Сердце Скал (джен)

— …Как это могло произойти? Не вы ли уверяли меня только вчера, что они пошли на попятный?

— Клянусь вам, не знаю, монсеньор! Вчера они оба казались совершенно спокойными. Этого никак нельзя было предвидеть.

— Да что вы говорите, герцог? Люди, находящиеся под вашей ответственностью, сводят счеты с жизнью, а вы не можете этого предвидеть? Только вчера вы выступали тут петухом, бахвалясь, что ваша тактика увенчалась успехом!

— Наша тактика, ваше высокопреосвященство! Позвольте напомнить, что идея припугнуть их судьбой семьи принадлежала именно вам!

— Верно, вы и на это оказались неспособны… Но разве это я вел допросы в Багерлее? Разве это я утверждал, что принял все меры предосторожности? Где были ваши глаза? Вы должны были следить за каждым их взглядом, каждым вздохом!

Кардинал Сильвестр раздраженно отвернулся от Колиньяра и покосился на тонкостенную чашечку, над которой поднимался приторно-горьковатый дымок. Будь у него хотя бы глоток шадди… Какой осел-лекарь придумал, будто настой из корней придорожного сорняка способен заменить благородный морисский напиток?

Подавленный Колиньяр все же предпринял попытку отыграться:

— Все еще может обернуться нам на пользу, монсеньор. Если представить самоубийство как признание вины…

— Кому? Королю? — презрительно оборвал его Сильвестр. — Даже его величество не так легковерен, а уж ваши враги немедленно начнут кричать на всех перекрестках, что вы злодейски умертвили невиновных.

— Но ведь правда в том…

— Кому она нужна, ваша правда? Уж не думаете ли вы, герцог, что я доверил вам ведение этого дела ради поисков истины? В таком случае вам стоит принять постриг и тихо ожидать откровений Создателя в каком-нибудь эсператистском монастыре. Мне нужна не истина, а то, что способно казаться ею… Ни на кого нельзя положиться. Где их тела?

— Я… Я велел не трогать их.

— Так возвращайтесь обратно и прикажите перенести их в подземный каземат. Там ведь есть лед? Придется прятать их до тех пор, пока я не придумаю, как уладить вашу… оплошность.

— Какие очаровательные разговоры ведутся в вашем кабинете, ваше высокопреосвященство! — протянул у дверей хорошо знакомый насмешливый голос, и Сильвестр невольно вздрогнул. — Я и не предполагал, что кардинал и вице-кансильер Талига воркуют друг с другом наедине, как пара наемных убийц над трупом жертвы. Позвольте полюбопытствовать, господа: а чьи именно тела вы намерены прятать сегодня?

При виде герцога Алвы лицо вице-кансильера окончательно вытянулось, и он поспешил улизнуть, отвесив всем смазанный прощальный поклон. Алва не стал его останавливать, хотя не и подумал посторониться. Колиньяр ловко юркнул ему за спину и исчез в приемной, как спугнутая ящерица среди камней.

Сильвестр со вздохом опустился в свое кресло. Если не везет, то не везет! Какая нелегкая принесла Алву в Олларию в самое неподходящее время? Сладковатый запах проклятого цикория тут же ударил ему в ноздри, и кардинал невольно поморщился.

— Рокэ! — проговорил он кривясь, словно прожевал дольку лимона. — Какая удивительная неожиданность! Если я правильно помню, вы сейчас должны находиться в Фельпе, а вовсе не у меня в кабинете, не так ли?

Алва не ответил. Он стоял, небрежно привалясь к косяку двери, которую этот глупец-Колиньяр забыл притворить, когда ворвался со своей злополучной новостью.

— Я жду ответа, ваше высокопреосвященство. Каким же бедолагам не посчастливилось перейти вам дорогу?

Сильвестр задумчиво обозревал дымящуюся на столе чашечку, быстро соображая, что именно может знать так некстати объявившийся Алва.

— Думайте все, что угодно, Рокэ, — ответил он спокойно, — но речь шла всего лишь о несчастном случае. Герцог Придд неверно понял мои намерения и поспешил принять яд, к величайшему моему сожалению и огорчению. Ему не стоило этого делать. Я отнюдь не желал ему зла.

— Вот как? Стало быть, вы обвинили его в покушении на жизнь короля, намереваясь сделать ему приятное? О, в таком случае господин супрем проявил по отношению к вам просто черную неблагодарность!

Кардинал вздохнул, взял чашечку и принялся прихлебывать цикорную воду с видом эсператистского мученика в пещи огненной. Интересно, кто снабдил Алву сведениями, которых ему совершенно не следовало знать? Неужели эта молодая гадюка из Ла-Риссана сумела-таки переступить через трупы двух своих братьев ради политических интриг? Нет, невозможно! Алва не стал бы читать писем ни от кого из Феншо-Тримейнов.

— Довольно, ваше высокопреосвященство. Вы не хуже меня знаете, что покушение на жизнь короля — такое обвинение, по которому не оправдают даже святого. Герцогу Придду явно не улыбалась смерть под топором палача. Чем вы его припугнули? Судьбой герцогини Ангелики?

Сильвестр с достоинством отставил пустую чашку в сторону.

— Рокэ, я не спрашиваю у вас, кто рассказал вам о Приддах — я понимаю, что вы мне этого не скажете. Но и вы тоже могли бы понять: я не действовал бы так без важной причины. И кстати, раз уж вы здесь, объясните мне, зачем вы вообще явились в Олларию? Его величество ведь ясно приказал вам следовать из Фельпа в Ургот к герцогу Фоме.

— Разве?.. Какая жалость. Должно быть, мне не повезло разминуться с гонцом.

Алва легким шагом пересек кабинет и небрежно уселся в кресле напротив кардинала. Его сапоги, очутившиеся в поле зрения Сильвестра, были покрыты слоем дорожной пыли, а от платья отчетливо пахло лошадиным потом. Похоже, он только что сошел с коня, которого гнал всю дорогу до столицы. Разминулся он с гонцом, как же!

— Я прибыл в Олларию, ваше высокопреосвященство, узнав, что Тайный Совет требует от меня объяснений в связи с поездкой моего оруженосца в Алат. Поскольку туда его послал я, я поспешил явиться, чтобы смиренно ответить на вопросы советников его величества.

— О, все это уже в прошлом! — отмахнулся Сильвестр с наигранным добродушием. — Его величество вполне удовлетворился моими объяснениями.

— Тем лучше. Вернемся к герцогу Придду, монсеньор. Кому принадлежит другое тело, которое господин Колиньяр так резво побежал прятать в казематах Багерлее? Юному графу Васспарду?

— Честное слово, Рокэ! — в сердцах воскликнул кардинал, не сдержавшись. — Не будь вы мне так нужны, я бы с удовольствием отправил вас в тот же каземат составить компанию покойному супрему!

— Судя по словам вице-кансильера, у бедняги-Придда уже есть компания. Кто же это, ваше высокопреосвященство? Говорите. Вы же прекрасно понимаете: я все равно узнаю.

Кардинал снова вздохнул.

— Герцогиня Ангелика. Я действительно сожалею, Рокэ.

Ворон воспринял новость, по-видимому, совершенно равнодушно. Он сидел, вальяжно развалившись в кресле, слегка покачивая носком сапога. Судя по выражению лица, его куда больше интересовала грязь на его ботфортах, чем судьба всех Спрутов разом.

— Герцогиня Ангелика… — повторил он, словно что-то припоминая. — Поправьте меня, если я ошибаюсь, ваше высокопреосвященство. Вы арестовали ее, чтобы состряпать обвинение против королевы?

— Состряпать! — поморщился Дорак. — Вы несправедливы, Рокэ. Репутация ее величества как супруги такова, что ваши дорожные сапоги — и те гораздо чище.

— Возможно, — не стал спорить Ворон. — Но едва ли вы будете отрицать, что главное пятно на ее репутации — я.

— Не обольщайтесь, друг мой. Найдется немало претендентов на оскорбление чести Фердинанда II и помимо вас. Но именно поэтому вас не должно быть сейчас в столице.

— И что же ждет бедняжку? — по-прежнему равнодушно спросил Рокэ.

— Что может ждать супругу короля, уличенную в неверности? — Сильвестр даже пожал плечами: ответ был очевиден. — Вы и сами знаете: развод. Будь она иностранной принцессой, мы с позором отослали бы ее домой, но Ариго — подданные его величества Фердинанда. Он вправе отрубить изменнице голову. Однако, во уважение к вашим рыцарским чувствам, — любезно добавил Дорак, надеясь выторговать уступку за уступку, — я могу ограничиться заточением в монастырь. Вы хотите этого?

Алва задумчиво покачал головой:

— Дело не в моих чувствах, ваше высокопреосвященство. Вряд ли вы забыли, что у августейшей четы есть дети. Вы намерены объявить их ублюдками? Впрочем, может быть, принц Карл скоропостижно скончался, неудачно упав с лестницы или заболев потницей?

На последней фразе Алва вскинул голову и прожег кардинала пронзительным синим взглядом. По спине Дорака пробежала легкая дрожь, однако глаз он не отвел.

— Нет. Но это же не ваш сын? — вкрадчиво спросил он.

— Это наследник трона. Или вы рассчитываете сделать Талиг сильнее, лишив монарха законного преемника? Его величество уже не так молод, чтобы разбрасываться его сыновьями.

Сильвестр задумчиво пожевал губами: разговор шел не так, как надо. Застигнутый врасплох, он избрал неверную тактику, и Алва, разумеется, немедля бросился в нападение. Первый маршал всегда умел определять слабые места противника и бить по ним, однако Сильвестр не считал себя слабым. О, на поле битвы он давно проиграл бы кэналлийскому Ворону, но в области интриг сильнее был он. Следовало принять очевидное: Рокэ здесь, он знает то, что теперь глупо от него скрывать. С этим нужно смириться… Смириться, но не уступить.

Кардинал осторожно потянулся к серебряному колокольчику, стоявшему на столе, и позвонил.

— Еще шадди, — распорядился он, едва голова Агния высунулась из-за портьеры. — То есть, разумеется, этой вашей… цикорной воды.

Хорошо бы, если б лекарь не лгал, и проклятая обманка и в самом деле успокаивала нервы. В скользких разговорах выигрывает тот, кто сохраняет самообладание. Но кто же все-таки просветил Рокэ? Неужели Лионель Савиньяк?..

Агний сноровисто забрал поднос с чашкой. Алва раздул ноздри, очевидно, принюхиваясь к запаху.

— Вижу, что ваше высокопреосвященство наконец-то вняли просьбам врача и стали похвально заботиться о своем здоровье.

Сильвестр уловил в этих словах легкий налет сарказма и, едва выждав, пока Агний скроется в недрах соседней комнатушки, перешел в атаку. Слегка разведя руками словно бы в знак своей совершеннейшей искренности, он произнес простым и будничным тоном — так отец говорит с сыном о мелких домашних новостях:

— Я скоро умру, Рокэ.

Зрачки Ворона расширились как у кошки в темноте — но и только. Сильвестр выждал с минуту и первый нарушил повисшую в кабинете паузу.

— Я не хотел говорить вам об этом, но вы вынудили меня к откровенности. Мне осталось год-полтора — при самом лучшем раскладе. Однако за это время я должен провести Талиг через грядущий Излом… А если смерть настигнет меня раньше — позаботиться о том, чтобы это сделали вы.

Алва замер, словно окаменев в своем кресле. Сильвестр почувствовал неожиданную легкость в душе, словно с нее свалился приличных размеров валун. Слова сказаны. Теперь он стоит перед Рокэ с открытым забралом, и тот больше не сможет упрекнуть его в скрытничестве или лицемерии.

— Вы полагаете, что скоро умрете, — медленно проговорил Алва, пытливо глядя на Дорака, — и поэтому решили прихватить с собою в Закат как можно больше Людей Чести?

— Пусть вас это не тревожит, — отмахнулся кардинал. — Это дело я успею уладить сам. Считайте это моим прощальным подарком.

— Вот как? Октавианская ночь тоже, вероятно, была подарком?

— Вы прекрасно знаете, зачем была нужна Октавианская ночь, — возразил Дорак с легким нетерпением. — Государству мешали господа Ариго и иже с ними.

— Тристрамы, Карлионы и прочие Рокслеи, — пробормотал Ворон, согласно кивая. — И вы решили их участь, предварительно попросив меня держаться подальше от столицы.

— Однако вы явились, как герой, и по своему обыкновению спасли отечество, — улыбнулся кардинал. — Увы, в конечном итоге именно вам пришлось потрудится, выкорчевывая сорняки, — договорил он со вздохом, вспомнив знаменитую дуэль в Нохе.

— Выкорчевывая сорняки, ваше высокопреосвященство, я никогда не трогал Повелителей стихий, — резко возразил Алва. — Тогда как вы с господами Колиньярами и Манриками успешно их убиваете.

— Разве это так важно? — искренне удивился Сильвестр.

— Кто знает, ваше высокопреосвященство? Я не стал бы шутить с такими почтенными вещами, как древние суеверия. Вы же слышали о недавнем землетрясении в Гальтаре?.. Будет в высшей степени неловко, если от ваших неусыпных трудов весь Талиг провалится под землю.

— Ну, не все так печально, — благодушно засмеялся Сильвестр. — Валентин Васспард вполне жив и здоров, и, если вы просите за него, его выпустят из Багерлее. Если хотите, я даже посоветую королю разрешить ему наследовать герцогский титул… как не осведомленному о заговоре его отца.

— А! — протянул Алва, словно сообразив что-то. — Так вот чем вы припугнули покойного супрема — графом Васспардом! Господин вице-кансильер, надеюсь, подошел к делу с должной фантазией? Покойному успели посулить пыточные щипцы, если он не оговорит своего сына и наследника?

— Не только Первому маршалу приходится отдавать жестокие приказы, — сурово осадил его Сильвестр. — Но вы опять несправедливы, Рокэ. Я бы не тронул юного Васспарда, если бы герцог Придд и герцогиня Ангелика пошли мне навстречу. Мне и сейчас совершенно не на руку их смерть. Придется иметь дело с графом Рокслеем, а он уже поднял истошный крик из-за ареста своего оруженосца!

— Что вам нужно от мальчишки?

— Уже ничего, — признался кардинал, вздыхая. — Вряд ли он и впрямь что-то знает. Разумеется, теперь не приходится рассчитывать на его преданность Фердинанду II, однако… Когда он услышит о вашей роли в перемене его судьбы, он, конечно, будет весьма признателен вам. И это к лучшему. Новый король должен привлекать к себе сердца милосердием.

Алва, до сих пор сидевший в кресле нога на ногу, при этих словах выпрямился как пружина. Но, если он и хотел что-нибудь сказать, то не успел: портьера опять откинулась, и Агний бесшумно появился на пороге новой чашкой. Сильвестр вздохнул, взглянув на нее. Подумать только: Рокэ сейчас удивительно походил на жалкую подделку под шадди. Только настой подлого сорняка бездарно имитировал благороднейший напиток, а Алва, истинный король по крови и духу, готов был прикинуться хоть морским огурцом, только бы не садиться на трон. Но хочет он того или нет, Сильвестр все равно расчистит упрямцу дорогу.

Агний удалился. Дорак принялся тянуть цикорную воду, разглядывая Алву из-за края чашки. Тот пару секунд напряженно размышлял.

— Я вижу, что ваше высокопреосвященство сказали мне правду, — наконец проговорил он холодно, вставая с кресла. — Вы действительно серьезно больны и бредите.

— Нет, я просто не хитрю больше с вами, — спокойно возразил Сильвестр. — Я пытался, это верно, но, раз уж вы знаете так много… Король в последние месяцы сильно сдал. Боюсь, что правда о происхождении малютки Карла и развод окажутся слишком сильным ударом для него. К счастью, у него есть настоящий наследник. Вам известно, что по кодексу Франциска преемником рода Олларов в случае его пресечения является старший представитель дома Алва. То есть вы, Рокэ.

Узкие губы Алвы растянулись в подобие улыбки, острой, как лезвие его шпаги.

— Надеюсь, вы понимаете, монсеньор, что все, сейчас вами сказанное, является государственным преступлением?

— Если это преступление, то вы мой пособник, — сухо отпарировал Дорак, — и сегодня не меньше, чем в Октавианскую ночь. Четверть часа назад вы заподозрили меня в покушении на маленького Карла. Позвольте напомнить вам, как именно вы победили Адгемара Кагетского. Вы велели утопить долину Биры, где жили беззащитные женщины и дети. Много детей. Вы пожертвовали ими ради Талига. Чем жизнь одного ребенка важнее их? Другое дело, если бы речь шла о вашем собственном сыне — тогда я полностью согласился бы с вами. Но какую ценность представляет плод прелюбодеяния какой-то Ариго с каким-нибудь юным Приддом или Феншо?

Алва с окаменевшим лицом смотрел на него в упор немигающим синим взглядом.

— А если принц все же является сыном Фердинанда? — спросил он.

Сильвестр только плечами пожал: одним Олларом больше — одним Олларом меньше, не все ли равно!

— Это не имеет значения, — ответил он откровенно. — Он сын Катарины Ариго, и это главное. Она больше не может считаться матерью наследника, и вы сами знаете это.

— Нет, — отрезал Алва холодно.

— Оставьте, Рокэ. Я понимаю, вы хотите защитить свою любовницу, но мужское самолюбие не должно мешать сознанию долга. Не вы ли сами убили ее братьев? Будьте же последовательны! Катарина Ариго никогда не простит вам дуэли в Нохе, но и без этого она предала бы вас при первой возможности. Разве история с герцогом Окделлом вас ничему не научила?

Алва слегка вздрогнул и даже как будто отступил на полшага:

— Какая история с Окделлом?.. Кстати, раз уж вы заговорили о нем: помнится, я просил вас не трогать этого юношу, пока он находится у меня на службе?

Кардинал досадливо поморщился, ставя опустевшую чашку на стол:

— Не хитрите со мной. Ведь он пытался отравить вас, не так ли?

— С чего вы взяли? — Тон Алвы был резок, почти груб. — Я отправил его в Граши на переговоры. Юноша, конечно, не гений дипломатии, но с милейшим Эр-При этого и не требуется. Я заметил, что в Сагранне они неплохо поладили друг с другом. Разве я не говорил вам с самого начала, что меня не устраивает выводок Колиньяров в качестве герцогов Эпинэ?

Действительно, Рокэ ясно давал это понять, и его настойчивостью стоило воспользоваться. Сильвестр с неторопливой деловитостью извлек из кармана четки и принялся перебирать их бусины совсем так же, как господин тессорий — кости больших казначейских счетов.

— Хорошо, друг мой, — произнес он, отделяя первую бусину, — давайте договоримся. Честно сказать, я и не собирался навязывать вам Колиньяров, но, если вы настаиваете на Робере Эпинэ, будь по-вашему. Вы можете помиловать его и даже возвратить ему герцогство, я не возражаю… Когда взойдете на престол.

Алва внезапно изогнулся по-змеиному, так что его лицо оказалось всего в каком-нибудь полубье от носа кардинала.

— А если я сегодня же донесу на вас королю, ваше высокопреосвященство? — негромко поинтересовался он. — Что тогда?

Сильвестр едва не расхохотался от нелепости подобного предположения.

— Вы не доносчик, Рокэ, — ответил он миролюбиво. — Но, даже будь вы заядлым наушником… Король еще не забыл, как якобы по вашему приказу юный Окделл перебаламутил весь Агарис, а потом кинулся в Алат к Ракану. Кого из нас двоих король сочтет предателем: вас или меня? Или вы вмените мне в вину самоубийство Вальтера Придда, обвиненного Тайным Советом в злодейском умысле? Возможно, конечно, что супрем метил не в короля, но Фердинанду вы никогда этого не докажете: он слишком напуган. Или вы хотите уверить его величество, что королева чиста, как хрусталь, и станете клясться, что во время ваших встреч в ее будуаре вы читали жития святых?.. Полноте, Рокэ, что за глупость! Давайте договоримся, как подобает союзникам. Я выполню условия, которые вы мне поставите, но и вы, в свою очередь, выполните мои.

— Я не позволю вам убить короля, — ответил Алва, обжигая Сильвестра ледяным взглядом.

— Помилуй Создатель, Рокэ! — Пораженный кардинал даже поднес руку к губам, чего не делал по собственному почину уже порядком давно. — Да кто говорит об убийстве? Душевные силы его величества истощены переживаниями, вот и все. Я только предупреждаю вас. Вам лучше всех известно, что из Катарины Ариго вышла дурная жена, а грехи матери падают на ее детей. Неужели это я виноват в этом? Разве это я превратил аббатство святой Октавии в веселый дом, который посещала вся молодежь Талига? Следствие выяснило скандальные подробности. К примеру, известно ли вам, что за десять месяцев до рождения сына королева еженедельно встречалась в аббатстве с покойным Оскаром Феншо? —добавил Сильвестр, с удовольствием подумав, какой неприятный сюрприз в самом скором времени ожидает епископа Риссанского.

Алва выпрямился так же внезапно, как пригнулся, и устало провел руками по глазам.

— Поразительно, — пробормотал он вполголоса, словно говоря с самим собой. — Просто поразительно. А ведь я не поверил ему.

— Кому? — переспросил сбитый с толку кардинал.

— Окделлу, — выговорил Алва после секундной паузы. — Он предупреждал меня о ваших планах тогда, ког… Накануне своего отъезда.

— Окделл? Предупреждал о моих планах? — от души удивился кардинал. — Надо же. Вот уж никак не думал, что ваш юноша был так догадлив.

— Вы снимете с него обвинение в государственной измене, — сухо произнес Алва, словно не высказывая просьбу, а отдавая приказ.

Сильвестр, не колеблясь, отделил вторую бусину на своих четках.

— Обвинение снимут в течение месяца. Если вас это утешит, Рокэ, — щедро прибавил кардинал, — я даже лично отслужу заупокойную службу по вашему оруженосцу.

— После того, как вы послали наемных убийц по его следу?

— Они не достигли цели. Ваш юноша погиб в результате землетрясения, я тут ни при чем.

— Да, так же, как и в деле с Приддами, — саркастически согласился Алва, скривив губы.

— Рокэ, — устало сказал Сильвестр, — я умираю, и у меня нет времени на досужие споры с вами. Будь у меня преемник, клянусь вам, я действовал бы иначе и оставил бы вас в покое. Вы же знаете, что я вам друг.

Алва смерил его взглядом с каким-то отстраненным удивлением.

— Мой друг, — повторил он, — мой друг, союзник моего отца, предал меня, а мальчик, считавший меня врагом, рискнул жизнью, чтобы предупредить меня об этом.

— Хотите, я обращусь в Агарис с просьбой причислить его к лику святых? — ехидно предложил кардинал, насмешливо поблескивая глазами.

Алва проигнорировал вызов.

— Откуда вы знаете о судьбе Окделла? — отрывисто спросил он.

Честный ответ был бы «от Колиньяра», но Дорак решил, что откровенности на сегодня более, чем достаточно.

— Магнус Ордена Милосердия написал королю, — пояснил он. — Похоже, ваш юноша произвел большое впечатление на курию.

— Магнус Ордена Милосердия? Кто это? — равнодушно спросил Алва.

— Некий кардинал Левий. Его письмо торжественно зачитали на Большом Совете, и должен признаться, оно произвело огромное впечатление на короля.

— Где письмо? — резко спросил Алва.

— У меня. Я сохранил его для вас. — Сильвестр покопался в одном из ящичков своего бюро и, найдя послание, протянул его Алве. — С ним кардинал Левий прислал кое-какие вещи для возвращения семье или короне, но его величество был так поражен историей с разбойниками и землетрясением, что отказался брать их. Я полагаю, их следует вернуть Мирабелле Окделл. Будет лучше всего, если это сделаете вы, эр ее сына.

— Какие вещи? — рассеянно спросил Алва: он уже развернул письмо и быстро пробегал его глазами.

— Они в шкатулке. Я велю Агнию принести.

Алва продолжал читать с непроницаемым видом. Однако несмотря на все его попытки выглядеть невозмутимым, было заметно, как сильно он устал от разговора. Было и еще кое-что. Неужели он так огорчен участью Окделла, которого сам же и выгнал, мимоходом удивился Сильвестр.

— Что Большой Совет решил сделать с Надором? — внезапно спросил Алва совершенно ясным, твердым голосом, в котором не было ни грана усталости.

— Пока ничего. По закону титул и земли отходят короне. У Лараков, разумеется, есть права, но король еще не подтвердил их. Я полагаю, герцогство следует пожаловать тому, кто примет руку юной Айрис Окделл.

Рокэ едва заметно поморщился.

— Оно никому не будет пожаловано, — возразил он. — Как эр герцога Окделла я являюсь его опекуном. Из письма магнуса Левия следует, что никто не видел мертвого тела моего оруженосца. По законам Талига, если смерть не подтверждена свидетельством очевидцев, она не доказана. Права герцога Окделла будут сохраняться в течение трех лет.

— Не понимаю, какие еще доказательства вам нужны, Рокэ, — пробормотал Сильвестр, но тут же махнул рукой, соглашаясь: — делайте, как хотите. Если таковы ваши условия, я принимаю их. С герцога Окделла снимут все обвинения, и Надор, будь по-вашему, станет ждать его еще три года. — Он встал и поднял четки, показывая Алве отделенные бусины: — Кроме того, Катарине Ариго сохранят жизнь, а Робер Эпинэ будет помилован и введен в права наследства. Сами видите, Рокэ: я не торгуюсь с вами. Я обещаю вам выполнить все, о чем вы просите. В обмен мне нужно только одно: не мешайте мне. Езжайте в Ургот к Фоме: там необходимо ваше присутствие. Когда настанет срок, я пришлю вам своего личного гонца. Впрочем, граф Савиньяк, видимо, тоже не оставит вас в неведении, — ядовито прибавил он.

Алва сжал губы и нахмурился, видимо, недовольный догадливостью Сильвестра. Тот язвительно улыбнулся и изящным жестом указал вглубь кабинета: Агний снова появился на пороге с продолговатым ящичком в руках.

— Вот и вещи, присланные кардиналом Левием.

Алва словно нехотя повернулся и слегка вздрогнул, увидев длинный плоский ящик вроде тех, в которых возят дипломатическую почту. Изначально он был зашит в черную кожу, но на Большом Совете завязки срезали, и поэтому сейчас Агний просто стянул кожаный чехол, ставя шкатулку на стол. Она была заперта на изящный замочек; рядом на цепочке висел ключ.

Алва подошел и медленно вставил его в скважину. Механизм с тихим всхлипом сработал и крышка распахнулась, открывая свое нутро. Там было почти пусто, но на самом дне, выстеленном светлым бархатом, лежали две вещи: фамильный кинжал герцога Окделла и родовой перстень Повелителей Скал.

— Передайте их Мирабелле Окделл, — произнес кардинал.