Сердце Скал (джен)

Разговор с Робером произвел на Ричарда тягостное впечатление. Возвращаясь в странноприимный дом при монастыре — Робер сразу поехал в Сакаци, он и так отсутствовал там слишком долго, — юноша чувствовал, что душа его ноет от странной гулкой пустоты. Его мысли ворочались тяжело, как камни, и Дик был благодарен им за это. Он, наверно, рехнулся бы, если б стал сейчас обдумывать слова Робера об эре Августе или монсеньоре.

Гиллалун с озабоченным видом трусил позади на алатском муле, которого они выменяли на лошадку Кеннета. Оглянувшись на телохранителя, Ричард внезапно ощутил прилив признательности за то, что рядом с ним есть верный человек.

— Я еще не поблагодарил тебя, Гилл, — сказал он сердечно, — за то, что ты так быстро привел ко мне маркиза Эр-При.

Гиллалун, нахмурившись, поднял глаза на молодого господина и вдруг произнес с неожиданной горячностью:

— Не верьте ему, вашмилость! Он подменыш!

Сердце Ричарда пропустило удар и глухо ухнуло куда-то вниз. В Надоре подменышами называли тех, у кого болотные духи якобы украли душу. Внешне человек оставался прежним, но терял смысл жизни: ведь без души нельзя стремиться ни к спасению, ни к погибели. Конечно, изгнание и Сагранна не могли не сказаться на Робере. Ричард понял это еще в Варасте, где маркиз Эр-При принял свою судьбу с покорностью жертвенного животного. А теперь и Гиллалун увидел, что несчастья сломили последнего наследника Эпинэ, и осудил его со свойственной ему жестокостью.

— Я слышал весь ваш разговор, вашмилость, — настойчиво продолжал телохранитель, почувствовав, что его слова попали в цель. — Я ведь не туг на ухо. Его лордство, конечно, одно лицо с графом Мишелем, но разве покойный стал бы такое говорить о своей фамилии? Ишь, заложник семьи выискался! — в сердцах плюнул Гиллалун. — Неужто графу Мишелю могло подобное даже на ум взбрести? И неужто стал бы он осуждать дело своего сеньора и сюзерена у него за спиной? Кинулся бы оправдывать врага? Да ни в жизнь!

— Хватит! — рявкнул Дик, разом обозлившись. — Маркиз храбро сражался в Сагранне за дело Раканов! Он воевал плечо к плечу с моим отцом и только чудом вышел живым из болот Ренквахи!

— А он и не вышел, — угрюмо пробормотал суеверный Гиллалун себе под нос. — Не верьте ему, вашмилость. Литом клянусь, это не шевалье Робер. Проклятый подменыш!

— Замолчи, наглец! — крикнул Дик, чувствуя, что у него темнеет в глазах: муторное ощущение, оставшееся от разговора с Робером, снова подкатило к горлу, как тошнота. — Вижу, миледи не напрасно выгнала тебя из Окделла. Еще слово, и я последую ее примеру! Придется тебе поискать себе другого господина!

Гиллалун, потрясенный этой небывалой угрозой, побелел, как полотно.

— Убирайся, — сказал Ричард твердо, хотя на сердце у него скреблась целая стая закатных кошек. — До завтра я не желаю тебя видеть. Похоже, я слишком многое тебе позволял. Смерд. Совсем забыл свое место.

Гиллалун поклонился и почтительно отстал. Дику стало совсем нехорошо. Он сорвался на единственном близком у него человеке. Нет, юноша не сомневался: что бы не случилось, это ни на йоту не уменьшит любви и преданности старого слуги. От понимания этого становилось тошно вдвойне.

Выполняя волю молодого господина, Гиллалун не показывался в монастыре до самого следующего дня. Ричард, совсем затосковав, успел обдумать несколько вариантов примирения. Но когда телохранитель объявился утром, неся поднос с завтраком, на его лице не было и следа вчерашнего потрясения. Напротив, вид у него был оживленный и деловитый.

— Как хорошо, что вчера вы отослали меня в город, вашмилость, — проговорил он так, словно Ричард не прогнал его, а дал важное поручение. — Я не терял времени даром, и сам Создатель мне пособил. Представьте, вашмилость: я выяснил, где скрываются наши преследователи!

— Что? — воскликнул Ричард, очень довольный, что Гилл не держит на него сердца. — Ты нашел шпионов Дорака?

— Нашел, вашмилость, Литом клянусь! — подтвердил Гилл, сияя от удовольствия. — Теперь-то им не застать нас врасплох.

— А ну-ка, расскажи, как тебе это удалось, — попросил Ричард, улыбаясь.

— Да нечего и рассказывать, — с деланной небрежностью отозвался донельзя довольный Гиллалун. — Только вот спасибо надо сказать начальнику кардиналовой стражи, которая за вами в Агарисе ходила. Дал он мне адресок в Граши… Да ведь я сказывал вашмилости!

Действительно, прежде чем отправиться в Алати, Гиллалун расспросил всех людей кардинала Левия на предмет того, нет ли в окрестностях Граши постоялого двора, который содержал бы надежный человек. Дик тогда не мог взять в толк, зачем телохранителю это понадобилось: ведь им обеспечивал гостеприимство монастырь святого Гермия.

— Так вот, вашмилость, отыскал я корчму, «Красный петух» называется, — продолжал Гиллалун, посерьезнев. — Содержит ее Гёза Пиро́ш — рыжий, что твой гоган, да только вовсе не куница! Хитрый лис и умный, держится одной стороны и осторожен, как стреляный воробей. Я немного поболтал с ним. Малый водит с Агарисом большую дружбу. Ну, я и сказал ему: мол, тут за месяц до меня в Граши наведались мои добрые знакомцы, так как бы мне их найти, только чтобы они раньше времени не обрадовались? Он тут же смекнул, что к чему, и племянника своего ко мне подзывает. «Как выглядят ваши приятели?» — «Пятеро южан, все носатые и смуглые, болтают между собой на талиг. За главного у них коротышка, у него еще такие противные колючие глаза, а сам елейный до приторности». — «Ла́сло, ты слышал? — спрашивает Гёза. — «Найдешь пятерых чужаков, говорящих на талиг?» — «Плёвое дело, дядя! Ежели господин стражник (я ведь был в куртке Милосердца, вашмилость) даст мне две деньги, так еще до вечера узнает о своих знакомых все, что пожелает». «Две деньги! — говорю я, а сам головой качаю. — Губа у тебя не дура, Ласло Пирош». — «Так дело-то того стоит, добрый господин, — важно отвечает мне этот пострелец. — Я задаром не работаю, но слово даю, что вы останетесь довольны». — «Верно, — подтверждает его дядя, — Если Ласло берется за дело, то вызнает всё, что хотите и даже мышь его не заметит». — «Ну, раз вы за него ручаетесь, — говорю я, — тогда ладно. Не стал бы я, конечно, денег тратить, но уж больно мне хочется приятелей порадовать». И вот…

Однако то, что произошло дальше, так и осталось неизвестным, потому что рассказ Гиллалуна прервал стук копыт, раздавшийся прямо под окнами.

У дверей странноприимного дома остановились двое всадников. Вытянув шею, Ричард мгновенно узнал во втором Робера Эпинэ — кто еще мог бы приехать сюда на Дракко? Появление Робера не оставляло ни малейших сомнений в том, кого он сопровождал. Молодой человек с белым пером на шляпе, спешившийся первым, несомненно, должен был оказаться самим принцем Альдо Раканом.

Гиллалун тоже опознал маркиза Эр-При. Лицо его мгновенно вытянулось, но он тут же взял себя в руки и шагнул к двери, чтобы с поклоном распахнуть ее перед знатными господами.

— Ну, где мой верный эорий? — весело воскликнул Альдо Ракан, вступая в комнату и протягивая руки к Ричарду, который резво вскочил и склонился в поклоне. — Герцог Окделл!.. Кончай расшаркиваться и обними своего анакса. И не вздумай назвать меня «высочеством»! Казню.

Оглушенный звонким голосом принца, юноша сам не понял, как оказался в его объятиях. Робер вошел в комнату вторым и посмотрел на Дика виноватым взглядом.

— Прости, Дикон, — проговорил он. — Альдо встретил меня вчера на полдороге. Пришлось признаваться.

Принц выпустил Дика и тут же вступился за Иноходца.

— Не вини его. Клянусь, он до самого вечера честно врал, что любовался местными красотами! Но у Белой Ели, знаешь ли, скверная репутация. Пришлось мне пригрозить ему, что я сам отправлюсь на поиски этих местных красот, или вернее сказать, красотки, и не успокоюсь, пока ее не найду. Не могу же я допустить, чтобы моего Первого маршала сожрала какая-нибудь обольстительная нечисть! — И принц, смеясь, хлопнул Робера по плечу.

Ричард почувствовал, что теряется.

— Ваше высочество… — начал он, соображая, как бы правильнее выразиться.

— Убью, — ласково пообещал принц.

— Милорд, — продолжал Дик, окончательно сбиваясь, — я уже говорил маркизу Эр-При, что не могу видеться с вашим высочеством. Я оруженосец герцога Алвы. А вы… А вы, ваше высочество… Вы вне закона…

Поняв, что объяснение вышло отнюдь не вежливое, Ричард смешался и замолчал. Робер пришел к нему на помощь.

— Я же говорил тебе, Альдо, — произнес он, — Дикон приехал сюда по делам Ворона.

— Говорил, — подтвердил принц, — но я тебе не поверил. Я хочу услышать это от него самого. Скажи-ка, Надорэа: Ворон действительно послал тебя в Сакаци?

— Не в Сакаци. В Граши, — пробормотал Дик, не зная, куда деваться от пристального взгляда Ракана.

— А что ты должен делать в Граши? — весело поинтересовался принц. — Уж не поручил ли тебе Ворон убить меня?

Гиллалун, который замер у выхода из комнаты, почти слившись с дверным косяком, едва слышно кашлянул. Может быть, это вышло случайно, но Ричарда внезапно осенило. Вот он, ответ! Лгать он никогда не умел, однако у вранья, вероятно, иная природа, поскольку сейчас он соврал почти вдохновенно:

— Я должен выследить шпионов Дорака!

Альдо Ракан так и покатился со смеху. От взрыва его хохота в окнах задребезжали переплеты. Он веселился настолько открыто и заразительно, что даже нахмурившийся было Робер невольно заулыбался. Дик с досадой понял, что ляпнул глупость.

— Ты не умеешь врать, Надорэа, — проговорил принц, утирая выступившие на глазах слезы. — Чудеса, да и только! Ворону стало интересно, не отлынивают ли шпионы Дорака от слежки за мной? И он послал тебя встряхнуть этих бездельников?

Ричард почувствовал, что где-то внутри него закипает нелепая детская обида. Принц Ракан так же, как и эр Рокэ, просто не принимал его всерьёз!

— Вы напрасно смеетесь, ваше высочество, — сдержанно ответил он. — Я надорец и, как всякий горец, хороший следопыт. К тому же со мной мой слуга Гиллалун. Когда вы вошли, он как раз докладывал мне о том, где скрываются Дораковы шпионы!

Принц Ракан повернулся к Гиллу. Тот немедленно склонился в нижайшем поклоне.

— Так ты горский следопыт? — спросил принц, с любопытством разглядывая надорца.

— Точно так, ежели вашему королевскому высочеству угодно знать, — ответил Гилл, не поднимая почтительно склоненной головы.

— И ты действительно нашел логово, где прячутся шпионы Дорака?

— Точно так, ваше королевское высочество.

— Однако!.. Говори!

— Ежели вашему королевскому высочеству угодно знать, — ответил старый слуга, которому принц не стал угрожать казнью за пышное титулование, — я обнаружил их нору вчера. Ваше королевское высочество можете быть уверены: эти мошенники скрываются в «Соловье и водокачке».

— А почему ты так уверен в этом, дружище?

— Мы с их милостью милордом герцогом выслеживали их от самой Старой Эпинэ, — ответил Гилл без запинки, и Дик невольно позавидовал своему телохранителю: надо же, врет и не краснеет! — Я, ежели вашему королевскому высочеству угодно знать, накрепко запомнил их гнусные рожи. Им поручено следить за их милостью маркизом Эр-При.

Принц Ракан неожиданно посерьезнел. Он снова повернулся к Ричарду.

— Так это правда? — удивленно спросил он.

Дик смутился так, что у него заполыхали уши.

— Их выследил Гилл, — выдавил он из себя единственную во всей этой истории правду, мысленно проклиная свое неумение лгать.

Но Альдо Ракан, очевидно, превратно истолковал его смущение. Принц с озабоченным видом посмотрел на Иноходца.

— Что Дораку нужно от тебя? — нахмурившись, спросил он.

Робер пожал плечами.

— Ходят слухи, что мой дед скоро умрет, — пояснил он. — Сильвестру не нужен лишний претендент на Эпинэ в моем лице.

Принц снова перевел взгляд на Дика.

— Герцог Анри-Гийом действительно так плох? — хмуро поинтересовался он.

— Я так слышал, — неохотно отозвался Ричард. В его голове медленно, но неуклонно начинало светлеть.

— Где слышал? В Эпинэ? — уточнил принц.

— Нет, в Агарисе. Я не могу говорить об этом, ваше высочество, — твердо пресек Ричард дальнейшие поползновения вытащить из него дополнительную информацию.

Принц пожал плечами и обратился к Роберу с небрежным вопросом:

— Ты-то хоть понимаешь, что тут вообще происходит?

— Откуда? — равнодушно отозвался Робер. — Знаю только, что в Агарисе не рады возможности увидеть правителями Эпинэ Колиньяров.

Альдо Ракан пытливо посмотрел в лицо своему Первому маршалу, потом внимательно оглядел Дика и спросил с невинным видом:

— Значит, вчера вы секретничали у Белой Ели об Эпинэ и Агарисе, мои верные вассалы? И что у вас за тайны от вашего анакса?

Ричард мысленно пнул себя: весь разговор с самого начала нужно было вести иначе!

— Простите, ваше высочество, — проговорил он с достоинством, — если Робер захочет рассказать вам о нашей беседе, это его дело. Но я не могу. К сожалению, я принадлежу не вам, ваше высочество. Я принес присягу монсеньору герцогу Алве.

Принц отмахнулся от его слов как от назойливой мошкары.

— Велика важность! — воскликнул он. — Я Ракан! Хочешь, я прямо сейчас освобожу тебя от этой дурацкой присяги?

Дик внутренне запаниковал. Принц словно бы даже не задумывался о том, чем грозит Надору измена последнего герцога Окделла. Его мать, его сестры, его родичи и его вассалы, весь его бедный, обобранный край — отрекаясь от Алвы ради Ракана, он отречется от всего! Разве принц не понимает этого? Или понимает, но считает, что одной его благосклонности достаточно, чтобы утешить Дика в любом несчастье?.. Вот она, самонадеянность королей!

Ричард почтительно поклонился.

— Безусловно, вы можете освободить меня, ваше высочество. Но как потом вы будете доверять человеку, который так легко отказывается от своего слова?

Альдо Ракан замер, нахмурившись. Он, очевидно, не ожидал возражений со стороны герцога Окделла, и Дик всем своим существом внезапно ощутил, что за внешностью прекрасного рыцаря из сказки таится достаточно злопамятства, чтобы принц никогда не забыл ему сегодняшнего отказа. Сердце юноши упало: он только что отрекся от того, чье имя написал на своем знамени его погибший отец. «И ради кого?» — уныло спросил себя Дик. Ради Алвы, которого непоследовательный оруженосец едва не отравил чуть больше месяца тому назад? Какая ирония! Ворон, вероятно, уже и думать забыл о выкинутом им в Граши неблагодарном щенке. Но Надор… Надор стоил любых жертв.

Добрейший маркиз Эр-При, почувствовав неловкость повисшего в комнате молчания, счел необходимым прийти Ричарду на выручку и вмешался в разговор со свойственной ему деликатностью.

— Дикон прав, Альдо, — примирительным тоном заметил он. — Позволь ему хотя бы выполнить то, что ему поручено. Если потом герцог Надорский решит взбунтоваться против своего эра, он сделает это открыто, как покойный Эгмонт. Ты ведь сам знаешь: таковы все Окделлы.

Ричард немедленно ухватился за подсказанную ему мысль:

— Робер говорит словно я сам, ваше высочество. Если вы пожелаете, то сразу же по возвращении я обращусь к монсеньору с просьбой освободить меня от присяги, чтобы я с чистой душой мог служить вам. Но сначала я должен выполнить свое поручение, чтобы потом никто не смел утверждать, будто бы я трусливо сбежал от монсеньора.

Альдо Ракан как будто не услышал этих слов. Он продолжал смотреть на Дика, нахмурившись, с прежним неприязненным удивлением. Но длилось это не долго. Секунду спустя принц тряхнул головой, и на его красивом лице снова расцвела широкая благодушная улыбка, с которой он вступил в эту комнату. Принц дружески хлопнул Дика по плечу:

— Ну разумеется! Я понимаю и ценю вашу честность, герцог Окделл. Ваш монсеньор, как я вижу, настоящий везунчик, раз уж такой преданный человек, как вы, согласился служить ему!

Уши Дика полыхнули второй раз за разговор, и он виновато опустил голову, стыдясь столь незаслуженной похвалы. Но Ракан, по-видимому, опять превратно истолковал его смущение.

— Конечно же, нам угодно видеть вас в числе наших приверженцев, — радушным тоном объявил он, глядя на Дика с насмешливой благосклонностью. — Мы с нетерпением будем ждать вашего возвращения в Сакаци, любезнейший герцог Окделл. Если, разумеется, ваш господин соблаговолит отпустить вас. Мы на его месте, во всяком случае, не совершили бы подобной глупости! Думаем, что даже такой мерзавец, как Ворон, понимает: на свете нет ничего ценнее верности.

«Вот и все, что я выгадал, — уныло подумал Дик: — его высочество не казнит меня, если я не стану обращаться к нему по имени, как это делает Робер».

Последний явно чувствовал себя не в своей тарелке. Он с упреком покосился на Альдо и поспешил сменить тему беседы, добровольно выполняя возложенную им на себя миссию миротворца.

— Кстати, Дикон, ты не против расспросить твоего слугу о тех людях Дорака, которых он выследил в городе?

Альдо Ракан мгновенно преобразился. Дик перехватил обеспокоенный взгляд, брошенный им на Иноходца.

— Я как раз хотел приказать это Гиллалуну. Он едва начал докладывать мне об этом, когда появились вы, так что ваше высочество услышит обо всем самым первым.

Повинуясь кивку Ричарда, Гиллалун выступил вперед. Дик заметил, что его телохранитель весь подобрался, видимо, опасаясь ляпнуть чего-нибудь лишнего.

— Тебя зовут Гиллалун? — небрежно спросил принц, усаживаясь в кресло Ричарда. — Любопытное имя.

— Да, ваше королевское высочество, — не стал спорить телохранитель и сразу же перешел к делу: — По приказу их милости милорда герцога вчера я обследовал окраины Граши, так как их милость изволили заметить, что подобные холопы, как шпионы Дорака, не посмеют сунуться на центральные улицы. Особливо ежели не все они способны изъясняться на алатском.

«Когда это я говорил подобное?» — удивился Ричард, но остался стоять с каменным лицом.

Гиллалун перевел дух.

— Я осторожно расспросил трактирщиков, — продолжал он увереннее, — нет ли где тут на окраинах постоялого двора, где обслуга хорошо понимает на талиг. Их милость изволили посоветовать мне так: говори-де всем, Гиллалун, будто ты ищешь старых знакомых, но боишься ошибиться. Ты, мол, хотел бы сделать им приятный сюрприз, но не хочешь потревожить случайных людей, ежели они окажутся не теми, кто тебе нужен. Всяк поймет это по-своему, — добавил Гиллалун, удовлетворенно улыбаясь, — но никто не станет лезть в чужие дела: и своих хлопот хватает. Люди скорее предпочтут, чтобы чужестранцы побыстрее убрались отсюда, а уж каким образом — Создатель им судья.

— Да вы, герцог, настоящий философ, — бросил Альдо Ракан Ричарду, который замер у кресла принца твердо и незыблемо, поскольку боялся утратить невозмутимое выражение лица.

Гиллалун снова подобрался.

— Долго ли, коротко ли, но в конце концов мне указали на постоялый двор «Соловей и водокачка». Это мерзкая корчма с самой скверной репутацией, ежели вашему королевскому высочеству будет угодно знать. Она стоит у реки, рядом с банями и водокачкой, отчего, верно, и называется по ее имени. Там легко затеряться среди приезжих самого гнусного вида. Я затаился там на всю прошлую ночь — с согласия их милости, конечно, — тут же оговорился телохранитель, поклонившись Дику, — и видел всех пятерых. Днем они делают вид, будто бы не все они знакомы друг с другом, и парами шныряют по окрестностям, а по ночам совещаются в укромном местечке у реки.

— Так их пятеро? — задумчиво спросил Ракан.

— Да, ваше королевское высочество. Главный сносно говорит по-алатски, остальные знают разве что по паре слов. Их легко распознать по их эпинским рожам.

Принц усмехнулся.

— Слышишь, Робер? — насмешливо осведомился он. — Твою эпинскую рожу, видимо, тоже ни с чем не спутаешь.

Гиллалун начал было извиняться, но Робер отмахнулся от его оправданий.

— А для чего, по-твоему, они засели в Граши? — спросил Иноходец, явно припомнив вчерашний разговор.

— Кто ж их знает, ваше лордство, — развел руками Гиллалун. — Злоумышляют худое. Да только я на месте вашего лордства не стал бы ждать, чего они там надумают! Поджег бы этот гнусный трактир — и дело с концом.

— Ты слишком кровожаден, Гилл, — пробормотал Ричард, не слишком, впрочем, надеясь, что слуга к нему прислушается.

— Но здравое зерно в его предложении есть, — отозвался принц, потягиваясь. Затем он хлопнул в ладоши, словно придя к какому-то решению, и встал.

— Итак, — проговорил Альдо Ракан, снова принимая приветливый вид, — пожалуй, мы узнали все, что можно, и благодарим вас, герцог, что вы предупредили нас об опасности, грозящей нашему Первому маршалу. Мы обдумаем, что можно сделать в этой ситуации… И еще. Мы бы просили вас одолжить нам вашего слугу, когда нам понадобится опознать шпионов Дорака. Скажем… послезавтра.

— Гиллалун будет в вашим услугам, ваше высочество, — поклонился Дик, — если только завтра монсеньор не отзовет меня обратно к себе. Должен признаться, что я жду его письма с минуты на минуту.

Ричард не стал уточнять, что известий от Ворона он ждет при посредстве кардинала Левия из Агариса. Как не стал уточнять и того, что чаемое письмо может не прийти и вовсе.

— Что же, мы будем надеяться, что нам повезет, — с наигранным добродушием отозвался принц. — Нам хотелось бы иметь удовольствие проститься с вами.

— Довольно, Альдо, хватит! Поехали домой, — поморщился Робер, которого, как видно, стали уже утомлять насмешки обиженного принца. — Мы и без того отняли у Дикона много времени, а ведь он приехал сюда вовсе не ради нас.

— Насколько я понял, то ради тебя, — живо возразил Ракан.

— Ваше высочество все поняли правильно, — поспешил подтвердить Дик. — Но у меня назначена встреча с отцом-настоятелем этого монастыря, поэтому сейчас я буду вынужден вас покинуть.

— Не стоит! Мы уже уезжаем, — засмеялся принц. — Ты все-таки забавное существо, Надорэа!

И Альдо Ракан дружески обнял Ричарда, как будто между ними только что не пробежала закатная кошка. Робер с извиняющимся видом потряс Ричарду руку и тоже откланялся. Через минуту ошарашенный Дик остался в комнате один, если, конечно, не считать верного телохранителя.

— Ну, что ты мне скажешь, мой добрый Гилл? — печально спросил его Ричард, бессознательно использовав то обращение, к которому часто прибегал покойный отец. — Если ты хочешь обвинить меня в том, что я малодушно предал дело Раканов, то я готов выслушать тебя со всем смирением, подобающим доброму эсператисту.

Гиллалун вздрогнул: в этом «мой добрый Гилл» ему послышались интонации погибшего герцога Эгмонта… Он отрицательно покачал головой.

— Я не осужу вас, вашмилость. Вы поступили правильно. Принц Ракан всем приносит несчастье: вашему досточтимому батюшке и даже нынешним бириссцам и кагетам. И немудрено. Я ведь всё слышал, вашмилость, о чем вы говорили вчера с эром Робером (вероятно, после сегодняшней встречи с маркизом Эр-При Гиллалун решил сменить гнев на милость). А он тогда честно признался: принц Ракан добровольно продал свое первородство гоганам. Как потомок Лита может служить тому, кто торгует своею кровью?

Ричард с удивлением посмотрел на телохранителя. Об этом он не подумал.

— Это так важно? — спросил он. — То есть не продажа первородства, а гоганы. Они что, действительно колдуны?

— Кто ж этого не знает, вашмилость? — усмехнулся Гиллалун. — Это всем известно. Они, конечно, прячут свои амулеты от посторонних глаз, да только шила в мешке не утаишь. Народ в Агарисе только о том и судачит, будто у гоганов в задних комнатах творились страшные дела.

И Гиллалун, содрогнувшись, приложил левую руку к губам.

Ричард машинально последовал его примеру.

— Гоганы хотят Гальтару, — задумчиво проговорил он минуту спустя. — Зачем она им?

— Говорят, это источник древней магии, — ответил Гиллалун. — Только простой человек вроде меня не может им воспользоваться. Для этого и нужно первородство. Нужны вы, вашмилость. Вы же сами слышали, что сказал эр Робер: первородных всего-то пятеро, вернее, четверо, раз уж принц продал свое место гоганам. А те всегда ищут своей выгоды. Они хотят власти. Им и золото нужно только для того, чтобы властвовать над другими.

Ричард вздохнул. Гиллалун был явно предубежден.

— Если я поеду в Гальтару, ты поедешь со мной? — спросил он рассеянно.

— Хоть на край света, вашмилость! — горячо ответил телохранитель. — Нам, пожалуй, и впрямь стоит уехать из монастыря. Я чую, что принц не оставит вас в покое.

Дик «чуял» то же самое. Он вообще не собирался встречаться с Альдо Раканом, а теперь его решение только окрепло. Нужно было во что бы то ни стало избежать повторения сегодняшнего разговора.

— Поговорю с настоятелем, — решил он. — Его высокопреосвященство поручил здешнему аббату всячески способствовать мне, я знаю. Кстати, Гилл, а мы можем перебраться в тот трактир, о котором ты давеча рассказывал… «Красный петух», кажется?

— Да хоть сейчас же! — оживился Гиллалун. — Уж там-то нас никто не найдет! Гёза Пирош не подведет, Литом клянусь, вашмилость!

— Тогда собирайся, — приказал Дик. — К моему возвращению все должно быть готово. А я пойду побеседую с нашим преподобным хозяином.