Чужая. Часть 2. Мёртвый дом (гет)

Беда пришла неожиданно, летом, в конце июня.

Берта услышала внизу приглушённый топот множества ног, встревоженные голоса... Никакого собрания Ордена сегодня не предвиделось, поэтому девушка сразу почуяла неладное. Как могла, быстро сбежала по лестнице на самый первый этаж.

В прихожей оживлённо толклось что-то уж очень много народу. Сразу Берта разглядела высоченную фигуру Кингсли Бруствера, розовые волосы Тонкс, разобрала скрипучий голос Грюма... К удивлению Берты, среди них был и Сириус.

— Рем, что?.. — она нашла бледного сосредоточенного Люпина.

— Гарри в опасности. Мы уходим.

Её взгляд перебегал с одного лица на другое.

— Сириус!.. — по одному этому вскрику, наверное, уже можно было понять всё. Но это сейчас меньше всего волновало Берту. Она даже не заметила, как вцепилась в его рукав.

— Ну чего ты? — усмехнулся Сириус. — Я же скоро. Вот спасу Гарри — и вернусь.

Он подмигнул ей — лихо и весело — и она вдруг увидела его будто совсем иначе — безбашенным черноглазым мальчишкой с магической фотографии. Ей хотелось сказать ему: «Не ходи!», но слова отчего-то застряли в горле. Берта молча выпустила его руку.

Берта, хоть убей, не могла вспомнить, сколько времени в каком-то ступоре просидела под дверью, ожидая возвращения хоть кого-нибудь из Ордена. Из обрывков разговора Берта поняла, что доблестные бойцы направлялись в Министерство Магии, что именно туда проникли Пожиратели, что Гарри тоже там... И что из всего этого получится, предсказать невозможно.

Последнее она твердила себе, как мантру. Сейчас любая неизвестность была лучше определённости. Потому что затейливой путаницей предположений можно ещё было заслонить самую страшную мысль о том, что кто-то может и не вернуться после этого рейда.

Нужно было непременно чем-то себя занять, хотя бы уйти куда-то из этой тёмной прихожей, хотя бы к свету, только чтобы посмотреть в окно. Но отчего-то ноги не слушались, по всему телу растеклась противная слабость, перед глазами плясали мелкие звёздочки...

...Наконец, в замке заскрежетал ключ, звякнула цепочка, щёлкнул один засов, другой... Берта вскочила, напряжённым взглядом уставилась на дверь, будто зная, что увидит за ней нечто такое... такое...

На пороге появился Люпин. Один. Совершенно серый от усталости, еле держащийся на ногах, постаревший лет на десять.

— Где все? — с трудом выговорила Берта. — Где Сириус? — но, заглянув в его помертвевшие глаза, она поняла, что уже знает ответ.

— Его больше нет, Берта.

Она прерывисто вздохнула, отступила на шаг назад, будто что-то огромное надвигалось сейчас на неё, оперлась о стену — сначала ладонью, потом плечом — и медленно сползла на пол.

«...Опустела без тебя Земля...»

Через некоторое время Берта осознала, что сидит на полу и с недоумением смотрит на протянутую ей руку Люпина. Тот стоял рядом с ней, не делая попытки прикоснуться, и, видимо, уже не в первый раз повторял:

— Вставай... Вставай, говорю. Ребёнка застудишь.

— Какого ребёнка? — не поняла Берта.

Поднялась она всё-таки без посторонней помощи. Вместе они медленно пошли в гостиную.

— Ну, ты меня совсем-то за идиота не держи, — поморщился Люпин. Голос его звучал холодно и безучастно. — У вас, у беременных, взгляд сразу меняется, и ходите вы иначе, и запах... Да, именно запах, — с нажимом произнёс Люпин.

Они уже были в гостиной, Берта села с краю большого дивана, Люпин — напротив неё, с другого края. Вдруг он приблизился к ней почти вплотную, словно хотел загнать в угол. Глаза его горели неприкрытой яростью.

— Ты думаешь, я, когда вернулся из леса, не почуял, что ты человеком пахнешь, вся, как есть, насквозь? Думаешь, я не понял, кем? — он резко отвернулся и процедил сквозь зубы, тихо, но очень отчётливо: — Дрянь...

Берта вся сжалась. Сейчас она не чувствовала за собой ни вины, ни раскаяния, а только один животный страх. «Ведь ударит, ударит же, если не изобьёт...» — пронеслось в голове. Бежать... Взгляд её заметался по комнате в поисках выхода. Если бы Берта могла видеть себя со стороны, то заметила бы, что глаза её из золотистых стали светло-карими, а зрачки слегка вытянулись.

«При стрессовых ситуациях деградация оборотня протекает быстрее», — где она это читала?

— И что... что теперь? — губы онемели, язык плохо слушался.

Рем не смотрел на неё. Берта отчасти была ему благодарна. Сейчас она боялась его взгляда.

Он неопределённо хмыкнул.

— Я бы тебя убил. Если бы сегодня я не потерял лучшего друга, я перегрыз бы тебе глотку, — Берта никогда не видела его таким.

— Что ж раньше не перегрыз? — вопрос сорвался сам по себе, будто без её участия, а дальше посыпались уж совсем невероятные сейчас, в эту минуту, слова: — Ты же так всё хорошо знаешь! Лучше меня. Мне, конечно, было нехорошо, но я всё списывала на нервы...

— А потому что я трус, — Ремус по-прежнему смотрел в сторону и говорил будто и не с Бертой. — Я боялся поверить, я не хотел верить в то, что мой единственный друг и... и ты... Хотя, конечно, всё было очевидно сразу, — губы его скривились в какой-то жуткой усмешке. — Ни одна девчонка не могла перед ним устоять.

Берта хотела сказать что-то ещё, но тут Люпин закрыл лицо руками и не то застонал, не то заплакал, пытаясь сдержаться. Берта смогла разобрать слова: «Бродяга, Бродяга, что же ты натворил... что же вы натворили...»

Больше всего ей хотелось сейчас сесть рядом с Ремом, обнявшись, и оплакать по-волчьи, обвыть по-человечьи хозяина дома на площади Гриммо, который никогда больше не переступит порога своего родового гнезда... а потом как-то жить дальше. Но этого было нельзя. Бессмысленное жестокое полосатое «нельзя».

Люпин отнял ладони от лица, они были влажные.

— Молись, чтобы ему было хорошо там, куда он ушёл. Кроме тебя, у меня никого не осталось. Видишь ли, ты всё ещё дорога мне, — какой чужой казалась на его лице эта кривая усмешка! — К тому же между укусившим и тем, кого укусили, образуется связь на всю жизнь. Мне... будет трудно причинить тебе вред. А на ребёнка Сириуса у меня рука не поднимется, особенно теперь. Если нам не удастся доказать отцовство...

— Я никому ничего не собираюсь доказывать, — холодно отчеканила Берта. К ней вдруг разом вернулось самообладание. Человек взял верх над зверем, над трусливой самкой, поджавшей хвост перед вожаком. — Это будет только мой ребёнок.

Ремус махнул на нее рукой.

— Это как тебе угодно. Только учти: сказать красивую фразу легко, а растить ребёнка одной, без близких, денег и крыши над головой невозможно. А после Сириуса остаётся наследство: этот дом и деньги на счёте в Гринготтсе. Он, конечно, всё Гарри завещал. Но, если удастся доказать отцовство, твой ребёнок окажется единственным прямым наследником рода Блэков. Там немалое состояние.

— И как его доказывают, отцовство это? — Берта потихоньку начала осознавать, что её ждет.

Люпин пожал плечами.

— Понятия не имею. Не приходилось участвовать в подобных процедурах, — его взглядом можно было гвозди заколачивать. — Наверное, какая-то экспертиза, потом суды с наследником по завещанию... Процесс утомительный, но побороться, на мой взгляд, стоит.

Она живо представила себе любопытные взгляды целителей в Мунго, шепотки за спиной. Врачебная тайна — врачебной тайной, но всё продается и всё покупается. Суды... а также шумиха и наверняка скандал. Уж, конечно, Блэки — фамилия известная... быть Берте на первых полосах светской хроники. Её затошнило.

— Господи, да ничего это всё не стоит! Если бы он был жив... только бы он был жив!

— Он бы точно не оставил вас умирать с голоду, если ты об этом. И вообще — Сириус детей любил. В самом деле жаль, что так вышло, — да, тон у Ремуса был непринуждённый, но Берта прекрасно видела, что он напряжён, как хищник перед прыжком. Она прекрасно видела, как невыносимо ему больно.

— Нет, я не буду унижаться с этой экспертизой и с Гарри судиться я тоже не буду. Как это всё... грязно и стыдно.

Люпин смотрел на неё задумчиво и с каким-то исследовательским интересом.

— Вот интересно, лёжа в постели с моим другом, ты о стыде как-то не думала...

— А там не было ничего стыдного, — Боже, ну как, как ему объяснить? Да и возможно ли, нужно ли объяснять?

Ответом ей был почти восхищённый взгляд.

— Ты поразительное существо... Что ж, дело твоё. Я могу предложить тебе ещё один вариант, — он помолчал. — Выходи за меня замуж.

— А ты, никак, галеонами разжился...

— Конечно, я не так богат, как Сириус. Но бедствовать вы не будете. Если легальные способы заработать для оборотня закрыты, в ход пойдут нелегальные. В конце концов, чего я там не видел: в Лютном или ещё где... — Рем говорил будто сам с собой. — Раньше брезговал, конечно, хотя иной раз нужда допекала. Вот и теперь — нужда... Старые связи можно возобновить, — тут он посмотрел на Берту. — И хотя бы имя этому ребенку я дать в состоянии.

Берта фыркнула. Ремус покачал головой.

— Ты не смейся. Волшебники в этом вопросе куда консервативнее маглов. И потом... ну куда ты пойдешь, такая гордая?

Она пожала плечами, совсем как когда-то.

— Мир велик.

— Не спорю. Если бы речь шла о тебе одной, лично бы придал тебе ускорение. Но ты носишь ребёнка моего друга, и с этим тебе придётся считаться. И... я любил тебя.

— А сейчас ненавидишь?

Тишина стояла звенящая. Люпин кашлянул.

— Если родится мальчик — пусть будет Сириус.