Немного другая легенда (джен)

В прямоугольной жаровне потрескивало пламя. Чугунный котелок, поскрипывая на черной дуге-ручке, висел над огнем, длинными языками облизывающем его покрытые сажей донышко и бока. Бурлящая в котле наваристая жижа отдавала пряным ароматом незнакомых мне местных приправ с примесью размороженной тины. Вытянутый круг тени ложился на бревенчатый пол, по которому плясали полоски рыжевато-желтого света — единственного, что был нам доступен. В этом небольшом утепленном домике, с двумя смежными комнатами, одна из которых была кухонным залом, а во второй стояла одинокая двуспальная скрипучая койка; с четверкой небольших окошек, за мутными стеклами которых сейчас царила темно-серая безлунная ночь; со столом, парой скамеек и разбросанными по полу меховыми подстилками, я наконец-то ощутила себя в некоем подобие дома, по которому так скучала. Что же насчет чувства безопасности — оно было, но притупленное. Одни единственные сутки в месте, которое по нашей вине лишилось половины своих обителей, не дадут полностью осознанного и четкого представления о ситуации. Даже если очень сильно этого захотеть.

* * *

Деревня «Приют», укромное селение в котловине меж горбатых горных вершин, была разрознена, разбита. Из оставшихся в живых десятка мужчин-сектантов только трое, чудом избежавшие смерти от огня разъяренного дракона, были нам благодарны. Прочие же, включая множество женщин и плачущих детей, кидали на нас ядовито-ненавистные взгляды, знакомо прячась за стенами кособоких домов. Однако бросить вызов никто не решился. Боялись. А зря. Вопреки всеобщему мнению именно тогда, спускаясь с бугра, на котором высилась церковь, мы были более всего уязвимы. Но человеческий ум запоминает ошибки и редко когда решается повторить их вновь. В этом, пожалуй, и есть великая сила «первого впечатления».

Хмурое на фоне белеющих гор здание с покатой крышей, укрытой досками и пластами прессованной соломы, ютящееся на берегу озера, затянутого коркой подозрительно хрупкого льда, было не самым худшим вариантом для двухдневного привала. Все лучше, чем ночлег под открытым небом с двумя, не стоящими на ногах, товарищами, превратившимися из смертоносных вояк в неприятную обузу.

Удочка с леской из конского волоса, железный с зубцами крючок и покрытый инеем ящик у кромки замерзшей воды. Хватило всего трех ударов, чтобы лед треснул, открывая взгляд на черный фонтан хлынувшей меж белых пластов воды. Берег был крутым, глубина у самого края, со слов одного из культистов, внезапно переставшего верить в душу и Андрасте, поселившуюся в теле дракона, равнялась среднему росту местного рыбака. То есть я со своими шестьюдесятью с половиной дюймами ушла бы под воду даже не успев вдохнуть, и только хвост волос темной кляксой всплыл бы к поверхности. Возможно.

Проще говоря — ловить рыбу хорошо, плавать — плохо и опасно.

Наживкой стали какие-то раскопанные на скорую руку червячки. Алистер сидел, поставив локти на колени, сжимая пальцами правой напряженной кисти тонкую трубку удочки и, не мигая, смотрел на деревянный пустотелый поплавок. Мы так и не разговаривали. После той раздраженной фразы, брошенной в лицо брата на подступах к храму Урны, после того детского поцелуя, когда Оуэн внезапно и чудесно возвратился к жизни, поцелуя, который случился как-то сам собой, спонтанно, — я стоически избегала взглядов Стража. Любых намеков. Боялась ли чего-то? Не знаю. Разрываемая изнутри противоречиями, я отгоняла их прочь, даже толком не разбираясь что к чему. Куда важнее был младший, чудом избежавший смерти, и Дайлен, истощенный, как тряпка, из которой выжали всю влагу.

* * *

Пойманные окуни, с зеленовато-желтыми боками, с сизыми, с черными пятнышками на конце, спинными плавниками, и с бусинками странных оранжевых глаз, стали нашей закуской. Найденные в доме связки ароматных трав, некоторые из которых, после внимательного рассмотрения Морриган, были признаны съедобными, и чан с водой, в котором уже во всю бурлило съестное месиво, преобразились в котелок наваристой рыбной, с привкусом размороженной тины, ухи. Это был наш первый, насколько я помню, достойный ужин. Вкусно, сытно, по-домашнему. И главное — тепло.

Отчерпнув раздобытым тут же в доме половником немного супа в неглубокую глиняную чашку, я направилась в смежную комнату. Оставив дверь распахнутой, тем самым впустив в спальню немного света, подошла к кровати. Дайлен, устроившись в полусидячем положении, следил за мной усталым взглядом. Рядом без движения лежал брат. Грудь его едва заметно вздымалась под хлопчатой рубахой. Кровь до сих пор склеивала некоторые курчавые кольца волос.

— Он не просыпался, — сообщил маг. — Жар немного сошел. Рана на голове затянулась, череп цел — на это мне хватило сил. Но вот с рукой сложнее... Ты не волнуйся. С ним все будет хорошо. Я приду в форму и вылечу этот проклятый перелом! Верь мне!

— Поешь, — присев на твердый матрац, я вложила в руки целителя подобие тарелки. У Амелла были странно холодные пальцы. Руки время от времени била редкая дрожь — последствия истощения. От жара мужчина поморщился, ладони стали влажными. Кое-как поднеся чашу ко рту, чародей отхлебнул немного ухи, выдохнув горячий рыбий пар. Я еще не успела поесть, и потому желудок неприятно заурчал. Надеюсь, никто кроме меня этого не услышал. — Как местные? Не приходили?.. — он хотел спросить что-то еще, но, видно поразмыслив, передумал.

— Нет. Только тот, который представился Олдином, принес меховые одеяла и тут же ушел, не оглянувшись, — медленно проговорила я, по привычке покусывая нижнюю губу. — Нам тут не рады. Но выбора нет.

— Да... — протянул Дайлен. — Не рады. Хорошо хоть не скрывают этого.

— Да.

Воцарилось гнетущее молчание. Оуэн хрипло вздохнул, разлепив сухие губы. В кухонном зале так же было тихо. Никто толком не знал о чем говорить. Все думали, размышляли, считали. В голову лезли не самые радужные мысли, мешаясь с незаметными победами. Был ли Эамон до сих пор жив? И что будет, если мы прямо сейчас не отправимся в Редклиф, неся эрлу прах? Он умрет, если все еще дышит? Или дождется? И что с Порождениями? Имелся ли смысл и дальше следовать наказу Флемет — заручаться поддержкой эльфов? Или армия Архидемона уже снесла лес Бресилиан с карты Ферелденского королевства? Незнание тяготило.

— Можно попробовать посыпать плечо прахом, он должен заживить. Но перелом закрытый — придется разрезать кожу, — наконец произнес Амелл. — И я не знаком с механикой пепла. Не знаю, как именно он исцеляет. Особенно если дело касается костей. Странный порошок. Если бы не свалился от бессилия... возможно, знал бы больше.

— Не говори так, ты...

— Но это правда! — внезапно раздраженно оборвал меня маг. — Я же целитель, демон тебя дери! И не смог вылечить друга! Свалился от усталости, как непутевая одногодка, не прошедшая Истязания! — полупустая тарелка выпала из рук, опрокинув остатки чуть подстывшей ухи на колени чародея. Он вскрикнул, больше от раздражения, чем от боли и, покачиваясь, вскочил с кровати, пытаясь отряхнуть заляпанную материю и без того не самой чистой синей мантии. — Замечательно...

Заинтересованный голосами, в комнату осторожно заглянул Клык. Следом — Лелиана. Перекочевав взглядом с Дайлена на хозяина, пес подскочил к кровати, запрыгнул на нее, грязными лапами пройдясь по матрацу, и улегся рядом с братом, осторожно, но плотно прижавшись крупной мордой к неестественно изогнутой руке.

— У меня, кажется, были с собой запасные мужские штаны, — помедлив, произнесла рыжая.

— Если они тебе в пору, я в них буду похож на... — отозвался целитель. — Не важно.

— Но это лучше чем пахнуть рыбой и тиной.

— Хм... предположим...

Дальнейший разговор происходил уже без моего непосредственного участия. Покинув комнату, налив себе немного ухи, я медленно потягивала ароматную наваристую жижицу, присев за стол. Рядом со мной Дженитиви, листая страницы какой-то небольшой рукописной книжки, водил пальцем по неразборчивым строчкам, чему-то неслышно время от времени улыбаясь.

Первый спокойно-беспокойный день, минувший после битвы с драконом, перевалил за полночь. Снаружи не доносилось ни звука. И если бы какой-то любопытный зевака заглянул бы сейчас через мутное окошко в хибару, ютящуюся на берегу замерзшего озера, он бы увидел пятерых, разбредшихся по углам, усталых людей, от которых зависела жизнь всего королевства. Людей задумчивых, унылых, отягощенных собственными страхами, мыслями, грезами. Но никто не решался подойти к домику. А незнакомцы сидели в небольшой комнате, вслушиваясь в треск поленьев, и думали о том, что ждало их в будущем. Таком близком и таком же далеком, как победа, к которой они стремились, стараясь не потерять и крупицы надежды.

* * *

— Режь! — уверенно заявил Оуэн, неловко стягивая с себя рубаху, наотрез отказавшись от чьей-либо помощи. Пальцы правой руки у него практически не разжимались. — Лучше попробовать, чем мучиться от неведения. Уж поверь. Режь!

Дайлен, в чуть узковатых, но, в общем и целом пришедшихся в пору, штанах, в белесой, похожей на жилетку, рубахе, заправленной за пояс, стоял над кроватью и, сложив руки на груди, хмуро смотрел на «пациента». Под глазами его залегли сине-фиолетовые круги, которые придавали бледному лицу какой-то воистину ужасающий вид. Маг походил на ходячий труп. Еще бы прибавить впалые щеки и красные, от лопнувших внутри капилляров, глаза. Но обошлось без этого, к счастью.

Брат окончательно пришел в себя на второй день нашего «привала», ближе к обеду. Жар спал. Он много пил, большими глотками проталкивая внутрь какое-то зелье, выданное Морриган. Одно из тех, что были позаимствованы ведьмой у чародеев Круга, после изгнания демона Желания. Нечто, способное «восстановить обмен веществ». Вкус, как заявил младший, у этой гадости был слегка кисловатый, а вот послевкусие отдавало гнилым, подпорченным мясом, из-за чего Оуэн едва не прочистил желудок, в последний момент стоически перетерпев знакомые позывы.

— Режь, говорю, чего стоишь! Или руки трясутся, многоуважаемый маг? Праха много. Я захватил с избытком. От щепотки не убудет.

— Я все равно не уверен в механизме его действия, — медленно проговорил Амелл. — И до сих пор склоняюсь к тому, что бы исцелить тебя магией, а не прахом. Себе я доверяю больше.

— Да ты себя видел? На ногах едва стоишь! Добил дракона вместо меня... — младший чуть погрустнел, но затем вновь встряхнулся. — Так что давай: ножик, тряпочки, мешочек с порошком! И женщины вон! — моя кровь не для вас!

Мы с Морриган синхронно фыркнули. Забавно получилось.

— Я могла бы применить сонное заклятие. Кратковременное, — предложила брюнетка.

Помимо нее в комнате кроме меня, Амелла и «пациента» никого больше не было. Ну, еще Клык. Пес забился куда-то под кровать, лениво жуя какую-то, подобранную на улице, короткую палочку. Дженитиви, сидя в соседней комнате, все так же читал свою книжку, периодически загибая наиболее интересные страницы. Алистер ловил рыбу — самый доступный на данный момент источник питания. Стэн, вытянув ноги к огню, сидел у очага, не выпуская из рук секач. А Лелиана бродила вдоль берега озера и, как она сказала, «рассматривала местные красоты, пока было время».

— О нет! — ощетинился Оуэн. — Я выспался! Благодарю. Да и боль терпеть умею. Не маленький.

Мне бы стоило еще раз шумно вздохнуть, раскрывая тем самым мое скептическое отношение к его чрезмерному высокомерию. Но я сдержалась. Пожалела. Брат же все-таки. Дурачок иногда, но, в общем и целом, если немного поубавить заносчивости, самый обычный мальчишка с шилом в одном месте, считающий себя едва ли не пупом земли.

— Что ж, тогда рискнем. Прикусил бы ты что-нибудь, все-таки, а то язык себе откусишь ненароком, — подняв приготовленный отточенный и простерилизованный на огне нож, медленно проговорил маг, глянув на младшего исподлобья. Второй усмехнулся, немного неуверенно, и отрицательно помотал головой, удобнее устраиваясь на кровати. Баран — как я и сказала.

Острый край лезвия надавил на опухшую кожу, не так давно пробредшую характерные для синяка оттенки, надрезая ее. Оуэн сжал зубы, закрыл глаза и, втянув живот, сдержал рвущийся наружу громкий возглас. Из раны хлынула алая кровь. Не фонтаном, конечно, но зрелище не из приятных. Тряхнув свободной рукой, с выражением глубочайшей сосредоточенности, Амелл начал расширять рану пальцами, пытаясь добраться до переломанной на две части кости, осколками упирающейся в мышцы. Морриган, в это время медленно перешедшая к изголовью койки, равнодушно приложила ладонь ко лбу настырного «пациента». Под пальцами тускло сверкнула фиолетовая вспышка. Брат расслабился, разжав челюсти, и погрузился в сон.

Не могу наверняка сказать, с чем именно был связан этот благородный жест, но брюнетке я была благодарная. Безмерно. До конца этой странной, чересчур не магической операции, да и пару часов после, младший находился в умиротворенном мире сновидений.

К слову — прах помог. Всего щепотка, и кость, а затем и мышцы с кожей, начали медленно, последовательно, едва ли не на глазах, срастаться, в который раз порождая череду вопросов, ответов на которые не существовало. И все-таки — чем это было? В чем заключалась незнакомая магия? Неужели и правда в вере? Вот так просто?

* * *

Над далеким Каленхадским озером медленно поднималось оранжево-желтое солнце, утопая в утренней дымке. Вначале небо было рубиново-красным, будто на нем всю ночь сражались две несокрушимых армии, вконец уничтожившие друг друга, а затем, после пары десятков шагов навстречу рассвету, к краскам прибавился оттенок дневной синевы, по которой перистыми змеями порхали белоснежные облака.

Идея покинуть «Приют» до восхода солнца была предложена Оуэном и сразу же единогласно поддержана. Возмутился один лишь Дженитиви, желающий провести в «этом удивительном месте» как можно больше времени. В планы ученого так же входило рассказать о храме Урны всему миру. Лично я в этом ничего страшного не видела, но вот брат отрицательно покачал головой, ссылаясь на то, что теперь, когда храм некому охранять — имея ввиду дракона, есть немалая вероятность, что к месту «могилы праха» сбегутся стервятники без совести, желающие заполучить себе его чудесную силу. Всю до крупицы. Однако, чуть погодя, младший признался, что еще подумает на этот счет. Ведь как не крути — Урна Священного праха великое открытие, достойное, чтобы о нем узнали.

Спуск давался нелегко. Оставшиеся на теле ушибы и мелкие ссадины, спрятанные теперь под кожаный панцирь брони, все еще причиняли легкое неудобство, но Оуэн об этом не распространялся, молча следуя в изголовье колонны. Вышагивающий рядом Клык время от времени ускорялся, словно увидев на покрытой тонким снежным покрывалом дорожке нечто удивительное, и скорее возвращался, видимо раз за разом разочаровываясь в своей мнимой находке.

— Я тут вспомнил о той гномихе в кузнечном фартуке, — задумчиво проговорил Дайлен, идущий рядом. Я его плохо расслышала, отчего-то чувствуя, как спину мою сверлит взгляд хмурого Алистера. Наш с ним разговор за пару минут до выхода так и не удался: я, мастерски переведя тему, ускользнула из цепких лап Стража, ссылаясь на неотложные дела. Вышло глупо и абсурдно, мне и самой было стыдно, но что поделать — разговоры о поцелуях не вызывали во мне сейчас никаких положительных эмоций. Я все еще боялась. Понять бы только: чего именно?.. — Она хочет учиться в Круге. И, без сомнения, знает очень много разных интересных вещей о лириуме. Как о сыром, так и о разведенном. Что об этом думаешь? Ева?

Я тряхнула головой, отвлекший от лицезрения дороги под ногами, и подняла глаза на светловолосого мужчину.

— Что, прости?

— Дагна. В Орзаммаре. Просила поинтересоваться, можно ли ей обучаться в Круге. Что думаешь?

— Не знаю, — ответила честно, без запинки. — Гном и магия. Ты же сам говорил, что...

— Знаю. И все же?

— Сам факт нахождения гнома в обители чародеев удивителен. Не вижу причин не рискнуть. Учиться магии она вряд ли сможет, конечно, но не известно еще, что она вам сможет предложить. Взамен, так сказать.

Целитель кивнул, видимо соглашаясь.

— А что у вас с блондином? — неожиданно, после десятиминутного молчания, в лоб спросил Амелл. — Это конечно не мое дело... — тут же добавил он, мастерски разыгрывая недотрогу. Я не удержалась, чтобы не фыркнуть, вновь начиная кусать губы, которые и так были достаточно обветрены. — Хочешь, можем поговорить о погоде? — небо красивое. И еще я теперь ненавижу уху. Она отныне вечно будет ассоциироваться у меня с неприятным вкусом озерной тины. Хотя, для пира в пути вполне сойдет. Я не привередливый. В Круге иногда и хуже кормили. Как-то раз, мне было лет четырнадцать-пятнадцать, к Ирвингу в гости приехала какая-то важная особа Орлейского Круга. Привезла «юным магам» деликатес — какую-то дрянь в ракушках...

— Не знаю, — оборвала я мага.

— М?

— Не знаю я, что у нас с блондином, — вскинув голову, я устремила взгляд куда-то вперед. — Не до того сейчас, да и... время покажет.

— И то верно, — согласился Дайлен. — Так вот, насчет тех ракушек, их называют мидиями, вроде...

* * *

На следующий день, ближе к закату, торговый тракт вывел нас к красным скалам. Редклиф знакомо пылал в свете догорающего солнца. Чтобы зря не терять времени, ночной привал был очень и очень коротким. Вопреки моим возмущениям и заявлениям, что Оуэн до сих пор слаб, и что Амелл тоже, к слову, не в лучшей форме, брат поднял всех еще за долго до рассвета и, подгоняя наши сонные туши едва ли не пинками, направился дальше по дороге, ведущей к селению на берегу озера Каленхад. Шли медленно, не торопясь, молясь о самой банальном: лишь бы нам никто не повстречался, лишь бы избежать бессмысленных драк.

Вечером вчерашнего дня, я заметила, как Алистер и младший что-то активно обсуждали, опустившись до шепота. Их разговор был явно не для чужих ушей и меня это напрягло. Тыча пальцем куда-то во мрак, блондин активно жестикулировал руками. Брат внимательно выслушал, кивая пару раз, и отдал какие-то распоряжения, в которые лично меня никто посвящать не стал. Зато Стэна, с его каменным лицом и острым секачом, оповестили тут же. Великан так же качнул головой, пытаясь всмотреться в невидимые силуэты на темно-серой дороге.

Кажется, за нами кто-то шел. Следил, если быть точной. Знать бы только кто именно. И как давно.