Странная (гет)

На этот раз за покупками нас с другом никто не сопровождал. Глория была занята и не могла вырваться ко мне, а в школе, видимо, посчитали нас достаточно взрослыми, чтобы самим справиться с такой задачей. Хотя я даже не задумывалась до этого, как выкручиваются другие маглорожденные младшекурсники, у кого нет магического опекуна или, например, семья неблагополучная, или же приютские. Кто их сопровождает, как они добираются до Косой аллеи одни?

Трястись во взбесившемся автобусе или собирать каминную сажу из-за посещения трех лавчонок у меня желания не было. Так что мы с другом, как всегда, заказали все почтой, а за недостающим отправили на Косую аллею наших воронов. А сами до конца лета развлекались тем, что варили зелья.

Северуса постоянно чем-то не устраивали учебники по зельям. Ему казалось, что в рецепт чего-то не доложили или переложили, и он увлеченно менял и дополнял составы. И надо сказать, практика показала, что он ни разу не ошибся в своих выводах. Смотреть, как его тонкие пальцы изящно порхают над котлом, над которым вьется разноцветный парок, или как он режет очередную гадость, словно это рождественский пудинг, не иначе, можно было бесконечно. Я искренне им восхищалась, ведь то, что он очень одарен не вызывало сомнений. Ему тоже нравилось мое пристальное внимание к его работе. Он говорил, что когда я так на него смотрю, ему в голову приходят новые идеи и рецепты. Слушать такое было приятно, словно и я тоже приложила руку к его гению.

Несмотря на то, что Северус умудрялся продавать по два накопителя в месяц, он все это время подрабатывал, варя несложные зелья на заказ, неофициально, конечно. А еще писал эссе и доклады по зельям и чарам для нерадивых однокурсников. Мне нравилось, что он думал о будущем, а не бездельничал, как другие.

Вдали от Люциуса моя любовная горячка сошла на нет, хотя стоило воскресить в памяти его спину и играющие под влажной кожей мускулы, как меня кидало в жар, да и сны с его участием изредка посещали. Только странно — уж больно целомудренными они были, из тех, где принц спасает принцессу и увозит ее в закат, словно и замужем не была никогда. Правда, я и не видела в нем реального мужчину — просто ожившую статую, которой можно восхищаться и не более того.

Третий год лично для меня выдался спокойным, чего не скажешь о Северусе.

Поттер неожиданно приехал в Хогвартс в очках — у него стало резко портиться зрение. Что не удивительно, ведь очки-артефакт нельзя носить часто, тем более детям, ведь организм еще растет и формируется. Глаза не предназначены для того, чтобы магию видеть, если только у таких, как я, интуитов. У директора очки-половинки, потому он на кончик носа их спустил и все дела. Надо плетения посмотреть — немного голову приподнял и вуаля. А у Поттера эти очки в пол-лица, и он целый год по школе ночами бродил, глаза напрягал, вот и ослеп, хорошо еще не полностью.

Римус сказал по секрету, что карту они уже сделали, но пока не магическую, а простую, где все тайные ходы и места отмечены. Даже предлагал мне копию сделать, я поблагодарила и взяла. А что? Лишней не будет, да и не надо никому знать, что я магию вижу. А ему в ответ на Рождество подарок подарила, хотела на прошлый день рождения (он у него в марте), да не успела. Ошейник зачарованный. Вот не смейтесь, тем более Люпин так рад был, не передать. Этот артефакт блокировал внутреннего зверя. Я его через Глорию у индейцев заказала и мешочек с травами. Эту зачарованную цепочку самому снять нельзя. Лишь тот, кто ее надел, мог и снять. Ее взрослые индейцы детям надевают, пока они обряд инициации не прошли. А то ведь детки еще контролировать себя не умеют, могут и при всех обратиться, в школе, например, или магазине. Вот для того, чтобы этого не случилось, она и нужна. А травы надо как чай заваривать и пить, чтобы тягу обратиться снять — внутреннего зверя успокоить. Люпин когда узнал, что это и для чего, вне себя от радости был. Оказалось, он всегда боялся покалечить кого-нибудь. Теперь, надеюсь, спокойней станет. Цепочку, кстати, я ему надела, сам просил.

Новости Римус принес неутешительные. Блэк поцапался с родней и ушел из дома. Месяц гостил у своего дяди-юмориста, а остаток каникул провел в мэноре Поттера. Так что, учитывая пытливый ум мальчишек, приехали они во всеоружии, значительно пополнив ассортимент чар и проклятий, которые повадились испытывать на Севе. Но, несмотря на то, что они были далеко не безобидны (от некоторых даже ломались кости), к темной магии они не относились, и школьный лекарь весьма быстро справлялась с последствиями. Потому никаких особых санкций, кроме отработок, Мушкетерам не назначали, да и то, когда ловили их на месте преступления, что случалось редко. Может, пожалуйся Северус, и директор был бы вынужден принять меры, но Сев упрямо молчал, предпочитая месть. И месть его была не менее ужасна.

Он сошелся с парнями из Слизерина, варил им зелья, а те снабжали его книгами, тот где черпал не менее страшные заклинания и платил Мушкетерам той же монетой. В общем, их противостояние продолжалось, и, наверное, прекратится только после окончания школы.

Мне в этой ситуации было хуже всего. Я не могла вмешиваться напрямую, чтобы не ранить гордость друга, он бы мне никогда этого не простил. Но и зная правду, не могла никому ее рассказать. Все, что мне оставалось — просто наблюдать со стороны за этим безумием и навещать друга в больничном крыле.

Вся школа была в курсе, что летом мы с Севом гостили у Малфоев. Видимо, слизеринцы не просто так в этом году обратили внимание на талантливого полукровку, а полный амбиций Снейп им только подыгрывал. Теперь он гордо величал себя Принц-полукровка, что, на его взгляд, звучало внушительней, чем какой-то Снейп. Это тоже добавило мне волнений, я боялась за Сева и молилась, чтобы Принц-старший не заинтересовался своим гениальным внуком.

Моя персона тоже не осталась без внимания. Ко мне приглядывались, словно пытаясь понять, что во мне нашел Малфой, но Люциус и Нарцисса уже окончили Хогвартс, потому доподлинно ничего не было известно.

Ничто так не будоражит воображение, как неразгаданная тайна, и поэтому слухи ходили самые разные. И письма от Кэролайн, которые, как специально, она присылала аккурат за обедом в Большом зале, только подогревали интерес общественности к моей персоне. Это было неприятно и некомфортно, надо сказать. Но я была готова потерпеть, если это спасет меня от какой-то неизвестной опасности.

Леди Малфой писала, что Люциус и Нарцисса осенью, на какой-то магический праздник, поженились и уехали в свадебное путешествие. По возвращению, после рождества, они устраивают большой прием, уже в качестве мужа и жены, вот на него мне и прислали приглашение.

На каникулах я повидалась с родными, посетила церковь, а за день до приема порт-ключ перенес меня в манор Малфоев.

Поместье было огромным. На его фоне особняк во Франции смотрелся простым коттеджем. Правда, такого уюта, как там, в нем не ощущалось, зато этот недостаток компенсировала роскошь обстановки, прямо как в музее.

Ранее я писала леди Малфой о своей проблеме с домовиками, но оказалось, что все легко решилось само собой. Официальные приемы не обслуживались домовиками — это считалось плохим тоном. Только сквибами, а повар в богатом доме — тот и вовсе всегда был только сквибом. А еще престижней, если его «выписали из Франции». Таким завидным приобретением можно было похвастаться в обществе и вызвать зависть у менее везучих, ведь позволить себе постоянную человеческую прислугу мог не каждый, и на праздники ее приходилось нанимать, что влетало в копеечку.

Ко мне приставили камеристку, которая меня причесала и переодела в платье, несколько детское, но очень красивое и дорогое. Леди сама позаботилась о нем, скептически хмыкнув, увидев мои парадные туалеты. Потом она проинструктировала, как нужно себя вести в обществе, и что от меня требуется. Оказалось, не нужно болтаться среди гостей весь вечер. Всего только час после приветственной церемонии нужно будет просто молча посидеть рядом с хозяйкой, чтобы приглашенные увидели во мне ее воспитанницу, а потом всех приглашали к столу, и я могла быть свободна. Это порадовало. Не думаю, что в незнакомом обществе, где на меня все будут смотреть и шептаться, смогла бы проглотить хоть крошку.

Сам прием можно было и не описывать, если бы ни одна странность, что надолго дала мне пищу для размышлений. Пока хозяева, по обычаю, приветствовали всех приглашенных (на этот раз это были молодые — это ведь их прием), я все это время сидела на низком пуфике рядом с леди Кэролайн. Когда кто-то подходил, я вставала, мило улыбаясь, и делала книксен, а потом садилась обратно, вот и все. В ответ мне делали комплимент, но не напрямую, а хозяйке дома, что-то типа «какая красивая юная леди». Со стороны это смотрелось так, словно гости восторгаются новым завидным приобретением хозяйки, собачкой, например. Не сказать, что я была рада такому, но, с другой стороны, если в этой среде так принято, — пусть, а от меня не убудет.

Когда ажиотаж от встречи спал, гости разошлись по залу, разбились на группы и стали непринужденно общаться. Леди Малфой увлеклась разговором с подругами, а я от нечего делать стала разглядывать гостей, вернее их ауры. Благо подпрыгивать в приветствии мне было уже не нужно. Вот тогда я и заметила эту странность.

У всех молодых мужчин в зале и даже у некоторых женщин в ауре была печать смерти, примерно такая, как у Эйлин, то есть отсроченная во времени. Но этого просто не могло быть, ведь таких было много, человек тридцать. Я долго ломала голову над этой загадкой, пытаясь понять, что их связывает. И где они все разом могли словить смертельное проклятье, пока не появился опоздавший гость.

Это был высокий статный мужчина. Синеглазый шатен, очень привлекательный, а по тому, как все гости ринулись с восторгом его приветствовать, то я бы не удивилась, если бы он оказался местным королем. Ему воздавали такие почести, и держался он так властно, словно это был его дом и прием. Но меня поразило другое.

Его магическая аура была так велика, что даже Гринготтс не так ослеплял своим сиянием. Я заметила, что всех влечет к нему. И они тянутся к его силе, стремясь подойти поближе, но застывают поодаль. И неудивительно, ведь его магическая аура, ровная и плотная, расходилась в пространстве на метр вокруг него, и остальные это чувствовали, хоть и не видели. Никогда еще не встречала волшебника такой мощи. Но то, что я увидела дальше, когда восторг от его магической силы во мне поутих, ввергло в шок.

Его человеческая аура… ее почти не было. Но самое удивительное, что у него над головой сияли пять печатей смерти. На самом деле в медицинской энциклопедии они назывались по-другому, более длинно и занудно, но сути это не меняло. Этот человек был мертв, причем пять раз, и я даже не представляю, как такое возможно. Может, это вампир, живой труп, я ведь их еще не видела, или он как кошка живет девять жизней, но то, что это проклятье, не сомневалась. А когда увидела, что от его магического ядра в пространство отходят нити, то поняла, что именно он заразил всех этих людей.

Когда кто-нибудь к нему подходил, то нити активизировались и пульсировали, причем в обе стороны, словно он то делился своей магией, то откачивал ее обратно. Может, так происходит обмен? Что-то типа переливания крови, только здесь — магия. Наверное, они все так и заразились этим проклятием? Но ответов у меня не было, примеров для сравнения не встречалось, а мои знания медицины были на сегодняшний день не так велики, чтобы определить, что это такое. В любом случае, моя интуиция кричала, что мне не стоит попадаться ему на глаза. Ведь если он узнает, что мне известны его тайны — мне не жить. Я совсем не знала этого человека, но почему-то была уверена, что он без колебаний от меня избавится и даже сожаления не почувствует. Поэтому, воспользовавшись тем, что все отвлеклись на гостя, я незаметно выскользнула в свою комнату.

— Милая Лили, почему ты вчера ушла так рано? — спросила меня леди Кэролайн за завтраком, вглядываясь в мое усталое лицо. Я всю ночь не спала. — Ты что-то бледна, тебе нездоровится?

— Не совсем, — ответила я, — но мне нужно поговорить с вами перед отъездом по важному делу.

— Я тебя слушаю, дорогая, — сказала хозяйка, когда мы расселись.

— Не сочтите за наглость и недоверие, миледи, но мне нужен обет о неразглашении, — сказала я, — и желательно самый сильный, чтобы ни вы и ни я не пострадали.

— Конечно, я дам тебе его, — удивленно ответила она, — но хотя бы намекни, о чем пойдет речь, может, ты преувеличиваешь опасность.

— Не думаю, — решительно ответила я, — речь пойдет о вашем почетном госте.

Женщина резко побледнела и отпрянула от меня, после чего на минуту замерла на месте, затем встала, и, достав палочку, накинула на помещение всевозможные чары. После чего поклялась мне магией рода. Это говорило о том, что она тоже сознавала опасность и отнеслась к моим предосторожностям серьезно.

— Я тебя слушаю, Лили, — с плохо скрываемым волнением сказала она, — говори, что тебя напугало настолько, что ты сбежала.

— Леди Малфой, один из моих даров — видение магии, — ответила я, от чего глаза у нее удивленно округлились и в них промелькнуло что-то похожее на сожаление. И я порадовалась, что Люциус, слава Богу, уже благополучно женат.

— Я вижу ауру живых существ и впервые столкнулась с загадкой, которую не могу разгадать, так как раньше подобного мне не встречалось. На приеме почти у всех ваших гостей, молодых мужчин, в ауре висит отстроченная печать смерти. Я не представляла себе, где они могли все сразу заразиться, но когда вошел ваш последний гость, я все поняла. Это он их заразил, а сам он, судя по ауре, давно мертв. Кто он, миледи, вампир? — спросила я у пораженной и застывшей в шоке женщины.

— Это лорд Воландеморт, — расстроенно ответила та, после чего я вздрогнула, уж больно ассоциации были знакомы.

— Это тот, кто противостоит Дамблдору? — припомнила я.

— Он самый, — ответила женщина, беря себя в руки и переходя на деловой тон. — А теперь скажи, Лили, как ты видишь эту связь между ним и этими магами?

— Их соединяют нити, миледи, — ответила я, — от него они идут к другим магам и крепятся в районе предплечья левой руки. Похожи на красные нити, что по японским легендам связывают двух влюбленных, только у него они исходят из самого ядра. Нити смотрятся живыми, словно этот человек постоянно обменивается с другими магией в обе стороны. Как это возможно? Никогда не слышала о таком.

— Это из-за метки, Лили, — устало ответила словно бы на десять лет сразу постаревшая женщина. — Он поставил своим последователем магическую печать и через нее может их контролировать и награждать, — добавила она, заметив мое удивление, — но я не догадывалась, что все так серьезно… никто не знал.

— Но ведь у вашего сына ее пока нет, — слабо улыбаясь возразила я, стремясь утешить расстроенную женщину, — значит, ему ничего не грозит.

— Это ненадолго, Лили, — в ужасе от перспективы потерять сына прошептала она, — у Люциуса была отсрочка… это я настояла, пока он не женится и не примет дела. Но теперь… что делать теперь? — растерянно бормотала она сама себе. — Абраксас полностью поддерживает лорда и ждет не дождется, когда сын займет полагающее ему место рядом с повелителем. Он не откажется от своих амбиций, а я не смогу объяснить ему, не выдав тебя. Да он и не поверит, а что сделает лорд, если узнает, даже представить себе не могу.

— Но ведь Люциуса можно вывести из-под удара другим путем, — подумав, сказала я.

— Каким? — оживилась женщина, глядя на меня с надеждой.

— Надо сделать так, чтобы ваш сын больше не представлял ценности для лорда, и тот сам от него отказался.

— И как это сделать? Скажи, что ты предлагаешь? — спросила она.

— Я изучала справочники по магическим болезням, — ответила я, — некоторые из них по симптомам очень похожи на действия обычных трав. Например, употребление некоторых ягод или отваров вызывает язвы, нарывы на теле или временные галлюцинации. Если все объяснить вашему сыну и заручиться его согласием, то можно представить все как неизлечимую и смертельную болезнь, а еще лучше заразную. Потом переправить его в одно из ваших поместий, подальше от лорда. Это, конечно, скажется на вашей репутации, но зато ваш сын останется жив, здоров и вне досягаемости.

— Знаешь, это хорошая идея, — подумав, согласилась она, — пожалуй, так и поступлю. И даже сыну ничего говорить не буду, он мне верит. Я же говорила тебе, что у меня в роду видящие были, так что он всегда ко мне прислушивается… Ты поможешь мне с нужными травами?

— Конечно, — грустно улыбаясь ответила я, глядя на ее вспыхнувшее надеждой лицо. — Только надо еще раз просмотреть справочники по редким болезням, чтобы выбрать более подходящую.

— Библиотека в твоем полном распоряжении, — ответила хозяйка, вставая, — ты же погостишь у нас еще немного? Я благодарна тебе, Лили, — добавила она, неожиданно меня обнимая, — я чувствовала, что ты будешь полезна роду… Ну, ладно, — сказала женщина, отпрянув, — пойду поговорю с сыном.

Я подошла к делу ответственно, поэтому месяц спустя вся школа обсуждала несчастье, выпавшее на долю Малфоев. Их сын Люциус слег с редким заболеванием, которое подцепил во Франции, и если он и выживет, то останется слабым магом, а то и вовсе сквибом. И хоть болезнь и не заразная, но в Англию они с Нарциссой в ближайшие лет десять возвращаться не собираются. Честно говоря, я до самого конца не верила, что леди Малфой пойдет на такое унижение, но, видимо, и правда ей жизнь и здоровье единственного сына были важнее рода и амбиций. Кто бы мог подумать, что спорыш, белладонна и еще пара самых простых немагических трав спасут чью-то жизнь и свободу. Вот бы все дела решались так легко.

Конечно же, я рассказала обо всем Глории. Она удивилась моим новостям и тоже не знала, как живой человек может быть мертвым, но обещала все разузнать.

Больше до конца года ничего интересного не происходило. Правда, после каникул директор вызывал меня к себе. Интересовался моей дружбой с семьей Малфой, под видом заботы прозрачно намекал на их неблагонадежность и стращал, чем подобная дружба может обернуться для маглорожденной девочки, вроде меня. Вот так и закончился этот учебный год.