Деньги правят миром (джен)

Светлой памяти Джеральда Даррелла

После того, как под чутким руководством Лили и Пита двух самых потрепанных студентов Хогвартса в лице Снейпа (хоть он после каникул стал одеваться неплохо, но рванул в росте) и Люпина наконец-то прибарахлили, ребята расстались, обещая связаться друг с другом, как только будет возможность. Северус с Лили пошли на поезд до своего Коукворта, Люпин как-то ненавязчиво растворился в толпе, а Питер отошел в укромное место и достал обычный сикль, отличающийся от других монет только тем, что был прикреплен к цепочке: порт-ключ, изготовленный им еще зимой под руководством мистера Фосетта. Удобная вещь, не вызывающая никаких вопросов: отчего-то у магглов в моде были такие подвески-браслеты-кулончики. Кстати, у всех в компании теперь были такие, хотя зачаровывать мог пока только Пит. Ну, он и постарался, зарулив всех к себе, и только потом спохватился, не будет ли против их с матерью покровитель. Но это было единственное известное ему безопасное место… Придется прогнуться.

Работодателя матери он давно уже считал покровителем, собственно, стал сразу после того, как тот начал его учить своему делу. Возражений у него не было — главное, чтобы мать была «за». Так что дома Пит оказался раньше всех. Счастливая миссис Петтигрю, спокойный мистер Фосетт, прекрасный дом, еще более прекрасная библиотека… Хорошо-то как! Жаль, конечно, что это все не их, но… Все-таки им с матерью нереально тогда повезло попасть под крылышко.

Пит хотел бы на пару дней просто расслабиться с книгой на диване. Но еще больше хотелось, да и нужно было, встретиться с Джейком (далеко не все можно доверить письмам), да и других задач на лето у него было достаточно, а обстановка Оттери-Сент-Кэчпоул, хоть и располагала к отдыху, дел не отменяла. Однако их пришлось немного отложить.

От внимательного взгляда Питера не укрылось то, что отношения между матерью и мистером Фосеттом определенно вышли на новый уровень. Так что он все же спросил, оставшись с ней наедине:

— Мама, мне кажется, или он правда имеет на тебя виды?

Та аж покраснела и, смущенная, замолчала.

«Ох уж эти женщины, — подумал Петр. — Ничего-то просто так не ответят. Хоть и так все ясно».

— Да ладно тебе, я лично только за…

— Мистер Петтигрю дает свое благословение? — услышал он за спиной мягкий ироничный голос мистера Фосетта. — Как раз хотел пообщаться по этому поводу. Полтора года назад ни за что бы не подумал, что захочу отказаться от холостяцкой жизни, свернули вы меня с пути истинного. Так что — да, Питер, я сделал предложение твоей матери, она только тебя ждала.

— Я рад, — просто ответил Петр. — Вы собираетесь узаконивать отношения или так?

— Что ты имеешь в виду? — довольная улыбка патрона сменилась удивлением.

— Ну, будете документы там менять, свадьбу устраивать?.. Я правильно понимаю, что это дело небыстрое?

— Ну…

— Так может, тогда пусть все будет, как есть?

— То есть, ты не против, чтобы твоя мать просто была моей любовницей?

— У магглов есть такое понятие как «сожительство»…

Тут-то Петр и попал на серьезную двухчасовую лекцию, впрочем, он был этому только рад. Он быстро заметил не без улыбки, что мать слушает ничуть не менее заинтересованно и внимательно, чем он сам. Ну, а откуда магглорожденной было все это знать?

«Надо же, насколько к магам неприменимы реалии обыкновенного мира», — думал он, прослушав и запомнив массу интересного о брачных ритуалах, их видах, влиянии на магию и на защиту от нее, особенностях статуса в патриархальном и консервативном магическом сообществе. Благо, его воспоминания о свадьбах близко не лежали к тому, что ожидало их новую семью. Но почему об этом ничего не говорят в школе? Надеются на родителей? Как же тогда с теми, кто вышел из немагического мира?

Два дня спустя специальный маг из Министерства провел получасовой ритуал, после чего они тихо-мирно посидели за ритуальным же угощением. Ученый, к счастью, аристократом не был, а значит, не был обязан проводить приемы. Но на следующий день соседей пригласили на чай. И все. Никаких специальных подарков, поздравлений — только небольшое угощение — просто, по-соседски, — да информирование об изменившемся статусе.

Да и гости не задержались: Молли Уизли так вообще заскочила на десять минут, обняла миссис Фосетт и — кормящая мать — убежала к своему первенцу. Артур вскоре последовал за женой. Лавгуды и Диггори задержались чуть дольше: Петр с удовольствием общался с Ксено, с которым приятельствовал прошлым летом, и с Амосом, недавним выпускником Хогвартса, приехавшим навестить родителей после первого цикла ученичества в Швейцарии. Амос оказался настоящим кладезем самых разнообразных сведений, а Питер — благодарным и внимательным слушателем. К ним быстро примкнула и юная двоюродная племянница Лавгудов, Пандора Белби, которую Хогвартс ждал еще через год, но интересовалась девочка многим и была весьма одаренной. А уж где только она ни побывала с вечно путешествующими родителями и родственниками! Так что, несмотря на разницу в возрасте, компания сложилась чудесная, и скучать Питеру отнюдь не пришлось.

Амос, как оказалось, интересовался гоблинским банковским делом, и после стажировки через пару лет его ожидало место в Управлении по связям с гоблинами. Собственно, по представлению Министерства он и учился в Швейцарии. Петр понял, что пока не вызнает все, Амоса из лап не выпустит. Он же почти коллега. Ну, бывшего его, Петра Воронова, следователя по экономическим преступлениям. Тоже «экономист» в своем роде.

К общему сожалению мальчиков, Лавгуды снова собирались уезжать, на этот раз куда-то в Перу, и забирали с собой сына и племянницу, хотя девочка, только заполучившая новых и таких интересных друзей, на этот раз не особо горела желанием уезжать. Надо сказать, смене ее желания невольно поспособствовал молодой Диггори.

— Ну вот зачем тебе какая-то Южная Америка? Хочешь, я прямо тут тебе ее обеспечу? Только, чур, с вас клятва о неразглашении.

Глаза Амоса подозрительно заблестели, и Петр уже подумывал, не стоит ли его отговорить… Но непонятно отчего взыгравшее любопытство заставило его захлопнуть уже раскрытый рот. Ну и, конечно, чуть не подпрыгивающая от жгучего интереса Пандора. И не зря: через минуту она первой издала восхищенный клич и зарылась руками в роскошную густую глянцевую шерсть… здоровенного гигантского муравьеда. Питер и Ксено ненадолго отстали, и вот они уже аккуратно перебирают роскошный хвостище-опахало. Длиннющий язык аккуратно связал ноги Пита так прочно, что он даже на сантиметр сдвинуть их не мог.

— Вот это язычок…

— Вот это зверюга!

— А мне? А меня?

И вот уже Белби, хихикая, пытается освободиться от пут на щиколотках, а потом и на руках.

— Какой ты сильный!

Когда Диггори снова стоял перед ними в привычном виде, восторги продолжали сыпаться на довольного юношу.

— Потрясающе!

— Офигенно!

— Амос, а кто еще знает, что ты — анимаг? — спросил Пит.

— А вы как думаете, почему я сначала взял с вас клятву?

— Что, даже родители? — удивился Ксено.

— Особенно они, — вздохнул тот. — Они такие правильные… А мне на учебе давно объяснили, что… Закон — что дышло, куда повернешь, туда вышло… А, да вы не понимаете, я сейчас объясню. У нас был один преподаватель из России, такое название города… Че-ли-а-биннск. Суровый такой мужик.

Диггори закатил глаза, видимо, здорово проникся той суровостью…

А еле успевший придержать нижнюю челюсть Петр слушал, затаив дыхание и не позволяя себе никаких эмоций. Подумать только, и тут — суровый Челябиннск. Только бы не заржать… Не ржать, я сказал! Впрочем, перевести все в крайнюю заинтересованность ему удалось. Амос живописал русского, объяснял, что такое телега и дышло… Пока они обсуждали плюсы и минусы анимагии («Какие могут быть минусы?! Только плюсы! Главное, не регистрироваться…»), Пит в сердцах обозвал приятеля челябиннским муравьедом и, похоже, приобрел в его лице (хвосте, морде) отличного нового друга. Потому что оказалось, что тот изо всех сил учит ужасно сложный русский язык… А у Петра-Питера он вполне неплохо сохранился.

Каким же блаженством оказалось всего лишь использовать возможность немного поговорить на родном языке… Правда, пришлось тоже взять клятву… Но это того стоило.

А потом компания вдруг резко уменьшилась. Восхищенная муравьедом Пандора начала радостно собирать вещи: ей очень захотелось увидеть настоящих диких муравьедов… На воле! Так что Лавгуды на следующий день отбыли. А Питеру разрешили, наконец, пригласить друзей аж на целых две недели.

* * *

После знакомства, во время которого Люпин, а также будущие гордые, но бедные лорды Эйвери и Мальсибер изображали из себя одинаково «хороших мальчиков», а Петр изо всех сил старался не хмыкать и не заржать, гостей, наконец, отправили по спальням в сопровождении домовика.

— А кстати, почему Снейп-то не приехал? — поинтересовался мистер Фосетт.

— Он у Малфоев…

— Что? Серьезно? Испортят мальчика…

— Вы думаете, сэр?

— Видишь ли, Питер, у этой семьи есть одна особенность… Они любят подгрести к себе все хорошее. И никогда не выпускают из рук. Я не хотел бы твоему другу такой судьбы. Он же талантлив, да?

— Такого испортишь… Справится, не дурак.

Тем не менее, Петр встревожился и решил до сна написать и отправить письмо Северусу. Что там сможет двенадцатилетний подросток супротив Абраксаса Малфоя? Исследовать этот вопрос ему совершенно не хотелось. Друга надо срочно изъять из такой компании. Фосетту он верил.

В светлых сумерках возле совятни его уже ждал отчим с собственной совой — самой сильной и быстрой, но слушающейся только хозяина. Питер оценил, обрадовался и, отдав послание, спросил:

— А… можно будет Снейпа потом пригласить? Если он сейчас не сможет?

— А что ты написал?

— Я пригласил его сейчас, ну, и задал пару вопросов… Таких, не особо важных. И помощи попросил.

Кто-кто, а Петр догадывался о том немногом, чем можно оторвать друга от того, чем он всерьез заинтересовался.

— Ты правильно сделал. Боюсь, если он не появится завтра, то вряд ли приедет этим летом.

— Вы сказали это так, что я подумал, вряд ли вообще приедет…

— Вполне возможно. Но завтра увидим, — новоиспеченный отчим успокаивающе потрепал его по плечу.

Питер вздохнул. Он плохо помнил своего «отца». Но вот эта «вторая версия» ему определенно нравилась.

* * *

Снейп, весьма тепло принятый хозяевами Малфой-мэнора, к собственному глубочайшему удивлению, и после этого в радостном экстазе закопавшийся в библиотеку, на третий день, вынырнув из книг — точнее, будучи вытащенным собственным старостой, — оказался в очень неудобном для себя месте: за столом. За сервированным столом аристократов. В первый момент ему очень хотелось прибить Люца и провалиться куда-нибудь самому… Но все оказалось не так страшно.

Его… принимали. Не замечали оплошностей. Прощали неловкость. Не винили за промахи. Советовали. Помогали. Он начинал чувствовать себя глубоко обязанным этим замечательным людям. Таким благородным. Таким утонченным. Таким…

Наваждение развеяло появление совы Петтигрю с приглашением и отчаянной просьбой о помощи. Снейп всерьез забеспокоился, что же должно было случиться со всегда таким спокойным Питером? Определенно, что-то серьезное. Придется поторопиться.

После завтрака (раньше беспокоить хозяев — дурной тон, сбегать на ночь глядя — и того хуже) Северус рассыпался в извинениях и, сославшись на письмо и показав его, быстро раскланялся с Малфоями, не заметив нахмуренных бровей Люциуса и злой тени, набежавшей на лицо главы семьи. Зачарованная в порт-ключ монетка-кулон оказалась как нельзя кстати.

* * *

А в это время Питер готовил другу сюрприз. Еще вечером он спрашивал взрослых, насколько допустимо пригласить в их мальчишечью компанию еще одну девочку. И выяснил, что у магглорожденных есть свои бонусы: их семьи не связаны с волшебным миром, а значит, и с его толками, пересудами и местами странной моралью. А значит…

Утром они с матерью уже стояли на дорожке перед домом Эвансов. Пит не спал полночи, готовя порт-ключ в незнакомое место по координатам, которые дала ему Лили, выпросив их у МакГонагалл. К счастью, мистер Фосетт — ранняя пташка — проверил и одобрил работу своего, можно сказать, ученика.

Лили, подпрыгнувшая от восторга, собралась совершенно не по-женски: ей хватило пятнадцати минут, в течение которых ее родители успели угостить новых знакомых чаем, но совершенно не успели с ними наговориться. Тем более, миссис Фосетт и ее мальчик произвели на них прекрасное впечатление. Такая славная, приятная женщина! Такой спокойный и выдержанный мальчик. Воспитанные, общительные, дружелюбные. Ах, как же хотелось узнать больше! Но ничего, зато там, куда они отправятся, их девочка будет иметь возможность колдовать. Ведь этот запрет действительно несправедлив по отношению к таким детям, как она… Это просто чудесно, они благодарят за внимание к Лили… И, может, смогут быть чем-то полезны?

* * *

Появившийся прямо у дверей Фосеттов Северус был в приятном шоке, когда они распахнулись и прямо на него выпрыгнула лучшая и любимая подруга, за ней его обхватил Питер, а сверху через пару секунд добавились еще Мальсибер с Эйвери. После темноты и вечного недовольства в родном доме, после ледяной — как он теперь понял или, скорее, почувствовал — приветливости Малфоев он словно первый раз за лето вздохнул… Хотя меньше всего ожидал дружелюбия от слизеринцев. Да и широченная улыбка Люпина удивила. И еще какой-то совсем взрослый парень…

Но все это было лишь в первый момент.

Атмосфера счастливого дома отогревала ненавязчиво и исподволь: никаких особых требований, никаких жестких правил, а самое главное — море интересного. Библиотека. Лаборатория. И готовность мистера Фосетта отвечать на почти любые их вопросы.

Можно было варить зелья.

Можно было колдовать.

Можно было читать, сколько захочешь.

Не говоря о том, чтобы гулять, о вкусной еде и приятной компании, в которой каждый сам прекрасно находил себе занятие и никто ни к кому не лез. Ну, кроме домового эльфа, всякий раз таскавшего то еду для них, то их — на обед или ужин.

Будущие лорды сначала офигевали, а потом… блаженствовали, впервые вкусив такой невозможно сладкой для них свободы. Получивший, наконец, так нужное ему признание Амос дома у родителей только ночевал. Лили, Северус и Питер пропадали то в лаборатории, то в библиотеке, хотя Петр и об отдыхе не забывал: то пикник у речки, то урок по гребле на смешных деревенских лодочках, а уж когда с помощью отчима ему удалось трансфигурировать их во что-то навроде байдарок…

Хозяин дома, чье одиночество закончилось давно и бесповоротно, о чем он ничуть не сожалел, чувствовал себя открывшим летнюю школу учителем, чьи ученики оказались весьма благодарными, а еще и невероятно интересными — особенно, конечно, пасынок. Мальчишка, принявший его не просто как взрослого, как отчима, но как друга. И его приятель, который, кажется, родился то ли с ножом, то ли с черпаком от котла… Врожденный талант. Жаль, он сам не зельевар — вот бы такого ученика… А, кстати… Связей у него достаточно. Стоит подумать, кого бы он мог осчастливить… Почему ему раньше не хотелось преподавать? Почему вдруг теперь? Кризис среднего возраста?

* * *

Люпин наконец познакомился с Джейком… и понял, что жизнь-то у него была вполне себе ничего… О чем и поделился с Питером. А в тот же день, ближе к вечеру, вся компания отправилась на бережок местной речушки, где наконец все познакомились с гигантским муравьедом…

Амос купался в восторгах ребятни, не забыв, конечно, о клятве. Но так хотелось хоть с кем-то поделиться… Слишком тихий, слишком правильный, он не приобрел настоящих друзей, пока учился. Зато в Швейцарии… Там ему пришлось стать самостоятельным. И впервые почувствовать вкус свободы, с которой его познакомил господин Э-ни-си-моф, профессор боевой и защитной магии. Под влиянием учителя Амос сильно изменился, что, увы, совсем не порадовало его родителей. Но ему не было еще двадцати, ему хотелось общения, признания, и не только в Швейцарии, но и дома. Особенно дома.

После этого и Джейк решил показаться во всей красе, к своему огромному удивлению, вызвав у единственной девчонки писк восторга и едва успев вывернуться из ее объятий. Трудно быть обаятельным волчонком и сохранять достоинство в детском обществе, где всякий норовит потискать или погладить. Тут, глядя на «коллегу по несчастью», наконец, сподобился перекинуться и Люпин, получив свою порцию радости и восторгов…

После расспросов, что чувствуют маги в шкуре анимагов, вся компания заболела… анимагией. Амос поделился «рецептиком», Северус заявил, что само зелье — дело не такое и сложное, главное — процесс подготовки.

На следующий день они затолкали в рот по паре крупных листков подорожника: и безвредно, и по размеру примерно похоже. Дольше всех продержались Снейп, Питер и Натан — почти неделю. Остальные съели листья в первые же пару дней, только Лили удалось дотерпеть почти до пяти. Они продолжили тренироваться…

Хозяин дома долго наблюдал за молодежью, пока, наконец, не решился.

К весьма странной компании, состоящей из пяти подростков, двух волчат (совсем молодого и постарше) и здоровенного муравьеда, резвившихся на укромной полянке, из-за речных кустов выкатился почти полутораметровый дико обаятельный мохнатый ком.

— Ты кто?

— Это что за зверь?

— А-а-ах, какой хороший!

Последняя реплика и последующая за ней попытка потискать (ох, эта Эванс…) закончились легким шоком для всей молодежи. Лили охнула, покраснела и спрятала руки за спину, но было поздно: перед ней стоял сам мистер Фосетт.

— Извините, — еле выдавила она.

Остальные лишь потрясенно взирали на хозяина поместья.

Первым очнулся Питер, как во сне, пробормотав:

— Вомбат — батяня… батяня — вомбат…

После чего, еле сдерживая смех, бросился почему-то пожимать руку отчима.

Что там говорить, спектр «факультативов» ученого еще расширился… Зато он наконец мог спокойно контролировать происходящее. Супруга же была в восторге… Женщины вообще любят мягкое и пушистое. Вомбатов в том числе.

А вот молодому оборотню в его день рождения письмо из Хогвартса так и не пришло…

Джейк Хейли не очень-то его и ожидал, так что не особо расстроился. Зато его новая компания огорчилась, особенно Люпин.

— Я пойду к директору и обязательно спрошу!

— Ну… попробуй, — протянул Питер.

— Думаешь, не получится?

— Если бы так думал, остановил бы тебя. А так… Понятия не имею.

— А что, если ему палочку купить? — предложила Лили.

— А это мысль, Эванс…

— Думаете, без взрослых продадут?

— А Диггори на что? Амос, ты…

— Да не вопрос!

И честная компания тут же отчалила в направлении Косого переулка. Не любили они откладывать дела в долгий ящик.

Прошла уже половина лета…