Немного другая легенда (джен)

Пустота.

И темнота.

Я — сторонний наблюдатель, внимательно следящая за самой собой, мерной поступью удаляющейся в дальний угол бесконечной комнаты. Четко очерченные углы, — стыки между полом и стеной, — растягиваются, ускользая в неизвестность, а тень моего силуэта плавно, подобно призраку, шагает с ней в ногу, вызывая в неосязаемой душе необъяснимое чувство панического страха. Незнакомая комната становится больше и шире, светлая фигура медленно тает, внезапно принимаясь взволнованно махать руками. Хочется крикнуть, заставить ее оглянуться, сказать, что она не одна, но...

По телу неприятным холодком пробегает дрожь. Веки, дернувшись, чуть приоткрываются и тут же захлопываются, даря четкое осознание что все «это» был лишь сон, и сейчас я вновь в не менее приятной реальности.

Кажется — снова вечер. Но это ложь. Свинцовые тучи наводняли небо, не позволяя солнцу выбраться из-за своих спин, потому мир такой серый и невзрачный. Знакомо скрипят колеса телеги, катясь по пустынной дороге, и щелкают ремни вожжей, касаясь подтянутого тела светло-бурой кобылы.

Чьи-то горячие пальцы сжимают мою ладонь, осторожно ее массируя. В носу зудит от запаха пыли, скопившейся в повозке. Рядом, уткнувшись мордой под мышку, фыркает пес.

— Откуда ты знал, что он прибежит? — медленно спрашиваю я, имея ввиду мабари.

— Я не знал, — чуть помедлив, отозвался Оуэн.

— И что бы было, если бы?..

— Мы бы что-нибудь придумали, — мягко произносит брат, накрыв мою кисть второй рукой. — Как ты?

— Тело болит, как будто я пару недель подрабатывала соломенной куклой для битья... — нехотя раскрыв глаза, предпринимаю попытку присесть. — Где мы? Как долго я спала? Снова... ненавижу становиться обузой.

— Пустяк, — младший устало улыбнулся. Под его глазами залегли глубокие синеватые мешки. Они и раньше были, но сейчас, казалось, стали еще отчетливей. — Меньше суток. Пришлось разбить лагерь вблизи... — он осекся, подбирая правильное слово, — ...вблизи Лотеринга. Амелл тебя немного подправил. Морриган сделала пару компрессов из трав. Не знаю... наверное, я правильно поступит, отпустив того эльфа. Чем бы он ни руководствовался, но ублюдка, посмевшего тебя так поколотить, он наказал.

— Никогда больше не буду снимать оружие! — твердо заявила я, принимаясь осматривать дно повозки в поисках ножей. Клык, подняв морду, радостно на меня глянул, завиляв коротким хвостом. Затем чуть откатился в сторону, и я усмехнулась, обнаружив потерянные клинки, завернутые в плотную мешковину. — Умный мальчик, — мабари довольно заскулил, распластавший на спине, позволяя чесать его светло-коричневое пузо. Темноволосая чародейка, бросив на эту сцену косой взгляд, вновь равнодушно уставилась на дорогу, устроившись сбоку от Стэна. — Никто больше не пострадал?

— Нет. Из хороших новостей — до сей поры порождений мы так и не повстречали, что наводит на мысль, что они вновь сбежали в Дикие земли. Из очень хороших — кунари вернул свой меч. Но, как видишь, решил остаться, — Оуэн наклонился ко мне и понизил голос до шепота. — Мы с ним об этом пока не говорили. Времени не было, но... даже не знаю, что и думать.

— Мы что-нибудь сообразим, — так же тихо ответила я. — А... а как Алистер?

Брат выпрямился, напрягся, быстро оглянулся и, поведя бровями, равнодушно хмыкнул:

— Жив.

* * *

Сумерки подкрались незаметно. Скрывшись от настигающего нас мелкого дождя в небольшом подлеске, принялись разбивать лагерь. Влажные сучья горели слабо, окутывая поддерживаемое магией пламя клубами густого белого дыма. Благо пышные кроны лиственных деревьев, разглядеть которые в потемках так и не удалось, частично скрыли нас от прохладных моросящих капель.

Кутаясь в тонкое шерстяное одеяло, я сидела на подозрительно сухом бревне, и равнодушно смотрела на колышущиеся оранжево-красные язычки. Рядом, причудливо поигрывая пальцами, сидел Дайлен, не позволяя огню затухнуть и погрузить нас раньше времени в неприятный ночной мрак. Мужчина молчал, бросая короткие взгляды на спящую, привалившись спиной к колесу повозки, Лелиану.

— Они застали вас врасплох? — негромко спросила я, обращаясь к магу.

Целитель дернул головой, будто выскальзывая из легкой полудремы, повернулся ко мне и, чуть помедлив, кивнул.

— Знаешь... я тут вспомнил, — начал Амелл, вновь переведя взгляд на пламя. — У меня в Лотеринге, кажется, когда-то были родственники. Третьего колена, вроде. Я их даже по именам никогда не знал. Мама просто как-то обмолвилась, когда я еще не коротал бессонные ночи в каменной башне, что ее кузина сбежала с каким-то магом-отступником из Ферелдена и осела в небольшой деревеньке южнее Денерима.

Я молчала, внимательно вслушиваясь в тихую, повествовательную речь мужчины. Сейчас нас обоих сплочала скорбь. Меня — по потерянным давным-давно родителям, к которым присоединились умершие в муках соседи, его — по родным, которых он не знал, а теперь, вероятно, уже никогда и не узнает.

— Маг... — Дайлен усмехнулся, — видно его детям повезло больше, чем мне.

— Жить в Круге так плохо? — поинтересовалась, решив сгладить боль воспоминаний и рассуждений.

— Смотря, с какой стороны поглядеть, — наклонив голову, отозвался целитель. — Помнишь, когда я уходил с вами, Ирвинг позвал меня к себе? Он отдал мне одну ценную вещицу — филактерий, — отдернув ворот, мужчина вытащил из-под рубахи округлый небольшой диск, внутри которого находилось нечто вроде песочных часов, но с чем-то темно-алым. Жидкость равномерно перетекала из одной части некрупного сосуда в другую, и от вида ее становилось как-то не по себе. — Когда ребенок-маг попадает в Круг, у него берут несколько капель крови и привязывают их к подобному амулету. Работая по принципу «горячо-холодно», он чем-то походит на компас. И если маг жив, то найти его можно хоть на краю света, — Амелл покрутил вещицу в руках, на секунду умолкнув. — Конечно же, все филактерии хранятся у Старшего чародея под замком. Мы же, как ни крути, все-таки пленники.

— Но тебе твой вернули.

— Я могу умереть. Я, скорее всего, умру. Так что... — впервые, сколько помнила, на губах Дайлена появилась грустная улыбка. Но она тут же пропала, целитель запустил пятерню в волосы, взлохмачивая рыжие патлы, и равнодушно повел плечами. — Давай-ка ложиться спать. Неизвестно, что случится завтра.

Прошел час. Возможно, больше. Дождик умолк, прекратив глухо барабанить по широким зеленеющим листьям. Перевернувшись на спину, я попыталась рассмотреть древесные кроны, но безрезультатно. В стороне кто-то громко откашлялся, глухо постучав по пластине нагрудника. Алистер. Да, кажется, сегодня была его очередь дежурить.

Снова кашель. Присев, поправив шерстяное одеяло, я повернула голову на звук. Сквозь мерцающую перед глазами серебристо-чернильную темноту слабо просачивался особенно темный силуэт, сидящий у толстого ствола. На ощупь поднявшись на ноги, я кое-как добрела до мужчины, неловко плюхнувшись рядом. От неожиданности блондин дернулся, едва не схватившись за оружие: мне показалось, я заметила тихий скрежет металла, выскальзывающего из ножен. Но, вероятно, все это была лишь игра воображения.

— Не спится. Не против, если посижу с тобой? — только сейчас я по-настоящему задумалась над тем, зачем вообще решила стать инициатором разговора. И зачем, в общем-то, подсела рядом? Но, ведомая какой-то бессознательной мыслью или, проще говоря, судьбой, в мудреные изгибы которой, я, как правило, старалась не вдаваться, — просто сделала это. Инстинктивно. Быть может, оно и к лучшему.

— Нет, — коротко отозвался Страж и, чуть помедлив, видно до сих пор в душе тая на меня вполне понятную обиду, поинтересовался: — Как самочувствие?

— Тело ноет. Но уже терпимо. Магия — хорошее лекарство. Не понимаю, отчего все ее так боятся.

— Людей тоже боятся. Но это не делает всех их плохими, — отозвался бывший храмовник, переборов себя и не одернув руку, когда я невозмутимо привались к его плечу.

Слух резала ночная тишина, полная непонятных едва слышимых шорохов, чужого сопения, ноток глухого храпа со стороны повозки, дождевых капель, шурша, съезжающих по листьям и обрушивающихся на еще влажную землю. Светловолосый воин, сидящий рядом, задумчиво молчал. Да и что он, собственно, мог мне сказать, если именно я так глупо прерывала все наши предыдущие попытки серьезных разговоров?

— Я хотела извиниться... — начала говорить как-то неуверенно, и Алистер скептически хмыкнул, — за Оуэна. За его вспыльчивость и постоянные одергивания. Он — не плохой человек.

— Он — идиот.

— Согласна. Иногда бывает.

— Всегда.

— Ему давно нужно было немного вправить мозги, — поспешила добавить я, слабо улыбнувшись. Глаза уже яснее видели в ночном темноте, различая тени древесных гигантов, очертания телеги и округлую прогалину, где пирамидкой были сложены обуглившиеся поленья потухшего огня. — А мне все не хватало решимости.

— Я не хотел... все вышло как-то само собой. Как можно было отпустить человека, эльфа, чьи люди так безбожно избили сестру и едва не изувечили сопартийцев?

— Это была моя вина... Не сними я зачем-то оружие, все сложилось бы иначе.

— Плевать! — Алистер напрягся, раздраженно сжав кулаки. — Я не понимаю! Если бы наемники не проиграли, эльф бы не раздумывая тебя убил! Хладнокровно! А так, ощутив свою ничтожность, он решил вымолить прощение и преспокойно ушел! Кто знает, как скоро его нож вновь упрется в... спину.

Сердце взволнованно билось, застряв где-то в горле. Сколько помню, с подобным рвением меня всегда защищал только брат. Или я сама. Всем прочим было, как правило, плевать. Да и кого интересуют беды девчонки-сироты, осознанно не подпускающей к себе не одного достойного парня?

Высвободив из-под одеяла кисть, я, с горем пополам найдя глазами руку блондина, накрыла ее своей, неловко сжав жилистые пальцы. Мужчина вздрогнул, но никак не отреагировал.

— Спасибо тебе. И... — на секунду умолкла, подбирая правильные слова, надеясь, что голос не дрожит от волнения, — ты был не прав. Это не детская забава. Просто... просто... — так нелепо запинаясь, я вновь ясно ощутила свою ничтожность. Неприятное чувство. — Неизвестно, что случится завтра...

Не проронив ни слова, Страж раскрыл ладонь и сжал мою руку. Сильно, но не больно. Прикрыв глаза, я положила голову на его плечо. Мне было необычайно спокойно и комфортно. И на душе стало как будто легче. Прислушиваясь к мерному дыханию бывшего храмовника, я сама не заметила, как уснула. Жаль лишь, что сон мой был без сновидений.

* * *

Ферелден, по природе своей, королевство холодное. Долгие три с половиной, а то и четыре месяца промозглой, белой от метелей и снегов царственной зимы нехотя передавали бразды правления неуверенной в себе, но удивительно прекрасной и расцветающей сестрице-весне. Затем, едва только начав красоваться свеженькими листиками, травкой, распускающимися на деревьях бутонами соцветий и возвратившимися из-за гряды Морозных гор голосистыми птицами, та так же плавно удалялась, передав трон лету. Лето в свою очередь, изумительное, на пике своего тепла, цветов, урожая и улыбок, в итоге, как бы ни хотелось этого избежать, но тоже медленно увядало, желтея и печалясь, чтобы неторопливо, шаг за шагом уступить место осени. Если та, конечно, не отняла его раньше, наслав на соперницу армию непоколебимых ливневых стен и сети паутины, парящие в воздухе. Императрица нескончаемых дождей, радужных, оранжево-желто-красных лиственных красок, ветров и грусти, когда все перелетные птицы друг за другом отправляются в соседнее королевство, к несчастью тоже недолго занимает свой именитое золотое кресло. В итоге и ее свергают, возвращая все на круги своя: приходит зима.

Сегодня, под сенью зеленый древесных крон, мы умело скрывались от слишком чистого, после трехдневных дождей, летнего неба. В церковном календаре, если мне не изменяла память, подобный период именовали Молиорисом. В простонародье — Волноцветом — пятым месяцем года или первым месяцем лета. К слову, если так, то со дня на день весь мир должен был праздновать третий по счету главный ежегодный праздник, носящий имя древнего тевинтерского Бога Единства Андорала — Архидемона четвертого Мора. Жаль только, что этого не будет. Порождений не интересуют попытки людей уравновесить собственные культурные ценности. Их вообще ничего не интересует, кроме приказов Пятого — Уртемиэля. Хотя, быть может за пределами Ферелдена торжество все же будет, до той поры, пока наше юго-восточное королевство, этот первый суровый рубеж, не сотрут с лица континента, и Орлей, Неварра или Тевинтер, наконец, не поймут, что все куда серьезнее, чем им казалось поначалу; что пора уже хвататься за оружие, а не отсиживаться в сторонке, попивая крепленое вино.

* * *

Съехав два дня назад с Западного тракта, ведущего прямиком к Денериму, мы, миновав Южный предел и оставив Холмы чуть правее, наконец-то въехали в Бресилианский лес. Раньше, до того, как оказаться в окружении непривычной насыщенной зелени, телега катилась по голой равнине и далеко впереди, одиноко вздымаясь над пышными кронами огромной, оскалившейся каменной мордой, виднелся Пик Дракона, — бессмертный охранник Столицы. Даже сейчас, скрывшись теперь из вида, гора внушала уважение, подмяв под себя добрый кусок лесной земли. Но деревья, в общем-то, не растерявшись, пустили корни вокруг нее, заключив массив ускользающих к небу камней в плотное кольцо многовековых гигантов.

Пользуясь короткой остановкой, чтобы пополнить запасы воды у неширокого ручья, я спрыгнула с телеги, разминая затекшие ноги. Бросила взгляд на Алистера, разглядывающего удила своей светло-буланой молодой кобылы, и едва заметно улыбнулась, подходя к берегу и присаживаясь на корточки у самой кромки. Переливаясь бело-голубой палитрой, вода, шипя, утекала за гранитный валун, зеленовато-серый от влаги. На дне ее, макушками вытягиваясь к поверхности, покачивались змейки салатовых водорослей. Зачерпнув немного жидкости ладонями, я сделал глоток, и зубы тут же заныли от холода. Оуэн, появившийся рядом, усмехнулся, встал на колени и окунул в течение ручья голову, тут же выныривая и не позволяя себе вздрогнуть. Брызги с темных волос разлетелись во все стороны.

— Дурак, — коротко заключила я.

Брат улыбнулся, но тут же внезапно отшатнулся: стальной наконечник стрелы пролетел в четверти дюйма от его носа и вонзился в рыхлую почву на той стороне течения. Вокруг — тишина. Быстро вскочив на ноги, младший потянулся к мечу, но попытку эту пресекла вышедшая из тени невысокая девушка. Она повела кистью, и следующий вытянутый снаряд замер, протаранив землю у ног Оуэна. Вскинув руки, глазами велев мне сделать тоже самое, брат вышел вперед, не прекращая выжидающе смотреть на эльфийку. Она была красива, стройна, с такой же необычайно смуглой, как у Зеврана, кожей, прядями длинных серебристо-пепельных волос и узором витиеватого рисунка на лбу и вдоль переносицы. Держась ровно и величественно, незнакомка воткнула в землю высокий лук, положив ладонь на его верхушку, и обвела нашу небольшую стоянку внимательным взглядом сине-зеленых глаз, чуть дольше, чем следовало бы, рассматривая недовольного злобно рычащего пса, выглядывающего из-под повозки, и рога гиганта кунари, на каменном лице которого вновь не читалась ни одна эмоция.

— Что шемленам нужно в нашем лесу? — напрямую спросила девушка и так же холодно добавила, не дрогнув: — Говорите, или следующая стрела пронзит чье-то сердце.

— Пришел Мор. Пятый. Я — Серый Страж и в моих руках договор, обязывающий долийские кланы примкнуть к объединенной армии и восстать против Архидемона, — так же без утайки, интонацией королевского дипломата, произнес Оуэн. — Мне нужно видеть Старейшину.

Эльфийка усмехнулась, приблизившись к младшему вплотную. Где-то хрустнула ветка и я поняла, случись что не так, нас и правда убьют, вышвырнув тела за пределы зеленых, населенных нечистой силой, как любят говорить в простонародье, ничейных владений. Ведь даже находясь на территории Ферелдена, земель воинственных людей, ценящих честь и верность больше, чем материальные блага, Бресилиан с его таинственными обитателями, держащимися особняком от прочего мира, не принадлежал никому. Его стражи: восточный Амарантайнский океан и южные Дикие земли.

— А кровь у тебя такая же черная, как и у этих бездушных тварей? — добрался до моего слуха негромкий приторно-сладкий голос незнакомки.

— Хочешь проверить? — принимаясь играть в ту же игру, что и оппонентка, отозвался Оуэн, изобразив нахальную улыбку. — Но это будет очень большой ошибкой. Ведь без меня от этого милого местечка очень скоро останется только прах и древесная труха. Готов поспорить, что вы уже находите на окраинах леса трупы обглоданных, покрытых синей коркой, зверей.

Быстрым движением отведя за плечо пряди длинных волос, эльфийка отошла на пару шагов назад и обернулась, что-то громко скомандовав на непонятном мне, но очень звучном и мягком языке. Из тени стволов выскользнуло трое вооруженных луками мужчин. Широкоплечие, в кожаных доспехах и с темными, как уголь, татуировками, избороздившими черты лица, подобно паутине, лучники быстро прошли к лошадям, взяв тех под узды, и зашагали по найденной нами некогда дороге.

— Вперед! — велела девушка. — Идете с нами. В лагере решим, что с вами делать.

— И это все? Не станете убивать на месте, не заберете оружие? — не удержался от вопроса младший. — Вас всего четверо?

— Глупый shemlen*, — брезгливо бросила эльфийка. — Не играй с судьбой, она любит внезапные повороты.

И, словно бы в подтверждение ее слов, где-то совсем близко в три голоса завыли волки. День едва ли перекочевал за полдень, солнце было в зените и внезапное появление в окрестностях ночных хищников было, по меньшей мере, подозрительно, нежели невероятно. Махнув рукой оставшимся в засаде безликим воинам, лидер подняла лук и выхватила из колчана стрелу с синим оперением. Клык, до того умолкнув, видно прислушиваясь, внезапно выскочил из-под обоза и, рыча, кинулся наперерез взлохмаченному, несущемуся на людей сломя голову, волку. Кобыла, до сих пор запряженная в телегу, встала на дыбы, громко заржав. Красные, налитые кровью глаза, и пасть, вся разукрашенная тем же алым оттенком, — темно-коричневый, изувеченный синими залысинами, хищник походил на обезумевшего вепря, за которым добрую половину дня гонялись неумелые охотники, время от время задевая поджарые бока тупыми копьями. Но, отчего-то не сопротивляясь, волк пал, содрогаясь в предсмертной агонии, а мабари, отпустив его глотку, вновь прислушался.

За нашими спинами, за ручьем, в десятке дюймов от кромки, берег на всем протяжении представлял собой невысокий холм, весь усыпанный едва зацветшими кустами шиповника. Именно оттуда, распахнув в полете зубастую пасть, на нас бросился второй зверь. Стрела, пущенная из тени древесной кроны, застряла в истощенном теле хищника, заставив его притормозить в воздухе, дернуться и камнем рухнуть посередине ручья, обагрив рубиновым субстратом ледяную воду. Хозяин третьего голоса так и не появился. Мы все стояли, ждали. Даже те лучники, что увели наших коней, заслышав шум, спешно вернулись, ведя двух жеребцов и кобылу под узды, но ничего не происходило, а время утекало сквозь пальцы.

— Идем! — скомандовала эльфийка, убирая неиспользованную стрелу. — Нужно успеть вернуться в лагерь до темна.

— Это только подтверждает мои слова, — в тон ей добавил брат, за что получил подарок в виде испепеляющего, полного недоверия и раздражения, взгляда. — Моровые волки это уже даже не начало. Порождения дышат в затылок, а вы играете в героев, угрожая первым встречным.

Перекинув лук через плечо, девушка вновь медленно, спокойно приблизилась к брату, приподнялась на мысочки, коснувшись губами его уха, и что-то тихо произнесла. Оуэн вытянулся, напрягся, поигрывая желваками, затем вдруг растянулся в снисходительной улыбке и, когда незнакомка отошла на пару шагов назад, произнес:

— Соглашусь и учту. А потом — посмотрим.

Что именно она ему сказала, до сих пор так и осталась загадкой, во всяком случае, лично со мной младший это так никогда не обсуждал. Ко всему прочему, первое время мое любопытство пресекали более важные заботы и отсутствие времени, а затем все как-то само собой забылось, канув в лету. Оставив о себе лишь меркнущий след стародавнего мгновения.

* * *

В то же самое время, следя за зависшем в зените огненным шаром, безликий мужчина одернул капюшон рваного серого плаща, пересекая небольшую одинокую равнину. Под ногами шуршали мелкие камни, где-то вдалеке, со стороны приближающегося леса, заливисто пели скворцы, бесстрашно шныряя по верхним ветвям густых зеленых крон. Ноги, облаченные в мягкие кожаные сапоги, твердой, отточенной годами тренировок, походкой, вели своего носителя в чертоги таинственного ничейного царства. После трех дней ходьбы, местами переходящей на бег, после долгих сидений на колене, выискивая в дорожной пыли следы от копыт или колес, безымянному бродяге до дрожи хотелось упасть на кровать в любом, даже самом дешевом, борделе, и уснуть сном без сновидений, проклиная себя, тех, кого он преследовал и весь белый свет за тот глупый идиотизм, что в нем сейчас творился.

На поясе покачивался чужой, хорошо заточенный меч, в правом сапоге на всякий случай был припрятан короткий нож, до сей поры так и не пущенный в ход. Убийство — работа, в которой не ценят нелепое любопытно. Но иногда вопросы все же задают и когда это случается голова просителя, за редким исключением, слетает с плеч, катясь по темной земле и крася ее в изумительные оттенки артериальной и венозной крови. Бывает и так, что кара приходит и не за вопросы. Она приходит за милосердие. И тогда помимо головы на земле находят свой приют отрезанные мужские достоинства, языки и сердца, с хирургической точностью изъятые из грудных клеток.

Бродяга поморщился, отгоняя неприятные мысли, и ускорил шаг, пересекая границу леса. Он еще не решил, что будет делать дальше. Знал лишь, что лишаться полезных частей тела еще добрые два десятка лет уж точно не входило в его планы, а вот над прочими задумками, жужжащими в его голове, как пчелы в улье, еще пока стоял большой и жирный вопрос. Хорошо хоть решение принимать ни ему одному. Да и метод «кнута и пряника» до сей поры никто не отменял. Нужно лишь дождаться нужного момента и выйти из тени.

Где-то вдалеке завыли волки. Мужчина прижал локти к телу, побежал. Кажется, цель уже совсем рядом.

______________________

*Буквально «быстрые дети». Эльфийское название человеческой расы