Нереальная реальность: Тайна треугольника (джен)

Лёгкий ночной бриз доносил ленивое перешёптывание моря. Бриллианты звёзд заманчиво поблёскивали сквозь плетущиеся по небу облака. Где-то на окраине звонко лаяла собака. Холодный свет луны переливался на тёмных стёклах.

— Феникс? — наконец выплюнул Барбосса, прервав затянувшееся молчание. При этом кортик, по-прежнему бдящий у его горла, безжалостно царапнул дряблую кожу. — Слыхал о таком. Да вот ты что-то больно молод, щенок.

Мне жутко хотелось действовать, но непоколебимый взгляд Уитлокка, абсолютное спокойствие на его лице мешали что-либо предпринять. Тем временем я заметила, с каким крайним интересом Элизабет Тёрнер рассматривала нового участника затянувшегося спектакля. Её подручные в напряжении держали на мушке меня с Бойлем и Уитлокка.

— Мы все здесь собрались по одной причине, — рассудительно прозвучал голос Феникса. Капитанский взгляд сместился в сторону Воробья.

— О, я бесконечно тронут, — с улыбкой выдал тот, не теряя надежды отойти подальше от Барбоссы.

— Увы, — оскалился Гектор, — я нашёл этого мерзавца первым и не позволю кому-нибудь отобрать у меня право, наконец-то, спустить с него шкуру.

Джек Воробей звонко цыкнул. Правая рука, хвастливо блеснув перстнем, с поднятым указательным пальцем призвала к вниманию.

— Вообще-то, — обратился кэп к заклятому другу, посылая мне пламенный взгляд, — она тебя опередила.

Я искусственно улыбнулась. Оказалось, для бесконечных угроз не хватало опыта — рука, сжимающая кортик, понемногу уставала.

— Мне кажется, — с прежним спокойствием продолжал Джеймс, буравя Барбоссу уверенным взглядом, — вы не в том положении…

Элизабет с завидным проворством в мгновение ока очутилась за спиной Уитлокка. Судя по тому, как капитан «Странника» напряжённо замер, в спину ему уткнулся заряженный пистолет.

— Ну, это как посмотреть. — Глаза Тёрнер были полны завидного пиратского огня.

— Убьете меня, а в следующую секунду погибнете сами, — проговорил Уитлокк.

— Так что же, выходит ничья? — парировала Элизабет.

В следующий миг, вывернувшись, подобно ягуару, Уитлокк резким и отточенным движением вырвал из рук девушки оружие. Я едва не хохотнула, уж больно красноречивой была её оторопь.

— Ну, это как посмотреть, — улыбнулся Уитлокк.

До меня дошло, что подобные танцы могут продолжаться бесконечно. Если всё закончится кровопролитной пальбой, проиграют все. Если же, договорившись, все мирно разойдутся, мы так и не узнаем, какого дьявола друзьям или врагам Джека понадобился камень и в сговоре ли с ними кэп. Прикинув все возможные исходы, я медленно убрала кортик от горла престарелого пирата, не без удовольствия чувствуя облегчение.

— Послушайте, — я вышла вперед, так чтобы видеть всех, — предлагаю вступить в переговоры. — Со стороны известной троицы, пережившей не одно приключение, донесся единогласный вздох. — Чтобы решить мирным путем, кому из нас достанется карта. И чтобы больше не пугать этих милых людишек, — довершила я, разглядывая окна таверны. Весь люд, что там был, заинтересованно прилип к мутным стеклам. Видя, что лица наших невольных соперников отнюдь не блещут энтузиазмом, я добавила: — К тому же, исходя из количества наставленных ружей, выбора у вас нет.

На третьем этаже «Морского конька» пахло затхлостью и паутиной. Это оказалось единственное «тихое местечко», первым пришедшее на ум для проведения переговоров. Трактирщик, дрожа всем телом, настойчиво выторговывал дополнительные монеты за предоставление «особенного зала». При этом его лицо меняло цвет от могильного до оттенка переспелого томата. Раз пошли на мировую, угрожать толстому дядьке никто не стал. Оставив всю вооруженную охрану внизу дожидаться итогов переговоров, мы дружно поднялись в допотопный «конференц-зал». В покрытой мраком комнате под эхо шагов вспыхивала подпаленная свечами паутина. Наконец, с трудом перестав чихать от обилия пыли, пираты и я уселись кругом за большой стол в центре.

— Полагаю, все здесь присутствующие понимают, зачем мы собрались, — миролюбиво начал Джеймс Уитлокк. — Волею судьбы слишком много претендентов завладеть некой картой.

— И подвесить меня к рее… — шепнул Воробей, сидящий по левую руку от меня.

Барбосса с грохотом примостил протез на свободный стул.

— И я до сих пор не понимаю, почему сижу и слушаю это, вместо того, чтобы перестрелять вас всех и забрать карту себе. — В пиратском голосе слышалась неприкрытая угроза.

Уитлокк наклонил голову, опуская руки на стол. Подняв взгляд, он обратился к Барбоссе:

— Мы не знакомы. Вы слышали что-то обо мне, я немного наслышан о вас. Но предупреждаю, — капитанский тон вмиг похолодел, даже стало немного не по себе, — оставьте мысли о подобной затее, ибо, стоит вам только показать нос за эту дверь, дюжина моих людей сочтет за честь спустить курок лишь потому, что не услышат нужного слова.

— Это угроза? — запальчиво возмутился капитан Барбосса.

— Только предупреждение.

Капитаны продолжали испепелять друг друга грозными взглядами. Джек помалкивал, стараясь не привлекать излишнего внимания. Я бросила украдкой взгляд на миссис Тёрнер, и, к счастью, её реакция оправдала мои ожидания.

— Довольно! Мы так и будем обмениваться бесконечными угрозами или всё же перейдем к делу? — решительно заявила девушка.

— Мне нужно то, что эти двое, — Барбосса кивнул в мою сторону, — забрали из пещеры и что потом мой дорогой приятель, старина Джек, бессовестно стащил. Карта.

— Пфф! — не удержалась я. — Вы серьезно думаете, что, раздобыв с таким трудом, мы вот так запросто подарим вам её?!

Глаза Барбоссы подозрительно сузились, презрительный взгляд прошелся по мне. Его будто бы возмущала сама возможность того, что я имею право говорить да ещё и пользуюсь им! Пока мои глаза источали весь скопившийся яд, сражаясь с пиратским взглядом, со стороны Джека послышалась возня.

— Что ж, вот она, — просто сообщил Уитлокк. Воробей, едва ли не закинув ногу на стол, выудил из сапога пергамент и хлопком прилепил к столешнице.

«Сдурели, что ли?» — взорвалось во мне праведное негодование. Я медленно обернулась к Уитлокку с красноречивым взглядом. Его глаза с крайним вниманием устремились к противоположной стороне.

Элизабет и Барбосса несколько секунд пристально разглядывали карту, хотя даже практически незаметный рисунок был на оборотной стороне. Девушка кинула мельком взгляд на шкипера. На его лице не дрогнул ни один мускул, лишь слегка приподнялся уголок губ.

Тем временем мне всё ещё была крайне непонятна подобная опрометчивость моих спутников. Зачем? Ведь можно было бы сколь угодно долго тянуть резину, прикидываться, что у нас ничего нет, что речь шла о какой-нибудь другой карте… Хоть бы даже игральной! В конце концов, можно бы и отослать конкурентов куда подальше, якобы в тайник, куда дальновидный кэп успел запрятать карту.

— Раз уж у нас мирные переговоры, — с искусственно-располагающей улыбкой промурчал Барбосса, — предлагаю следующее: вы отдаете карту, я не убиваю Воробья, и все мы дружно расходимся на этой одухотворяющей ноте с воспоминаниями крайне приятного знакомства.

Джеймс серьезно задумался. Его взгляд остановился на Джеке, словно Феникс в уме взвешивал соразмерность платы. Воробей с напускным спокойствием почесывал бороду, слегка запрокинув голову назад. В карих глазах, по моему мнению, совершенно неуместно царствовала безмятежность победителя. Бледный лист карты одиноко лежал на столе на всеобщем обозрении — бери не хочу. Но наши собеседники дипломатично ждали ответа.

— Что ж, — Джеймс откинулся на спинку стула, — мне всё понятно. — Я буквально чувствовала, как напряглись Элизабет и Гектор, готовые в любой миг хватать карту. — Остался лишь один вопрос. — Барбосса благожелательно улыбнулся. Я придвинулась ближе, чтобы в случае чего помешать воровству пергамента. — Как вы поймете, что это то, что вам нужно?

По лицу Элизабет скользнула тень смятения.

— О, я поверю вам на слово, капитан, — с уважением в голосе пояснил Барбосса.

Феникс благодарно кивнул в ответ.

— Приятно это слышать, капитан. Но, может, всё проще? У вас есть другая часть карты.

Я едва не свернула шею, от резкого поворота вправо. Шокированный взгляд уперся в торжествующее выражение на лице Уитлокка. Правда, достаточно сдержанное. Подобно цепной реакции лопающихся мыльных пузырей в голове прояснились ответы на недавнее недоумение. Общение с капитаном Джеком Воробьем пошло Джеймсу, однозначно, на пользу.

— Решительно не понимаю, о чём вы, капитан, — пытаясь играть по прежним правилам, проговорил Барбосса. Меж тем господская улыбка постепенно приобретала оттенки звериного оскала.

— Да, брось, Гектор! — Джекки, наконец-то, вступил в игру. — Догадаться, что это не просто бумажка, а именно карта, нужная тебе карта, можно лишь глядя на её контур. — Пальцы пирата изящно подняли пергамент в воздух. — Вы, верно, долго разглядывали свою часть, изучали все рисунки и надписи на ней и, наконец, поняли, что чего-то не хватает. А теперь, когда недостающая часть перед глазами, мозаика сложилась? — Самодовольная ухмылка засверкала на пиратском лице подобно драгоценнейшему самоцвету. Хитрющие карие очи в легком прищуре с довольством разглядывали недоумение и злость на лицах обыгранных соперников. — И что же такое интересное скрыто на этой карте, что наша прекрасная Элизабет, пожертвовав спокойствием домашнего уюта, объединилась с тобой, Барбосса? Точнее, ещё и с тобой. Неужто поиски кладов дорогому Уильяму уже не под силу? Бремя «Голландца» мешает?

— Хочешь сказать, ты не знаешь, к чему ведет карта? — Элизабет недоверчиво скрестила руки на груди.

— Очевидно, к сокровищам, — с коварной улыбкой развел руками Джек.

— Как ты узнал про карту? Про остров и пещеру? — продолжала миссис Тёрнер.

— От нашего друга, мистера… капитана Феникса. А он от своего друга…

— А тот, очевидно, от своего? — грубо перебил Барбосса. — Никто из нас не оказался там случайно.

— Ох, уж эта коварная Судьба… — с философским вздохом протянул Воробей.

Элизабет молчала, внимательно вслушиваясь в слова пиратов. Невинный взгляд её глаз как бы ненавязчиво блуждал по изъеденной жуками столешнице, всё чаще задерживаясь на подрагивающей карте в ладони Джека. Невидимые нити напряжения натянулись, казалось, слышится их тонкий предостерегающий перезвон. Та самоуверенность и спокойствие, с которым вели переговоры пираты, были сродни маскам. Подобно тому, как на карнавале они приравнивают бедняков и богачей, красавцев и уродов, здесь, в окутанной лживым полумраком комнате, за масками крылись враждебная настороженность, множество хитрых ходов и уловок, сдерживаемый гнев, а главное — желание каждого любым путем получить свое.

Учащенное биение сердца словно шептало мне изнутри: «Не смей расслабляться. Будь наготове. Будь всегда наготове». Рука незаметно скользнула к рукояти шпаги, словно бы ища поддержки.

— Как бы там ни было, — громко зазвучал голос капитана «Мести королевы Анны», — моё условие прежнее: карта взамен жизни Воробья. — Это было даже не условие, а ультиматум. По крайней мере, звучало вполне конкретно. И в большей степени Барбосса обращался не к Джеймсу или тем более ко мне, а к Джеку — буквально, держателю драгоценной карты.

Поколебавшись секунду, капитан Воробей опустил пергамент на стол и придвинул к Элизабет. Лукавый янтарный взгляд обратился к Барбоссе.

— Что ж, ты умеешь уговаривать, — улыбнулся кэп. Его пальцы по очереди отпустили бумагу. Девушка без промедления забрала листок.

Я пребывала в оцепенении. Какая-то часть мозга, как мантру, повторяла: «Он знает, что делать», другая же исходила ядом и пламенным гневом. Ещё до того как я метнулась к краю стола, партнеры по переговорам дружно поднялись и направились к двери: спешили, пока Джеймс не вышел из ступора и не помешал им. Но Уитлокк, слегка повернув голову, спокойно глядел им вслед. Отчего-то мне хотелось верить, что это лишь напускная умиротворенность, что внутри у капитана также всё клокочет от недоумения и возмущения. Резво ковыляя ко входу, Барбосса проговорил напоследок:

— С вами приятно вести переговоры… Капитан.

В этой фразе под толстенным налетом самодовольства и бахвальства слышалась натуральная обеспокоенность, что всё проходит так легко. В голове всплыли пугающие слова Уитлокка: «Стоит вам только показать нос за эту дверь, дюжина моих людей сочтет за честь спустить курок лишь потому, что не услышат нужного слова». Неужели в состоянии аффекта бывалый морской волк забудет об этом? Неужели все ставки на это и сейчас прогремят выстрелы? Но секундную тишину, повисшую под потолком, прервали не хлопки взрывающегося пороха, а всего лишь два слова. Но эффект от них был почище, чем от ракетного комплекса.

— Ну… удачи. — В словах Джека Воробья не было ни капли искренности, зато их насквозь пропитали нотки иронии, двусмысленности и намека на то, что соперники остались с носом.

Элизабет уже вышла в темный коридор, Барбосса держался за ручку двери. Замерев, пират под скрип своего протеза обернулся, раздраженно закатывая глаза. Миссис Тёрнер остановилась, её глаза засветились готовностью действовать. Уитлокк, что всё это время сидел по центру стола, неспешно поднялся и отошел к окну. Заложив руки за спину, он устремил рассеянный взгляд на темный лес на склоне. Джек Воробей с абсолютно наигранным интересом рассматривал грязь под ногтями, словно надеясь обнаружить там зачатки новой жизни. На его лице, щедро освещенном светом канделябра, царило то самое ехидное выражение, что любого может довести до исступления. Прочитав на физиономии некогда своего капитана красноречивое признание собственной опрометчивости, Барбосса злобно вырвал карту из рук Элизабет.

— Эй! — только и вскрикнула та.

Меньше минуты старый пират вертел листок в руках, подносил вплотную к глазам и даже, как мне показалось, принюхивался. Затем костлявая ладонь с черными когтями с грохотом приземлила его на стол.

— Она пустая.

— Вот незадача-то, — тут же отозвался Джек. — Хотя даже будь на ней что-нибудь, путь к сокровищу вам всё равно не сыскать.

Барбосса обреченно приземлился на стул.

— Я внимательно слушаю. — Мрачный взгляд его глаз подтвердил, что капитан не из тех, кто любит проигрывать.

Джек, предоставленный сам себе, довольно потер руки. Повернув перстень на большом пальце, он опустил локти на стол.

— Скажу прямо, чтобы отыскать то, что все мы ищем, придется ненадолго забыть о желании поубивать друг друга и стать союзниками. — Я едва не грохнулась с табурета на спину, потеряв равновесие. Взмахнув руками, я опустила взгляд и виновато засопела. Тем временем в голове с истеричными криками носилась обезьянка, что увлеченно бьет в тарелочки, когда тебе предстоит над чем-то подумать. Мне казалось, все вокруг знают правила игры и неуклонно им следуют, а я лишь предмет мебели, не особо-то здесь и нужный. Поэтому я просто слушала, как и положено мягкому пуфику… — А как найдем, — продолжал Воробей, — можно будет взяться за старое.

— Нет, так не пойдет, — неожиданно вступил Феникс.

— Согласен, — почти одновременно прохрипел Барбосса.

— Что? — Брови Элизабет взлетели вверх. — Нет! Он опять всех обманет!

— Другого выхода нет, красотка! — съязвил старый пират.

— Я не стану заключать с ними союз! — Джеймс гневно наступал на Джека.

— А в чем это проблема? — тут же с вызовом отозвался Барбосса.

Все находящиеся в комнате стали одновременно спорить друг с другом, успевая отвечать на каждую реплику. От гомона голосов легонько позвякивали хрупкие стекла в крошечном окошке. Я окончательно потеряла не только нить разговора, но и смысл всего фарса, что поглотил комнату. Язык прилип к небу, но хотелось громко закричать и грубо заткнуть всех пиратов. Передо мной словно разворачивалась плохая, не отрепетированная пьеса с «особым авторским видением». Либо это сумасшедший дом, либо я просто слишком глупа, чтобы понять это.

К счастью, окончилось всё действо так же внезапно, как и началось. За дверью раздался быстрый топот, и, едва не снеся дверь с петель, в комнату ворвался незнакомый матрос.

— Капитан! — Трое мужчин тут же обернулись. Растерянно расширив глаза, матрос на всякий случай уточнил: — Капитан Барбосса! Солдаты!

— Черт их подери! Уже успели донести! — недовольно проворчал тот, поминая посетителей таверны ещё десятком недобрых слов.

Джек, коротко зыркнув на Уитлокка, сверкнул глазами. Барбосса повернулся к нему.

— Восемьдесят нам, двадцать ваши, — подвел Воробей итог их спора.

Гектор обиженно надулся.

— С чего это? За кого ты меня принимаешь?

— А с того…

Кэп придвинул на центр стола карту, недавно ставшую объектом торгов. Требовательное движение его пальцев заставило Барбоссу медленно и крайне нехотя извлечь из внутреннего кармана его собственную часть карты. Однако класть на стол и демонстрировать её на всеобщем обозрении он не торопился. Джек, поведя глазами, вытащил из сапога следующий кусок и помахал им в воздухе. Лица соперников удивленно вытянулись.

— Двадцать — это даже много, — ехидно подметил капитан «Жемчужины».

Не сводя глаз с Воробья, Барбосса опустил бумажный лоскут на стол и совместил края частей. То же проделал и Джек. Все сгрудились вокруг маленького кружка света, уставившись на белеющие пергаменты. Новая часть карты была длинной и узкой. Вместо того чтобы разглядывать рисунки и открывшиеся пути, я отчего-то обернулась к Джеку. Огонь в пиратских глазах угас, а некогда блестящее самодовольством лицо обратилось в крайне разочарованную мину. Больше из любопытства к перемене настроения, чем из-за тяги к знаниям я склонила голову. Ромбовидный и абсолютно бесполезный кусок карты с острова Саба лежал в центре, по-прежнему неспособный на что-либо указать. Обтрепанный треугольник, что мы добыли в Нассау, примыкал к нему с левого верхнего угла, а нижним краем совмещался с новой частью, любезно предоставленной Барбоссой. В итоге получилось приличных размеров нечто, которое язык не поворачивался назвать «картой сокровищ». К слову, Барбосса праведно возмутился по поводу раздела добычи, ибо его часть плана оказалась самой понятной и красочной, в прямом смысле. Ровные поля (за исключением верхнего) ясно давали понять, что эта часть паззла венчает собой края. В правом нижнем углу небрежной рукой был изображен щедрый пучок водорослей, наверное, составитель карты любил морскую капусту, а чуть ближе к центру — с завидной детализацией шел по невидимым волнам трехмачтовый галеон. Бушпритом он почти касался едва заметной линии, что пересекала карту в нескольких местах. В её пределах, у самой границы с центральной частью, находились два ряда «горбатых бугров», а темные пятна (пятна ли?), что начинались где-то в центре, переходили с длинного отрезка на верхнюю часть, образуя явно неслучайную фигуру. Но все эти открывшиеся подробности не имели ровно никакого значения, ибо, во-первых, основная информация скрывалась в нечитаемом центре, а во-вторых, явно не доставало ещё одной, заключительной части. Займи она свое место в правом верхнем углу, и карта наконец-таки приобрела бы свой пусть слегка обтрепанный и не совсем ровный, но практически первоначальный вид.

Пальцы Джека прошлись по изрезанным краям карты. Кэп выпрямился, слегка отклонившись назад.

— Кто-нибудь хочет что-то добавить? — наконец прозвучало, после нескольких минут молчаливого созерцания.

Пираты лишь угрюмо сопели в ответ да пожимали плечами. А я не могла отвести глаз от непонятных рисунков, пятен, потрепанных следов от многочисленных складываний, от линий, то пропадающих, то ясно очерчивающих пока неизвестные контуры. Всю жизнь собирание паззлов числилось в списке любимых занятий, порой обретая легкие оттенки одержимости, вроде тех моментов, когда ты не можешь лечь спать, пока не поставишь вот эту, одну-единственную, ту самую деталь, хотя их ещё десятки, не обретших свое место. И сейчас внутри говорило разочарование, граничащее с нешуточной обидой. Разве что не было для неё адресата. Столько усилий, столько времени! И всё — напрасно? Одна деталь, без которой не собрать всю картину. В голове кипел котел мыслей, лезли обрывки воспоминаний и чьи-то слова. Мариса, Уиллис Смолл… Кто-то ещё, кто-то третий, кого ожидал отшельник на острове. Так недостающая часть у него? Или её пепел давно выскреб ветер из трубы дома из серого камня? А может, просто Барбосса и Элизабет не хотят раскрывать всех козырей? Без нас им не справиться, равно как и нам без них. Знать бы только, чьей доброй волей случилось это внезапное «воссоединение». Быть может, за этой «парочкой» стоит кто-то третий?.. Как за нами. И Джеком. Анжелика? Раз уж она заодно с ним, может, недостающий паззл у неё? Хотя зачем всё так усложнять? Да и огорчение капитана Воробья было пугающе натуральным. Нет, что-то здесь явно не так. Ниточка, что мы медленно и уверенно распутывали, оказалась длинной, но единственной… и вела к семейству Смолл. Кто-то третий… Безымянный француз? Ну, нет, его заботил результат, скорый результат, а потому у него-то уж точно меньше всего поводов скрытничать.

— Он тебе что-нибудь подсказал? — сквозь толщу размышлений долетел голос Барбоссы.

В ответ прозвучало нечленораздельное мычание со стороны кэпа, а следом:

— Он был не особо разговорчив.

Речь вновь шла о том, что оставалось вне моего ведения и понимания, с точки зрения кэпа, наверное, чересчур важное для моих ушей. Тупой взгляд уперся в неровные границы недостающего куска. Едва ли не до слёз стало обидно, что Гектор Барбосса, всей Джековой душой ненавидимый, знал наверняка о его встрече с таинственным «им» в Сан-Роке, а я — могла лишь гадать. С каждым днем мне начинало казаться, что Джек делает шаг навстречу только за тем, чтобы с большей силой вытолкнуть меня за рамки своего мира. Сейчас я горько жалела, что в нужный момент отвергла предложение гадалки раскрыть тайну Джека. «Надеюсь, ты поймешь, что рано или поздно придется стать частью чего-то большего», — ясно прозвучали насмешливые слова. Так вот оно — большее? Союз с людьми, которых я бы в последнюю очередь желала видеть друзьями? И союз этот неизбежен? Я вдруг погрузилась в столь темные недра себя, клокочущие недовольством, что стало жутко. Неожиданно мне стала понятна та безрадостная покорность, с которой Джеймс нехотя вначале шел на сотрудничество с Джеком.

— Стать частью чего-то большего, — внезапно проговорила я. Голос звучал незнакомо, чересчур решительно. В нём звучал ответ на висящий в комнате вопрос. Ответ, что уже достиг сознания, но был слишком невероятен для понимания и принятия. — Я знаю, где последняя часть. — Все дружно обернулись ко мне, буквально пожирая глазами. Во взглядах читалось всё — от крайней степени недоверия до безграничного удивления. А мне же решение казалось до смешного простым. Желая отомстить за «разговоры для непосвященных» между старыми друзьями, я с многозначительным взглядом обратилась к Фениксу. За всё время переговоров он также неоднократно оставался вне поля общения пиратов, но продолжал наблюдать за всем с властным хладнокровием, не чета мне. Поэтому именно в Джеймсе я видела «того самого», кто первым заслуживает быть озаренным моим «гением». Именно в Джеймсе я видела того, с кем бы хотела стоять рядом в эту минуту. — Она была у нас с самого начала, — глядя точно в глаза, негромко и с безумной улыбкой проговорила я.

Миг — и голубые глаза вспыхнули воистину как и полагается огненному фениксу! Уитлокк медленно кивнул несколько раз. Его взгляд по-прежнему был обращен ко мне, а улыбка, которую мы адресовали друг другу, с моей стороны казалась маленькой местью.

— Гхм, гхм, — назойливо прозвучало над ухом. Джек нетерпеливо сопел за спиной.

Едва я открыла рот для надменного ехидства, матрос, что всего несколько минут назад потревожил совет, обеспокоенно воскликнул:

— Капитан, они уже здесь!

Я и обернуться не успела, как глаза тут же встретились с начищенным дулом мушкета, что указывало мне прямо в лоб: Барбосса решил ускорить вскрытие истины.

— Где карта? Просветите нас, мисс, да поживее!

Отчего-то угроза подействовала на меня совершенно противоположным образом.

— Я молчу, вы стреляете, солдаты вас вешают. Неубедительно, — нагло улыбнулась я.

Пара мгновений и твердая рука Уитлокка уберегли меня от потери нескольких зубов. Барбосса не входил в число любителей такого рода шуток. А между тем время стремительно подбиралось к точке невозврата. С первого этажа прилетели отголоски возбужденного гомона и топота солдатских сапог.

— Карта у нас, — заверил Уитлокк, испепеляя Барбоссу взглядом. Элизабет метнулась к выходу, выглядывая в неосвещенный коридор.

— Пожалуй, я смогу ещё кое-что прояснить, но понадобится время, — вставил кэп.

— Пора уходить! — Тёрнер предупредительно освободила шпагу от ножен.

Барбосса, метнув взгляд в сторону двери, указал пальцем на Джека, а другой рукой забрал свою часть карты.

— На Тортуге. Через три дня. — Глянув на меня с Джеймсом, шкипер добавил напоследок: — Не будет карты, каждого найду и кишки на якорь намотаю! — И с завидным проворством растворился за пределами комнаты.

Джек Воробей проводил его мрачным взглядом.

— Какой-то старина-Гектор чересчур нервный, — подвел он итог.

Сметя со стола бумаги, мы бросились наутек под дружный топот солдатских ног по шатким ступеням лестницы. Дверь в конце коридора открыла путь на балкон, с него — на крышу соседней сапожной мастерской, а далее по узким и грязным улочкам Сан-Роке прямиком в порт.

— Твой отец? — на бегу шепнула я Джеку, не удержавшись. — Ты с ним встречался? — Похоже, в моих глазах Воробью удалось прочитать нескрываемое благоговение, поскольку гнев сменился милостью.

— Всё-то ты знаешь, — лукаво улыбнулся кэп.

Уж не знаю, по нашу ли душу заявились стойкие оловянные солдатики Его Величества, но в порту было тихо, как на кладбище. Ночной бриз выветрил остатки адреналина, заполняя вены скепсисом. Я прокручивала в голове эту странную встречу, переговоры и всё, к чему они привели, и никак не могла отделаться от налета недосказанности и двусмысленности, что буквально чувствовался на языке. В ответ на это возникло страстное желание побеседовать с Джеймсом Уитлокком, обменяться впечатлениями и получить дозу спокойных и беспристрастных логических выводов. Но пока что под подошвами постукивали плесневелые доски пристани, а Феникс был занят обсуждением с Воробьем дальнейших планов. Глядя сквозь призму легкой ревности вслед пиратам, я позволила себе мысленно усмехнуться: кругом одни птицы, как на птичьем базаре.

Капитаны довольно быстро пришли к консенсусу.

— У тебя есть план? — Джеймс приостановился, поглядывая на Воробья с легким недоверием. Вопрос этот был чистой формальностью, оттеняющей передачу кэпу части карты.

— Ну, — протянул Джек, в тысячный раз разглядывая бумажный угол, тот, что с «китом» и «пятнами», — я ненадолго покину вас, чтобы разузнать побольше об этих неслучайных символах, а вы делаете всё, чтобы наконец прочесть этот проклятый кусок пергамента. Затем через три дня мы воссоединимся с нашими союзниками. — Воробей упрятал карту за пазуху. Хотя кэп и не сообщил, куда собирается отправиться за дополнительными знаниями, я небезосновательно считала, что в том месте будет Эдвард Тиг.

Уитлокк несколько раз кивнул, исключительно заинтересованным взглядом наблюдая за мотыльками у фонаря.

— Хорошо, — наконец сухо произнес он. Джек изобразил карикатурный поклон. — Но это вовсе не значит, что я забыл о твоём предательстве и бессовестной краже, — тут же добавил Джеймс холодным тоном.

Воробей только фыркнул и пробурчал под нос:

— И вот делай людям добро после этого…

«Призрачный Странник», щедро освещенный огнями, в полной готовности дожидался возвращения капитана и части команды, изредка почесывая борт о пристань. «Черная Жемчужина» же подобно призраку растворилась в ночной тьме, и лишь два огонька — на носу и корме — напоминали, что у соседней пристани стоит корабль, и Джек Воробей не шагает в никуда самоуверенной походкой. Проводив его долгими взглядами, мы направились к трапу «Странника», где уже в ожидании нас и порции новостей привычно дымил трубкой старший помощник. Мне жутко хотелось выговориться, обсудить, поделиться мыслями, но, как назло, я не знала, с чего начать, какими словами прервать ту тишину, в которой спокойно вышагивал капитан Феникс, идеальный образец самообладания. Пытаясь глянуть на нас со стороны, я виделась лишь крохотной черно-белой зарисовкой рядом с написанным сочными цветами портретом Джеймса.

— С удачными переговорами вас, капитан Феникс, — наконец-таки, дружелюбно прозвучало с моей стороны. Мы как раз достигли края пристани.

— Удачными? — Джеймс обернулся ко мне. В его голосе слышались нотки не гнева, а ироничного недоумения. — Я чувствовал себя полнейшим идиотом, — признался он.

Я не удержалась и прыснула со смеху. Прикрывая рот рукой, я отчаянно пыталась заставить себя посерьезнеть, но осознание, что обставленной себя чувствовала не я одна, в купе с полным искренней растерянности — хоть и мимолетной — видом Уитлокка лишь больше раззадоривали нервный смех.

— Ты держался превосходно, — наконец выдавила я, с трудом удерживая разъезжающиеся в улыбке щеки.

Джеймс, казалось, опешил ещё больше и никак не мог подобрать слов для достойного ответа. Несколько раз он открывал рот в тщетной попытке, может, успокоить меня, может, приструнить, а затем сдался и, качая головой, поднялся на корабль. Барто тут же подлетел к капитану, и шустрый хриплый шепот в купе с дымом, слетавший с обветренных моряцких губ, оповестил о высокой заинтересованности старпома — человека, привыкшего в девяноста процентах случаев быть в центре событий. За проведенное на борту «Странника» время я успела уяснить, что в такие моменты вставать между капитаном и стариком Барто — дело не только неблагодарное, но и не вполне безопасное. Я внутренне приготовилась отложить откровенный разговор в долгий ящик, но беседа моряков не затянулась надолго. Джеймс отдал Барто карту и серьезным тоном высказал просьбу сделать, что угодно, лишь бы можно было потом разглядеть начертанное там. Не успел стихнуть звук шагов одноглазого смотрителя, я уже возникла за плечом Уитлокка.

— Стоит только подумать, что мы приблизились к разгадке, как она оборачивается новой порцией загадок, — мрачно проговорил капитан. — От этого со временем начинаешь уставать, — со вздохом добавил он.

Я передернула плечами.

— Ну, мы же всегда можем кардинально сменить курс и надрать зад этому французу. — Джеймс резко повернул голову. Я прикусила язык, и уперлась взглядом в палубу. За время неловкой паузы кто-то будто поджег ладони. Я всё больше проникалась духом пиратства, всё больше старалась быть похожей на моряков, что порой совсем забывала о по-прежнему идеальных манерах Уитлокка. В матросской компании эта фраза, из-за которой теперь пылали щёки, не была бы никоим образом отмечена. Но сейчас я чувствовала себя невоспитанной босячкой, которую усадили за стол высшего общества. — Кстати о безымянных французах, — выкрутилась я. — Барто как-то пытался просветить меня, но его отвлекли. Разве не стоит хотя бы узнать имя того, кто, по сути, взял нас в рабство?

— Хм, думаешь, с нашими новыми… союзниками это и есть главная проблема? — Феникс всплеснул руками. — Я их абсолютно не знаю, и этот факт настораживает куда больше.

— Могу вкратце рассказать о каждом, если тебе полегчает, — не совсем галантно предложила я.

Джеймс отрицательно покачал головой.

— Лучше ответь на вопрос: насколько искренен был Джек в удивлении от этой встречи и есть ли хоть доля его хваленой импровизации в сегодняшних переговорах?

— О чем… Думаешь, Джек всё подстроил? Да нет же, это чушь! — Голос против воли взлетел вверх. — Поверь, в таверне, когда я его нашла и сообщила новости, его удивление было весьма красноречиво и неподдельно!

— А как Барбосса узнал о Сан-Роке? Это не Тортуга, о которой с уверенность можно сказать, что там происходит всё.

— Не знаю… — протянула я. — Думаю, Джек должен был встретиться с отцом, персоной весьма известной. И если это правда, то слух о появлении Воробья-старшего вполне мог дойти и до Барбоссы.

— Или это было оговорено заранее, — не унимался Уитлокк. — Встреча как раз и должна была быть с Барбоссой, а ваши приключения, погоня — лишь вариант, как, пуская пыль в глаза, безболезненно избавиться от конкурентов.

— Но это бред! — воскликнула я. — Почему ты опять пытаешься смотреть на Джека только в черном свете?! Вы же вроде подружились!

— Да… А потом он стащил карты, обманул и подставил нас. Или для него это нормальные каноны дружеских отношений? — возмутился Джеймс.

«Друзей не существует. Есть лишь те, кто ещё не стали твоими врагами», — вспомнились слова Джека. Я подавленно умолкла, прекрасно понимая, что в рассуждениях Уитлокка есть доля правды. Даже больше, чем я хотела бы. С каждым днем мне давалось всё труднее отстаивание чести капитана Джека Воробья. Я слишком много знала, чтобы смотреть на всё сквозь розовые очки, но в то же время отчаянно не хотела признавать правоту и состоятельность выводов других людей. Быть может, стоило? Но что, если все они ошибаются? А откровения, выводы — лишь досужие домыслы. Что, если ошибаюсь и я, и на самом деле полная картина выглядит полярно иначе? На ней Джек, несправедливо лишенный доверия, вынужденный из-за этого искать обходные пути, чтобы помочь нам или просто уберечь от краха, а с другой стороны мы, твердо убежденные в его ненадежности, а посему безгранично недоверчивые, скрытные и злобно настроенные? Ну уж нет! Я прекрасно помнила, как ценил Джекки то, что ему доверяют и верят. Мне нельзя отступаться от этого. Амнезия у него или нет, главное — его помню я. И если хочу вернуть то, что было раньше, как это было, то должна относиться к нему с прежними чувствами. И я буду верить ему, буду на его стороне настолько долго, насколько смогу.

— Извини. — Джеймс нежно взял меня за локоть. — Я пытаюсь оставаться беспристрастным реалистом, но, очевидно, у меня это скверно выходит. Ещё недавно я просил прощения за постоянные споры с тобой и вот — вновь занимаюсь тем же.

Я промычала что-то нечленораздельное и повела глазами. Виноватый вид Уитлокка делал из него человека, на которого в принципе, даже при огромном желании, просто невозможно злиться!

— «Весь мир — театр, а люди в нём актёры», — подвела я философский итог. — Или фигуры на шахматной доске. И ты, и я… И Джек.

— С трудом представляю его марионеткой в чьих-то руках, — усомнился Джеймс.

Он продолжил говорить, но слова звучали вне моего внимания. Марионетка… Всё вдруг стало так очевидно, так кристально ясно! Я, похоже, изменилась в лице, потому что Уитлокк обеспокоенно обернулся ко мне:

— Диана? Всё в порядке?

— Ну, конечно! — в запале я подпрыгнула, прихлопнув в ладоши. — Как же я раньше не догадалась!

— Я не сов…

— Анжелика! — выпалила я. Джеймс нахмурился, пытаясь понять то ли мои слова, то ли степень неадекватности. Я выдохнула, охлаждая пыл, чтобы спешно пояснить: — У Джека с ней было славное прошлое, — саркастично сорвалось с губ, — но едва Источник канул в лету вместе с Черной Бородой, испанка не помедлила избавиться от него. Ничего не вышло. Кэп оставил её на необитаемом острове с щедрым запасом долголетия. Но он не знал, что вскоре к острову прибило куклу-вуду, с которой таскался Эдвард Тич! Теперь же всё ясно! Используя куклу, Анжелика подчинила Джека и вынудила искать камень! И именно она благодаря чертовой магии заставила Джекки забыть меня! — дрожащим от волнения голосом закончила я.

Я буквально чувствовала, как взгляд пылает от восторга. Его искры отражались в чистых глазах капитана Феникса. Но Уитлокк мой восторг не разделял.

— Я не совсем всё понял, — аккуратно подбирая слова, начал он. — Допустим, насчет куклы ты права, и Джек Воробей действительно утратил волю. Так? Однако… как и зачем Анжелика сделала так, чтобы тебя забыли все, а не только он?

Рациональные мысли сыграли роль ушата ледяной воды, что рухнул сверху, пригвождая к земным реалиям.

— Черт! — Я злостно топнула ногой. — Не знаю, Джеймс, не знаю! Но я чувствую, что права! — решительно провозгласила я. С этими словами ноги понесли меня прочь с «Призрачного Странника».

«Черная Жемчужина» ещё не успела отдать швартовые концы. Мои пыльные сапоги коснулись трапа в самый последний момент. Не удостоив опешивший взгляд Джошами Гиббса никаким ответом, я целенаправленно прошествовала к дверям каюты.

Прежде чем постучать, я решительно выдохнула. От волнения в горле пересохло, да и ладони заледенели. Джек отозвался не сразу. Войдя и не дожидаясь какого-либо действия, я весомо заявила:

— Воробей!.. капитан. В свете недавних событий, полагаю, настал момент вскрыть карты и ответить, откуда ты знаешь про камень и зачем он тебе. А то мало ли, — замок дважды щелкнул под пальцами, — вдруг наш союз напрасен.

Кэп медленно перевел улыбающийся взгляд с двери и вразвалочку вышел из-за стола.

— Дорогая, чтобы побыть со мной наедине, не обязательно искать столь серьезную причину, — добродушно заметил он. В мгновение ока шпага покинула ножны и легко коснулась пиратского горла. На губах сверкнула злодейская ухмылка. — И чтобы похвастаться новым оружием тоже, — и глазом не моргнув, добавил Джекки.

Я шумно выдохнула, пожав плечами.

— И вот так каждый раз, Джек. Стоит приблизиться к тебе с одним единственным вопросом, как ты тут же меняешь тему. Знаю, по части увиливаний и тайн ты — мастер. Но вот в чем проблема: я за тебя своего рода поручилась, и сейчас мне кажется, ты знаешь что-то важное, но делиться этим не собираешься. И в данный момент я как парламентер единственная, кто защищает твою шкуру от вполне заслуженной взбучки Джей… капитана Уитлокка.

Кэп задумался на секунду, приложив палец к губам. Его брови приподнялись, последовал понимающий кивок.

— Справедливо… — Пират поднял палец вверх. — Но кто защитит твою?

Ещё до того, как с губ сорвалось непонимающее «Что?», новенькую шпагу со звоном выбило из рук. Мгновение, и я приземлилась на пол неподалеку от своего же оружия. Джек возвышался надо мной, сжимая в руке саблю. В карих пиратских глазах — ярче отблесков света — плясали бесенята.

— Парламентёра… нельзя бить! — возмутилась я, тщась утихомирить сбивчивое дыхание.

Кэп слегка подался вперёд, внося поправку:

— Только если об этом кто-то узнает.

С этими словами сабля резко нырнула вниз. Я ловко вывернулась, перекатившись к окну. Острие вонзилось в палубу между досок. Этого промедления хватило, чтобы подобрать шпагу и отпрыгнуть к столу.

— Стой! — Я предупредительно выставила клинок. — Раз уж решил меня убить, может, поделишься секретом, а?

Зазвенела сталь. Я была слишком увлечена блокированием ударов, чтобы раздумывать над серьезностью пиратских намерений. Три выпада, и Джек загнал меня в угол. Под руку попался подсвечник. Пират успел пригнуться, дав мне шанс улизнуть. Между нами вновь примиряюще возник стол, давая время на передышку.

— Ну как, ещё не тянет на чистосердечное признание? — ухмыльнулась я.

— Нет, а тебя?

Вместо ответа — неожиданно даже для себя — я в прыжке преодолела стол и бросилась в атаку. «Кругленькая сумма, сессия без единого «автомата» — и вуаля! — я великий фехтовальщик!» — это вертелось в голове, пока руки отчаянно обрушивали на капитана мощь так тщательно заученных приемов. Кэп отступал, пока вдруг за спиной не оказалась переборка. Прорыв! Шаг вперед. Шпага обвилась вокруг сабли пирата, готовая вот-вот вырвать её из рук хозяина. Победная улыбка уже подобралась к губам и… Джек левой рукой схватил меня за правое запястье и, круто развернув, словно в танго, притянул к себе. Правая рука оказалась заломана за спиной, между нами. Шпагу же я удержала.

— Скучно, — тепло шепнул Джекки на ухо, — потому что предсказуемо. — Вырваться не получилось: пиратская хватка не из слабых. — Ну как, охладила пыл, дорогая? — сквозь зуб пропел капитан.

— Не дождешься! — Я лягнула ногой, угодив по колену, и вырвалась. Клинок со свистом рассек воздух. — Второй раунд? — Джек усмехнулся. — Проиграешь — ответишь на мои вопросы.

— Идет! — И с этими словами капитан Воробей яростно обрушился на меня. Мы носились по каюте, попутно начиная крушить попадавшиеся под руку предметы. Грохот и звон стекла наверняка привлекли внимание. Мне было не до того. С каждым удачным выпадом самооценка взлетала до небес, а силы возвращались в двукратном размере. И всё же провести Джека не удавалось. Удар, свист шпаги над пиратской макушкой, и грубый толчок в плечо впечатал меня в переборку. Пока я трясла головой, разгоняя чертиков в глазах, острие сабли теперь коснулось моего горла. Я медленно повернула голову. Глаза лихорадочно блестели.

— Кто с мечом придет…

— Погибнет от рома! — Бутылка полетела в кэпа. Я и сама не ожидала, что попаду. К счастью, капитанское плечо оказалось слишком мягким, чтоб разбить её, но вот приземление на палубу… — Это я зря… — сглотнув, протянула я, глядя на растекающийся под сапогами напиток.

Джек изменился в лице, став аккурат похожим на морского разбойника, что проткнет тебя саблей секунд эдак через семь. Кэп замахнулся. Я нырнула под клинок. Шпага просвистела над капитанской головой. Удар, ещё удар. Я отступала. Клинки извергали искры. Как и карие глаза. Сапоги затрещали по осколкам. На долю секунды я потеряла равновесие: шпага загудела в руке и со звонким «вжик» вылетела, вонзившись в доски вне моей досягаемости. В мгновение ока внутри вспыхнуло столько противоречивых эмоций, будто там взорвался эмоциональный фейерверк. Испуг, огорчение, восторг, негодование… и ещё целое множество того, что нельзя описать. Этот своего рода аффект без промедлений вывел из грядущего ступора. Прыжок в сторону — наутёк! На пути возникла единственная вещь, что мы ещё не перевернули. «Смекаешь?» — коварно хохотнул во мне воображаемый капитан Воробей. Настоящий же готов был в прыжке пригвоздить меня к полу. С криком я столкнула с подставки огромный глобус. С грохотом он покатился прямо к кэпу. Забавно вскрикнув, тот распластался на палубе, сбитый с ног «миром». Я подхватила его саблю.

— Сдаешься? — Джек перевернулся на спину, опираясь на локти. Несмотря на частое дыхание и напускную серьезность, я рассмотрела в шоколадно-ромовых глазах тень лукавой улыбки, словно всё идет по плану.

Скрип вырываемого железа, грохот — и на пороге возникли две взбудораженные фигуры. Смятение на лицах Гиббса и квартирмейстера было даже забавно наблюдать.

— Просто переговоры, — пожала я плечами. Джекки тем временем поднялся и забрал свою саблю.

— Ну, — сдерживая смех, протянул Гиббс, — если вы закончили, то поспешите наверх. — Переглянувшись с квартирмейстером и коротко хохотнув, старпом вернулся на верхнюю палубу.

Капитан Воробей водрузил на голову треуголку и тоже собрался уходить.

— Эй! — возмущенно окликнула я. — Ты обещал ответить!

Он обернулся.

— Но я не сказал, когда.

Быстрым шагом я преградила ему путь.

— Ты сказал, друзей не существует. Не стану спорить на эту тему. Но тебе понадобятся союзники и довольно скоро, ведь, похоже, враг себя ждать не заставит.

— Мне хватает тех, что есть, — сдвигая меня в сторону, бросил кэп.

— Ты же не об Анжелике? — Джек круто развернулся. Его глаза сузились, внимательно присматриваясь к каждой мелочи, что выражало мое лицо. — Она явно не в их числе, раз сейчас не здесь. — Твердый взгляд настойчиво буравил кэпа.

— Хочешь знать, — Джекки подошел вплотную, прожигая взглядом, — зачем мне камень? — Пауза. Я сжала кулаки, чтобы не моргнуть и выдержать этот взгляд во что бы то ни стало. — Чтобы больше не нуждаться ни в чем, смекаешь? — сквозь зубы, с холодной улыбкой выговорил кэп. — Видишь ли, я далек от альтруистических мотивов твоего принца, и жажду наживы питает лишь моя сугубо эгоистичная натура. А если тебя не устраивает идти со мной бок о бок без высокоморальных причин, буду несказанно рад, когда ты прекратишь оккупировать мой корабль и громить мое имущество! — Я невольно обернулась: да, каюта выглядела не многим лучше, чем после визита Кракена.

«Держись, — твердила я себе, — это лишь очередная уловка». Совладав хоть немного с собой, я продолжила гнуть свою линию, отказываясь повестись на мастерскую смену темы.

— Я всё знаю. Знаю про куклу, — упрямо заговорила я, глядя на кэпа широко открытыми глазами. — Ты не обязан ей, не обязан быть её марионеткой! Если ты позволишь… если расскажешь больше… Я… Мы сможем всё исправить. Доверься мне! Может, ты не помнишь, но в глубине души знаешь, что я… я сделаю всё! Теперь ты можешь сказать правду! — В карих глазах вспыхнул поистине адский огонь. Ноздри Джека раздулись, шумно выпуская воздух. Но отступать было поздно. — Говоришь, друзей не существует? Это не правда! Это не ты, Джек! Я знаю тебя. Ты ведь вовсе не такой, каким хочешь казаться в глазах других! И тебе не плевать на тех, кто тебя окружает, Джек. Зовешь ты их друзьями или нет. Этому есть множество доказательств. Ты — хороший человек. И сейчас ты совсем один, потому что или не можешь, или не хочешь рассказать правду. Попросить помощи. Ведь это так нетипично для того капитана Джека Воробья, что всегда сам выпутывается из любых неприятностей! Да чёрт бы с этим! Джек! Я пришла сама и сама предлагаю помощь.

Внутри меня всё кипело от накала эмоций, в памяти с трудом всплывали слова из только что произнесенной тирады. Ибо это был голос сердца, не разума. Мы глядели друг на друга, не шевелясь, не моргая, словно бы кто-то нажал на кнопку паузы. Не знаю, на что же я надеялась. Может, на то, что слова вдруг возымеют волшебное действие? Или просто будут услышаны. Джек слушал внимательно и молча. Его серьезный взгляд застыл на моем лице, словно считывая искренность моих слов. Я глядела в оттенки теней в самой глубине карих глаз и готова поклясться, что видела там прежнего Джека, настоящего, помнящего. Капитан наконец дернул веком, а в следующий миг разразился смехом. Громким. Заливистым. Словно услышал самую смешную историю в своей жизни. Он хохотал, попеременно бросая на меня весёлые взгляды. Мне же стало жутко. Настолько, что хотелось орать, выть, подобно бешеной собаке. Нет. Спрятаться. Забиться в угол! И никогда, никогда не проживать этот момент снова! Но я стояла как вкопанная, ошалелым взглядом воткнувшись в дрожащего от смеха Воробья. Тело впало в ступор и не отвечало на позывные эмоций. А так хотелось убежать!

— Ты это серьезно, что ли? — наконец выплюнул кэп, утирая рукавом выступившие слезы. — Дьявола мне в свёкры, большего бреда я в жизни не слышал! Дорогуша, ты вообще в своем уме? Тебе бы завязывать с ромом. — Пират подавил подступающий приступ смеха. — Значит, ты меня знаешь? — пугающе воскликнул он. — И тебе нужна правда? А если она тебе не понравится?

— Пусть так, — как под гипнозом выдавила я не своим голосом.

— Тогда слушай. Не знаю уж, во что ты там веришь, но с твоим благородным капитаном и, как следствие, с тобой, я имею дело лишь по одной причине, — кэп сделал язвительно-драматичную паузу, — у вас есть карта. Смекаешь? И мне абсолютно наплевать, оправдаю я чьи-либо ожидания или нет. — Я скукожилась под этими словами, но кэп не унимался. — Твой кавалер думает, я предал вас и украл карту во имя себя любимого. Так он прав. Ну как, ты всё ещё меня знаешь? Анжелика, значит, не подходит в качестве друга, да? И кого же ты рассматриваешь на эту роль?.. Ах, да, — себя. Да черта с два нужна такая дружба! Высокие моральные принцы твоего ослепительно-непобедимого Феникса, которым ты так любишь прикрываться, скоро сведут его в могилу. Теперь ты. Постоянно твердишь о каком-то общем прошлом! Видишь ли, дорогуша, я достаточно умён и при случае обхожу особ, подобных тебе, самой дальней дорогой! Нет худшего греха, чем заблуждение насчет собственной важности, запомни! Поведись я с тобой, воображающей себя едва ли не царицей морей, уже бы давно концы отдал! Да не раз. Почему я так хочу найти камень? Да потому, что буду крайне рад, если наш… как ты там говоришь?.. союз завершится как можно скорее! — Яд в пиратских словах, казалось, можно ощутить на вкус. Вспыхнув последний раз гневным взглядом, капитан Воробей размашистой походкой направился прочь.

В абсолютной тишине — ничего не слыша, ни о чем не думая, — я тупо смотрела в покрытый сумраком коридор, где только что стихли шаги Джека Воробья. Меня словно вытряхнули из собственного тела. Казалось, я не могу шевельнуться. «Часть команды, часть корабля», — некстати хохотнул во мне оптимист. Что-то поднималось из мрачных глубин души или сознания. Глаза защипало. Так хотелось реветь. Биться в истерике. «Нельзя!» — холодно скомандовал разум. — «Держи марку!». В следующий миг я с бешеной скоростью сорвалась с места и бросилась бежать. Очнулась, лишь когда носок сапога зацепился за ступеньку на трапе, и я едва не расквасила мокрое от слез лицо о просоленный борт «Призрачного Странника». Не останавливаясь, я влетела в каюту и хлопнула дверью, аж переборки задрожали. В голове по-прежнему было предательски пусто, но слезы лились ручьями, без остановки. Словно рыба, я хрипло хватала воздух и заходилась новым приступом плача. Вот что значит — «душили эмоции». Мне было жутковато и отчасти противно смотреть на себя — как кукла сидящую на койке и рыдающую навзрыд. Взгляд встретился с отражением в зеркале. Раскрасневшаяся, распухшая физиономия. Дрожащие губы. Слюни, сопли.

— Фу! — завопила я, запустив в зеркало подушкой. С гулким стуком она придавила стекло к столу. — Прекрати! — полным ненависти голосом скомандовала я. С рваным вздохом душивший горло плач отступил.

Я наполняла легкие большими порциями пропитавшегося морем воздуха и со свистом выпускала его через нос. Истерика отступала или, может, лишь создавала видимость капитуляции. Вскоре усилившаяся качка дала понять, что «Странник» покинул бухту. Запылал огонек в масляном фонаре. Я улеглась на койку, неотрывно следя за пляской крохотного пламени, прислушиваясь к скрипу обшивки, к шипению волны — лишь бы только оставить голову всё такой же пустой. И всё бы ничего, но в сердце угодила заноза и при каждом биении она причиняла боль, заползала всё глубже, царапая, вгрызаясь. Сна не было ни в одном глазу. Как назло. В последнее время приходилось повторять эту фразу всё чаще. Как будто бы я потеряла кроличью лапку, и удача обернулась ко мне другой стороной.

Не знаю, как много времени прошло в бессмысленном созерцании раскачивающегося фонаря, прежде чем к каюте направились осторожные шаги. Вот они замерли у двери, настороженно, прислушиваясь к тому, что происходит внутри.

— Не сплю, — отозвалась я и тут же испугалась собственного голоса, как у курильщика с полувековым стажем да ещё и заболевшего бронхитом.

Пока Джеймс входил в каюту, я уселась, пытаясь откашляться. Взгляд Уитлокка тут же упал на подушку, всё также венчавшую столик. Молча, и глазом не моргнув, я стянула её на койку. Капитан присел рядом.

— Мой отец всегда придерживался мнения, что у женских слез не бывает причины, — мягко заговорил Уитлокк. — Я с этим не согласен. Можно узнать причину твоих? — Я подняла на пирата виноватый взгляд. — Хотя, полагаю, я знаю имя этой причины, — добавил Джеймс, подарив ободряющую улыбку. — Не обещаю, но надеюсь, что тебе полегчает, если ты поделишься…

Он так и не успел договорить, меня будто прорвало. Я схватила слегка опешившего англичанина за руки и начала взахлёб, давясь эмоциями и вновь нахлынувшими слезами, пересказывать — может, и минуя хронологический порядок, — всё, что произошло в капитанской каюте «Черной Жемчужины». Взгляд суетливо носился то по пляшущим на переборках теням, то встречался с терпеливым вниманием в голубых глазах собеседника. Мне не хватало воздуха, слов, чтобы всё описать и попутно дать оценку происходившему. Наверное, со стороны я выглядела как помешанная, что год прожила с кляпом во рту, а теперь в принципе не может замолчать. Слова лились сплошным громким эмоциональным потоком, а затем всё это завершил типичный женский плач. Как вдруг теплые ладони Джеймса охватили моё лицо. Я тут же замолчала. Рыдания прекратились. Глядя раскрасневшимися глазами на пирата, я закончила:

— И мне просто необходимо обучиться настоящему фехтованию!

Джеймс заулыбался.

— Прекрасно, — тепло отозвался он, — по крайней мере, одну проблему мы точно решим.

— Спасибо, — пропищала я и, поддаваясь порыву, уткнулась Уитлокку в плечо. Руки непроизвольно сомкнули кольцо объятий. Затем, немного несмело, мужские ладони легли мне на спину. Мы просидели так несколько минут — я успокаивала истерику, прислушиваясь к ровному биению капитанского сердца, а Джеймс просто слегка поглаживал меня, словно бы отгораживая от внешнего мира. И я поймала себя на мысли, что готова просидеть так ещё не один час. — Знаешь, — я наконец отстранилась, — я ведь прекрасно понимаю, что это были не его слова, не Джека, но мне всё равно больно. — На лице Уитлокка пролегли тени недопонимания, ведь мои губы растянулись в улыбке. — Это значит, что мне не всё равно. И это очень важно.

— Тебе никогда не было всё равно, — заметил Джеймс.

— Да? Мне порой начинало так казаться… Потому что я… ничего не делала. А теперь кукла и Анжелика — это стало для меня поистине откровением.

— Ты никогда не думала о причинах? — Вопрос прозвучал нейтрально, но отчего-то я почувствовала себя подсудимым перед грозным взором судьи.

— Причины? — псевдобезразлично усмехнулась я. — Зачем мне это?! Передо мной результат, и именно его мне надо исправить! Что с того, если я узнаю, почему никому даром не сдалась кроме тебя? — разразилась я пылкой тирадой. — Легче не станет. — Голос умолк, и Джеймс ничего не говорил, словно предоставляя шанс послушать, как фальшиво звучат мои слова.

— Так ты нарочно не хочешь знать? — Чёрт возьми, он будто мысли читает!

Я вжала голову в плечи.

— Да…

— Но если именно в этом ключ к возвращению воспоминаний? — по-прежнему не понимал Джеймс.

— Почему ты так настойчиво пытаешься вытащить из меня то, что я тщательно прячу?! — вспылила я.

Джеймс ответил на мой взбудораженный взгляд — своим, терпеливым и понимающим.

— Потому что ты сама себя изводишь. Без толку.

Я беззвучно захныкала, потому что в ту самую минуту Джеймс Уитлокк стал голосом совести, который долгое время никто не слушал. То ли английский джентльмен своим спокойным пониманием задел какие-то особенные струны души, то ли попросту пристыдил меня, может, даже и не желая этого, но нехотя, негромко я всё-таки заговорила:

— Хорошо! Я скажу. — Глубокий вдох. Мрачная пауза в раздумьях. — Да. Джек вернул меня обратно. Ты это знаешь. Но не знаешь, как. Всё было замечательно. — Ностальгическая улыбка тут же засветилась на губах, глаза застила пелена воспоминаний, а перед мысленным взором проносились картинки счастливого прошлого. — Я всей душой стремилась остаться, остаться в этом мире, без капли сожаления думая о далеком доме. Впереди лишь новые горизонты, безграничное море и столько шансов… жить, почувствовать вкус свободы! Да, я, конечно, знала, что никогда не останусь для Джека единственной и неповторимой, хоть и то, что я чувствовала тогда, было больше, чем просто любовь. И я была готова верно следовать рядом, быть другом, напарником… Мне кажется, и он это прекрасно понимал. Всё шло своим чередом, казалось, будто всё вокруг и есть то самое «предназначение», смысл моего бытия. Меня затягивала новая, по-настоящему пиратская жизнь! Впереди ждало новое приключение. Я даже перестала думать, что все вокруг — лишь сказка. А потом… Потом пришел Джек. За всё время, что я пробыла рядом, никогда прежде он не был так… серьезен и… Эта тоска в глазах. Сразу я даже и не заметила, но потом, вновь и вновь проигрывая этот момент в памяти, я вижу это. Джек… убил меня. Хладнокровно выстрелил прямо в сердце, непоколебимо уверенный в том, что не убьет. — Сорвался искусственный нервный смешок. — Всё случилось очень быстро. Я ничего не почувствовала. Но, когда на меня смотрело дуло пистолета, я лишь усмехалась внутри себя, ведь прежде пули не причиняли вреда. Мне хотелось хохмить, шутить, иронизировать по поводу глупого розыгрыша, хотелось думать, что лишь мне под силу решить, когда уйти. И охваченная этой самонадеянностью я упустила всё, что было вне меня, словно бы все, и Джек в том числе, стали незначительны. Он говорил что-то про благо, что так лучше, но прояви лишь чуточку внимания, я бы увидела этот взгляд… Я помню, Джек был так серьезен лишь единожды, когда говорил о Тайнике. Я закрыла глаза на истину, что была прямо передо мной, уверенная в своей нереальности. Поэтому единственный, от кого я хочу узнать правду, — это Джек.

Проговорив вслух то, о чём молчала месяцами, я вновь разворошила костёр, в котором тлели заглушенные чувства и притрушенные пеплом времени воспоминания. Но сколько бы ни прошло времени, всё вновь виделось, как наяву. Я не решалась поднять взгляд на Джеймса и, возможно, в будущем придется об этом пожалеть. Теперь это откровение казалось совершенно неуместным. Душу настойчиво грыз червяк сожаления от опрометчивого действия. Джеймс, бесспорно, заслуживал правды, как никто другой, да вот только нужна ли она ему была, эта моя правда?

— Ты боишься? Боишься узнать истинную причину? — вдруг прозвучал капитанский голос. Я вскинула голову, ошарашено глядя в его глаза. Лицо было удивительно непроницаемым, чего раньше за Уитлокком не замечалось. Но его слова попали в самую точку, и я не могла смолчать.

— Да, — проглотив ком, выдавила я. — Вдруг нет никакой магии, а причина во мне, в том, что я ничего не значу.

Джеймс понимающе улыбнулся.

— Ты этого не узнаешь, — он поднялся, — пока не перестанешь бояться.

Очевидно, эти слова несли в себе сильный смысл, но в тот момент я пропустила их мимо ушей. Разум всё ещё занимал вопрос, почему мои чувства, не вполне понятные даже мне самой, для Уитлокка оказались раскрытой книгой.

— Как ты узнал? — не удержалась я.

Джеймс остановился в дверях и, обернувшись напоследок, дал лаконичный ответ:

— Когда-то я чувствовал то же самое.