Чужая. Часть 2. Мёртвый дом (гет)

Жаркое засушливое лето как-то незаметно сменилось холодной дождливой осенью. И также незаметно опустел дом номер двенадцать на площади Гриммо. В Хогвартсе начался учебный год, в Министерстве магии закончилась пора летних отпусков, Уизли, долго и шумно собрав свои вещи, наконец, отбыли восвояси.

Берта вздохнула с облегчением. Ей нравилась здешняя тишина, которую теперь почти ничто не нарушало.

По-прежнему здесь периодически бывали собрания Ордена. В доме появлялись довольно странные люди — и авроры были ещё не хуже всех остальных. Конечно, это разбавляло монотонную жизнь на площади Гриммо и могло бы даже здорово забавлять — если не вспоминать, что все эти фрики являлись бравыми вояками Ордена Феникса. Берта внутренне содрогалась, представляя себе кого-то из них в открытом бою.

А в остальном всё было неплохо. Летний эпизод со Снейпом забывался, ничего нового пока не происходило. Берта, в общем-то, радовалась жизни.

Чего нельзя сказать о Сириусе. Вернувшись с вокзала, на котором провожал Гарри в Хогвартс, Блэк выглядел так, будто по дороге встретил дементора. С тех пор Берта ни разу не видела, чтобы хозяин дома улыбался.

Без сомнения, Сириус Блэк был очень привязан к своему крестнику. Но возможность писать друг другу, не говоря уже о встрече, у них отсутствовала. Попробуй тут, разошли письма, если тебя разыскивает вся магическая Британия. Правда, не столь рьяно, как в первый год побега, но всё же...

Так что, Сириус совсем сник, а в доме на площади Гриммо прочно поселился запах Огненного Виски. Где он только брал его в таких количествах?

Берта тихо бесилась — по понятным причинам она с недавних пор не переносила алкоголь. Но и сделать ничего не могла — хозяин же, что ему скажешь?

И вот однажды, когда в свободную минуту Берта сидела у окна, ей в голову пришла замечательная идея.

Этот день не был похож на все прочие. Наконец-то прекратился проливной дождь, и внезапно выглянувшее из-за туч солнце выплеснуло серебристые лучи на мокрое стекло, на мокрый же асфальт за окном, на черепичные крыши, которые засияли так, точно сами были из серебра.

Берта спустилась вниз. По звяканью бутылки о стакан было ясно, где в этот момент находился Сириус.

В кухне блэковского дома архитектор не придумал сделать окна, и потому в помещении царил полумрак. Прилепленная собственным воском, на столе слабо догорала свечка.

За столом сидел Сириус Блэк, молчаливо созерцая свое отражение в бутылочном стекле.

«Мне днём и ночью не дает покоя мой чёрный человек», — отстранённо подумала Берта, невольно всматриваясь в последнего отпрыска благороднейшего и древнейшего рода Блэков. Длинные чёрные волосы, заросшее щетиной бледное лицо, воспалённые глаза, пересохший рот...

— Сириус... — негромко позвала Берта.

Тот тряхнул головой и, подняв на девушку горящие мрачным огнём глаза, смерил ее тяжёлым взглядом.

— Чего тебе?

— Виски налил бы даме, — неожиданно для себя выпалила Берта, хотя её уже изрядно подташнивало от запаха. Так, что даже коленки ослабели и пришлось присесть за стол. — Ты бы не пил один...

Сириус криво усмехнулся.

— А то — что?

— Сопьёшься, — пожала плечами Берта. — А у тебя крестник, между прочим.

— А-а... — махнул рукой Сириус, возвращаясь взглядом к бутылке. — Зачем Гарри крёстный, который свою жизнь просрал на хрен?..

Берта поморщилась.

— Что за выражения, милорд?

Блэк невесело хмыкнул.

— Да какой я теперь, в жопу, лорд? — он был действительно очень пьян, уже с утра. — Что у меня есть? Ноль без палочки? — и кроме того зол, как чёрт. — Всё мое лордство — псу под хвост... Шла бы ты отсюда, — неожиданно заключил Блэк. — Это моя жизнь и моё дело, — он опрокинул в себя очередной стакан.

— Угу. Большое дело — наливаться Виски и злобствовать на весь мир.

— Да что ты понимаешь... — устало проговорил Сириус. — Мне тридцать пять. Я всё потерял и ничего не приобрёл. Ничего! — голос его сорвался. — Ни семьи, ни друзей, ни дома, — Сириус обвёл больным взглядом закопчённые стены, — ни дела, за которое можно отдать жизнь. Да и меня самого, по сути, нет. Есть маньяк-убийца, Пожиратель Смерти Сириус Блэк, которого разыскивает Министерство и дементоры.

— Неправда, — прервала поток его излияний Берта.

— Что — неправда? — кажется, Сириус и позабыл о ней — пьян он был уже всерьёз.

— Всё неправда. Всё, что ты здесь выдумал, — спокойно произнесла Берта. — Гарри тебе почти как сын. Ты ему нужен. У него ведь больше никого нет, кроме тебя.

Сириус махнул рукой.

— У него родственники есть. Школа. Друзья.

Берта задумчиво посмотрела на Сириуса.

— Ты бы спросил у Гарри, как ему живётся у родных. Что-то мне кажется, не всё там гладко. Вид у него не очень-то счастливый. Да и не очень-то сытый.

С Сириуса будто частично слетел хмель.

— Думаешь?

Берта, состроив серьёзную гримаску, кивнула. Потом улыбнулась.

— И вообще, Блэк, кажется, ты маленько зажрался. Особняком владеешь, а говоришь, дома у тебя нет. Я все забываю, сколько здесь этажей?

— Четыре, — буркнул Сириус и снова потянулся за бутылкой. — И чердак.

Но Берта не обратила внимания на звук льющегося в стакан Виски.

— Знаешь... — голос её на мгновение прервался. — Мне всегда хотелось иметь свой дом. Такой, с большими светлыми комнатами, высокими окнами, красивой мебелью и разными милыми безделушками. Круглый стол с белой скатертью. Вазочка с яблоками из своего сада. Камин... да Бог с ними! Пусть даже маленькая бедная комнатка под самой крышей, но своя, понимаешь? Хоть какой-нибудь дом... и семью. Хотя бы воспоминания о ней...

Берта замолчала. Казалось, она совсем забыла и про Блэка, и зачем пришла на эту закопчённую кухню.

Перед глазами у неё проплывали все те места, где ей приходилось жить. Мюнхенская комнатушка, почти чердак, где Берта жила с родителями. Из того времени ей запомнилось только мокрое от дождя оконное стекло, сквозь которое виднелось серое насупленное небо, тёмные черепичные крыши соседних домов. Ветер раскачивал чёрные верхушки деревьев. Берта сидела, поджав под себя ногу, и, вцепившись в край стола, сосредоточенно раскачивалась на высокой табуретке...

Потом сказочный домик Фогелей в Грюнвальде...

Казённые спальни, холодные классные комнаты, мрачноватые коридоры монастырского интерната...

Все бедные пристанища бродячего цирка...

Все трущобы Европы, одинаковые во всех странах...

Пропитанный ужасом и смертью — и какой-то всеобщей братоубийственной ненавистью госпиталь там, на юге...

Квартира Хиллтона — «настоящий английский дом настоящего английского джентльмена»... Всё же иногда она жалела о нём...

Либерти...

Хогвартс...

Далее — со всеми остановками.

Лачуга Криса Бурого.

Дом номер двенадцать на площади Гриммо. Где Берта стала невольным свидетелем чужого, давно ушедшего уклада жизни. Где она смогла по следам былого величия воссоздать в своём воображении судьбу аристократической волшебной семьи. Задуматься о том, как мгновение становится историей.

И наблюдать сейчас, как последний отпрыск легендарной семьи топит на дне стакана не очень понятное ей горе, Берте было тяжело.

— Хватит, Блэк, — спокойно сказала она. — Ты так погибнешь.

— Пусть, — буркнул тот. — Всё равно в бою погибнуть мне не суждено... Дамблдор велел мне изображать из себя пай-мальчика.

— А боёв пока и не было, — все так же спокойно перебила его Берта. «Ну, да, ты, мол, не огорчайся, Блэк. Всё ещё впереди», — а внутри у неё всё содрогнулось от мысли, что же будет, когда бои и в самом деле начнутся. — А вот когда... станет жарко, ты должен быть в форме. Ты просто права не имеешь на саморазрушение, понимаешь ты это?!

— Когда это ещё будет... — криво усмехнулся Блэк. — Сейчас-то мне что делать?

Берта улыбнулась, вспомнив, зачем пришла.

— Сейчас я предлагаю пойти прогуляться. Сегодня будет солнечно.

Блэк наморщил лоб.

— Как ты себе это представляешь? Я не могу покинуть штаб, ты не можешь в него вернуться...

— А кто-то из нас двоих состоит в Ордене, знает тайну штаб-квартиры и вдобавок является анимагом, — продолжила Берта.

— Ну и что? Не та у меня анимагическая форма, чтобы остаться незамеченным. Большой бездомный чёрный пес очень привлекает внимание. Имел случай убедиться, — проворчал Сириус. — Видела последний «Пророк»?

— Да, это жаль, — задумчиво протянула Берта. — А нельзя ли как-нибудь... подкорректировать эту твою форму? Был волкодавом, а стал... например, болонкой...

— Я?! — возмутился Сириус. — Болонкой?! Сама же знаешь, что нельзя, — ворчливо закончил он.

Берта это, конечно, знала. Просто так спросила.

— Огромная псина, которая шатается по улицам, ясное дело, подозрительна — для тех, кто понимает. А вот породистая собака в ошейнике, наморднике, идущая на поводке у очаровательной хозяйки — это же совершенно другое дело, согласен?

То ли свет догорающей свечки стал совсем неверным, то ли, и правда, в глазах Блэка промелькнули смешливые искорки.

— А где же мы возьмём очаровательную хозяйку?

— Ну, я могу сойти... — скромно опустила глаза Берта.

— Не-а, — мотнул головой Сириус, — не выйдет. Твое личико в Министерстве тоже давно известно.

— Личико можно и поменять... — задумчиво произнесла Берта.

— Ты что, метаморф? — усмехнулся Сириус.

— Нет. Но театральным гримом владею.

Гримом она действительно овладела в цирке, но в жизни это умение почти не использовала. Только однажды был у неё такой случай...

Тогда девушка ещё только-только поселилась у Чарльза Хиллтона. Тот же, несмотря на одержимость Бертой, продолжал оставаться частным детективом.

В чём была суть дела, ради которого ей пришлось изменить внешность, девушка так толком и не узнала, но прикид, с помощью которого ей удалось тогда проникнуть в чужой дом, остался при ней.

Казалось бы, не такие уж сложные преобразования, а результат впечатляет. Игра на противоречиях: если все привыкли видеть тебя темноволосой и со строгой причёской — распусти волосы и стань блондинкой; чуть осветлить брови и ресницы, густо намазать голубыми тенями веки — и светло-серые глаза становятся почти голубыми. Стоит добавить ко всему ярко-голубую майку и юбку покороче, чтобы пялились больше на ноги, а не на физиономию — и новый образ готов.

Вышли из дома вместе: высокая светловолосая девушка, а рядом шлепающий по лужам весёлый чёрный пес. Берта угадала — день, и правда, оказался солнечный. После потоков непроглядного туманного холодного дождя потеплело, в лужах застыли золотые островки опавших листьев. Воздух был сырой и свежий. Дышалось легко.

Быстро миновали площадь Гриммо. Очень удачно, прямо за ближними домами, оказался заброшенный сквер. Ржавые, покрытые облупившейся краской прутья ограды не могли ни скрыть, ни удержать буйства осенней листвы разросшихся кустов и состарившихся деревьев. Природа, вырвавшись из-под контроля человеческих рук, проказила вовсю. Крытые мокрые галереи тесно переплетённых ветвей, тронутых осенней краснотой, бывшие когда-то стройными аллеями; пышные ворохи пахучих осенних цветов вперемежку со всякой посторонней растительностью, отдалённо напоминающие клумбы; живое золотое покрывало листьев, под которым можно было угадать тропинку — которую, впрочем, вряд ли подметали последние лет пять.

Берта шла, не торопясь и чувствуя себя счастливой. Как немного, оказывается, нужно для счастья: глоток чистого воздуха, и только-то! Ветер тихо качнул чуть пожелтевшую ветку, сквозь ее уже поредевшую листву вежливо улыбалось безоблачное небо, расчерченное серебристыми паутинками.

Сириуса уже можно было спустить с поводка, что она и сделала. Радостно гавкая, тот отправился исследовать новые горизонты. Всё же анимагическая форма здорово влияет на настроение.

Берта дошла до конца аллеи. Аллея вела к большой открытой поляне. Может, сквер здесь уже кончался, и начинался дикий луг? Вдали темнело что-то похожее на лес.

Берта остановилась. Пригретые тёплыми солнечными лучами травы сочились ароматом последних запоздалых цветов, высохших растений, напоминая об ушедшем лете. Сейчас Берта, кажется, могла ощутить дыхание каждой травки.

Заслушавшись тишиной, Берта вдруг насторожилась. В чём же дело?.. Конечно! Как она могла прозевать, что Сириуса уже некоторое время совсем не слышно! Сколько, кстати? Берта тревожно заозиралась по сторонам.

— Нюхалз! Бродяга! — громко кричать было нельзя. Конечно, сейчас здесь безлюдно, но кто его знает?..

— Си... Бродяга! — она вовремя прикусила язык и тут же мысленно выругала себя. Ещё бы транспарант с собой захватила «Сопровождаю Сириуса Блэка!»

Однако же, ругайся — не ругайся, Блэк будто сквозь землю провалился. Ясное дело, почуял волю, обрадовался, убежал, чёрт знает, куда... встретил, чёрт знает, кого... был задержан и препровождён, чёрт знает... Так, воображению лучше воли не давать. Всё-таки Сириус — анимаг. Ага. И значит, ноги у него четыре... и усвистеть он мог в любом направлении.

Берта уже успела несколько раз проклянуть свою дурацкую идею, когда кто-то обхватил её за плечи. И тут ей пришлось крикнуть в голос. Потому что это было неожиданно, сильно и очень страшно. Берта попыталась вывернуться из цепких рук, но это ей не удалось. Её только прижали крепче. Но тут нос уловил знакомый запах псины, и необходимость сопротивляться тут же отпала. Зато появилась необходимость залепить пощёчину.

— Ты что, совсем ополоумел, Блэк? — злым придушенным голосом поинтересовалась Берта.

В ответ тот только расхохотался.

— Пусти! — пустил. — Да что с тобой?

— Жить охота, Берта, понимаешь? Жить!

Да, это она понимала.