Сердце Скал (джен)

Марсель Валме вернулся в палаццо Сирен только в седьмом часу утра. Пантеркам взбрело на ум обучить его тонкостям морского дела. Виконт был трехмачтовым галеасом — под роскошными атласными парусами, сплошь усыпанными бантиками.

Корабль от берега плывет по вольному простору вод!

— Я старше всех по званию! — объявила Латона, взгромоздясь на стол и стоя на нем как на шканцах. — Слушай мою команду! Грядет буря. Мы должны лечь в дрейф. Убрать брамсели!

София, весело хихикая, мгновенно сорвала с Марселя шейный платок и пышное кружевное жабо. Виконт проводил их жалостным взглядом.

— Фалы режь! — воинственно взвизгнула Ариадна, успевшая забраться на стол к Латоне. — Грот-марсель долой!

Исполнительная корнет Кратидес сноровисто содрала шнурки, соединявшие штаны любовника с баской, и живо стащила с него прелестный персиковый камзол с разрезными рукавами.

Какое все-таки варварство это морское дело!

— Дура! — бросила Ариадне толстушка Клелия и стукнула каблучком о пол за неимением боцманской дудки. — Кто же убирает грот-марсель в дрейфе? Только такие неумехи, как вы! Ох, и задала бы вам Зоя трепку!

— Я боевой офицер, а не шкипер! — презрительно огрызнулась Латона, обидевшись за подругу. — Мое дело солдаты и сражения, а своим кораблем Зоя пусть подавится!

— Посмотрели бы вы, виконт, какие у нее руки! Как у последней матросни, — нежным голоском наябедничала Ариадна, обняв Латону за плечи.

— Дамы, я видел ее лицо, мне оказалось достаточно, — категорически отказался от щедрого предложения виконт. — Я предпочитаю быть с вами…

— Грот на гитовы! — стуча каблучком, завопила Клелия: ей надоела праздная болтовня, и Марсель подавился комплиментом, который уже дрожал у него на языке. Галантный кавалер беспомощно забарахтался в горловине рубашки — София внезапно и резко дернула ее вверх.

Возбужденные пантерки вошли в раж.

— Убрать фок! — кричала Ариадна, обняв Латону. — Кренговать корабль!

София, окончательно развеселясь, повалила Марселя на ковер и принялась стаскивать с него щегольские штаны фасона «паонские чулки» — последнего писка моды в этом сезоне.

В пятом часу утра верный союзник Фельпа в лице виконта Валме выкинул белый флаг. Его отпустили, предварительно обложив контрибуцией в виде обещания сегодня же вечером доставить герцога Алву на виллу Бьетероццо.

Валме, не задумываясь, дал Софии слово. Последний месяц он чувствовал себя в Фельпе, как птице-рыбо-дура в воде. Даже его животик, почти убитый первыми неделями жизни с Алвой, теперь ожил, воспрял и немного округлился.

Теперь Марсель с искренним сожалением думал о неизбежно скором отъезде. Алва, из дипломатических соображений согласившийся погостить в Фельпе до праздника Андий, отчаянно скучал, и даже вылазки Капраса не развлекали его. Марсель понимал, что завтра же утром Рокэ отдаст приказ собираться. О, разумеется, Марсель не имел ничего против возвращения в Талиг! Оллария очаровательная столица, к тому же в ней проживает прекрасная Марианна, но он не сомневался: Алва помчится назад прежним бешеным аллюром, и эта мысль приводила бедного виконта в уныние. Почему, о почему, не держим мы в руке своей ни прошлых, ни грядущих дней? Зачем земное счастье так неверно? На этот вопрос не мог ответить даже тот любвеобильный эпинец, который воспевал сначала Кассандру, потом Марию, потом Елену и под конец — собственную служаночку. Что уж тут говорить о скромном офицере по особым поручениям!

Юность, юность, ты чудесна,

Хоть проходишь быстро путь.

Счастья хочешь — счастлив будь

Нынче. Завтра — неизвестно!*

Под карнавальную песню наступающих Андий, раздававшуюся под окнами палаццо, Марсель заснул.

Проснулся он всего за час до обеда и безнадежно опоздал на него, потеряв счет времени с приходом куафера. Впрочем, в Фельпе жили просто, и Валме решил не заморачиваться этикетом. Стол по случаю летней жары был накрыт на террасе, продуваемой свежим морским ветерком, и когда Валме добрался до нее, там толпилось обычное общество. Гости уже отобедали. Марсель направился к своему месту, осторожно лавируя между ними: после вчерашней «бури» его еще ощутимо пошатывало.

— Виконт! — окликнул его Дерра-Пьяве, вероятно, заинтригованный его маневрами. — Где вы были? Мы не видели вас с самого вечера. Идите-ка сюда!

Марсель вильнул вправо, уклонился влево, затем его снова повело вправо.

— Полный бейдевинд! — воскликнул он, по макушку нагруженный морскими терминами.

Алва, сидевший на балюстраде террасы, посмотрел на него, выразительно подняв бровь. Капитан Дерра-Пьяве жизнерадостно захохотал.

— Вижу, вы не теряли времени даром, — одобрительно сказал он и, крепко ухватив Марселя за локоть, осторожно направил к столу. — Не сомневаюсь, что Андий оценит вашу преданность.

— Благодарю, — с чувством отозвался Марсель. — Кстати, капитан, не окажете ли мне любезность? Что такое полный бейдевинд?

— Как раз то самое, что происходит с вами, — снова захохотал Дерра-Пьяве и великодушно налил Валме бокал вина.

— И кто такой этот Андий, которого вы так чествуете? — спросил Алва, не сходя с балюстрады, словно продолжая прерванный разговор.

— О! Вам он не понравится, монсеньор, — отозвался адмирал Джильди. — Добрый святой, основавший Фельп и спасший его жителей от происков Чужого. Вряд ли вы это оцените: ведь вы, как говорят, протеже Леворукого.

— В самом деле? И чем же Фельп не угодил Леворукому?

— Отец имел ввиду Гальбрэ, — вмешался капитан Джильди. — На самом деле это легенда о гибели Гальбрэ и его жителей. Они, напротив, угождали Леворукому.

— Расскажите, капитан, — лениво попросил Алва. — Должен же я знать, не оскорблю ли своего покровителя, участвуя в вашем празднестве.

— Это просто страшная сказка, монсеньор, — ответил Луиджи, пожав плечами. — В ней говорится, что жители города Гальбрэ признали своим господином Леворукого и стали поклоняться ему. Но некий добродетельный торговец однажды увидел ночью деву с крыльями птицы и рыбьим хвостом, которая предупредила его о гневе Создателя. Торговец долго не верил сну, хотя он повторялся трижды, но на четвертый раз обратился за помощью к отшельнику Андию. Святой призвал всех верных отказаться от ереси и покинуть город. Когда добродетельные ушли, на Гальбрэ обрушилась кара Создателя, и от него остались только озера.

— Не те ли это озера, которые мы проезжали по дороге в Фельп? — поинтересовался Алва, слушавший с полузакрытыми глазами.

— Именно они, монсеньор, — подтвердил Луиджи. — Я думаю, что с их появлением связана какая-то катастрофа, а легенда появилась уже после.

— Вполне вероятно, — согласился Алва равнодушно.

— Только я не понял, при чем тут Фельп, — вмешался генерал Вейзель.

— Фельп основали спасенные, — пояснил Фоккио Джильди. — Считается, что возвышенность, на которой стоит город, возникла в результате землетрясения. Гальбрэ провалился, а Фельп построили на новом холме.

— Должен сказать, монсеньор, — вскользь заметил Марсель, инспектируя блюда на столе, — что в данном случае ваш покровитель повел себя не как добрый суверен.

— Именно поэтому возможно, что он тут вообще не при чем, — подтвердил Алва его догадку. — Но вы не закончили, капитан. Что положено делать добрым горожанам в этот ваш праздник Андий? Поститься и трижды отрекаться от Леворукого?

Дерра-Пьяве снова захохотал.

— Не угадали, монсеньор! Праздник вам понравится. Вечер положено проводить в веселье и пляске, а ночь — с прекрасными женщинами, если вы, конечно, не женаты.

Алва, до сих прислонявшийся к колонне балюстрады, слегка выпрямился.

— Неужели? Ваш Андий был странный святой. Но мы, безусловно, присоединимся к его чествованию.

— Только не я, — прогудел Курт Вейзель. — Веселитесь, как хотите, Рокэ, а я останусь дома.

— Вы очень скучный человек, генерал, — с чувством произнес Марсель, нарезая гусиный паштет тоненькими ломтиками.

— Мы ждем вас на площади в семь часов, — сказал адмирал Джильди Алве, прощаясь. — Дуксия желает выразить благодарность своему новому спасителю.

Фельпские капитаны один за другим откланялись. С уходом гостей на террасе стало просторнее, и Марсель заметил в уголке сияющую физиономию своего утреннего мучителя.

— Герард! Подайте мне форель, — попросил он, вооружась салфеткой.

Мальчишка живо подскочил. За его спиной замаячила новая фигура: это был кто-то из слуг, выделенных Первому маршалу Дуксией славного города Фельпа. В руках лакей держал поднос для писем. Любопытный виконт вытянул шею и с удивлением уставился на печать, украшенную двумя вздыбленными лошадьми и молнией. Эпинэ!

Алва легко поднялся с балюстрады, взял письмо и знаком отпустил слугу.

— Знаете, Рокэ, — глубокомысленно изрек Марсель, смакуя кусочек форели, запеченной в чудесном сливочном соусе, — если бы вы были не вы, я заподозрил бы вас в измене. Месяц тому назад вы получили письмо от агарисского кардинала, а сегодня — от этого мятежника Эпинэ, неважно, старого или молодого. Это же бунт!

— И чем же я могу купить ваше молчание, виконт? — серьезным тоном поинтересовался Алва, поигрывая письмом.

— Пойдете сегодня со мною к нашим очаровательным пленницам на виллу Бьетероццо? — оживился Марсель. — Я обещал, что приведу вас к ужину. Соглашайтесь, Рокэ! Вы же видите: я недорого беру.

— Вы самый покладистый шантажист из всех, мне известных, — признал Алва; глаза его смеялись.

— Вы бы прочитали письмо, Рокэ, — генерал Вейзель неловко пересел поближе. — Вдруг там что-то серьезное. Старик Эпинэ, я слышал, совсем на ладан дышит.

Алва небрежно вскрыл письмо. Марсель перешел на салат: все-таки настоящие салаты умеют готовить только в Фельпе, в этом надо отдать им должное.

— Я бы предпочел, чтобы писал молодой Эпинэ, — высказался он с набитым ртом, ни к кому конкретно не обращаясь. — Тогда там могло бы быть сообщение, к примеру, о безвременной кончине последнего Ракана. В конце концов, его отец утонул примерно в том же возрасте. И не нужно подозревать меня в кровожадности! — возмутился он, заметив, что Алва вздрогнул. — Я лишь забочусь о его высокопреосвященстве кардинале Сильвестре. Это изрядно облегчило бы ему жизнь.

Алва, не отвечая, вернулся к балюстраде.

— В чем дело, Рокэ? — встревожился Вейзель. — Что-то действительно серьезное?

Алва сделал жест, означающий, чтобы ему не мешали читать. Герард так разволновался, что чуть было не налил вино мимо бокала Валме. За столом повисла пауза, которой виконт воспользовался, чтобы заесть салат парой ломтиков восхитительной ветчины.

— Да не томите же, Рокэ, — не выдержал наконец Вейзель. — В Эпинэ беспорядки? Вам пишет старик Анри-Гийом?

— Нет, — негромко ответил Алва, не отрываясь от письма. — Маркиз Эр-При.

— Либо это измена со стороны Эпинэ, — философски рассудил Валме, переходя к десерту, — либо Ракан и впрямь утонул.

— А что нужно от вас маркизу? — поинтересовался Вейзель, пропустив мимо ушей замечание Марселя. — Его дед умер и он хлопочет о наследстве?

— Нет, — снова ответил Алва. — Погиб мой оруженосец.

Потрясенный Герард едва слышно охнул.

— Помилуй Создатель! — взволнованно воскликнул артиллерист. — Когда это произошло?

Алва прикрыл глаза и произнес очень медленно:

— Двенадцатого Летних Ветров.

— Двенадцатого Летних Ветров! — повторил Вейзель, словно не веря своим ушам. — В тот самый день, когда вы одержали победу над бордонским флотом, Рокэ!

— Да, — подтвердил Алва. — Читайте сами, Курт.

И он бросил письмо генералу.

Вейзель поспешно развернул бумагу. Марсель было подумал, не пристроиться ли боком к артиллеристу, чтобы ознакомиться с новостями, но чары фельпского сыра оказались сильнее. Виконт продолжал жевать, сокрушаясь, что маркиз Эр-При написал свое кошкино письмо так не вовремя. Вот тебе и начало праздника!

Алва снова сел на балюстраду, повернувшись лицом к заливу. Разглядывая его спину, Валме гадал, сильно ли он расстроен. Впрочем, виконт и сам был слегка огорчен, но дела это не меняло. Молодой Окделл умер так некстати!

— И все же я не понимаю, — высказался он, — откуда маркизу Эр-При известно о смерти вашего оруженосца, Рокэ. Он же бунтовщик. Неужели Окделл изменил вам и Талигу?

— Спаси Создатель! — перебил его артиллерийский генерал, быстро пробегая глазами письмо. — Неужели то, о чем пишет здесь Эр-При, правда?

— Что вы хотите знать, Курт? — равнодушно спросил Первый маршал, наблюдая за птицами, реющими над водой. — О встрече моего оруженосца с Альдо Раканом или… о последующих событиях? Я не могу подтвердить их. Я, как вам известно, находился здесь.

— Час от часу не легче, — пробурчал Марсель. — Молодой Окделл встречался с Раканом? Это же государственная измена.

— Окделл встречался с Раканом по моему приказанию, — внятно проговорил Алва.

Валме вытаращил на него глаза.

— Никогда бы не подумал, что ваш юноша искусный дипломат. И что же произошло? Он недостаточно низко поклонился самозванцу и тот казнил его?

— Эр-При пишет, что Окделл поехал в Гальтары и попался в руки разбойников, — ответил Вейзель вместо Алвы, продолжая читать.

— О, в самом деле? Я почти завидую ему. Это так романтично! — вздохнул Валме, который в душе всегда был поэтом. — Стать героем настоящей драмы! Я думаю, Рокэ, вашему оруженосцу это понравилось.

— Может быть, — пробормотал Первый маршал. — Юноша всегда любил Дидериха.

— Однако по законам драмы, — продолжал Марсель, принимаясь за бисквиты, — ваш оруженосец не имел права погибать. Он обязан был объединить вокруг себя разбойников и стать их благородным вожаком. Все остальное — просто преступление против литературного вкуса.

— Эр-При считает, что за убийством могли стоять Колиньяры, — произнес Вейзель, отрываясь от чтения. — Неужели это возможно, Рокэ?

— Вполне, — рассеянно отозвался Первый маршал. — Пока юноша служил у меня, на него было совершено несколько покушений.

— И вы отпустили его! — с упреком произнес артиллерист.

— Путешествия полезны молодым, — по-прежнему рассеянно отозвался Алва.

— Если вы хотите знать мое мнение, — снова встрял в разговор Марсель, — то я ни за что не стал бы покушаться на вашего оруженосца, Рокэ. Себе дороже. Вы не Килеан, чтобы кротко снести подобное оскорбление, и не тот человек, которого удобно иметь своим врагом. Если бы я пошел на подобную глупость, то только уверясь, что за мной стоят могущественные покровители. Хотя… Кто могущественнее вас в нашем благословенном Талиге? Разве что его высокопреосвященство.

Алва повернулся к Марселю так резко, что тот слегка опешил.

— А что пишет вам ваш батюшка, виконт? — осведомился безумный Первый маршал совершенно неожиданно.

— Э-э… то же, что и раньше, — промямлил Марсель, не слишком хорошо понимая, чего от него хотят. — Я же показывал вам его письмо.

— Месяц назад? Разве вы не писали ему после этого?

— О, конечно! — радостно воскликнул Валме, салютуя Алве бисквитом. — Сообщил славную весть о нашей победе, правда, не так подробно, как Герард.

— И граф Валмон ответил?

— Увы. Должно быть, дражайший батюшка еще не перебрал весь список своих отеческих наставлений.

— А ваши братья? Если не ошибаюсь, Серж Валмон состоит при особе короля? Разве он не делится с вами новостями из столицы?

Валме широко развел руками.

— Все меня покинули, — произнес он комически-скорбным тоном.

— И прекрасная Марианна тоже?

— Ах, Рокэ! Вы насквозь пронзаете мое сердце!

— А ваша матушка, Герард? — повернулся Алва к порученцу. — Как ей понравился двор?

Растерявшийся утренний кошмар хлопал на Первого маршала совершенно ничего не понимающими глазами.

— Ну же! — подстегнул его Алва. — Что вам пишет ваша матушка? она довольна вашими подвигами, о которых вы сообщили ей?

— Я… монсеньор… Я еще не получил ответа…

— Как же так? Ведь вы писали ей месяц тому назад?

— Да, но… Я думал, почта идет долго. Разве это не так, монсеньор?

— Полноте, Рокэ, — вмешался Марсель. — Не пугайте Герарда. Ведь вам регулярно пишет его высокопреосвященство. Вы тоже отправили ему реляцию о победе над бордонским флотом. Разве он не прислал вам поздравлений?

— Его высокопреосвященство, — ровным голосом ответил Алва, — прислал мне в ответ прелестное письмо о цветущих в Дораке вишнях.

— О! — воскликнул Марсель, выпучив глаза. — Будь кардинал Сильвестр дамой, я сказал бы, что это намек.

— Однако Сильвестр не дама, — ответил Алва, — хотя, возможно, это все же намек. — Он устало провел руками по глазам и неожиданно добавил: — Надеюсь, вы помните, виконт, что являетесь моим офицером по особым поручениям?

— Разумеется, — ответствовал Валме, с достоинством выпрямившись.

— Прекрасно. В таком случае вы сегодня же отправляетесь в Талиг. — Разочарованный Марсель не сдержал стона отчаяния, но безжалостный Ворон продолжал как ни в чем не бывало: — Собирайтесь немедленно. Мне нужны донесения о том, что происходит в Олларии. Цветущие вишни — это, конечно, прекрасно, но меня интересует проза иного рода.

— Собираться сейчас? — возмутился Валме, потрясенный таким неожиданным поворотом дела. — А как же праздник? А пантерки?.. Неужели Оллария не простоит без меня хотя бы ближайшие несколько часов? Не провалится же она сквозь землю, в конце концов!

— Вы так уверены в этом? — вкрадчиво спросил Рокэ. — Разве вы не слышали, о чем сегодня рассказывал капитан Джильди?

— Эти озера в Гальбрэ?.. Я помню, вы говорили мне о Звере, но ни за что не поверю, что вы всерьез относитесь к этим детским страшилкам!

— А знаете, о чем еще пишет Эр-При? Он пишет, что месяц назад в Гальтаре случилось сильнейшее землетрясение. Согласитесь, виконт, у всех у нас будет очень бледный вид, если, вернувшись в Олларию, мы обнаружим воронку на месте столицы.

Ошарашенный Марсель даже рот открыл.

— Это правда?.. Землетрясение? — И он перевел взгляд на генерала Вейзеля, ожидая подтверждения.

— Да, — кивнул бергер. — Маркиз пишет, что подобного не случалось уже несколько кругов. Все это не к добру, Рокэ, — добавил генерал, возвращая Алве проклятущее письмо. — Несчастье с юным Окделлом и Гальтара как-то связаны между собой — не знаю как, но связаны.

— Возможно, вы правы, Курт, — согласился Алва, хмурясь. — Об этом стоит подумать.

Он небрежно сунул злосчастную бумажку в карман. Марсель проводил ее тоскливым взглядом: он надеялся, что Алва позволит и ему ознакомиться с содержанием, однако Ворон, похоже, не собирался оказывать ему такого доверия.

— Но Гальтара еще не Оллария, — возразил виконт упрямо. — Может быть, всё это простое совпадение, и ничего больше.

— Не исключено, — не стал спорить Алва. — Однако не думаю, что все ваши родные и друзья разом забыли о вас, виконт.

— Так вы действительно считаете, что в Талиге не все благополучно? — забеспокоился Вейзель.

— Считаю? — переспросил Алва, взглянув на артиллериста со странным выражением. — Я не считаю, Курт. Я знаю.

Вейзель, видимо, растерялся.

— Я не понимаю вас, Рокэ, — признался он.

Алва неприятно усмехнулся уголками губ:

— Как сказал виконт Валме, с некоторых пор я состою в предосудительной связи с Агарисом. Кардинал Левий из курии любезно держит меня в курсе дел.

— А вы говорили, — удивленно заметил Валме, едва не подавившись косточкой от абрикоса, — что он всего лишь поблагодарил вас за помощь тому епископу, как бишь его… который приезжал с договором об объединении церквей.

— Я получил еще одно письмо, — вскользь бросил Алва и резко повернулся к молодому Арамоне: — Герард! Найдите мне Тапо де Монтойю и пригласите его сюда. Сами оставайтесь внизу и ждите прихода генерала Вейзеля. На сегодняшнюю ночь вы поступаете в его распоряжение.

Мальчишку как ветром сдуло.

— И что же важного имеет сообщить вам курия? — недоуменно поинтересовался Вейзель, дождавшись ухода молодого Арамоны.

Алва пожал плечами.

— В самом деле, что? Разве только то, что прошлом месяце в столице была арестована герцогская чета Приддов, — ровным голосом ответил он. — По обвинению в покушении на жизнь короля.

Вейзель негромко ахнул.

— Разрубленный змей! — выругался Валме. — Вот так чудеса! Вы, должно быть, шутите, монсеньор. Последний раз, когда я видел господина супрема, он не производил впечатления сумасшедшего.

— На меня тоже, — согласился Алва. — Так же, как и ее величество.

— А при чем здесь ее величество? — оторопел Валме.

— Обвинения касаются и ее. Во всяком случае, как утверждает кардинал Левий.

Ого! Марсель даже присвистнул и щедрой рукой налил себе еще вина. Такие новости следовало запить. Пока они воевали в Фельпе, в Олларии явно не скучали!

Встревоженный Вейзель от волнения даже поднялся с места.

— Немыслимо! — произнес он. — Немыслимо! Когда вы получили эти известия?

— Две недели назад.

— И вы молчали, Рокэ! — с упреком воскликнул артиллерист.

— У меня нет оснований считать курию непогрешимой, — холодно возразил Алва. — Я не эсператист, чтобы верить Святому Престолу на слово. Агарис преследует свои интересы. Я ждал писем из Талига.

— Отлично понимаю вас, монсеньор, — энергично закивал головой Марсель, допивая бокал. — Вы правы: такие новости Серж непременно сообщил бы мне. Он знает, что у меня есть слабость к драматическим сценам. Леворукий побери, какая захватывающая интрига! Даже жаль, что пришлось ее пропустить. Не понимаю только, за какими кошками его высокопреосвященству могло понадобиться держать вас в неведении.

Вейзель вдруг вздрогнул всем своим крупным телом.

— Создатель милосердный! — выдохнул он, обращаясь к Алве. — Но ведь, судя по вашим словам, Рокэ, это и есть тот самый заговор… Тот самый заговор, о котором предупреждали вашего оруженосца?..

Алва молча посмотрел на генерала с непроницаемым выражением на застывшем лице. Сгорающий от любопытства Марсель готов был с досады проглотить свою салфетку. Что же, кошки раздери, было в этом треклятом письме молодого Эпинэ? Как он сглупил, упустив случай заглянуть в него!

В тишине, повисшей на террасе, гулко прозвучали удары колокола с церкви святого Марка. Часы отзванивали три четверти. Генерал Вейзель очнулся первым:

— Седьмой час! — воскликнул он. — А в семь дуксы ждут вас на площади Сирен.

Словно в подтверждение его слов в воздухе грохнуло, и над заливом взвился ослепительный язык пламени: начинался праздничный фейерверк. В отдалении слышались крики шутов и шутих: гулянью предшествовало театрализованное шествие.

Уловляй миг жизни краткой

Всем на праздник верный путь!

Счастья хочешь — счастлив будь

Нынче. Завтра — неизвестно!

— Соберано, вы приказывали явиться? — вместе с порывом ветра, донесшим до террасы карнавальную песню Андий, в дверях появился Тапо де Монтойя. Он уже приоделся к вечеру: на нем была широкая белая рубашка и нарядный дублет в цветах Ворона, а волосы на морской манер лихо повязаны косынкой. Валме втихомолку даже пожалел кэналлийца: вопреки всем этим приготовлениям, беднягу ожидали вовсе не танцы.

— Да. Какие письма доставили сегодня из Талига, Тапо?

— Никаких соберано, — удивился офицер.

— В таком случае возьмите полдюжины ваших людей и отправляйтесь на фельпский тракт. Вы займете позицию в пяти хорнах от города и будете останавливать всех курьеров, следующих из Талига. Я хочу, чтобы любые депеши, неважно, кому адресованные, были перехвачены и немедленно переданы мне. Вам ясен приказ?

— Все депеши, соберано? — переспросил донельзя удивленный де Монтойя. — Даже те, которые предназначаются дуксам?

— Все.

— Это может быть превратно истолковано, Рокэ, — вмешался генерал Вейзель. — Дуксия наверняка захочет знать причину ваших действий.

Алва небрежно отмахнулся от предостережения.

— У меня есть, что им ответить. Тапо, отправляйтесь!

Глядя на исчезающую спину кэналлийца, Валме с досадой вспомнил аналогичный приказ, недавно отданный ему самому. Нет, что ни говори, а Окделлы — это зло! Покойный Эгмонт перебаламутил весь Надор, а его сынок пошел еще дальше: взбаламутил всех одной только своей смертью.

— Позвольте, монсеньор, — с достоинством сказал Марсель, вставая из-за стола, — остаться сегодня при вас. Разумеется, как ваш офицер я выполню любой ваш приказ. Но если его высокопреосвященство действительно перехватывает почту из Талига, мои донесения постигнет та же судьба. Кроме того, мое отсутствие на сегодняшнем празднике может изрядно удивить наших фельпских друзей.

Алва замер и внимательно осмотрел Марселя с ног до головы. Виконта охватило дурное предчувствие, что он попал из огня да в полымя.

— В ваших словах есть доля истины, — задумчиво проронил Рокэ, словно что-то прикидывая. — Вы действительно понадобитесь мне в другом месте. Но об этом позже. Сейчас нас ждут дуксы.

Валме понуро поплелся следом за господином Первым маршалом, гадая, какая еще напасть свалится ему на голову по милости синеглазого монстра.

Во дворе шум праздника слышался гораздо явственнее, чем на террасе: площадь Сирен располагалась прямо под окнами палаццо. Тапо де Монтойя, перекрикивая грохот барабанов, хотя те били еще вполсилы, спешно собирал маленький отряд из немногочисленной кэналлийской охраны. Генерал Вейзель собирался было попрощаться с Марселем и Алвой на нижней ступеньке лестницы, однако Ворон неожиданно остановил его.

— Постойте, Курт. Я был бы вам благодарен, если бы сегодня ночью вы поболтали с господами Канцио и Гракка и мастерами с верфи. Люди они женатые и не потащат вас в бордель… Возможно, до них дошли вести о землетрясении. Среди их подчиненных много всякого народу, а слухи распространяются быстро.

— Как скажете, Рокэ, — согласился артиллерист. — А что вы намерены предпринять относительно молодого Окделла? Сообщите об этом в Талиг?

— Нет, — отрезал Алва. — Пока молчите об этом. И, кстати, прихватите с собой Герарда. С вами он будет в большей безопасности.

Слуги распахнули настежь ворота палаццо, и Алва, сопровождаемый своими офицерами, вышел на площадь. Марсель едва не зажмурил глаза: повсюду горели факелы, а над морем вертелось огненное колесо, с треском рассыпающее по водной глади крупные, как падающие звезды, искры. Другое море билось о стены дворца и гудело сотнями голосов, почти заглушающих барабаны и литавры. В центре площади на возвышении, поставленном на колеса, сидела озаренная багровым пламенем неизменная птице-рыбо-дура в окружении целого выводка юных найери.

— Добро пожаловать, монсеньор! — радостно приветствовал Алву адмирал Муцио Скварца. Его тесть, почтенный гранд-дукс, хотел по обыкновению произнести речь, но его голос безнадежно утонул в общем гуле. Слегка растерявшись, Ливио Грампана обреченно махнул рукой, и музыканты, сидевшие на балконе соседнего здания, приняли это за знак начинать.

Грянула настоящая какофония. Застигнутые врасплох оркестранты заиграли вразнобой: скрипки галопом догоняли тромбоны, а флейты вскачь неслись за ними следом. Марселю нестерпимо захотелось заткнуть уши. Однако приходилось терпеть. Генерал Варчеза, сияя, гаркнул под самым ухом у Валме:

— Представление дается в честь монсеньора!

Действительно, главное испытание было еще впереди. Едва музыка стихла, в дело вступила птице-рыбо-дура: она торжественно поднялась на своем возвышении и разразилась длиннейшей трелью чего-то стихотворного. Марсель уловил, что речь шла об ызаргах (перед повозкой тут же заскакали фигляры, довольно похоже изображающие отвратительных волосатых тварей), которые внезапно переселились из талигских степей в морские глубины и пожрали заносчивых дельфинов (здесь фигляры накинулись на несчастное чучело, сооруженное из папье-маше, и яростно разодрали его на части). Даже акулы (при этих словах над головами людского моря проплыли маленькие копии фельпских галер) признают превосходство прежде сухопутных гостей. Отныне, что есть мочи возопила птице-рыбо-дура, тыча пальцем прямо в невозмутимого Алву, она берет талигских ызаргов под свое покровительство.

Валме хмыкнул.

— Ваш местный пиита превзошел самого себя, — сообщил он адмиралу Джильди.

Тот только улыбнулся.

Тем временем найери повыскакивали из повозки и пустились в пляс, что, видимо, обозначало полный восторг, а девственная покровительница Фельпа величественно спустилась на землю и поднесла Алве огромный кубок вина. Первый маршал не посрамил чести Талига и выпил все до капли. Марселю тоже поднесли чашу, больше похожую на чан, но виконт рассудил, что слава — дым и суета и вылил большую часть подношения себе под ноги.

Найери продолжали скакать, хватая моряков за руки и побуждая их танцевать. Одна из дев подскочила к Марселю и он уже учтиво осклабился, намереваясь встретить красотку, когда внезапно понял, что дева-то поддельная. От неожиданности Валме невольно шарахнулся в сторону, и мальчишка, щедро вымазанный белилами и румянами, подхватил под руку капитана Дерра-Пьяве, унося его в хоровод танцующих.

— Что с вами, виконт? — насмешливо поинтересовался Алва, блестя глазами, должно быть, от выпитого вина. — Чем вас напугал бедный актер?

— Ничем, монсеньор, — храбро ответил Марсель, шумно переводя дух. — Но неужели же здесь совсем нет женщин?

— Нет. Ундии предназначены только для мужчин.

— Ундии? — удивился адмирал Джильди. — Вы хотели сказать Андии? Праздник называется в честь святого.

— Думаю, что в старину он был посвящен Унду и назывался в его честь, — ответил Ворон. — В древности моряки так задабривали создателя океана. Эсператисты пытались придать вашему празднику свое истолкование, но, как сами видите, его сути переменить не смогли.

— И мне она не по вкусу, — откровенно высказался Марсель. — Какое варварство обходиться без женщин!

— Почему же без женщин? — удивился Джильди. — Они ждут моряков ночью.

— Кстати, монсеньор, — встрепенулся Валме, — вы ведь помните, что обещали пойти сегодня со мною к нашим пленницам? С вашей стороны просто неучтиво так долго томить их ожиданием. Прекрасные дамы прямо горят желанием видеть своего победителя.

— Вот как? — спросил Алва. — Что же, я не отказываюсь от своих слов. Тем более, что это почти наш долг, — усмехнулся он. — Если уж нам не посчастливилось рассердить Лита, то не в наших интересах гневить еще и Унда.

— Я не понимаю вас, — категорическим тоном заявил Марсель. — Если вы и его высокопреосвященству внушаете еретические мысли об ушедших божках, то я не удивляюсь, что он предпочитает говорить с вами о цветущих вишнях.

— Пойдете танцевать со мною, виконт? — насмешливо перебил его Алва.

— Увольте! Я не умею скакать, как языческий козел.

— Не слушайте его, монсеньор, — добродушно заметил Фоккио Джильди. — Какая разница, Андии или Ундии, если праздник все равно праздник? Пойду-ка и я тряхну стариной…

— Я подожду вас здесь, — поспешил объявить Марсель.

— Отлично, — отозвался Алва, сбрасывая камзол ему на руки. — Через час я буду в вашем распоряжении. Должен же я как-то вознаградить вас за то, что завтра вы распрощаетесь со своей дамой.

— Вы хотя бы намекнули, чего ради…

— Вы поедете Алат, — коротко ответил Алва. — И, вероятно, в Гальтару.

— В Гальтару? — переспросил пораженный Марсель. — Зачем? Послушайте, Рокэ, я действительно огорчен известиями о вашем оруженосце — он был премилый юноша и к тому же надорский герцог, но я же не могу оживить его!

— Не думаю, что он умер, — равнодушно обронил Рокэ.

— То есть как? А письмо?

— Оно ничего не доказывает. Эр-При излишне доверчив и впечатлителен. Я предпочел бы черпать свои сведения из менее сентиментального источника.

— Польщен вашим мнением обо мне, — пробормотал Марсель. — Но что я могу поделать? Кстати, что там произошло? Герцога Окделла убили разбойники? Они что же, прирезали его?

— Эр-При пишет, что юноша погиб под обвалом, — по-прежнему равнодушно пояснил Алва. — Он сбежал от шайки вместе со своим телохранителем.

— Так с ним был телохранитель?

— Угу.

— А если он действительно погиб?

— Вы узнаете подробности и сообщите их мне. Но юноша жив.

— Откуда вы знаете?

— Я видел его.

Марсель уставился на стоящего в одной рубашке Алву круглыми от изумления глазами. Похоже, давешний кубок вина все-таки изрядно пошатнул душевное равновесие господина Первого маршала, если ему начали наяву мерещиться покойные оруженосцы. Тот, похоже, понял ход мыслей своего офицера и усмехнулся.

— Чему вы удивляетесь, виконт? Вы верно сказали: я язычник, — проговорил он с иронией. — Вдобавок еще и Повелитель Ветра. Почему бы мне не видеть Повелителя Скал? Не далее, как несколько дней тому назад юноша являлся мне во сне и выглядел вполне живым, хотя и не вполне здоровым.

— Э-э… Вы видели его во сне? — спросил Валме, не понимая хорошенько, что на это отвечать.

— В необычном сне. Поверьте, виконт, я знаю, что говорю.

Валме тяжело вздохнул. Что бы там не привиделось господину Первому маршалу, отдуваться придется офицеру по особым поручениям. Это было ясно. Дело обещало стать хлопотным и неблагодарным: Алва явно вбил себе в голову, что его оруженосец жив, и Марселю придется очень несладко, если надорский герцог со свойственным Окделлам упрямством все-таки отбыл в мир иной. Но, с другой стороны, если выяснится участие Колиньяров в убийстве, труды Валме не пропадут зря: эта семейка порядком досаждала Валмонам. Марсель вздохнул еще раз и поднял на Алву глаза, полные подобающего его званию рвения.

— Монсеньор, я выполню ваше распоряжение. Если завтра утром вам будет благоугодно послать меня в Алат, чтобы допросить маркиза Эр-При, я последую вашему приказу.

— Прежде всего вы допросите и привезете в Талиг того разбойника, который снабдил маркиза сведениями, — произнес Алва. — Его зовут Жан-коновал, если я ничего не путаю. Но сейчас — наслаждайтесь праздником, виконт. Я пойду славить Унда.

Валме вздохнул в третий раз, провожая взглядом маршала, быстро влившегося в хоровод фельпских моряков. Что ж, рассудил он мысленно, в ближайшем будущем романтика мне обеспечена. Но хотя бы сегодняшний вечер у меня никто не отнимет. И Марсель принялся мурлыкать себе под нос карнавальную песню Андий, которая словно бы подтверждала правильность его решения:

День сегодняшний дороже

Всех других грядущих дней.

Юность — нынче, старость — тоже!

Девы, юноши, смелей

Жгите жизнь на каждом ложе!

Путь к унынью — ложный путь!

Счастья хочешь — счастлив будь

Нынче. Завтра — неизвестно!