Нереальная реальность: Тайна треугольника (джен)

Я медленно моргнула в надежде, что видение исчезнет; за это мгновение в голове пронеслось бесчисленное множество мыслей — от стыдливого сожаления до решительного плана, как выпутаться.

— К-к-капитан, — зубы оскалились в кривой улыбке, — Смолл? — Пожилой отставной офицер приветливо кивнул головой, заложив руки за спину. Гладко выбритый, выспавшийся, без единой пылинки на одежде он будто бы едва сошел с порога собственного особняка. — Вот так встреча! — Я постепенно засеменила назад. — Вы? На Тортуге?

За спиной зашуршали шаги: двое в штатском с солдатской выправкой. Я сверкнула нервной улыбкой. Меня заманили в ловушку, в очень неудобную ловушку. Пустырь, где из свидетелей лишь имена на могильных камнях, глухие стены домов и два проулка, путь в один из которых уже отрезан. Второй просвет между домами был чуть позади Смолла. Наши взгляды на мгновение пересеклись, и я тут же рванула с места. До конца проулка оставалось каких-то пару ярдов! Но «свет в конце тоннеля» угас, едва из-за угла появились ещё трое «слуг короля». На пустыре никто и с места не двинулся. Я попятилась назад, отступая перед решительной солдатской троицей. Они гнали меня обратно, красноречиво держась за ружья.

— Не думайте, что я так легко сдамся! — Я метнула в Смолла горящий злостью взгляд под звон покидающей ножны шпаги.

Солдаты окружили плотным кольцом и ждали приказаний. Ветер принес сильный аромат протухшего мяса, значит, поблизости таверна или какая-то забегаловка — шанс привлечь внимание.

— Вы не в том положении… — как всегда миролюбиво начал Уильям Смолл. Я метнулась к нему, рассекая клинком воздух. Шпага звякнула о солдатское ружье, штык резанул ладонь, и оружие вылетело из руки. Солдат отшвырнул шпагу в траву. Я схватилась за кортик; в следующий миг затылок сотрясло ударом, и я в который раз за сутки безвольно рухнула в ноги нападающим. В глазах медленно темнело, голоса сливались в единый гул, а от тела не поступало никаких позывных. «Помогите…» — прошептала я одними губами. Сознание подняло белый флаг, разум канул во тьму.

Из горла вырвался сдавленный хриплый кашель. В закрытые веки бил яркий свет, открывать глаза не хотелось. Мне казалось, что я умерла и переродилась — в награду за неизвестные грехи — в кузнечный верстак, а голова превратилась в наковальню.

— Что вы за изверги такие? — слипшимися губами заговорила я в неизведанную пустоту. — Зачем бить по голове, идиоты чертовы… Почему не хлороформ? А потом давление, гематомы, застой крови… Вас бы так…

В ответ на это кто-то шумно вдохнул с легким присвистом, гулко отозвалась доска под подошвой. Я приоткрыла веки и тут же об этом пожалела — посттравматическая мигрень отказывалась принимать дневной свет. Я перевернулась на бок, спиной к источнику люменов; в голове запустилась центрифуга. Замутило. Рука соскользнула с края койки, подталкивая к искушению облегчить полупустой желудок. Я закрыла ладонями лицо и поочередно открыла глаза, а затем раздвинула пальцы. Хоть уши заполнял давящий гул, обоняние улавливало лишь запах запекшейся в носу крови, окружение не вызвало большого удивления. Каюта неизвестного капитана неизвестного судна, обставленная по-военному сдержанно — мутить теперь будет не только от удара, но и от качки. Медленно ползущий взгляд наткнулся на фигуру Смолла. Офицер молчал. Я заторможено моргала, молясь, чтобы от ударов сердца не лопнула голова. Остальное было неинтересно.

— Приношу свои извинения за… — он поднялся, — предоставленные неудобства. В прошлый раз наше общение не заладилось…

— И вы решили радикально сменить его манеру? — прогундосила я.

— Возможно, это было излишне, и мистер Молрой поспешил, однако, надо признать, вы весьма однозначно отказались идти добровольно.

— Вы весьма однозначно дали понять, что это не прогулка за мороженым. — По лицу капитана скользнула тень непонимания, губы слегка поджались. — Что дальше? Повезете в Нассау на суд и казнь, хм?

Смолл заложил руки за спину и сделал пару шагов ко мне. Его глаза окрасились оттенками проникновенной, но искусственной искренности.

— Я надеялся, мисс Диана, наладить диалог между нами, прийти к пониманию, что будет нам всем на пользу.

Придерживаясь за голову рукой, я приняла сидячее положение. Тьма рассеивалась постепенно, словно с экрана перед глазами расползались тысячи микроскопических букашек.

— П-простите, может, я чего-то не понимаю? Заманивание в ловушку и грубое похищение средь бела дня всё ещё в рамках налаживания диалогов? — Смолл собрался ответить, но я перебила: — Вам не диалог нужен, а сведения. Значит, это только начало. А потом… Пытки, да?

Сэр Уильям усмехнулся и взял паузу, наполняя высокий бокал водой.

— Нет, мисс… — Он протянул его мне. — Простите, вы всё ещё не назвали своей фамилии.

— Уитлокк, — ехидно выдохнула я в бокал. Пожалуй, за ещё одну порцию прохладительной жидкости можно было потерпеть занудные речи. Мужчина сдержал усмешку и лишь многозначительно кивнул.

— Мисс Диана, я понимаю, у вас есть основания для скептического настроя, есть основания воспринимать мои слова в штыки, но, поверьте, в ваших интересах прислушаться ко мне. — Я картинно закатила глаза. — Буду с вами откровенен, я здесь не для того, чтобы охотиться за вами или вашими… спутниками. По крайней мере, сейчас. Многие годы я жил спокойной жизнью, похоронив все мысли об искушении, но явились вы и разворошили то, что я смиренно отверг. Вы напомнили мне кое о чем… Конечно, в первую очередь, меня самого, некогда так же бесконечно алчущего сокровища. Но кроме этого, о некоторых… обязательствах, которые — в силу, не знаю уж, малодушия или вероломности, — но я не смог исполнить.

— Так-так, — я театрально подняла руки, — погодите секундочку, сэр Смолл. — Он уставился на меня весьма ошарашенным взглядом человека, не привыкшего, чтобы его перебивали. Особенно женщины. Особенно пиратки. — Я тоже буду с вами откровенна: меня утомляет ваше двуличие. — Лицо собеседника осталось непроницаемым. — Знаете, я полагаю, человеческим поступкам есть одна из двух причин: мы делаем что-то либо ради кого-то, либо из-за кого-то. Я уже говорила, этот ваш «эфир власти» мне не нужен, но ради друзей я готова рыскать в его поисках, словно бы на кону моя жизнь. А вот вы… Помню, в темнице в Нассау вы обмолвились про неоплаченный долг. Всё из-за этого, верно? Из-за Арлин? — Надо мной по-прежнему нависала статуя Уильяма Смолла, но за недвижными зрачками в приступе ярости метался уязвлённый человек. — Вам не даёт уснуть и, как вы говорите, смириться отнюдь не жажда соревнования, обладания камнем, а банальная совесть. Невыплаченный долг. Ваш брат, к его чести, не врал себе, что одержим, что тратит жизнь, что потерял всё во имя ничего, он принял это. А вы лишь погрузились в видимость принятия поражения, продолжили подчиняться правилам и попытались забыть о предательстве. Со временем голос совести затих, но тут, так некстати, явились мы, напомнив о вашем преступлении, в первую очередь, перед самим собой. Именно эта агония не даёт вам покоя. Именно поэтому вы вернулись к поискам того, в существование чего так упорно не верили. Или пытались не верить, ибо так легче. И вот вы снова в игре, вам надоели правила, и вы хотите сжульничать, подглядев у других игроков, обогнать их… Поэтому я здесь. Скажите, если я не права.

Экс-капитан всё это время смотрел куда-то сквозь меня, а после отвечать не торопился. Я опорожнила остатки воды и принялась вертеть бокал перед носом, разглядывая, как в нем расплывается мебель. Смолл отвернулся, нарочито аккуратно поставил графин на столик и затем тяжело опустился на массивный стул.

— Откуда вы узнали? — бесстрастно прозвучал его голос.

— От вашего мёртвого брата, — в тон ему отозвалась я, не сводя глаз со стекла.

Сэр Уильям подавился грустной усмешкой.

— И даже после смерти… — неопределённо пробурчал он под нос. — Что ж, — внутренние демоны пожилого офицера вновь нацепили узду, — в проницательности вам не откажешь, мисс. Тем не менее, каковыми бы ни были мои мотивы, цель нашей встречи осталась неизменной.

Я выглянула из-за бокала.

— Вы не поняли, что я ничего, абсолютно, совершенно, ни капельки не скажу? Что бы вы ни делали.

— Мисс Диана, — с улыбкой вздохнул Смолл, — вы в силу своей молодости и горячности склонны полагать, что все кругом так же нетерпеливы и готовы пытать и шантажировать любого, кто обладает хоть крупицей ценного знания. — В реплике слышался неприкрытый и укоризненный намёк на события в особняке в Нассау; игнорировать его без малейшего зазрения совести было даже приятно. — Терпение — одна из величайших человеческих черт. Я хочу переубедить вас, склонить на свою сторону, но — добровольно. Я докажу, и, уверен, вы поймете и примете иную точку зрения.

— Иную? Вашу. Наладить диалог, склонить, переубедить, доказать… Простите, сэр, но с какой стати вы полагаете, что я в принципе буду вас слушать и слышать?

В глазах собеседника метнулось нечто — настораживающее, даже больше пугающее, словно блеснувший огонек маяка, неверный, заманивающий на подводные скалы.

— Смерть, мисс Диана. С ней встретиться не так много желающих. Вы не представляете, что ищете и к чему приведут вас поиски.

Я уж было собиралась закатывать глаза, раз старый моряк завел опять свою шарманку, но глас любопытства и некий трезвый участок мозга красноречиво намекнули, что не всякую информацию стоит списывать со счетов.

— А вы, значит, знаете? — Смолл промолчал. — Хорошо… Как насчет бартера? Сведения в обмен на сведения: вы делитесь знаниями о камне, я — о том, как к нему добраться.

Уильям Смолл поднялся, расслабляя каменное лицо улыбкой.

— Видите, договориться не так сложно. Есть ве… — Собеседника прервал несдержанный стук в дверь. Смолл едва успел обернуться, а в каюту уже шагнул высокий сложенный офицер со вздернутым носом и режущим взглядом. — Я приказал не беспокоить. — Холодный гнев окрасил слова сэра Уильяма.

— Простите, сэр, дело… весьма срочное. К вам посетитель. — Офицер протянул маленький листочек.

Смолл стоял спиной, увидеть его реакцию было невозможно, обернулось ко мне по-прежнему обманчиво бесстрастное лицо и окрасившиеся заинтересованностью глаза.

— Я прикажу подать обед и, надеюсь, вы разделите со мной трапезу. — Я ответила сдержанной улыбкой. — Только, — он слегка замешкался, — прошу вас, смените наряд. — Его взгляд указал на объемный сверток на рундуке у стены. Не мешкая, мужчины вышли. Дверь закрылась.

Тишина. Шелестит море. Судно поскрипывает, переваливаясь на волнах. Качка едва чувствуется. Над головой не стучат привычно гулкие шаги пиратских ног.

Не теряя времени, я подлетела к одному из больших окон. Корабль стоял на якоре всего в полумиле от укутанного тропиками острова. Вряд ли я провалялась в отключке много времени, скорее, это просто оборотная сторона Тортуги. Оружия при мне, конечно же, не было, если исключать смекалку. Стоило признать, Смолл умело закинул удочки, во всяком случае не пришедший окончательно в себя разум заглотил червячка. Тем не менее, оставаться в плену планов не было. Всего-то полмили! Дверь на кормовой балкон оказалась не заперта, но вот находился он довольно-таки высоко, а прыгун с трамплина был из меня не лучший. Я невольно ахнула, разглядев ниже перила ещё одного балкончика, а над головой две чугунные пушечные тушки. Уж это явно не прогулочный ботик. Мешкать было некогда. Я подперла дверь в каюту стулом и выбежала на балкон. От сапог пришлось избавиться. Полагаться на тело было неразумно, конечности отзывались с опозданием, но я всё же перелезла через перила. Корму украшал барельеф со львами и морскими богинями, по нему так удобно было спускаться на балкон нижней палубы. Двери там были приоткрыты, принуждая вжаться в дерево, прикусить язык и почти вслепую искать опору под ногой. Раненная рука сдалась довольно быстро, порез закровил, пришлось разжать пальцы. Решив скопить сил перед заплывом века, я пристроилась к перилам и легко перелезла на балкон. Из каюты доносился негромкий заносчивый голос, кажется, принадлежащий тому высокому офицеру, затем его перебил приказующий тон Смолла, и отозвалась стуком дверь. Разговор, даже, скорее, тихий монолог неизвестного посетителя продолжался недолго.

— Неудивительно, — совсем рядом прозвучал голос Уильяма Смолла, полный сдержанного раздражения. — Но вряд ли у вас имеются доказательства.

Офицер отошел вглубь каюты, слова доносились неразборчиво. Разговор не двигался к завершению, и времени на побег предоставлялось достаточно. Я глянула на плескавшееся под форштевнем море. Сейчас или никогда. Я оперлась руками о перила и уже готова была забросить ногу, но тут голос Смолла прозвучал чуть ли не над самым ухом.

— Допустим, и что дальше? — Я отпрянула назад и вжалась в стенку. — Аванса не будет, учтите.

— Понимаю, деловой подход.

У меня внутри произошел глобальный переворот, как на аттракционе свободного падения. Язык в последнюю секунду прилип к небу и удержал от ошарашенного: «Что?!». Молясь всем известным богам, чтобы слух меня подвел, и втайне надеясь, что угадала верно, я опустилась на корточки и подползла к проему. Смолл стоял спиной, привычно сцепив руки. Его гость сидел за массивным столом, вертя в пальцах чайную ложечку и поигрывая коварной ухмылочкой.

— Капитан Уитлокк двинется на север, к острову Большой Инагуа, чтобы зафрахтовать судно… — со знанием дела и без малейшего зазрения совести продекларировал Джек Воробей.

— Зачем вам ещё один корабль? — перебил его Смолл.

— Нам придется заходить в мелкие воды, у наших кораблей слишком большая осадка.

— Далее.

— Сэр, мы же… — начал Джек. Я слишком наклонилась вперед, под коленкой предательски скрипнула доска. Отставной офицер обернулся, но моя физиономия исчезла, а тело слилось с ребристой и теплой резьбой. Двери балкона захлопнулись.

Душа металась на грани паники, мозг не успевал за эмоциями, сердце подгоняло действовать. В переговорной что-то происходило — Джек недоуменно нахмурился, двери распахнулись, ввалились двое солдат. Продолжения я дожидаться не стала. Побег отменялся. Пальцы дрожали, с трудом цепляясь за барельеф, ладони вспотели от волнения — я была похожа на полудохлую муху, ползущую по окну. Правда, в отличие от несчастного насекомого, я ужасно торопилась, а потому отчаянно пыхтела и кряхтела, карабкаясь обратно в капитанскую каюту. Я плюхнулась на верхний балкон и тут же стартанула к платью.

Предатель? Джек Воробей — предатель? Как всегда, решил усидеть на двух стульях, но что-то пошло не по плану? Инагуа? Ничего такого не слышала. Хотя я вообще ничего не слышала! Итак, Смолл вступил в игру, обзавелся теперь уже двумя козырями и вряд ли намерен сбавлять обороты. Таким, как он, это совершенно не свойственно. Офицер, чья жизнь клонится к закату, хочет обрести покой в ореоле славы и потому идет ва-банк. Но что же он требовал от Джека? И какого черта Воробей сюда приперся? Откуда узнал? Сначала тайные рандеву с сеньоритой Тич, теперь переговоры с этим престарелым англичанином. Может, это лишь обманка? Может, Джек решил выудить что-то еще из Смолла, но не нашел предлога получше? А теперь, когда кэп попался, что сэр Уильям потребует с меня? Будет шантажировать Джеком? Если так, всё пропало. С другой стороны, я не смогу ничего разгласить, раз не знаю, что именно подлежит разглашению. Британские солдаты? Смолл заручился поддержкой короны? Не удивительно, при его-то связях! И наскреб где-то плавучую крепость? Если мои представления о корабле окажутся хоть отдаленно верными, пиратам несдобровать. Да и какого дьявола им понадобилось менять свои шикарные корабли? Вот это уже, определенно, откровенная чушь! Джек за все богатства мира не откажется от «Жемчужины» — что на суше, что на море. Большой Инагуа? Звучит как замысловатое название ловушки. Логично, если…

— Мисс! Немедленно отоприте дверь! — Вновь донесся грохот, который все это время я без труда игнорировала.

— Хотите помочь с затяжкой платья? — прикрикнула я. За дверью затихли. Потеряв терпение, я спрятала оставшиеся завязки под кофту и призвала к лицу недовольный вид.

— Кто позволил запираться? — недовольно выплюнул в меня носатый офицер, едва я открыла дверь.

— По-вашему, следовало на квартер-дек выйти? — Пока служилый поджимал губы, я исследовала взглядом доступный кусочек палубы. Разглядеть удалось лишь спускающиеся полукругом ступени по обеим сторонам от каюты, массивный ствол мачты и несколько матросских фигур в утвержденных британским уставом формах. Меня нагло загнали обратно с безыскусной напускной вежливостью. Засвистела боцманская трубка. Выбрали якорь. Паруса потянули корабль в открытое море. Накрыли стол, и лишь потом вернулся Уильям Смолл. За это время в голове сформировалась, как показалось, идеальная тактика поведения.

Офицер улыбнулся, словно бы в знак победы, раз я сменила пиратский наряд.

— Рад, что вы прислушались ко мне, — закивал Смолл, помогая сесть. Голос моряка избавился от напряженных тонов.

Пока кок управлялся с мясом и гарниром, я взяла в руку бокал вина и многозначительно улыбнулась.

— Разве у меня был выбор, сэр? К тому же, я очень надеюсь, предложенный вариант переговоров будет обоюдно полезен. Кстати, вы так и не высказались по поводу нашего бартера. Благодарю, — кивнула я коку. Вид истекающей соком и благоухающей ароматом индейки поднял в желудке голодный мятеж. Пришлось проявлять недюжинное терпение, чтобы не накинуться на мясо, как оголодавший дикарь.

— То есть я могу вам доверять? — прямо спросил Смолл.

Я улыбнулась.

— А у вас есть возможность проверить мои слова? Полагаю, нет. — Собеседник никак себя не выдал. — Равно как и у меня. Так что до определенного момента придется выдать друг другу кредит доверия.

Не дожидаясь приглашения к трапезе, я со всей возможной сдержанностью накинулась на еду. От вина, на удивление, в голове перестали работать отбойные молотки. Жестковатая индейка вполне сошла за шедевр высокой кухни, ибо, стоит признать, разнообразием пиратский рацион не отличался, а мясо (в большинстве своем жирный и уставший от жизни кабан) перепадало лишь при удачных заходах в порт. Смолл терпеливо пережевывал батат, его глаза водили по мне испытующим взглядом, как лупой над каким-нибудь насекомым. Наконец я не вытерпела и медленно подняла вопросительный взгляд. Проблема «первобытного голода» утратила актуальность, и еда не отвлекала внимания больше, чем необходимо.

— Меня настораживает, мисс Диана, как быстро вы сменили позицию, — открыто пояснил Смолл.

— Вы заинтриговали меня, как минимум. — Столовые приборы звякнули о край тарелки. — Ещё тогда, в темнице Нассау, вы отнеслись ко мне, откровенно говоря, странно, учитывая все обстоятельства. Признаюсь, ваши проповеди меня мало волновали, но ваша настойчивость заставляет обратить на стращания хоть толику внимания. Может, это искреннее и наивное чисто женское любопытство… Кроме того, взгляните на ситуацию моими глазами: берег далеко и с каждой минутой становится всё дальше, противников на корабле внушительное количество, чего не сказать о союзниках, а вы в который раз намекаете, что в поисках сокровища мы лишь слепые котята. Не знаю, стратегия ли это или тактика безысходности, но я иду на уступки в надежде обрести выгоду. Ваши же намерения относительно меня весьма туманны. — Я переключилась на вино, чувствуя, как постепенно расслабляются мышцы и натянутые струны самообладания.

Смолл слегка раздвинул уголки губ то ли в намеке на улыбку, то ли в попытке скрыть гримасу недовольства.

— Могу вас заверить, в данную минуту вам ничего не угрожает, мисс.

Я изогнула бровь.

— В данную?

Капитан откинулся на высокую спинку стула.

— Полагаю, вы уже продумали план побега, — понимающе улыбнулся он.

Я усмехнулась.

— Вы снялись с якоря и взяли курс…

— Верный? — мгновенно оживился сэр Уильям. Я ответила уклончивой улыбкой. Ещё минута ушла на тщательное пережевывание последнего кусочка птицы. Смолл в спокойствии поедал овощной гарнир. — Скажите, мисс Диана, — англичанин глянул на меня проницательным взором, — как вы стали… одной из них?

— Пираткой? — нарочно уточнила я, зная, что его это непременно покоробит. — Вы удивитесь, но, скорее, добровольно, чем вынуждено. Судьба сыграла со мной забавную шутку и познакомила с одним славным пиратом. До этой встречи я, равно как и весь «цивилизованный» мир, считала их… гхм… дикарями, но, преодолев не одну сотню миль бок о бок, поняла, что «цивилизация» — вещь спорная, а в пиратстве имеется ряд весомых преимуществ.

— Этим пиратом был Уитлокк? — полюбопытствовал Смолл.

— Нет, что вы, — усмехнулась я, — Джеймс как раз таки подался в пираты благодаря мне. Или из-за меня, вот уж не знаю.

— Значит, Воробей?

— Этот меня едва знает, — отмахнулась я.

Уильям Смолл подался вперед, наполняя бокал.

— Признаюсь, вы не похожи ни на одну молодую особу, что мне когда-либо доводилось встречать, но, мне кажется, вам не место среди них.

— Человек не предмет, чтобы иметь место, — раздраженно бросила я.

Повисла равнодушная тишина. Кок отправился на камбуз. Я ковыряла вилкой нарезанные фрукты. Смолл растворился взглядом в окне. Тот огромный налет непринужденности, что сопровождал трапезу, не мог скрыть игры в покер с высокими ставками. Стареющий капитан слово держал, не давил, наводил мосты постепенно, как бы за между прочим, но я отчетливо сознавала, что каждое мое слово может стать доской в этой подвесной конструкции. Чем больше Смолл узнает добровольно, тем легче сможет выудить оставшееся. Я играла в ту же игру. С одной стороны, надеялась на пресловутый бартер, пусть мне и нечем было торговать наверняка; с другой, так же нарочито беспечно пыталась вытащить из собеседника хоть полслова, хоть намек на переговоры с Воробьем и их итог. Раз побег не удался и меня на «Страннике» уже, как пить дать, хватились, будет неплохо предстать перед Фениксом с какой-нибудь ценной или, на худой конец, интересной историей, чем доказать состоятельность собственной самостоятельности. Знать бы, что сейчас творится на Тортуге, когда никто не может найти уже двух участников погони за сокровищем…

— Надеетесь, они придут за вами? — вдруг негромко поинтересовался Смолл, считав улыбку на моем лице.

— Безнадежен тот пленник, что не мечтает сбежать, — пожала я плечами. — Но пока я здесь, ваша очередь делиться историями. Почему вы так уверены, что это сокровище — синоним смерти?

Сэр Уильям вздохнул.

— Так и есть. Каждый, кто искал камень, кто продвинулся хотя бы на шаг дальше предшественника, неминуемо отправился в мир иной раньше положенного срока.

— Спорное заявление. Назначенный срок не дано знать никому. Но даже если и так, вас это не пугает?

— Я прожил достаточно и вполне готов завершить дело всей жизни. Любой ценой. — Последние слова заставили меня вздрогнуть. Сэр Уильям прекрасно владел собой, и за все время разговора истинные помыслы и эмоции громоздились за непроницаемым защитным экраном. И только сейчас его голос прозвучал так, что усомниться в намерениях, в усилиях и решимости старого офицера не представлялось даже гипотетически возможным. Хотел Смолл того или нет, но предупреждение — на его пути лучше не стоять — донеслось до меня кристально ясно.

— Камень ведь гораздо большее, чем драгоценная стекляшка, верно? — проговорила я, не сводя глаз с лица собеседника.

 — Драгоценная стекляшка? — изумился экс-капитан. — Надеюсь, это ирония, в противном случае я поражаюсь пиратской алчности и глупости, раз ваша братия готова гнаться сломя голову за неизвестной ценностью, лишь бы продать подороже! — В голосе звучало искреннее недоумение.

Я впервые задумалась, что есть искомый камень на самом деле и как много о его природе знают все участники карибского соревнования. Если «эфир власти» не так прост, на что намекает Смолл, то мне уж точно предстоит каяться в собственной наивности и недальновидности. Что касается остальных… Трудно сказать, кто из пиратов руководствуется алчностью, кто благоразумием, а кто безвыходностью положения. До этого разговора сущность камня меня мало заботила, хоть он и являлся нашей целью, — были проблемы более близкого характера. Да, где-то стояла пометка, мол, «побрякушка не так проста», но заниматься более глубоким анализом было как-то не с руки.

Многозначительно поведя бровью, я приняла наиболее расслабленную позу: откинулась на спинку стула, поставила локоть на подлокотник и принялась скрупулезно разглядывать ногти.

— Вы лукавите, говоря, что продолжаете поиски лишь для того, чтобы найти. И муки совести здесь играют не главную роль. — Взгляд с искорками напускного ехидства сместился в сторону офицера. — Полагаю, когда некий артефакт называют «эфиром власти», его ищут во имя обладания этой самой властью. И что за сила заключена в нём?

Смолл повел подбородком, три секунды растворились в тишине, и сэр Уильям мягко рассмеялся. Я опустила руки на стол, сплетая пальцы, и внимательно обратилась к нему в холодном терпении.

— Отличная партия, мисс Диана! — одобрительно закивал он. — Я вас немного недооценил, — признался Смолл, вставая из-за стола. — Благодарю, что составили старику компанию, — впервые по-простому обратился он. Я слегка растерялась, наблюдая, как офицер неспешно направляется к выходу.

— На север. Ваш курс верный, — в спину выговорила я.

Смолл медленно обернулся, его темные глаза просветлели от незаметной улыбки. Ответа не последовало. Мужчина оставил меня в одиночестве и смятении. До глубокой ночи я просидела наедине с ворохом гипотез.

Тортуга исчезла за горизонтом, а вместе с ней и надежда на скорый побег. От кукования в заложниках страдало, пожалуй, лишь неудовлетворенное любопытство, в остальном же быть пленницей Смолла оказалось не так уж и плохо: цепи не надевали, в сырых подвалах не запирали, рацион не сокращали до корки плесневелого хлеба — и на том спасибо. За кормой расстилалось пастельно-лазурное море, изредка в легком саване дымки мимо проплывали огрызки суши. Мир по ту сторону двери оставался загадкой: пришлось укрощать исследовательские порывы и покорно сидеть в заточении в надежде усыпить бдительность тюремщиков. Наконец, когда вечерняя вахта отбила четыре склянки (что на сухопутном наречии значило десять часов вечера), я решила исследовать остальные чертоги «плавучего замка». Дверь в каюту доверительно не запиралась, но стоило едва просунуть в щелку нос, на пути возник солдатик в красном мундире: чуть моложе меня, с глазами новичка, переполненными через край любопытством и удивлением ко всему, особенно к девушкам-пиратам.

— Вам нельзя выходить, — максимально сурово оповестил он и чуть менее формально добавил, подумав: — Мисс.

— Понимаю, — пропела я, стеснительно укрываясь веером ресниц, — но я лишь хотела размять ноги на свежем воздухе, от качки мне становится дурно. — Для пущей убедительности я качнулась, хватаясь за плечо служилого.

Молодой солдат обернулся, оценивающе оглядывая пустующую палубу, и всё же отступил на полшага. Я благодарно улыбнулась и медленно двинулась к левому борту. Колени неуверенно подрагивали и отнюдь не от вхождения в роль. Кто бы знал, что ирония по поводу «плавучей крепости» окажется предвидением. С перепугу мне подумалось, что на один этот корабль приходятся два «Странника», или, если бы кто-то решил открыть на Карибах круизную компанию, сей парусник стал бы идеальным кандидатом на роль туристического лайнера. Только на верхней палубе я насчитала четырнадцать пушек, помимо двух кормовых. О носовых орудиях даже загадывать не решилась. Огонек на баке маячил словно бы в милях от меня; над марселями стволы мачт растворялись в ночном мраке. За штурвалом, на вершине башни полуюта, на меня глянул хмурым взором королевский дракон в форме рулевого. Где-то на полубаке просматривались в свете фонаря офицерские фигуры, несшие вахту. В остальном же в парусном замке было, на первый взгляд, немноголюдно, но спуститься на шканцы или пройти дальше, на звук голосов из кубрика никто не позволил. Солдатик следовал за спиной как неверная тень, и едва я направилась к трапу, живо преградил путь. Настаивать я не стала.

Следующие два дня я виделась с Уильямом Смоллом гораздо чаще, чем хотела бы. Он буквально навязывал свое общество, не давал времени собраться с мыслями, пораскинуть мозгами, однако совершенно не настаивал на новой порции драгоценных сведений. Беспокойство проявилось, лишь когда я вновь переоделась в пиратский наряд. Что поделать, в практичной моряцкой одежде тело не запекалось, как в слоеном тесте из платья, да и чувствовала я себя в ней увереннее, словно в доспехах.

Ветер дул в корму, отчего массивный корабль полз с черепашьей скоростью. Но полз неизменно на север. И этот факт наводил на печальную мысль: возможно, Смолл так уверен в выбранном курсе, поскольку, пока я ломаю голову, прежде чем выдавить из себя хоть ползвука, вероломный капитан Воробей поет соловьем на пользу противнику. Совесть нервно ерзала, но я не могла списывать со счетов и такой вариант. С другой стороны, Смолл не относился к числу излишне самоуверенных людей. С трудом верилось, что он не допускает мысли о заговоре и заведомо ложных сведениях. Быть может, всё это — мое удачное похищение, добровольное явление Джека Воробья — лишь предвосхищающий шаг пиратов?.. Ах, если бы… Экс-капитан был слишком спокоен для человека, играющего на высокие ставки с, мягко говоря, ненадежными соперниками. А с каждым часом, приближающим прибытие к Инагуа, эти ставки возрастали. Смолл неуклонно демонстрировал абсолютный контроль над ситуацией. За всё время удалось лишь сформировать гипотезу, что небогатый запас офицерских знаний о камне либо исчерпан, либо крайне туманен. И больше ничего — ни намека на предателя-пирата под боком! С предателем, конечно, я преувеличивала, ибо поверить, что Джекки отдает такие козыри в руки противнику, да еще и противнику с поддержкой королевского флота, было сродни признанию Марса прародиной человечества. Во всем этом должен был быть хоть какой-то смысл… или умысел. Как бы там ни было, пропустив мимо ушей на Тортуге всю мало-мальски значимую информацию, раскрыть его я не могла. Приходилось каждую секунду быть настороже, но ситуация начала меняться лишь на третий день.

Утро подкрадывалось к полудню. Я несла вахту на кормовом балкончике; тоскливый взгляд забытого пса елозил по линии горизонта. Порой в чистом лазоревом небе мелькали снежинками белоснежные чайки. На душе было скверно. Я будто бы оказалась вдали от дома, в чужой недружелюбной земле без намека на родственную душу. Окончательно раскиснуть не давало любопытство и напоминание о пирате-попутчике где-то в карцере. Я как раз подыскивала, чем бы отвлечься от безрадостных дум, когда из каюты палубой ниже донеслись отголоски горячего спора. Натужно заскрипели позвонки и едва не засверкали пятки над головой, когда я свесилась через перила в надежде ухватить кусочек разговора. Но ветер, гнавший корабль фордевиндом, скоро припечатывал слова к корме, оставляя лишь утихающие тона эмоций.

Не прошло и четверти часа, как дискуссия завершилась, в дверях каюты объявился Уильям Смолл, натянутый, как струна у неумелого лютниста, с непроницаемым лицом и средоточием во взгляде.

— Не хотите размять ноги, мисс Диана? — без приветствия и уже привычной словесной игры предложил он. Соглашаясь, я бесстыже рассчитывала на экскурсионный променад по военному кораблю с непременным спуском в трюм. На деле же маршрут вышел скудным и уже известным, и от прогулки остался лишь элемент неспешного шага, коим Смолл ненавязчиво сопроводил меня на полуют, к мостику. Днем устрашающий вид корабля убивал весь захватнический дух со скоростью некогда улепетывающего от пелегостов пса-тюремщика. Будь такой парусник в пиратском арсенале, достаточно было бы «Веселому Роджеру» захлопать костями на ветру, и любое судно сдавалось бы без боя. — Внушительно, верно? — спросил Смолл, поймав взгляд моих округлившихся глаз.

— Не то слово. Охотник за пиратами?

— Ещё узнаем. — Слова сопроводил красноречивый взгляд.

Угроза или предостережение? Англичанин говорил, как никогда, двусмысленно. Выбирая из двух зол меньшее, я тактично промолчала.

— Я обещал не давить на вас, мисс, но не все присутствующие здесь наделены сходным терпением. Поэтому вынужден спросить вас прямо и рекомендую дать исчерпывающий ответ наиболее скоро. Если наш курс верный, что нас ждет там, куда мы идем?

— Вас поджимает время, — с улыбкой заметила я. — Вы правы, терпение у вас завидное, но, похоже, вы дотянули до последнего момента. И вы теперь в безвыходном положении, а я — в выигрышном?

— Спорное утверждение. — Офицер недоверчиво повел бровями.

— Тем не менее вы вынуждены давить на меня. Любопытно, чем вы руководствовались всё это время? Воистину, не угадали же вы верный курс!

— В ваших рядах предатель.

— Способный разгласить такое?! — с усмешкой фыркнула я.

— Самоуверенность — опасный порок, — наставнически заметил Смолл. — Равно как и чрезмерная и напрасная вера в других.

— Поясните.

— Ваша слепая преданность этим… пиратам. Мисс Диана, вам крайне необходимо взглянуть на происходящее другими глазами.

Я презрительно хмыкнула.

— Вашими?

— Вы готовы ради этих людей на всё, — продолжил Смолл, — они в ответ с такой же готовностью предают вас — сотрудничая ли со мной или же просто бросив вас на произвол судьбы. Признаюсь, я остерегался погони, хоть какой-нибудь, ибо, как меня уверяли, так нагло заявиться в пиратскую клоаку не храбрость, а безрассудство. На деле, я вижу лишь их наплевательское отношение, а потому мне искренне жаль вас.

— Это лишь досужие рассуждения, — дрогнувшим голосом отмахнулась я. — Бездоказательные!

Офицер вдохнул, закладывая руки назад.

— Увы.

Взгляд Смолла сместился за спину, призывая обернуться. Несмотря на то, что я предполагала дальнейшее развитие событий и уязвленность словами англичанина отыгрывала по заветам Станиславского, что-то предательски ёкнуло на задворках разума. Сохраняя состояние волнующего недопонимания, я опасливо обернулась к носу корабля. Взгляд, словно локатор, моментально вперился в фигуру капитана Джека Воробья, что, как крот, щурился от солнца у выхода из каюты. Ладони впились в перила мостика, ногти заскрежетали по дереву. В полушаге от пирата буравил меня взглядом уже знакомый офицер, а на трапе, ведущем с надстройки на квартер-дек, в готовности замерли двое караульных. По мне, надобность в них была излишней — на ногах и руках пленника позвякивали кандалы. Я высилась над Джеком, как любопытный зритель с галерки над сценой театра. Пьеса уверенно мчалась к кульминации.

— Он пришел сам, — с долей сочувствия отрезвляюще проговорил Смолл над плечом. — Предложил передавать все нужные сведения в обмен на помилование.

Я едва сдержалась от усмешки. Джек Воробей и амнистия? Слыхали о таком.

— Какого черта ты здесь забыл, Воробей?! — вскрикнула я.

Пират вскинул голову и инстинктивно шарахнулся назад.

— А ты? — тут же возмутился он.

— Ты всё им рассказал, гадский предатель! — продолжала я бушевать, аки разгневанная богиня морей.

— Что-то на тебе не вижу ни кандалов, ни следов от пыток, которым ты стоически не поддаешься! — съязвил Джек.

— Ах ты!.. — Я рванула к трапу, но Смолл поймал под руку железной хваткой.

Тут в разыгравшееся действо вмешался неожиданный участник.

— Довольно! — приказующим тоном рявкнул офицер рядом с кэпом. В подкрепление щелкнул взведенный курок его пистолета. — Облегчаю задачу: либо один из вас говорит правду, либо другой отправляется за борт на корм акулам.

— Лейтенант Дэвидсон! — вспыхнул Уильям Смолл. — Что вы себе позволяете! — прикрикнул он властным тоном человека, имеющего право командовать.

Офицер повел подбородком в сторону.

— При всем уважении, сэр Смолл, я не хочу рисковать и позволить этим мерзавцам заманить нас в ловушку. Данный вам срок подошел к концу, настало время решительных действий. — Смолл шумно сопел за моим плечом, но почему-то не намеревался спорить дальше. — Итак, исходя из того, что мы знаем, — офицерский пистолет уткнулся дулом в висок Джека Воробья, — мисс, советую говорить быстро и по существу.

Взгляд суетливо забегал по палубе. Дыхание сбилось, будто бы ребра стянул корсет. Смолл напряженно молчал. Я так хотела верить, что Дэвидсон блефует, но ставить жизнь Джека лишь на собственную веру просто не могла. И офицер откуда-то это знал наверняка.

— Живее! — Палец лейтенанта слегка надавил на спусковую скобу.

— Нет! — немного преувеличив высоту испуганных нот, вскрикнула я. Удивительно, насколько быстро мозг ориентировался в экстренной ситуации и смог вытянуть карты, на первый взгляд, с беспроигрышной комбинацией. — Инагуа! Большой Инагуа. Место встречи там, — выдохнула я и отступила назад, стыдливо опуская голову. Лейтенант потребовал пояснений. — Земля, где спрятан камень… Я не знаю координаты, но там мелкие воды… Мы решили найти судно с меньшей осадкой. У Уитлокка на Инагуа знакомый капитан порта, у которого есть шхуна. «Сбитая Чайка».

— Это не западня? Почему не было погони? — Из-за спины донесся голос Смолла.

— Нет, это не ловушка. Уитлокк решил ненавязчиво избавиться от меня, мы рассорились и… Я отказалась быть в его команде.

Лейтенант Дэвидсон спрятал пистолет. Вряд ли ему надоест подобное ведение переговоров, когда рычаг давления исправно срабатывает.

Возникла пауза — мимолетная, призванная снять напряжение. У меня были планы иного характера. Сделав ещё полшага назад в мнимом приступе самобичевания, я резким выверенным броском выхватила боевую саблю Смолла из ножен и приставила к горлу англичанина. Доподлинно неизвестно, кого сей выпад поразил больше — Смолла, Дэвидсона, Воробья, солдат или всё же меня. Вояки шарахнулись было, но адреналин прочно выхватил вожжи моего самоуправления.

— А-а! — предостерегающе помотала я головой. Солдаты замерли. Лейтенант так и не успел до конца вытащить оружие: пистолет зацепился курком за перевязь. Смолл застыл, как в криокамере, слегка отклонился назад — то ли в целях безопасности, то ли от чувства презрения, кто знает. — Я нервничаю и нечаянно могу проткнуть ему артерию, — пугающе выплюнул кто-то угрозу моими устами. Я переместилась заложнику за спину, и теперь лезвие касалось гораздо большей поверхности его шеи. — Прочь. — Глаза недобро сверкнули красноречивым намеком рулевому. Моряк медлить не стал и быстро скрылся.

Недостатком столь «внушительных» размеров корабля был низкий уровень мобильности его экипажа: на носу и нижних палубах пока и не подозревали о происходящем. Но времени выиграно не так уж много. Что по плану? Пункт первый, союзник.

— Лейтенант, отдайте ваше оружие Джеку. — Офицер медлил, всё ещё держа пистолет. — Живее! — спародировала я его недавнее требование. Пылающий взгляд серых глаз обратился к Смоллу. Тот едва заметно кивнул. Дэвидсон медленно и крайне нехотя освобождался от колющего, режущего и изрыгающего пули инвентаря. Джек принимал оружие с видом крайне довольного удивления.

Тем временем Уильям Смолл решился заговорить — хриплым и напряженным голосом с нотками сопереживания, что ли?

— «Безнадежен тот пленник, что не мечтает сбежать», — понимающе улыбнулся он.

— Уж не обессудьте, но вы обещали мирный путь переговоров, — парировала я. Дэвидсон, избавившись от снаряжения, замер подле Воробья. Пират с интересом ученого-наблюдателя следил за моими действиями, чем заставлял нервничать стократ больше. — Отошлите их, — приказала я лейтенанту, кивнув головой: с нижних палуб, словно муравьи, посыпали красные мундиры. — Всех!

Покорность, с которой офицер выполнил указание, ввела меня в состояние крепкой оторопи. Палуба быстро опустела, хотя, бесспорно, бравые солдатики уже заняли позиции и готовы были действовать при первой возможности. Мне отчего-то подумалось, что других действующих лиц накрыла волна того же неуместного исследовательского интереса, что и капитана Воробья, и они просто наблюдали за следующим актом спектакля. Быть примой оказалось делом не из легких, желание быстрее скинуть корону и отступить на задворки пиратского театра напирало всё сильнее.

— Снимите цепи!

— Не могу, — спокойно ответил лейтенант, — ключ позади вас, я оставил его на столе с картами.

Уловка. Непременно уловка. Стоит только обернуться, ослабить контроль, потянуться за ключом — и мы с Джеком вновь окажемся пленниками.

— Тогда ведите его сюда, — приказала я.

Джек, ухватив солдатское снаряжение одной рукой, выставил локоть другой, как кокетливая барышня, и что-то с усмешкой шепнул офицеру. Тот брезгливо скривился и абы как хватанул пирата за край рукава. Кэп ступал неуклюже, кандалы не давали сделать полный шаг, отчего без того уникальная походка Воробья приобрела оттенки манер каких-нибудь гейш. Перед лестницей, что поднималась на надстройку полуюта вдоль борта, Дэвидсон остановился.

— Намерены захватить корабль? — Он уперся в меня взглядом, полным искреннего недоумения.

— Попытка не пытка, — откликнулась я и, глядя на Джека, улыбнулась: — Главное — улучить благоприятный момент.

— Посмотрим.

Я даже не успела уловить посыл этой фразы. Еще секунду после предо мной маячили коварные янтарные огоньки Джековых глаз, но перед… Дэвидсон молниеносным и мощным толчком пихнул Воробья в плечо. Тот только и успел, что издать краткий вопль, переваливаясь через невысокий фальшборт.

Цепи.

Кандалы.

Джек.

— Нет! — Последний звук не успел сорваться с губ, а я уже взлетела на планшир и без раздумий сиганула в воду.

Море встретило жесткими объятиями. От удара из груди выбило половину воздуха. В носу защербило от соли. В чистой лазурной воде я прекрасно видела, как отчаянно барахтается Джек почти рядом, в нескольких ярдах. На каждый преодоленный кэпом фут приходилось два, на которые утягивали оковы. Сердце бешено колотилось, тщась пробить черепную коробку. Я гребла так быстро, как умела. Волны оттаскивали назад, сапоги, словно гири, тянули вниз, а страх гнал вперед. Страх — что мне не хватит доли секунды, нескольких дюймов. Легкие жгло ледяным огнем. Разум балансировал на грани паники. Инстинкт самосохранения сражался с пресловутым «должна», с тем, что осталось от хаоса эмоций и чувств. Что-то тщедушное жалось к закоркам души, хныкало бессильно: «Не успеешь, не сможешь». Руки немели. Триггер на спасение собственной жизни готов был сработать в любую секунду, против моей воли. Рана на плече закровоточила, оставляя позади шлейф цвета бордо и такие ценные крупицы силы. Из последних сил я сделала рывок, глотнув воды, и схватила Джекки за запястье. От мысли, что не всё потеряно, открылось второе дыхание. Но поверхность была слишком далеко. Недостижимо. Я видела мерцающий свет, собирала остатки сил, чтобы добраться до него, но, казалось, с каждым движением не поднималась, а наоборот — тонула. Глаза стремительно заполняла тьма. Последний трезвый участок мозга равнодушно оповестил, что я уже и не барахтаюсь, а пытаюсь ухватиться пальцами за воду.

Ещё немного, и, наверное, со мной было бы кончено, но вдруг резкий рывок вытянул меня на поверхность. И ведь правда, пары дюймов не хватило. Я жадно хватанула воздух, кашляя, фыркая, скрываясь в волнах с головой и выныривая вновь. Глаза суетливо забегали. Джек плескался рядом — с огромным трудом, но главное — живой.

Не успела с глаз сойти муть, как кэп хватанул меня за руку, утягивая под воду. Раздались гулкие хлопки, что-то плюхнулось неподалеку. Я вынырнула за новой порцией воздуха. Сил практически не осталось. Джекки мельтешил руками, но периодически приходилось вытаскивать его на поверхность, уязвляя пиратское самолюбие. Едва наши головы вновь показались над водой, хлопки — теперь уже излишне громкие — повторились. Корабль ушел не так уж и далеко, даже удалось разглядеть длинное название на корме — «Бонавентура»; с палубы по нам открыли пальбу, как в тире.

«Трусливые твари!» — мысленно заорала я; вырваться крику из горла мешали бьющие в лицо волны. Пули зарывались в море в паре ярдов от нас. Но тут к борту подлетела разгневанная фигура Уильяма Смолла, и ружья поочередно убрались с огневых позиций.

— Туда, — булькнул Джек, отплевываясь; взгляд указал на отмель.

Я бросила прощальный взор на корму «Бонавентуры»; корабль удалялся, не сбавляя ход. Нам повезло, что мелководье оказалось в такой спасительной близости, и море там едва ли доставало до колена. Горло болело от соли, но я нервно посмеивалась вперемешку с фырканьем и кашлем. Страх умудриться помереть уже в который раз за последнюю неделю отступил, когда носки сапог коснулись песчаного дна, и, что главное, дышалось при этом свободно.

Джеку пришлось не сладко. Мокрый и злой он упал на колени на дно отмели и протяженное время отхаркивался от разъедающей легкие морской воды. Белая песчаная коса длиной в милю упиралась в густо поросший пальмами берег острова. Немного приведя дыхание в норму, кэп поплелся на сушу.

Выбравшись на пляж, мы синхронно рухнули на прогретый песок, как никогда радуясь твердой земле под ногами — да и под руками, и набившемуся в нос, уши и прилипшему к волосам песку. Во рту был такой запас соли, что хватит на долгую жизнь. Я перевалилась на спину — солнце слепило глаза, но приятно поглаживало лучами гусиную кожу, над головой возмущенно покрикивали чайки, ветер нашептывал прибоем поздравления с удачным спасением, кроны пальм приветливо шелестели листвой. Наконец из горла выбрался — сначала какой-то тщедушный, тестовый, но потом радостный и заливистый — смех. Я от души хохотала, пронзая счастливым взглядом бесконечно голубое небо.

— Ты всерьез думала захватить военный корабль? — Спустя много минут, наполненных жадными поглощениями свежего воздуха, кэп первым завязал разговор.

Я повернула голову, жмурясь от солнца. Джек приподнялся на локтях, мне адресовался скептически настроенный взгляд.

— Импровизировать нелегко, ты же и сам знаешь, — хрипло прозвучало в ответ. — Всё не так уж плохо. Побег удался, и врагов спровадили.

— Угу, — отозвался пират, — спровадили. Верным курсом.

Я резко села, оборачиваясь. Из-под сапога вылетел песчаный веер.

— Как это? — воскликнула я.

Воробей уселся, поочередно стянул сапоги и принялся освобождать их от воды и набившегося песка.

— А так, мисси. Какого черта ты выложила всю правду этим мундирам? — в сдержанном гневе спросил он.

— Я… я не знала… — как нашкодивший ребенок, залепетала я. — Просто услышала твои слова… А вот ты что там забыл, а? — Лучшая защита — нападение. — Ты действительно решил предать нас ради помилования?!

— Это правда, что душка-капитан хотел от тебя избавиться? — мгновенно парировал капитан Воробей с легким налетом издевки.

В глазах вспыхнул возмущенный огонь.

— Частично, — процедила я. — Ты уходишь от ответа.

Загорелое пиратское лицо приняло выражение чрезвычайной занятости. Позвякивая цепями, Джек с намеренной неспешностью, призванной довести меня до белого каления, принялся отжимать полы сюртука.

— У меня был план, — наконец обернулся кэп.

Для пущего эффекта следом прилетел красноречивый взгляд, намекающий, что «был» — исключительно до того, как в этот самый план сунула нос дилетантка. Но внутреннее «Я» уже прочно укрепилось в стенах форта «Пиратской дерзости», запаслось ядрами расчетливого сарказма и язвительности и взвело курки на ружьях мгновенного парирования любых аргументов. Оборона была готова к упрекающим в непрофессионализме капитанским атакам.

— Наверняка, гениальный. — Я театрально повела глазами.

— Прошу прощения, дорогуша, — вспыхнул Воробей, — но это вот, — укоряюще звякнули кандалы, — всё из-за тебя!

Я опешила, как по канону — беззвучно отвисла челюсть и округлились глаза до размера детских блюдец.

— В смысле?!

Капитан Воробей устало вздохнул.

— Матрос сообщил, что некую известную мне мадемуазель люди, похожие на служилых, тайно доставили на другую сторону острова. Не трудно предположить, что тебя планировали склонить к сотрудничеству и могли в этом преуспеть. Поэтому я оказался на палубе этого корабля лишь за тем, чтобы внести сумятицу в сведения, которые ты начнешь разглашать, рассказывая им правду в надежде, что твой блестящий женский ум сообразит говорить обратное, а заодно сыграть на их беспросветной убежденности в пиратской продажности и получить возможность держать в будущем врагов в поле зрения.

Я тупо моргала, покорно выслушивая всю тираду. Первый вопрос последовал спустя несколько секунд переваривающей информацию тишины.

— Ты говорил им правду, думая, что я скажу неправду, чтобы Смолл, если вдруг узнает от меня правильный курс, решил, что это заговор, так как в начале то же самое сказал ему ты, а тебе нельзя верить? — На лбу пролегла глубокая складка от тяжких попыток сформулировать вопрос и не запутаться. Джек медленно повел глазами слева направо, будто произнесенные слова зависли у него перед носом невидимым начертанием. — И это твой гениальный план?!

— Ну, в общем-то — да, — просиял Воробей, прихлопнув в ладоши.

Я скорчила недоверчивую гримасу.

— И почему он не сработал? Почему Смолл поверил? Почему они даже паруса не приспустили, а так самоуверенно ломанулись вперед?

Джек Воробей слегка прищурился; правая бровь неоднозначно дрогнула.

— Поверил — потому что ты поклялась жизнью.

— Мог бы и спасибо сказать! — обиженно парировала я.

Пират возмущенно фыркнул.

— Ты не заметила, но шансов быть застреленным лейтенантом у меня было гораздо меньше, чем повторить судьбу Прихлопа Билла Тёрнера!

— Вновь не слышу благодарности! — Обида подорвала все пиратские укрепления стойкости и дерзости, голос взлетел вверх. Так умело пробивать оборону умудрялся только Джек, только перед его словами я оказывалась безоружна, как бы ни готовилась заранее, и этот факт стал приводить меня в бешенство.

Я отвернулась к морю и принялась избавляться от сапог. Воздух шумно свистел под носом, зубы отзывались уязвленным поскрипыванием. Охочая до пиратских заварушек особа внутри меня понимающе отошла в сторонку, дав возможность по-детски ранимой натуре наплакаться вволю. Меньше всего хотелось выглядеть слабой перед таким Джеком Воробьем, поэтому возмущаться приходилось самой себе. «Это всё он виноват! Не заявился бы к Смоллу и не выложил ему то, что я не знала, так и разглашать бы мне нечего было! Да я бы сбежать могла сразу! Из-за него и прыгать пришлось! И вообще! Я ему жизнь спасла, неблагодарному! Дважды! Умник, тоже мне!». Когда оскорбленная истерика сбавила обороты, я как ни в чем не бывало подвела итог:

— Могло быть и хуже.

В ответ за спиной раздались неспешные и звонкие аплодисменты. Их не сопровождало позвякивание цепей, так что пришлось обернуться за пояснением. Со стороны джунглей к нам двигались по-хозяйски спокойными походками человек пять. И хоть мундиров на них не было, заткнутое за поясом у каждого оружие заставило нервно напрячься.

— Ну и ну! — начал один из незнакомцев — черноволосый, плечистый, загорелый, лет сорока. — Пожалуй, самый невероятный побег Джека Воробья, который я когда-либо видел! — расплываясь в восхищенной улыбке, воскликнул он. Джекки с непонятной ухмылочкой, окоченевшей под усами, ответно кивнул. — Ты не перестаешь удивлять, старина! — приветливо покачал головой незнакомец. Его спутники тянули улыбки в сходном направлении. Кэп поднялся, злобно поджимая губы на позвякивание наручников. Я так и осталась сидеть вполоборота, в прищуре поглядывая то на пирата, то на гостей. В мозгу суетливо носилась невероятная мысль — этот чертяка всё продумал и нас сейчас подберут соратники! Моряк, чесанув смольный затылок, остановился в паре шагов и звонко цыкнул. — Ты не узнаешь меня, Воробей, верно? — И спросил он это так, что сердце с привычным отчаянием поспешило рвануть со своего места. Рассредоточившиеся веером напарники незнакомца намекали на безрадостный исход. Интересно, можно ли тыкнуть пальцем в карту так, чтобы не попасть в какого-нибудь врага капитана «Черной Жемчужины»? — Мы с ребятами почти поймали тебя после побега с виселицы в Порт-Ройале, — напомнил чернявый небрежно, будто говорил, как они с Джеком вместе в школе учились. Те самые ребята загудели и расцвели злобными ностальгическими улыбками. — А потом, — добавил моряк, — Картахена, помнишь? Ты натравил на нас тех солдат из форта, а?

Джек посмурнел, словно бы действительно пытался вытянуть ту самую историю из омута памяти.

— Что-то не припомню, — ответил он с якобы извиняющейся улыбкой.

— Ну ничего, — протянул главарь, любуясь видом закованного и потому безобидного пирата, — у тебя будет время вспомнить. Забирайте, — приказал загорелый, и двое с проворством подхватили капитана Джека Воробья под белы рученьки — выражаясь фигурально. Я за происходящим наблюдала, храня обет молчания, и даже понадеялась, что меня не заметят. — Отлично, народ! В нашем кармане потяжелело на пять сотен фунтов! — Моряки отозвались радостным гулом. — Так, а ты? — Блестящие темные глаза незнакомца облизали меня оценивающим взглядом.

В отрешенном спокойствии я пожала плечами.

— Да я его едва знаю…

— Ага, как же! — выплюнул он, поднимая меня рывком. — Видал, как ты следом за ним ломанулась! Пошли, красавица, может, и за тебя что выручим.

Спасительный остров оказался не крупнее городского пустыря. Большая его часть подпала под власть тропической растительности. У западного берега, покачивая на ветру подобранными краями парусов, стоял на якоре бриг охотников за пиратами. Профессия эта возымела актуальность, и эти ребята, что уже принялись делить награду за Джекову шкуру, могли быть хоть солдатами, хоть каперами, хоть беспринципными пиратами, получившими помилование. Моральные устои, кодекс и наши чаяния их не волновали, ибо единственной важной вещью для них стал стабильный заработок за головы разбойников.

Прежде, чем нас рассадили по разным баркасам, я успела иронично бросить Джеку:

— Это обязательное условие — побывать с тобой на необитаемом острове, — чтобы потом хотеть убить? — Кэп на это ответил вопросительным взглядом.

Я зверски устала, соль щипала в ране на плече, ужасно хотелось пить, поэтому на кардинальную перемену ситуации отзывались лишь ленивые колокольчики отстраненного беспокойства. С корабля на бал, из огня да в полымя… Удивительно, как много приключений можно наскрести на то самое место, стоит только заявить, что ты сам себе хозяин и выглянуть из-под крыла опекуна! Может, это жизненная программа по борьбе с самоуверенностью? Собственная судьба меня не интересовала так, как последствия от прибытия Смолла на Большой Инагуа. К тому же временные рамки фрахтования шхуны и пребывания союзников на острове мне никто не сообщал, оставалось только гадать и строить гипотезы в угоду разбушевавшейся фантазии. Что предпримут пираты, не досчитавшись Джека? Что будет делать Уитлокк? Кажется, мы запустили опасную цепь событий…

Бриг снялся с якоря. Нас держали на палубе под пристальным взором десятка моряков: решался вопрос о «размещении». Из разговоров удалось уловить, что карцеры переполнены, и Джек оказался подходящей вишенкой на торте перед отправкой беглецов заказчикам. Парусник взял курс на северо-запад. Островок удалился всего на четверть мили, когда марсовой на фоке оповестил:

— Правый борт! Фрегат! Идет на север! Курс норд-вест-норд!

Капитан уперся в горизонт подзорной трубой и через пару секунд дал отмашку:

— Оставим их, трюм уже битком.

Моряки расслабились, а навязчивое сопение рядом с моим плечом вытянуло огорченную ноту. Я бегло глянула на Джека, потом взгляд прилип к темному силуэту, скоро преодолевающему морские сажени.

— Это что, «Жемчужина»? — ошарашенным сипом зашипела я на кэпа. Тот только губы поджал. — И она идет мимо?

Если у капитана Воробья и был план, пусть самый невероятный, то в эту минуту ему пришел решительный конец.

На палубу поднялся боцман и что-то доложил капитану. Тот бросил взгляд на Джека, потом на меня и кивнул.

— Мистер Пенси, отведите пирата в карцер.

— А я? — испуганно слетело с языка.

— А вы, мисс, — улыбнулся охотник за головами, — будете радовать нас здесь.

Воображение тут же обеспечило меня самыми грязными и жуткими картинами грядущей печальной участи. Я принялась брыкаться и вырываться, пока на запястьях защелкивали наручники. Макушка Джека скрылась во мраке корабля, и тело впало в паническое оцепенение. Тактика была простой: притвориться мертвой, быть тише воды, ниже травы и молиться. Но, известная истина, у страха глаза велики. Капитан Бриггс оказал мне, по его заверению, услугу. Меня усадили у грот-мачты, цепь от наручников приковали замком к кольцу в палубе и тем самым спасли от удовольствия провести несколько дней в пропитанном вонью и потом карцере в компании двух десятков мужиков.

К вечеру мне хотелось вернуться во времена славного заточения на «Бонавентуре» — где была еда и вода, небольшая, но свобода, кресла, чтобы сидеть, кровать, чтобы лежать, а при желании и пара томиков для чтения. Здесь же испепеляло солнце, изматывала жажда, моряцкие взгляды заставляли чувствовать себя индейкой на раздаче перед голодными беспризорниками. Чем больше было таких взглядов, тем быстрее я хотела скопирфильдиться подальше от них. К восьмичасовым склянкам паранойя достигла перманентного состояния — улыбки, усмешки, взгляды, перемолвки — всё, непременно, касалось моей персоны. Рым, пристегнутые к нему наручники и ствол мачты за спиной не давали шевельнутся, да что там, просто поднять руки хотя бы на фут. Тело затекло, спина окаменела. Именно совокупность телесных и душевных мучений сподвигла найти полезное занятие для мнительного разума, чтобы абстрагироваться от происходящего. Несмело, исподтишка, пугаясь каждого звука, я начала незаметно раскачивать кольцо, к которому крепилась цепь. Действовать приходилось скрытно, разогнаться для хорошего пинка не получалось, а потому толку от моих «поглаживаний пяткой» было примерно столько же, сколько от биения мухи об стекло.

С наступлением темноты воздух посвежел, моряки разбрелись по койкам, я принялась подвывать на звезды. Вахтенные пару раз странно покосились на меня и разошлись: «Перегрелась, видать». Как назло, сон приходить не хотел, продляя удовольствие наслаждаться отвратительным днем. Но к полуночи организм сдался, и даже какофония матросского храпа растворилась на задворках сонного марева. Бродить в чудесном спокойствии царства Морфея удалось не долго: пробежавшая по опущенной ладони крыса заставила испуганно подпрыгнуть. Я сжалась в комок, насколько позволяли оковы, и зашмыгала носом. Спустя полчаса я шепотом напевала какую-то старинную шотландскую песню — грустную, но успокаивающую; голова покоилась на стволе мачты. Наверное, поэтому мелкие осторожные шаги быстро достигли слуха. Я завертела головой, но в поле зрения попала лишь пустующая палуба и ночное море. «Показалось», — подумалось мне, а в ответ по-мышиному скрипнула доска.

— Джек? — Я едва успела прикрыть рот ладонями. Кэп — слишком реальный для наваждения — подпрыгнул от неожиданности и отчаянно зашипел на меня. — Ты выбрался? — беззвучно выдохнула я. — Как?

Пират переключился на истинные повадки суриката, ей-богу. То привставал на цыпочки, вытягивая шею, то припадал к самой палубе, подтянутый, юркий — каждой своей клеточкой готовый к побегу. На его счастье, бриг освещался скупо: по одному фонарю на баке и у штурвала. Кэп просеменил к правому борту, где крепилась шлюпка; лунный свет подсветил дернувшийся в сомнении ус.

— Эй, Джек! — шепотом позвала я. — Джек! — Пират суетливо орудовал с удерживающими баркас тросами. — Вдвоем легче! — Кэп замер, прислушался, затем, словно ласка, метнулся ко мне.

Пока Джек воевал с замком, я, как самый ответственный дозорный, вылупилась в темноту максимально широко открытыми глазами. Спустя минуту ко мне обратился безрадостный взгляд бархатных глаз.

— Без ключа не открыть, — скорбно прошептал капитан. — Прости, дорогуша. — Он медленно отступал к фальшборту.

— Не бросай меня… — пролепетала я, чувствуя, как что-то постепенно обрывается внутри. — Джек, прошу…

Кэп принялся за шлюпочные тросы с утроенным усердием. Время поджимало. Но как бы шустро капитанские пальцы, поблескивая перстнями, ни разматывали узлы, преуспеть было не суждено.

— Мистер Пенси, вы должны мне три фунта. — С этими словами из темноты проступили фигуры капитана Бриггса, боцмана и еще нескольких членов команды. Капитан Воробей оказался в кольце врагов. — Я же говорил. Джек Воробей, что не пытается сбежать, как пить дать не настоящий, — прокомментировал Бриггс. Низкорослый матрос требовательно выставил руку, и кэп с видом крайнего унижения выложил на ладонь ключ от камеры. — И далеко ты собирался уйти на баркасе без провизии? — поинтересовался охотник.

— Подальше от вас, — карикатурно улыбнулся Джекки.

Капитан усмехнулся.

— Заканчивайте здесь.

Матросы подхватили неудачливого беглеца под локти. Мистер Пенси на пару с капитаном Бриггсом решили сделать мне приятный сюрприз и скрасить одиночество. Боцман вернул кандалы на запястья Джека, пирата усадили рядом со мной и приковали к тому же рыму, тем же самым замком. Удостоверившись, что теперь побег невозможен, моряки разошлись.

— Хорош был план, — попыталась я подбодрить капитана Воробья. Тот только дернул носом и продолжил хмурым взглядом буравить палубу. — Думаешь, — после пары минут тишины проговорила я, — Смолл помешает Джеймсу? И остальным? — Вновь обиженное молчание. Подумаешь, какая тонкая натура! — Они будут нас искать? — не унималась я. — Ведь будут же?

Мне так хотелось иметь надежду хоть на что-то, пусть самую хрупкую. Вдруг на «Черной Жемчужине», что так эпично проследовала мимо, кто-то краем глаза заметил, как их капитана прибирают к рукам охотники за пиратами?

— Такими темпами нас найдут разве что потомки Барбоссы, — наконец саркастично отозвался Джек.

— У него есть дети? — удивилась я. Воробей закатил глаза под шумный выдох.

Ночь безмолвствовала. Тишина угнетала, позволяла мыслям звучать громче, чем хотелось. Если на военном корабле я чувствовала себя принцессой, заточенной в замке, неуютно, но в целом терпимо, то здесь привести душу в равновесие и найти ей укромный уголок не получалось априори.

— Всё-таки он здорово сказал, Бриггс, — вновь нарушила я молчание, уткнувшись улыбающимся взглядом в крупинки звезд меж парусов. — Что ты не ты, если не попытаешь сбежать.

Джек звякнул цепью о доски и склонил голову на бок.

— С тобой ни один мой план не работает, — как бы напомнил он вдогонку укоряющему взгляду.

Я с улыбкой глянула ему в глаза.

— Может, тогда стоит объединиться?.. — заговорщически проговорила я. Физиономия сверкнула остатками коварства.