Персефона (гет)

Апрель 1943.

Гермиона сидела во внутреннем дворике «Кондитерской Рут» (помимо старой кошатницы, она решила опробовать себя и на предпринимательском поприще), и с наслаждением смакуя забавный маленький круассан с апельсиновым джемом, когда Рути вылетела из здания, размахивая письмом.

— Пришло! Пришло, о Мерлин, это случилось! О Персефона, они тебя приняли!

Рука с вилкой замерла на полпути ко рту, и Гермиона вопросительно посмотрела на Рут.

— Куда приняли? Что пришло?

— Твое письмо! — Рут распахнула глаза, как будто та была абсолютно чокнутой, — твое письмо из Хогвартса! — когда в глазах Гермионы не отразилось ничего, кроме пустоты, Рут ахнула, — ты никогда не слышала о Хогвартсе?

Гермиона спрятала свое веселье за очередным кусочком круассана.

—Хог… Что?

Рут выглядела так, будто сейчас упадет в обморок. Она медленно подошла к столу и тяжело плюхнулась в кресло напротив Гермионы, обхватив ее руки своими — прямо с вилкой.

— Ох, дитя, Хогвартс! Это самая потрясающая волшебная школа. Каждая семья, в которой родились крохотная ведьма или маленький волшебник надеется, что их примут, когда придет время… и, Персефона, они тебя приняли! Наверняка у тебя было что-то похожее в твоей Америке!

— Конечно. Фактически я училась в нескольких школах. — Гермиона склонила голову к плечу.

— Значит, ты знаешь, о чем речь! О, это так захватывающе, правда? — ее эмоции били фонтаном, пока Рут восторженно сжимала руки Гермионы.

— Тетя Рути, — та одарила ее сентиментальной улыбкой, — как они «приняли» меня, если я не подавала заявку на обучение?

— Ой, — Рут смущенно потупила взгляд и сосредоточила его на их сомкнутых ладонях, — я послала письмо утром, сразу после твоего приезда.

— Что же вас подтолкнуло отправить его? — Гермиона усмехнулась, всматриваясь в ее лицо, чтобы оценить реакцию на свой вопрос.

Глаза Рут сверкнули, а зрачки странно расширились, когда она ответила.

— Я… не знаю. Я просто очень захотела сделать это для тебя. Такая молодая девушка, как ты, не должна сутки напролет сидеть в одной клетке со старой кошёлкой. Все-таки тебе надо как минимум еще пару лет отучиться, — остановившись на этих словах, серебристое мерцание в ее глазах исчезло, и она снова посмотрела на Гермиону, просияв своей веселой улыбкой, — ты влюбишься в это место! Мы с твоей мамой учились там, и это было просто замечательно!

— Несомненно, — наконец Гермиона высвободила свои руки от цепкой хватки тети и вернулась к выпечке, более чем удовлетворенная властью, которой обладала над ней ее магия, — когда я должна приступить?

— На следующей неделе, милая!

— На следующая неделе?! — Гермиона округлила глаза, изображая наигранное удивление.

— Да! Они сделали исключение ввиду твоего положения и пригласили тебя на оставшуюся часть семестра, чтобы ты немного привыкла, — Рути нахмурилась, подумав о чем-то, — технически ты попадаешь на конец пятого курса… Интересно, заставят ли тебя сдавать наш С.О.В… это было бы не очень справедливо, хотя… — она снова просияла так резко, что у Гермионы чуть не случился припадок от такой спонтанной смены эмоций, — о, но не волнуйся! Все будет хорошо! Мы отправимся обратно в Косой Переулок и купим тебе все, что нужно. Они прикрепили полный список требуемого, и, пока ты живешь под моей крышей, у тебя будет полный доступ к семейным кладовым для любых твоих нужд. Если ты такая же способная, как Эви, а я уверена, что ты просто выдающаяся ведьма, то ты пройдешь эти тесты с триумфом!

Гермиона искренне улыбнулась, хотя и не из-за причин, о которых подумала Рут, и потянулась, чтобы погладить ее волосы.

— Это звучит прекрасно, тетя Рути, это просто прекрасно.

Рут широко и лучезарно улыбнулась, не в состоянии скрыть странное удовлетворение, пульсирующее в каждой клеточке ее тела.

* * *

Абраксас и Мальсибер играли в взрывающиеся карты, в то время как Лестрейндж просто бездельничал на своем месте в купе. Том предпочел сесть через проход, откуда он все еще мог внимательно следить за своими приспешниками-идиотами, а также имел возможность заниматься делами. Кипы книг полностью загромоздили его стол, одна поверх другой, перекрывая нижние, и все поголовно были раскрыты на темах о перенесении волшебных потоков, зачаровании неодушевленных предметов, а также о сроке хранения магии при связывании объектов с чарами.

Прозвучал громкий, резкий гудок, заставивший всех студентов подняться со своих мест. Том тяжело вздохнул и начал последовательно закрывать каждую книгу.

— Пойдемте, пора переодеваться в школьную форму, надо успеть до прибытия.

Мальсибер собрал карты и торжественно провозгласил себя победителем этого раунда в связи с обстоятельствами — к великому недовольству Малфоя. Довольно осклабившись, он облачился в свою мантию со значком префекта. Абраксас нахмурился, но сделал то же самое. Собрав вещи, одев мантии и взяв палочки, все трое вышли в коридор и направились в следующие вагоны вместе с горсткой других префектов, проверяя кабинки и объявляя каждой группе учеников, что пора переодеваться в школьную форму.

Почти закончив проверку, Абраксас направился к очередному купе. Ему уже пришлось разрушить идиллию нескольких обжимающихся парочек суровой угрозой вычета баллов.

Все еще раздражаясь от нахального несоблюдения регламента в предыдущем отсеке, Абраксас резко дернул дверь последнего купе и привычно начал вещать о смене одежды, но тут же смолк на полуслове.

Миниатюрная девушка сидела к нему спиной, форменное платье-сарафан полностью скрывало бедра и округлые ягодицы, опускаясь на предписанную школьными правилами длину. Тонкая полоска загорелой кожи выглядывала из-под подола лишь на несколько сантиметров, прежде чем снова спрятаться, и его взгляд спустился ниже, на белоснежные гольфы на острых коленках, плотно обтягивающие длинные, идеально пропорциональные ноги. Она поправила воротник своей тщательно выглаженной рубашки, когда, наконец, повернулась.

— Я могу вам помочь? — спросила она строго, приглаживая руками переднюю часть своего серого платья, еще более аккуратно распределяя ткань. Взгляд карих глаз блуждал по Абракасу, стоящему в дверном проеме, пока его собственный — льдисто-серый — изучал ее фигуру. Она рассматривала его бледную кожу, пронзительные глаза и светлые тонкие волосы, а потом вздохнула про себя.

Что ж, он более красив, чем я предполагала.

Абраксас проследил взглядом за движением ее руки, наблюдая, как она скользит вниз по небольшой выпуклости груди, вдоль ее узкой талии и плоского живота, задевает бедро и затем медленно поднимается вверх, чтобы расправить свободно струящуюся, непокорную гриву кудрявых волос, образующую резкий контраст этой дикой свободы со строгостью надетой на ней одежды. Он так отвлекся на эти насыщенные золотисто-каштановые пряди, взлетавшие при движении, сворачивавшиеся в сумасшедшие завитки и образовавшие безумный ореол кудряшек вокруг ее лица, что полностью упустил заданный вопрос.

Девушка приподняла бровь и тихо кашлянула, наблюдая, как в его стеклянный взгляд возвращалась ясность, и он, наконец, полностью сосредоточился на ее лице.

— Я могу тебе чем-то помочь? — повторила она.

Абраксас пару раз раскрыл рот, прежде чем наконец промямлить:

— А-э-э… мантия, — она наклонила голову в сторону, моргнула, потом посмотрела на себя, потом снова на него. — Правильно. Смена. Твоя. Сейчас.

— Ты в порядке? Ты немного… — она показала рукой на свое лицо, — покраснел. Может, присядешь на минутку?

Он кашлянул и понурил голову.

— Нет, э-э… просто. Просто делаю обход. Чтобы убедиться, что все услышали предупреждение… о смене формы, — Абраксас наконец-то смог изобразить улыбку, — поторопись.

Она ослепительно улыбнулась в ответ, встав, чтобы пройти пару шагов до дверного проема и потянуться к его мантии, а затем провести рукой по блестящему значку. Мышцы на его груди напряглись, и она заметила, что он резко задержал дыхание.

— Интересно… — ее лицо склонилось ещё ближе, осматривая гравировку на значке, — пре-фект, — старательно прочитала она и спросила, — ты кто-то вроде старосты для школы?

Ему потребовалось мгновение, чтобы понять, что она задала еще один вопрос. Он открыл рот и запнулся, когда почувствовал, как ее пальцы потерли оправу, время от времени задевая ткань его мантии и невесомо очерчивая окружность вокруг его значка.

— П-пр-авильно. Что-то типа этого.

Когда он снова взял себя в руки, — примерно в то же время, когда она перестала тереть его значок и освободила еще немного пространства между ним и жаром ее хрупкого тела, — он ошалело вгляделся в ее взгляд. Казалось, что-то кружилось в водовороте этих карих омутов, не мигая смотревших на него сейчас, и ему было все труднее отвести от него свой собственный взгляд.

— Я не помню, чтобы видел тебя в коридорах школы. Ты перевелась откуда-то?

Она выпрямилась и кивнула с еще одной улыбкой.

— Да, странно, не так ли? Прямо посередине последнего семестра, — она вздохнула и втянула в себя уголок нижней губы, с лёгким беспокойством покусывая ту, пока говорила, — надеюсь, это будет не слишком страшно. Мне всегда нехорошо, когда дело доходит до встречи с новыми людьми, и я не думала, что перееду сюда, и это… — она сделала глубокий вдох, словно успокаивала себя, будто была сильно взволнована, — ну, это все просто очень отличается от школы, в которой я училась раньше.

Абраксас неотрывно смотрел, как нижняя губа освободилась от захвата зубов, мерцая влажностью, на то, как она говорила, хмурясь и как медленно выдыхала воздух — ох, у нее просто идеальные губы, которые прекрасно дополняют эти идеальные ноги, — он сглотнул и опять сосредоточился на ее лице.

— Шармбатон? — он рискнул отгадать.

Девушка рассмеялась, и купе заполнили звуки ее смеха, похожего на приятный перезвон маленьких колокольчиков. Она положила свою хрупкую руку на его рукав, всего на секунду, прежде чем вернулась к окну, чтобы переодеться. Он словно вакуумом, неосознанно был втянут внутрь, перешагнув порог и приблизившись к ней, достаточно, чтобы считать себя стоящим «в» купе, но оставив дверь открытой, чтобы не заострять внимания на умышленности своих действий. Она закуталась в свою мантию с вышитым гербом Хогвартса на груди, доходившую ей до щиколоток и начала застегивать пуговицы.

— Я приму это за комплимент. Даже я слышала об этой школе… нет, я переехала сюда всего неделю назад из-за рубежа, точнее из Америки.

— Ты американка? — удивленно выпалил Абраксас и его челюсть чуть не ударилась о пол, прежде чем он вернул себе самообладание.

Он не знал, следовало ли ему разочароваться или наоборот обрадоваться услышанному, но в попытках принять решение, увидел, как она замерла на одной из пуговиц и снова посмотрела ему в глаза. По коже пробежали мурашки, а внутренности совершили кульбит при мысли о том, что он оскорбил ее. Она сжала полы своей мантии, невольно собирав их в складки и позволив ему на мгновение увидеть проблеск крошечной полоски нагой кожи на бедре, и он понял, что не сможет разочароваться в ней даже под дулом пистолета.

Он попытался неуклюже оправдаться.

— Я… я имел в виду, что твой акцент безупречен, я бы никогда не догадался!

Она издала непонятный звук, что-то между смешком и фырканьем от такого бестактного комплимента и витиевато объяснила:

— Я родилась здесь. Как моя мама и папа, но мы переехали, когда я была совсем маленькой. Я ничего не помню о том времени, но… возникли некоторые обстоятельства, и если говорить коротко, то теперь я здесь, — она показала на себя с дерзкой улыбкой, — как там говорится? «Можно вывезти девушку из Англии, а вот Англию из девушки — никогда».

Во рту пересохло, когда его взгляд снова проследил за ее движением.

— Блестяще, — пробормотал Абраксас.

— Эй, Малфой! Поторопись! Прибытие ровно в пять!

Абраксас дёрнулся от звука своего имени, отступив в узкий проход между купе. Он сердито посмотрел направо, поймав взглядом Мальсибера, махавшего ему с другого конца вагона, и взволнованно выдохнул. Отправив извиняющийся взгляд странной новенькой, он, наконец-то, смог блеснуть фирменной ухмылкой Малфоя.

— Извини, долг зовет, понимаешь? — он мимоходом провел пальцами по значку, который раньше ласкала ее рука, и по чистому совпадению на него опустился луч солнца, заставив засиять его светлые волосы больше, чем обычно, — мы еще встретимся позже, я же префект — типа староста — и все такое. Если у тебя будут какие-то неприятности или нужна будет помощь в поиске нужного коридора…

— Я найду тебя, — промурлыкала она, и ее учтивая улыбка стала постепенно превращаться в широкую, скривившую губы, ухмылку.

— Ага…

— АБРАКСАС! Шевелись уже! ПРИ-БЫ-ТИЕ! Том будет в ярости, если ты выставишь Слизерин в плохом свете!

Последняя фраза, казалось, вытолкнула его из оцепенения, и, снова извинившись, он закрыл дверь и побежал в направлении вагона для старост и префектов.

Когда стало ясно, что Абраксас ушел и не вернется, Гермиона достала свою палочку из крепления в складках мантии и наколдовала Конфундус на выдвижную дверь купе. Как только ее временные охранные чары были обновлены, она откинулась назад, чтобы вытащить издание текущего десятилетия «Хогвартс: История» и скоротать время до прибытия за легким чтением.

* * *

Гермиона сидела в неудобном кресле напротив директора Армандо Диппета, делая все возможное, чтобы не заснуть под баюканье его монотонной речи. Ввиду достаточно непривычного зачисления он пригласил студентку на ужин в свой кабинет, чтобы пробежаться с ней по основным особенностям и правилам его школы при поступлении на второй семестр пятого курса. Разумеется, все было тщательно спланировано с ее стороны, а Диппет явно был менее сведущ в методах магического вероломства, чем его преемник, поэтому было не сложно обмануть этого очаровательного простофилю.

— Итак, мисс Каллаган, — Гермиона зажмурилась на мгновение, прогоняя сон и более сосредоточенно посмотрела на директора, — у вас остались какие-нибудь вопросы?

Не запомнив ни слова из его долгой речи, она покачала головой.

— Нет, директор. Все это… не требует пояснений. Я вас прекрасно поняла.

— Изумительно! — он хлопнул в ладоши и оживленно оттолкнулся от своего кресла. — Тогда у нас остается только одна нерешенная задача, прежде чем я вас отпущу, — директор тепло улыбнулся, увидев любопытство на ее лице, — сортировка, конечно!

— О, разумеется, распределение на факультеты, — любезно подтвердила Гермиона, как будто просто забыла об этом.

Она следила за тем, как он подошёл к одному из антикварных шкафов и достал из него поношенную Сортировочную Шляпу. Гермиона подметила, что та выглядит так же, как и в ее воспоминании, в мыслях всплыло ощущение того, как она шлепнулась на ее голову в первый год обучения. Что ж, сейчас будет интересно. Она размышляла, известны ли шляпе события, которые были известны Гермионе сейчас… интересно, как же этот сморщенный старый колпак оценит ее принадлежность на этот раз.

Темно-коричневая шляпа опустилась на лоб и брови, вплоть до носа, окутывая взгляд привычной темнотой.

— Персефона Каллаган. Я никогда не слышала о тебе… тебя не было в списке зачисленных.

В голове раздался знакомый тон. Приветствие удивило ее, и Гермиона ответила единственным способом, которым могла — мысленно:

— Я перевелась, госпожа Шляпа, я не могла быть в….

— Нет, нет, нет. Дело совсем не в этом. Тебе здесь вообще не место, разве не так?  — Гермиона стиснула зубы, не зная, что и сказать. — Нет. Ты чужая. Ты что-то задумала, «мисс Каллаган», что-то очень… запутанное.

— Я вообще не понимаю, о чем вы говорите! Мне нужно отдохнуть с дороги, прошу вас, давайте перейдём непосредственно к распределению… Я буду очень признательна, — поспешно возразила Гермиона этой проклятой «все-о-тебе-знаю» Шляпе.

Шляпа похихикала и что-то пропела ей в уши, потом вздохнула.

— Ну, ты хитрюга, это точно… хотя врунишка ты все равно посредственная. Все же фальшь и хитрость — вполне оправдывающая себя тактика. Слизерин подойдет тебе как нельзя лучше. Но впереди темные времена… слишком опасные, слишком опасные для магглорожденных…

Гермиона напряглась, слегка ошарашенная от способности Шляпы раскусить ее, видеть ее насквозь, вопреки тому, как легко она обдурила всех этих несомненно талантливых ведьм и волшебников. В основном, во всех источниках говорилось о магии и восприимчивости Сортировочной Шляпы, но ни капельки из этого не было по-настоящему полезно. И что в итоге? Во всей операции проклятая Шляпа оказалась той самой пресловутой темной лошадкой.

— Что ты знаешь? — прошипела она, скорее требуя, чем спрашивая.

Колпак снова засмеялся.

— Все и ничего, мисс Каллаган, — Гермиона с тревогой наморщила лоб, — ну, тогда все решено…

— КОГТЕВРАН! — прокричала Сортировочная Шляпа, слегка подпрыгнув на ее голове.

Директор Диппет похлопал в ладоши и сорвал шляпу с ее головы, чтобы вернуть на полку. Гермиона прищурилась и несколько раз моргнула, привыкая к яркому свету в кабинете.

Когтевран, с горечью подумала Гермиона, скорее всего это тот факультет, в котором я должна была быть с первых дней обучения. Возможно, будучи здесь изначально, я бы не встретила этих проклятых мальчишек, и не стала бы рабыней в будущем. Она нахмурилась. Или я бы просто умерла намного, намного раньше, потому что у Гарри было бы меньше подсказок. Гермиона проигнорировала тупую боль от угрызений совести, сжимающую сердце при мысли о прошлом… или будущем, и сосредоточилась на нынешней задаче.

— Блестяще! Я знал — знал — с тех самых пор, как получил ваш табель успеваемости, мисс Каллаган. Просто нет других мест, куда вы вписались бы лучше, чем Когтевран. Это просто восхитительно! — директор продолжал поток восхвалений, взяв палочку и взмахнув ей напротив ее мантии. Слева на груди появился гордо вышитый герб. — Ну же, я так задержал вас и наверняка утомил своими разговорами, мы в любом случае еще увидимся позже в башне…

— Башня, сэр? — небрежно спросила Гермиона, поправляя свою мантию и затягивая туже бронзово-синий галстук на шее. Она вышла за директором из кабинета, стряхивая пушинки со своей юбки и убедительно притворяясь заинтересованной в болтовне этого чудака.

— Ох да, дитя. Надеюсь, ты готова к небольшой прогулке. Башня Когтевран — одна из самых высоких во всей школе. У нее прекрасный вид на озеро и Запретный лес… — он повернулся, чтобы строго посмотреть на нее, — в который, если я не упомянул раньше…

— Запрещено входить, — закончила она так вежливо, как могла, — кажется, вы упомянули об этом, сэр, один раз.

Или пятьдесят раз. Господи, воскреси Мерлина!

* * *

Пир в честь окончания пасхальных каникул сменился первым днем занятий, полных шума и суеты. Зал привычно окунулся в громкий гвалт и смех десятка голосов, и, как водится, некогда веселая банда единомышленников Тома вернулась за свой стол.

Мерлин, как я буду рад, когда мне больше не придется тратить перерывы между занятиями за посиделками с этими идиотами. С другой стороны, это всяко лучше, чем приют. Том перевернул очередную страницу книги, пытаясь за чтением игнорировать тупорылую болтовню вокруг себя.

Напротив него сидели Розье и Малфой, спорившие о квиддиче и других совершенно неинтересных вещах, слева Нотт и Мальсибер, как обычно, обсуждавшие девушек, справа сидел Лестрейндж, тупо набивавший свою утробу едой, по-видимому, едва вспоминая, что ему так же требовался кислород для выживания, а не только горы картошки в его тарелке. Том вздохнул, еле сдерживаясь, чтобы не закатить глаза, но вместо этого отпил сок из своего кубка и вернулся к исследованиям.

Он с радостью отвлекся от чуши, которую пороли его сокурсники, позволяя себе погрузиться в простые радости зубрежки отрывков из книг, благодаря которым он направит последнюю серию заклятий в свой дневник и вдохнет в него частицу разума. Просто чудо, что во «Флориш и Блотц» была копия нужной ему книги, завершающая сбор информации.

Его концентрация на мгновение притупилась при воспоминании о той неприятной стычке со столь же неприятной девицей, и он усмехнулся над своей книгой. Базовый уровень манер современных подростков видимо сильно опустился без его внимания. Побывав в присутствии этой девушки — этой девчонки — всего десять минут, он получил оскорбление как минимум несколько раз.

Действительно, неужели никто больше не информирует женщин об их месте в иерархии этого мира?

Пустые беседы Нотта и Мальсибера внезапно прекратились. Эта риторика до бесконечности вокруг той или иной ведьмы стала обычным явлением и постоянным спутником каждого разговора, превращаясь для всех в белый шум. Случилась вещь, о которой даже не догадываешься, пока вдруг не приходит понимание. Отсутствие болтовни было настолько непривычно, что даже Лестрейндж перестал возиться со своей едой и поднял хмурый взгляд на парней — это было тем, что и привлекло внимание Тома.

Рофелиус Лестрейндж прищурился, когда понял, что эти двое не перестали трещать, а просто понизили голос до еле слышимых интонаций, перешептываясь и указывая в сторону преподавательского стола, как две возбужденные девочки.

— Ау! — рявкнул Рофелиус. — Хэй, вы двое! На что бы вы там не пялились, неженки, прекращайте! Не хватало еще, чтобы Дамблдор увидел, как вы тыкаете в его сторону и щебечете, нам не нужно его чертово внимание. У меня нет желания получать взыскание или снятие баллов, даже не услышав первый звонок.

— Нет правила, запрещающего смотреть и указывать туда, приятель. Ничего страшного не случится, даже если нас заметят, — парировал Нотт.

Лестрейндж, гораздо крупнее их вместе взятых, угрожающе усмехнулся и начал подниматься со своего места с явным намерением физической расправы, когда Том, умирающий со скуки от этого цирка, остановил его.

— Оставайся на месте, Рофелиус. Я осмелюсь предположить, что, протащив Нотта лицом по тарелкам, ты привлечешь гораздо больше внимания, чем эти барышни, хихикающие о каких-то своих секретиках.

Нахмурившись, слишком крупный для своих лет Рофелиус подарил Нотту последнюю презрительную насмешку, прежде чем рухнуть на свое место и вернуться к зверскому поглощению пищи.

Том успешно замаскировал свое собственное отвращение от Лестрейнджа, монотонно забрасывавшего еду в рот, и вернулся к своей книге, надеясь запомнить хоть что-то перед длинным походом на зелья.

Сплетники более алчно зашушукались, и их странная назойливая манера диалога зазвучала в тихом, но крайне досадном жужжании, которое, наконец, вывело его из себя.

— Ради Салазара, о чем вы тут тарахтите? — огрызнулся Том.

Его тон был неожиданно громким — во всяком случае для Тома, заставивший всю компанию замолчать и выпрямить спины. Двое из них решительно побледнели, а остальные забавно вытянулись, старательно уводя взгляды в сторону в надежде, что он обращался не к ним.

Взгляд Тарквина Нотта опять переместился на преподавательский стол, затем так же быстро вернулся к собеседникам. Его рот открылся и закрылся пару раз, прежде чем Том, наконец, услышал звук его голоса, пробормотавшего что-то невнятное. Нотт вздрогнул — Риддл ненавидел, когда люди бормотали.

— Ну-ка повтори, — Том сузил глаза.

Это было сказано достаточно вежливо, но Нотт знал, что это лишь видимость. Он согнулся без чьего-либо приказа, съёжившись на своём месте в попытке избежать еще большего внимания к своей персоне. Нотт не сводил глаз с пространства на столе перед ним и прочистил горло, прежде чем снова сказать.

— Девушка. Мы говорили о-о деву-ушке, Том.

— О девушке? — Том приподнял свою тёмную бровь без тени изумления. — Эти ваши с Мальсибером отвратительные перешептывания по-прежнему о девчонках?

— Об одной девчонке… Мой Лорд, — Нотт добавил формальное обращение в попытке получить хоть небольшую компенсацию за осечку, вызвавшую раздражение Риддла. Слизеринцы должны были сохранить настоящий титул волшебника в секрете как можно дольше. Но, пока рядом с ними никого не было и никто не мог этого расслышать, Нотт надеялся, что Том потешит свое самолюбие и сделает выговор менее суровым.

Том пробежался глазами по Тарквину Нотту и тому, как тот забавно съежился от его взгляда. Если бы он был собакой, то наверняка его хвост был бы крепко поджат и спрятан между ног, не давая тому сходить под себя. Мерлин, он бы наверняка валялся перед ним, барахтаясь в луже собственной мочи, моля о прощении. Последняя мысль заставила его поморщить нос.

Забавно, подумал Том, наконец, захлопывая книгу, которую он читал все это время. Болван раздражает меня за завтраком, и от этого так паникует, что даже заикается.

Легкая ухмылка скривила уголок его рта.

Это еще не то общество, но…

— Девчонка? — медленно повторил он после продолжительной паузы. В ответ слизеринцы еще больше заерзали на скамейке. Том раздосадованно вздохнул и переспросил: 

— Какая девчонка? Какой из этих тупых ведьм ты так увлечен сейчас? Какой из них…

— Том! О, Том! Вот ты где, мой мальчик! Мне бы хотелось, чтобы ты кое с кем познакомился.

Том замолчал, до хруста скрипнув челюстью, язык плотно прижался к небу и задней поверхности зубов — он также ненавидел быть прерванным. Сделав медленный вдох и выдох, он повернулся на скамейке, чтобы поприветствовать декана своего факультета, его выражение «образцового студента» вернулось на место и тут же грохнулось на пол.

Дородный профессор Слизнорт летел к их столу, его рука зависла в воздухе за спиной миниатюрной студентки, сопровождая ее на протяжении всего пути. Макушкой она едва доходила до подбородка преподавателя, и ее маленькая фигурка была облачена в полный комплект школьной формы: белоснежная идеально выглаженная рубашка, длинное серое плиссированное платье-сарафан с эмблемой Когтеврана, туго завязанный галстук-удавка в цветах своего факультета, у нее даже были вычищенные до глянцевого блеска, самые форменные и самые подходящие к правилам туфли, которые он когда-либо видел… все было четко подогнано по фигуре и соответствовало безупречно подобающему виду, который он никогда не думал увидеть на здешних студентах.

И все это было надето на этой девушке, на этой Персефоне.

Том в очередной раз скрыл свою реакцию, прежде чем они подошли слишком близко.

Конечно, эта отвратительная сучка тут. Почему бы нет? Я нигде никогда не видел ее до этой недели, так что ее присутствие здесь вполне объяснимо.

Том встал со своего места, когда подошла Персефона, заработав одобрительный кивок со стороны профессора.

— Том, — оживленно начал Слизнорт, — это Персефона Каллаган! Мисс Каллаган, это Том Риддл, тот юноша, о котором я упоминал.

Том начал протягивать руку девушке, пока не увидел, что та все еще смотрит на окружающие стены и волшебный потолок над головой. Глаз дернулся от вида такого легкомысленного поведения. Прочистив горло, он попробовал снова:

— Мисс Каллаган, очень приятно, — ровный тон его голоса ничего не выражал для подслушивающих, кроме удовлетворения от встречи, — как неожиданно встретить тебя вновь.

Персефона внезапно, резко, но все равно совершенно наивно обратила на него свое внимание. Взгляд блуждал по его лицу с плохо завуалированным безразличием, и она вежливо спросила, подарив ему очевидно снисходительную улыбку:

— Мы встречались раньше?

Если бы он был кем-то другим, несомненно, его бы сразила наповал эта безупречная улыбка. О, да… она выглядела милой, или безмятежной, или приятной на вид — для любого, но не для него — ни одно из этих описаний ему не подходило, только для него она сделала это снова.

Она повторила то же самое, что сделала в Косом Переулке, когда все ее поведение мгновенно переменилось от наглой маленькой шлюшки до приятной девушки с милой, прелестной улыбкой, заставляющей сиять каждый сантиметр ее личика — за исключением глаз. Пока ее образ выглядел довольным, и благодушным, и сиявшим несовершеннолетней наивностью, ее взгляд оставался невозмутимым, мрачным и холодным, будто имел полную осведомленность обо всем происходящем вокруг.

Том поймал этот холодный, мрачный взгляд, когда взял одну из ее ладоней и подошел навстречу, галантно поклонившись перед девушкой. Он наблюдал за этим взглядом достаточно долго, чтобы увидеть, как темнота в зрачках начала стекать в глубокие карие омуты ее радужной оболочки, постепенно возвращаясь в первоначальное состояние, прежде чем снова закружиться в вихре.

— Нет, конечно, нет. Наверное, я ошибся. Мне очень приятно… — он сделал паузу, увидев, что оттенок ее глаз снова слегка изменился, — познакомиться, мисс Каллаган.

Улыбка Персефоны стала ещё шире.

Вот оно снова.

Пиранья, — подумал он, — пиранья перед кормежкой. Неподвижная, тихая и устрашающая, прекрасно осознающая происходящее вокруг, но при этом ровным счетом не показывающая, что действительно смотрит или слушает.

— Нет-нет, мистер Риддл, приятно наконец познакомиться с тобой.

— Наконец?

По одной ей известной причине девушка выглядела еще более довольной, чем вызвала жгучее желание нахмуриться вопреки его непроницаемому выражению.

— О да, — ответила она, просияв и тепло взглянув на Слизнорта, — как упомянул профессор, он уже много чего рассказал о тебе. Так что, смею предположить, что уже прекрасно знаю тебя.

От последних слов он, наконец, нахмурился, хотя кратковременно и едва заметно для кого-либо, кроме той, кому это предназначалось. Том посмотрел на профессора, выражая лишь самодовольную усмешку.

— Надеюсь, только хорошее?

Профессор Слизнорт искренне рассмеялся и хлопнул его по спине.

— Безусловно, только хорошее! Мисс Каллаган будет учиться с нами в Хогвартсе до летних каникул, чтобы немного привыкнуть к местному укладу жизни и без проблем закончить последние два курса, необходимые для получения диплома! Как волнительно! Она была лучшей ученицей в предыдущей школе в соответствии с табелем успеваемости, и, естественно, я упомянул тебя! — Слизнорт наклонился к нему с заговорщической усмешкой: — Если бы она училась с нами с самого начала, мой мальчик, она бы составила тебе здоровую конкуренцию за твой статус.

— У меня в запасе еще два года, так что все вполне может измениться, профессор, — добродушно вставила Персефона, и Слизнорт рассмеялся ее упорству и наглости.

Пристальный взгляд Тома сузился с той же скоростью, с которой расширилась его натянутая улыбка.

— А знаешь, я рад, что ты решила назвать Хогвартс своим домом на ближайшие пару лет. Мне не хватает слов, чтобы передать, как приятно для разнообразия найти кого-то, хоть отдаленно способного догнать меня, — его внимание переключилось на своих последователей, которые крайне плохо скрывали свой явный интерес к их беседе… после этого все нашли что-то ужасно интригующее в своей каше.

— Замечательно! Вот это мой мальчик! — Слизнорт просиял и почему-то полностью проигнорировал последнее ехидное замечание. — Всегда приветствую новых учеников, даже если их ситуация немного… необычна.

— Я стараюсь, сэр.

— И тебе это удается! Вот почему, мой дорогой мальчик, этим прекрасным утром ты сможешь помочь мисс Каллаган.

Том перевел взгляд на Персефону, уверенный, что ее внимание снова будет блуждать по сторонам, и почти удивился, обнаружив, что та пристально смотрит на него, с лукавым видом наклонив голову к плечу.

— Конечно, профессор. Чем я могу помочь?

— Что ж, внезапность приезда мисс Каллаган поставила под угрозу ее присутствие на занятиях.

— Разве она не должна посещать уроки со студентами своего факультета и курса? Простите, я не понимаю, профессор, — Том поморщился, чувствуя, что прекрасно понимает, что услышит следом.

— Все в порядке, мой мальчик. Ответ на твой вопрос, конечно, и да, и нет, — под пытливым взглядом Тома, профессор Слизнорт сцепил пальцы по краям лацканов и перекатился с носков на пятки. — Как я уже сказал, у нее немного необычная ситуация. На вашем курсе многие аудитории переполнены — я уверен, что ты знаешь об этом — и там, где она может, мисс Каллаган, конечно, будет присутствовать с Когтевран. Но есть пара предметов, на которых присутствует гораздо больше желающих, чем на самом деле могут вместить аудитории, не теряя при этом эффективности процесса обучения. Несомненно, из лучших побуждений, мы — комитет по планированию — подумали, что будет лучше, если она будет присутствовать на этих уроках в группах с самой низкой посещаемостью, чтобы она смогла получить истинное удовольствие от пребывания в Хогвартсе. У нас будет достаточно времени для исправления этой неприятности в последующие годы, но сейчас это временное, но срочное решение проблемы вполне подойдет!

Том молчал несколько секунд, переваривая эту информацию. Слизнорт все время ссылался на «необычную ситуацию», и каждый раз от этого словосочетания волосы на затылке Тома вставали дыбом — если бы он еще больше сузил глаза, то они бы закрылись.

— Простите мои бесконечные вопросы, профессор, но чем именно я могу… «помочь»?

— О, прости, Том. Я был бы признателен, если ты присмотришь за мисс Каллаган сегодня на Зельях и Защите от Темных Искусств. Например, проводишь ее до подземелий, станешь напарником на занятиях, если потребуется. Расписание остальных занятий для нее останется прежним, однако именно эти аудитории по ее потоку уже переполнены. Это своего рода недосмотр с нашей стороны, — Слизнорт добавил последнюю деталь более застенчиво.

Том закусил щеку изнутри и старательно отводил взгляд от Персефоны, которая, как он чувствовал, неотрывно следила за его реакцией.

Конечно, он подтвердил свои прежние мысли, блядь, конечно. Два гребаных урока, которые меньше всего нуждаются в ее присутствии, я буду торчать, нянчась с этой грубой, высокомерной, стервозной…

— Профессор, я уверена, что прекрасно смогу найти дорогу самостоятельно.

Осторожный и кроткий голос Персефоны прорезался сквозь поток его растущей ярости. Том был уверен, что еще немного, и взорвется.

— Глупости, детка!

— Нет, все в порядке — я в порядке, — она переместила взгляд обратно к кипевшему от злости Тому, хотя, если не вглядываться, то можно было бы легко пропустить эти незначительные проявления чувств от возникшей ситуации, — я бы не хотела становиться обузой и беспокоить тебя по пустякам, Риддл. Это отнюдь не то, ради чего я приехала в Хогвартс. Пожалуйста, не чувствуй себя обязанным, я найду аудитории самостоятельно.

— Глупости! — повторил Слизнорт, неуверенно улыбнувшись.

— Конечно, глупости, — внезапно подтвердил Том с решительной ноткой в голосе, по-видимому, озадачившей девушку. Он убедился, что та смотрит на него этим своим странным взглядом, и вернул ей свой собственный, прежде чем продолжил: — Не смеши меня, Каллаган. Профессор был совершенно прав, когда решил поручить тебя мне. Я буду рад помочь тебе во время твоего пребывания в школе. И вряд ли ты найдешь более внимательного гида и всестороннего напарника, чем я. Да и мне было бы тяжело оставить тебя кому-то менее способному.

Выражение профессора Слизнорта вернулось к «лучезарному сиянию».

— Отлично, Том! Я знал, что могу положиться на тебя. Что ж, мне нужно подготовиться к утренним занятиям. Постарайся, чтобы вы добрались до них целыми и невредимыми, хорошо?

— Конечно, профессор, вы можете мне полностью доверять.

— Великолепно! — Слизнорт сверкнул удовлетворенной улыбкой и кивнул каждому из них по очереди. — Ну, мне пора. Скоро увидимся, мисс Каллаган, Том.

Оба подростка попрощались со Слизнортом, пристально изучая его спину, пока тот не скрылся из их поля зрения за дверями Большого зала. Том сделал глубокий вдох, как будто пытаясь внутренне смириться с неприятными обязанностями.

Персефона приподняла бровь от вида его напрягшейся в мгновение ока осанки.

После, казалось, векового ожидания, Том наконец повернулся к ней и указал рукой на стол Слизерина, за которым его последователи все еще активно притворялись, будто не слушают ни единого слова из разговора, происходящего всего в метре от них.

— Хочешь посидеть с нами оставшееся время перед занятиями, Каллаган? — спросил Том. — Если, конечно, ты не предпочитаешь завтракать со своим факультетом.

Она посмотрела на скамейку, посчитав про себя количество парней, сидевших вокруг свободного места Тома и улыбнулась.

— О да, с радостью. Это было бы великолепно.

Когда факт существования слизеренцев более-менее формально был признан Томом, на их стороне произошла какая-то неуклюжая возня. Все они, за исключением Лестрейнджа, взметнулись со своих мест, в ожидании знакомства с новенькой. Персефона нежно проворковала приветствие, узнав Абраксаса. Он покраснел, она взмахнула ресницами, Том сердито вздохнул.

Персефона наконец расположилась за столом, и только после того, как Том сел на скамью между ней и Рофелиусом, слизеринцы опустились на свои места.

Том потянулся за пустой тарелкой, которую никто из присутствующих не удосужился предложить гостье взамен своей праздной утренней болтовни, и поставил перед своей новоиспеченной, выводящей из себя обузы. Он собирался немного поухаживать за ней и предложить стандартные блюда: тосты, яйца, сосиски, все привычное для ранней трапезы, когда ее рука пролетела мимо него, чтобы сделать это самостоятельно. Он рассвирепел, почувствовав, как мышцы в уголках его глаз задергались.

* * *

Утренний завтрак как ни в чем не бывало продолжился, за исключением того, что большая часть окружения Тома сосредоточила свое внимание на новенькой.

Малфой приглушенно вздыхал, раздосадованный Розье, не впечатлившимся Персефоной в Косом Переулке, но так явно оказывавшим внимание теперь. Неудивительно, ведь сегодня она была даже более очаровательна, чем при их встрече в поезде. Он подавился соком, когда она протянула руку и коснулась его рукава, смеясь вместе со всеми над очередной кошмарной шуткой Нотта.

Нотт в свою очередь ухмыльнулся от своей удачно прозвучавшей колкости, и стал подсчитывать в уме фразы, в которые он вкладывал хоть что-то достаточно пикантное или со скрытым намеком, заставлявшее Персефону краснеть. Она глупо улыбалась, румянец мило покрывал ее щечки, она хлопала ресницами и отводила взгляд. Каждый раз, когда она делала так — уже четыре раза, если быть точным, — Нотт чувствовал приятную тяжесть в животе и то, как учащалось его сердцебиение. Он стал мысленно прикидывать, что бы сподвигло ее сделать это снова.

Том стрелял мрачными взглядами в своих приспешников, чтобы заставить тех прекратить весь этот подхалимаж к глупой девчонке, но по какой-то причине это не срабатывало. Он даже установил пристальный зрительный контакт с Ноттом, но тот оставил это практически без внимания. Это было странно. Необычно. И неправильно.

Том буквально краешком глаза взглянул на Персефону в попытке понять, как ее присутствие за столом внезапно превратило все его окружение в стайку идиотов, ещё более тупых, чем обычно. Было что-то не так с этой Каллаган.

Может быть, в ней текла кровь вейлы?

Это объяснило бы то, как они все практически тряслись над ней… в любом случае ему нужно время, чтобы обдумать эту мысль и выяснить причину.

Пока же…

Он решительно, даже слишком резко откусил яблоко, поскольку разговор вокруг сменился очередным брачным ритуалом его приспешников.

Мальсибер, так жадно впитывавший каждое слово, сказанное с тех пор, как Слизнорт подошел к их столу, заметил явные признаки раздражения, пробивавшиеся через обычно каменное выражение на лице Тома. Было чрезвычайно странно, не говоря уже о чем-то необычном, видеть Тома столь явно раздосадованным… в Мальсибере моментально проснулся страх за благополучие новенькой. Ведь с тех пор, как он увидел ее в переулке, он успел представить столько непристойных вещей с ее участием… и эти мысли резко усугубились, когда она действительно оказалась рядом. Но, к его великому сожалению, он не мог воплотить в реальность ни одну из своих фантазий, даже если бы она вдруг взяла и потеряла сознание. Ну не мог же?

Что ж, он полагал, что мог, но явно не за чашечкой чая.

С этой мыслью, почувствовав себя мужественным и доблестным героем, Мальсибер обратился к Персефоне, прежде чем та успела сказать что-то ещё, повергнувшее его Лорда в ещё большее раздражение.

— Я уверен, тебе здесь понравится, мисс Каллаган. Хоть Том и будет помогать тебе освоиться в нашей школе, но, пожалуйста, не стесняйся звать меня на помощь… в любое время.

Персефона в ответ застенчиво улыбнулась, прикрыв своими точеными пальчиками рот, пока не дожевала и не проглотила кусочек тоста.

— Пожалуйста, зови меня Персефона, а то формальное обращение заставляет меня чувствовать себя ужасно старой.

— Персефона, — повторил Мальсибер, — какое красивое имя. Как богиня, верно? Тебе очень идет.

Том фыркнул.

В мгновении ока весь стол затих, услышав такой грубый звук от человека, как правило, всегда действовавшего более чем уравновешенно и соблюдавшего все возможные приличия. Даже Персефона, которая «видела его впервые», заметила это и повернулась к нему лицом.

Том даже сам не поверил, что издал такой неприличный звук, пока не почувствовал на себе пристальные взгляды окружающих. Он изогнул бровь, а затем пожал плечами и еще раз откусил яблоко.

— Мальсибер, возможно, тебе стоит прекратить попытки ухаживать за Каллаган прежде, чем твои ноги не скрутили в бараний рог и не запихнули в твою же глотку.

Мальсибер замер, моментально побледнев, а затем залился ярко пунцовым румянцем, выглядя совершенно сбитым с толку.

— Что, не подходящее имя? — прозвучало от Лестрейнджа, который красноречиво молчал до этого момента.

Том снова пожал плечами, ухватившись за возможность смутить как Мальсибера, так и маленькую сучку:

— Я полагаю, все зависит от того, кем данная леди представляет себя. Если она наслаждается мыслью, что она — жестокая и коварная Королева Преисподней, испытывающая восторг от принятия на себя обязанностей Богини Смерти, некой Королевы Теней, насылающей все известные и неизвестные нам проклятия на души своих мертвых подданных, тогда я осмелюсь предположить, что она была бы очень польщена. Скажи мне, мисс Каллаган, — он официально обратился к ней, специально используя это раздражающее формальное обращение, — ты окажешься польщена такой инсинуацией?

Когда Том снова бегло посмотрел в ее сторону, в надежде узреть ведьму, ослепленную гневом — или по крайней мере переполненную раздражением, то вместо этого увидел, как на лице Персефоны медленно расползается самодовольная усмешка. Это было гораздо более искреннее выражение, чем она демонстрировала ему все утро, и, как бы сильно Том не хотел признавать, это удивило его.

Персефона поймала взгляд Тома и приподняла бровь. Она обвела пальчиком край своего кубка и впервые с тех пор, как села, сосредоточила на нем свое абсолютное внимание. Пробежавшись языком по кромке передних зубов, она растянулась в улыбке, которая на этот раз действительно достигла ее глаз.

— Полагаю, — неторопливо прошептала она, — это зависит от того, кто спрашивает.

Было бы слишком громко сказано, что он снова был удивлен этим изменением в ее поведении, «заинтригованный», возможно, подошло бы лучше. Том посмотрел на нее, но рядом с ним сидела уже совсем другая особа. Не сопливая ведьма, отказывающаяся от помощи в книжном магазине. И не наивная, тошнотворно глупая кокетка, висевшая у него на шее несчастным балластом и заставляющая таскаться с ней оставшуюся часть дня. С этой женщиной — и он действительно имел в виду «женщину» — внезапно возникла совсем другая атмосфера.

— Я. Что, если я спрошу? — Мальсибер бесцеремонно прервал этот странный обмен взглядами между Лордом и его мишенью, все еще ощущая неловкость от его предыдущего мимолетного замечания.

Взгляд Персефоны переметнулся к слизеринцу, и казалось, что в тот момент она почти забыла, что они с Томом были не наедине. Когда она снова заговорила, кокетливая нотка в ее голосе исчезла без следа, оставив лишь забавное сомнение.

— Ты Мальсибер, верно? — Он усмехнулся и расправил плечи, но прежде, чем успел ответить, она продолжила: — Мальсибер. Бог кузницы, огня, а в отдельных случаях мужской фертильности, — Персефона посмотрела на него так, будто впервые видела, — скажи мне, Мальсибер, твоё имя тебе тоже подходит?

Мальсибер побледнел и посмотрел на остальных с полным замешательством в глазах, но единственный, кто, казалось, понял, был Риддл. Неохотно он перевёл взгляд на Тома, который наполнял свой кубок и отпив, спрятал за ним едва заметную улыбку.

Затем он медленно отстранил кубок, чтобы приподнять его в сторону Персефоны в импровизированном тосте.

— Слаб и неуклюж с прекрасным полом? Ну, по крайней мере, с одной из них, если быть точным, — он усмехнулся Персефоне, подтверждая одобрение и наблюдал, как ее губы тронула легкая улыбка, как опустились ее веки, а щеки залились румянцем.

Интригующе, подумал Том, по-новому взглянув на эту уже совсем другую женщину.

Что ж, она была проблемой, но, несомненно, очень «интригующей».