Консультант (джен)

От пристальных взглядов было неуютно, но у него не было возможности ни убежать, ни скрыться от невидимых наблюдателей. Каждой клеточкой своего тела он чувствовал, как его рассматривают со всех сторон, изучают и будто оценивают.

Фенрир не видел наблюдателей, но чувствовал их эмоции: любопытство, недоумение, жалость, изумление, разочарование, замешательство, пренебрежение, настороженность, безразличие.

Подобное отношение неимоверно бесило, и оборотень зарычал. Услышав шепотки за спиной, он резко повернулся и полоснул когтями пустоту.

— Покажитесь!

— Какое нетерпение. А сколько агрессии в голосе, сколько… ярости. Настоящий зверь!

За спиной послышались тихие шаги. Грейбек опять развернулся, но успел увидеть только кончик змеиного хвоста. На плечи ему легли женские руки: вдоль позвоночника пробежал табун мурашек.

— Какие плечи. Спина. Хорошая мускулатура. Настоящий воин.

— Да, истинный берсерк, свирепость и жестокость кипит в его крови. Но зависть… Недостойное чувство…

На голову выше Грейбека блеснули желтые глаза. Из тьмы выступила огромная белая волчица. Она не открывала пасть, но Фенрир все равно слышал ее голос. — Человек. Рожден человеком. Не волк. Не слышит голос леса.

— Не так уж плохо быть человеком, — возразила бурая волчица, — тут воспитание и образование играют роль.

— А ты молчи, — белая волчица рыкнула на собеседницу, — три века с людьми пробегала, нахваталась глупостей, а потом дорогу к дому сколько искала, а?

— Дети, что с них взять, — засмеялся кто-то, — моя тоже хороша, научила волков обращаться в людей, а людей в волков, и пойди-разберись, кто есть кто!

Гневный, в два голоса крик «Мама!» потонул в хохоте. Оборотень тряхнул головой и уже собрался открыть рот, чтобы начать разговор и задать интересующие его вопросы, как его немилосердно ткнули в бок. Фенрир недовольно уставился на Гримма.

— Не вздумай сразу ничего просить! — прошипел маг.

— Это еще почему?

— Сам подумай, они же гостьи, — Гримм выразительно скосил глаза на фрукты, и Грейбек коротко угукнул.

Откашлявшись, чтобы привлечь внимание высших духов, оборотень произнес:

— Уважаемые дамы, мы вам… поляну накрыли… и… хотим вас угостить.

Возникшую тишину можно было резать ножом. Фенрир вопросительно посмотрел на Гримма, и в этот миг бурая волчица стала уменьшаться в размерах и превратилась в русоволосую девушку, одетую в нарядное крестьянское платье.

— Ну это совсем другое дело, — дева потерла руки и хищно улыбнулась, — и чем же вы нас порадуете?

* * *

Еще в Древней Греции люди верили, что богам доставляет наслаждение все то, чем наслаждаются люди и что ласкает их чувства. На этом основывается идея не только отдавать в пользование божества животных, составлявших в древнейшие времена главное богатство людей, но и убивать их и приготовлять их мясо для пиршества богов, а также совершать возлияния напитков для утоления их жажды и курить благовония, производившие приятное опьяняющее действие.

Правы ли были древние люди или нет, но то, что подобные действия тешили самолюбие духов и привлекали их внимание к суетливым и недолговечным людям, было несомненно.

Иногда боги и демоны бродили среди людей, ведомые праздным любопытством, и дабы не выделяться среди них, должны были следовать людским привычкам и традициям.

Духи отличаются от людей, их сознание совершенно... иное! Может, они питаются энергией звезд или вовсе не нуждаются в пище, а лишь делают вид, что едят. Может, они берут эмоции, ощущения, которые вкладывал винодел или повар в свое творение, ведь даже у простых людей есть выражение о еде: «Приготовленная с душой!» Во всяком случае, редко кто отказывался от подношения.

А стол, собранный для дня Литы, был более чем щедрым. Свежая оленина и рыба, яблоки и виноград, а также прочие фрукты, пиво и вино. Ну и куда же без медовухи.

От таких яств женщины сразу же подобрели, голоса их стали более веселыми, а Фенриру только и оставалась следить, чтобы бокалы не опустели, и держать ушки на макушке, слушая различные наставления и напутствия от порядком захмелевших богинь. Впрочем, оборотень и сам был не прочь перекусить, да и медовуха была неплоха.

Потом были танцы, были песни. От хмеля кружилась голова, а на душе было так легко и свободно, что хотелось, чтобы эта ночь не кончалась.

Очнулся Грейбек уже на рассвете. Потянулся, размял затекшие мышцы, стряхнул росу с шерсти и хвоста. Хвоста? Оборотень покрутился вокруг своей оси, рассматривая себя.

Он — волк. Настоящий большой волк с гладкой серой шерстью, острыми когтями и клыками. Он чувствовал себя молодым и полным энергии. Хотелось пробежаться, размяться в новой форме.

Фенрир бросился в лес. Сильные лапы легко несли мощное тело, мягко отталкиваясь от покрытого толстым слоем палой листвы дерна. Деревья стремительно мелькали, оставаясь четкими, лишь слегка смазываясь на периферии. Ветер бил в лицо, лаская шерсть, и от радости хотелось высунуть язык, будто какому-то щенку.

Впереди показался бурелом, и Грейбек перемахнул через него одним прыжком. «А ведь в прежней форме пришлось бы бежать в обход», — задумался на мгновение оборотень.

Он стремительно несся сквозь лесную чащу, но в какой-то момент почувствовал непреодолимое желание вернуться назад.

Фенрир вернулся на поляну, на которой давеча проводился ритуал, но беспокойное чувство никуда не делось. При виде него Гримм, который к тому времени уже встал и что-то жарил на костре, резко вскочил и изумленно уставился на зверя перед собой.

— Грейбек? — изумление в голосе смешалось с недоверием. — Это ты?

Волк коротко кивнул.

— Ну ты и вымахал!

Фенрир еще раз оглядел себя, а потом кинул взгляд на волшебника и понял, что да, тот действительно выглядит слишком мелким — едва доставал ему до подбородка.

«Да я его одной лапой зашибу…»

— Но-но! — Роберт отошел на пару шагов назад. — Я все слышал!

«А обратно-то как?»

Стоило только ему об этом подумать, как мир вокруг начал увеличиваться, или скорее всего, он сам стал уменьшаться.

Грейбек оглядел свои руки, оканчивающиеся совершенно нормальными ногтями, недоверчиво ощупал грудь, лицо.

— Что ты на меня так вылупился? — рыкнул он на Гримма. Тот в ответ взмахнул рукой, и перед ним возникло зеркало в полный рост.

В первый миг Фенрир не узнал себя. Вначале он отпрянул, изумленный, а потом вплотную приник к стеклянной поверхности, рассматривая в подробностях нового себя. Большая часть морщин разгладилась, уши имели округлую форму, да и растительность на лице больше не придавала ему сходства с неандертальцем. Фенрир широко ухмыльнулся, обнажая хоть и слегка заостренные, но вполне человеческие зубы: теперь авроры могут лишь подтереться листовками с его старым изображением.

Он еще немного покрутился перед зеркалом, но тут его лицо приобрело задумчивое выражение: Фенрир вспомнил наставление богини.

— Идем, — Грейбек махнул Гримму и пошел в направлении деревни.

В поселении Фенрира признали не сразу. Правда, после того как он перекинулся в зверя, в нем волей-неволей признали вожака.

Про ночь с духами Грейбек не особо распространялся, лишь поведал основные моменты, а когда его попросили рассказать про наставления, Фенрир отметил, что все расскажет на общем собрании стаи, с которого Гримма вежливо попросили удалиться. Дела оборотней касаются только оборотней.

Роберт не стал возражать. Если оборотни и изменились, то вряд ли выявят все изменения за один вечер. Да и вряд ли волки будут ввязываться в неприятности в первое время. А новую встречу они всегда успеют назначить. Роберт коротко откланялся и аппарировал прочь.

* * *

Факт — это правда. Но факт только тогда является истиной, когда вы сами принимаете участие в этом факте.

Люди живут в мире мифов. Слово изреченное есть ложь. Если вам кто-то, пусть даже друг или родственник, что-то рассказывает, то часть информации уже является ложью. Потому что человек — комментатор. Рассказ двух разных людей об одном и том же факте никогда не будет идентичным. И разница между этими рассказами может быть существенной. Однако это не означает, что кто-то один из двух рассказчиков пытается соврать. Потому что врут, скорее всего, оба.

Поэтому факт — это только то, что вы сами делаете. Если человек видит что-то или слышит о чем-то — это миф. Коммуникативная правда. То есть, информация является истинной всего лишь отчасти. Для обычной жизни этого вполне хватает. Это явление было известно еще в средние века. Широко использовалось церковью и государями того времени. Суть его заключается в следующем: для общества является правдой то, что оно услышит от авторитетных лиц или органов.

«Ежедневный пророк» — газета, самый крупный орган средств массовой информации волшебного мира Великобритании. Отображает официальную точку зрения Министерства магии. Именно этой газете поручается на девяносто процентов формировать общественное мнение, ведь у среднестатистических магов не хватает собственного интеллекта для своего собственного мнения.

Гримм был свидетелем многих информационных войн и прекрасно понимал, что людьми постоянно манипулируют через СМИ. Самые глубокие убеждения людей навязываются газетами, фильмами, телевидением, религиями, образцами для подражания и близким окружением. Даже понятия добра и зла, представления о морали являются частью их культурного наследия и жизненного опыта. Этот метод управления не требует применения грубой физической силы и он настолько успешно работает, что большинство даже не чувствует и не осознаёт, что ими манипулируют.

Поэтому прежде чем продвигать закон об оборотнях в Визенгамоте, следовало сформировать общественное мнение по данному вопросу.

Отбелить репутацию вервольфов, тех, кого маги сторонились веками, кого всегда считали «больными», изгоями, монстрами, было практически невозможно, но для Гримма это был вызов.

Еще когда Роберт изучал историю английского права, его поразило то, как тесно были связаны понятия «волк» и «беззаконие».

Одними из первых, кто создал строгую и общепринятую систему законодательства в Англии, были викинги. Эта система была попыткой узаконить «народное право», существовавшее в некоторых частях Британии, и отдельные законы непосредственно касались лиц, находившихся на периферии общества. К тем, кто восставал против всеобщего мира, убивая, мародерствуя и грабя, следовало относиться как к диким зверям, преследовать их и уничтожать. А животным, с которым таких людей идентифицировали, был волк. Новые законы использовали старое латинское изречение, по-видимому существовавшее со времен Римской империи: caput gerit lupinum («голову носит волчью») — для обозначения преступников и нарушителей покоя. Возможно, именно память о берсерках навела викингских законодателей на мысль отождествить волка со всем, что враждебно человеку, но факт остается фактом: призрак этого животного маячил в общественном воображении как воплощение свирепого негодяя и опустошителя. Термин «волчья голова» стал олицетворением беззакония и мародерства во всем раннеанглийском мире. Он получил реальное значение юридического термина в законах короля Кнута, который обобщил юридические опыты своих предшественников. По законам Кнута этих антисоциальных личностей следовало отыскивать, преследовать и убивать, как волков, конфискуя всю их собственность. Им не полагалось никакой юридической защиты. Они были изгнаны «за пределы мира» и определялись как смертельные враги людей законопослушных — и истинным долгом любой общины было давить их, как червей: словом, они стали «волчьими головами».

А так как подобные законы существовали задолго до принятия Статута о секретности, то подобное отношение к волчьим людям было распространено и среди магов. Хоть перевертыши и не являются отморозками по своей природе, во время преображения оборотни теряют способность мыслить по-человечески, становятся весьма агрессивны по отношению к людям, даже к тем, к которым близки, из-за чего случаются многие несчастья. Поэтому волшебники относятся к оборотням крайне отрицательно. Существует стойкая неприязнь «обычных людей» к этим несчастным. Их сторонятся, стараются не принимать на работу, к ним относятся как к прокажённым. Неудивительно, что многие оборотни чувствуют себя комфортно только с себе подобными, постепенно теряя всё человеческое в своём облике.

Гримм по крупицам собирал информацию, которая могла бы представить оборотней в другом свете. Он целые дни проводил за книгами, мотаясь между Лондонской библиотекой, «Флориш и Блоттс», а также архивом ММВ. Неоценимую помощь ему оказала леди Малфой, когда дала прочитать произведения французской поэтессы двенадцатого века, жившей в Англии, — Мари де Франс. Ее баллада об оборотне-вервольфе Бисклаврете, благородном бароне, чья неверная жена захотела погубить его, была наполнена трагизмом и романтикой. Другая баллада об оборотне Мелионе, что был рыцарем при дворе короля Артура, прославленным во всех землях могучим и удачливым охотником, имела схожий сюжет, однако Мелион был англичанином, тогда как Бисклаврет — французом.

Продолжая изучать «артуровский» цикл легенд, они наткнулись на еще одну сказку про шотландского короля-волка Горлагона.

Но больше всего Гримма заинтересовал рыцарский роман о Гийоме из Палермо —легенда, представляющая собой гораздо более сложное переплетение кельтских фольклорных мотивов и несколько отличавшаяся по духу от предыдущих историй. Она заслуживала рассмотрения, поскольку ее сюжет являлся удачным противовесом к основным темам предыдущих сказок.

Вервольф, о котором идет речь, — это Альфонс, сын короля Испании, который был превращен в волка мачехой-ведьмой из злобных побуждений. Она обмазывает его колдовской мазью, превращая его в зверя, а потом сообщает всем, что он утонул. Несколько позже принц-оборотень спасает сына короля Сицилии, по имени Гийом, от заговорщиков, собирающихся лишить его жизни.

В этом романе оборотень-вервольф не является центральным персонажем. Это место принадлежит Гийому. Зато он выступает в роли своего рода ангела-хранителя или доброй феи-крестной, когда принцу угрожает опасность или требуется что-либо жизненно необходимое. Альфонс-оборотень — как бы квинтэссенция образа «мыслящего волка»: он практически не демонстрирует той свирепости, с которой у людей обычно ассоциируется это создание. На самом деле его «дикая» сторона проявляется на протяжении повествования всего дважды: когда он нападает на свою мачеху сразу после первого превращения и как раз перед превращением обратно в человека. Эти два взрыва свирепости, учитывая обстоятельства, вполне объяснимы. Здесь вервольф — далеко не злобное существо и вовсе не пособник дьявола: он почти святой. Этот мотив вновь и вновь повторяется во всех ранних средневековых сказках. В результате, несмотря на обличье животного, вервольф в них — сущее воплощение нравственности, благородное создание, стоящее порой много выше злых людей.

Все эти рассказы должны были показать оборотней с другой стороны. Эти истории захватывали дух, заставляли сочувствовать персонажам, видеть в них личностей. Конечно, такие вещи вряд ли можно протащить в «Пророк», но уж аудитория «Ведьминого досуга» или «Спеллы» будет в полном восторге.

Но это были истории давно прошедших времен, а для влияния на массы нужно было что-то свеженькое. Бетти Брейтуэйт, репортер «Ежедневного пророка», что втайне завидовала Рите Скиттер и из-за этого готова была на все, лишь бы переплюнуть эту скандалистку, и которая в свое время хорошо заработала на статье про «Стокгольмский синдром Пожирателей» была рада вновь ухватиться за что-нибудь эдакое.

— Если спросить любого мага, что он думает об оборотнях, то у большинства в голове возникнет образ Фенрира Грейбека и его шайки, а также многочисленных преступлений, совершенных ими. Нам нужен другой образ. Свежий. Яркий. Чистый. Нам нужен оборотень, не проявляющий агрессию, который является законопослушным членом общества. Нам нужен персонаж, которого толпа могла бы полюбить.

А вот это уже было в разы сложнее. Казалось бы, есть подходящий кандидат — только руку протяни. Но Ремус Люпин был не тем, кто был им нужен. И дело было даже не в том, что он был на стороне Дамблдора — Гримм был убежден, что любого человека можно сманить на свою сторону, если предложить ему то, что тот желает всей душой. Да, это был один из любимых персонажей Роулинг. Да, у него имелось некое внутреннее благородство. Но! Люпин боялся своего внутреннего зверя и ненавидел его. Он не был оборотнем в полном смысле этого слова. Он отрицал свое собственное «Я». Он лгал самому себе.

— Вот не может быть такой оборотень — кумиром толпы, — пожаловался Гримм Руквуду, когда оба не сидели в лаборатории, а наконец-то решили проветриться в зале для тренировок. — На него посмотришь и хочется обнять и плакать.

Бывший невыразимец коротко хмыкнул.

— Мда, сложная задачка. Найти хорошо воспитанного оборотня, к тому же неплохо относящегося к людям — та еще проблема. Грейбек ведь со своей стаей — те еще дикари.

— Конечно, было бы неплохо привить им какую-то культуру, но, Мерлин, этого мало…

— Прошу прощения, — маги обернулись и увидели перед собой молодого парня, что с интересом смотрел на них. Кажется, это был Барнаби Ли, один из новичков. Высокий, широкоплечий, он любил проводить свободное время, занимаясь боевкой, за что тут же получил благосклонность Трэверса.

— Чего тебе, парень? — нахмурился Август. Он не любил, когда молодняк вмешивается в разговоры взрослых.

— Я услышал ваш разговор насчет оборотней. И, кажется, у меня есть на примете подходящий кандидат.