол забили! — ответил ему Уилкис.

В диком визге зашлись наши трибуны, но для меня все это потеряло значение. Поттер начал выдыхаться, он медленно летел вверх, а тело его конвульсивно дергалось. Жаль, так быстро. Он должен был еще помучиться. Также, как я.

Хуч направила свою метлу к Поттеру, чтобы выяснить, что случилось. Но никто не поможет ему. Кроме меня. А я не собираюсь. Непроизвольно дернувшись, я плотнее закутался в мантию, но глаз не отвел.

— Метлу Поттера заколдовали! — голос комментатора эхом прокатился по стадиону. — Проклятый Слизерин, на все пойдете ради победы, гады ползучи…

Трибуны словно взбесились, слизеринцы отвечали прямыми оскорблениями, всем стало не до игры.

Поттер взмыл еще выше.

Вот сейчас.

Каждый мой нерв был напряжен до предела.

Метла вошла в мертвую петлю, и штопором полетела вниз.

Во мне что-то оборвалось, сердце ухнуло вниз, как Поттер. На короткое мгновение я пожалел, что сделал это, но ровно до тех пор, пока Хуч не замедлила его падение, и он в абсолютной тишине с глухим стуком не упал на поле. Проблеск сочувствия испарился, когда Поттер зашевелился. Он был жив.

А я испытывал мрачное торжество.

* * *

— Лови, — я кинул Поттеру яблоко, взятое со стола за обедом.

Поттер поймал его, свесив руку с кровати. Если не считать нас с ним, в Больничном крыле никого не было.

— Ты даже кинуть нормально не можешь, Снейп. Рассчитывал на эффектное появление? Оно не удалось, — Поттер покрутил в руках яблоко. — Что это?

— Витамины, — сказал я, гипнотизируя его взглядом. — Полезно для организма.

— Зачем пожаловал?

Засунув руки в карманы, я подошел ближе.

— Справиться о твоем здоровье.

Поттер беззаботно хмыкнул.

— Новости такие, — он принялся загибать пальцы. — Первое — ноги сломаны, сотрясение головы, трещины в ребрах, второе — ты постарался на славу, оторвать меня от метловища удалось только Дамблдору, третье — может, ты завяжешь уже с этим?

— Потерпи, — сардонически произнес я. — Я только начал.

— Валяй, — махнул рукой Поттер, с хрустом откусывая здоровенный кусок от яблока, и чванливо добавил: — Но пеняй на себя, Снейп. Ты, кстати, его не отравил?

— Нет, а стоило, — ласково ответил я. — Угощайся.

Под смачное чавканье я покинул Больничное крыло.

Меня удивляло, что особенной радости от вида покалеченного Поттера я не испытывал. Потому что это было несерьезно? Проваляется неделю в постели, выпьет костерост и выйдет как ни в чем не бывало.

Но окончательно меня вывело из равновесия совсем другое. На пути в библиотеку я услышал за углом самый мелодичный и прекрасный голос на свете:

— Это было вовсе не смешно! Он мог насмерть разбиться!

— Да ладно тебе, Лили! Все обошлось. Там было полно учителей, они к таким ситуациям привыкли. Почему тебя это так расстроило?

Боясь быть замеченным и вместе с тем желая этого, я привалился спиной к стене. Стоял, потеряв способность слышать и видеть.

Действительно, почему?

* * *

Вдох.

Опершись руками о парапет, я глянул вниз. Ветер свистел в ушах.

И выдох.

Вершина Астрономической башни была моим самым любимым местом в Хогвартсе. Сюда редко кто-то захаживал, а вид открывался фантастический.

У самого подножия башни были люди, отсюда они оставались крохотными, ничем не примечательными силуэтами. Побуревшая от опавшей листвы, земля расстилалась во все стороны, а дальше, за хижиной Хагрида, сплетались ветви деревьев Запретного леса, увлекая в таинственную чарующую чащобу.

Сокол на фоне сизых подернутых белым маревом гор возвращался из дальнего путешествия. Земля на время уходила у меня из-под ног, и не было на свете никого ближе неба и летящего сокола.

Только стенания и скрежет цепей Кровавого барона привязывали меня к реальности. После одного особенно выразительного вздоха, я произнес:

— Понимаю суть ваших претензий, Барон, но не старайтесь зря. Я не двинусь с места.

Скрип цепей стал более или менее приемлемым, хотя по-прежнему отдавал дешевым драматизмом.

Столько времени было потрачено, чтобы сломать в себе страх перед человеческим обществом, а Поттер посмел вернуть меня в мои шесть лет, когда я прятался в шкафу, чтобы меня никто не нашел. До сих пор поражала легкость, с которой ему удалось растоптать меня. Буквально за пару секунд.

За лето мне удалось восстановить кое-какую защиту. Упражнения в окклюменции наконец принесли результат, мне стало легче закрываться от чужих слов.

Но одна вещь по-прежнему тревожно билась внутри.

Когда Поттер мог заполучить любую… Почему он выбрал мою Лили?

А теперь она еще и беспокоится о нем. Не обо мне.

Случись со мной что-нибудь, она бы пришла навестить меня в Больничное крыло?

Конечно. Это же Лили…

Я представил, как она сидит у моей постели, а я спокойно заявляю ей, что все это ерунда, не стоит беспокоиться. Меня обуяла такая радость, что я готов был выкинуть любое безумство. Мне хотелось раз в жизни не выказывать благоразумие, отдаться опьяняющему порыву.

Свесился через парапет так далеко, что закружилась голова.

Прыгнуть вниз?