Пациент Х (гет)

Таких людей, как Гермиона Грейнджер, злые языки часто с издевкой называют борцами за лучший мир и утопистами. И, возможно, их суждения не так уж и далеки от истины, потому что юная гриффиндорка действительно всегда старалась восстановить справедливость, помочь нуждающимся и преодолеть недоразумения.

Последние же месяцы ее новой целью стал Лорд Волдеморт, а точнее, поиск чего-то человеческого в монстре. Это начинание оправдывало себя, с точки зрения Гермионы, главным образом тем фактом, что ни один человек на планете не мог олицетворять собой лишь добро в чистом виде, так же как не существовало людей, обладающих исключительно негативными качествами. Правда, в случае с Волдемортом хорошие стороны следовало искать с особой тщательностью. А благоприятствующие обстоятельства должны были быть совершенно из ряда вон выходящими, и все же…

Но, учитывая время и место рождения Тома Риддла и связанного с этим несчастного детства, можно было предположить, что именно они являлись отправной точкой становления Лорда Волдеморта — жестокой беспринципной бестии. А раз у его нравственного падения была причина, то имелась и возможность «исцеления» или, во всяком случае, терапии. А если она окажется действенной и ей удастся пробудить в Риддле человеческие чувства, тогда появится шанс, что когда-нибудь он сможет понять и оценить причиненную другим боль. Конечно, мертвых этим уже не вернуть, и боль жертв также забрать невозможно, но добиться хотя бы немного сожаления с его стороны казалось девушке очень важным.

После внимательного прочтения нескольких книг по психологии Гермиона пришла к выводу, что ее подопечный, скорее всего, страдал маглофобией, вызванной ужасным детством в приюте и травмировавшей детскую психику войной. Его дополнительная ненависть к «грязнокровкам» и стойкая антипатия ко всему, что имело отношение к миру «простецов», было логичным следствием ненависти к маглам. Сам Риддл, конечно, отрицал свою фобию и говорил, что лишь желает защитить магический мир от глупости и жажды разрушения, присущей маглам, а для того чтобы его обезопасить, существует всего один способ: нанести удар первым. В глубине души Грейнджер была согласна, что маглы, особенно теперь, теоретически могут представлять опасность, но ведь все должно иметь разумные пределы. Всем людям свойственно ошибаться, и следует уметь давать второй шанс. К тому же и сами маглы признавали войны наибольшей ошибкой истории, а ведь от них они страдали намного сильнее волшебников.

Она уже не один раз пыталась открыть Волдеморту глаза на его заблуждения с помощью терапевтических разговоров. Но до сих пор, если быть совсем откровенной, она не добилась особых успехов. Необходимо было что-то более радикальное. В методике по лечению фобий говорилось, что нацеленное, контролируемое взаимодействие со страхами должно помочь выявить их нелепость.

Таков был ее план. Засыпать Тома Марволо Риддла таким количеством хорошего из мира маглов, чтобы он признал, что их развитие не является направленным исключительно на разрушение и в их мире тоже есть много позитивного.

Подходя к делу максимально серьезно, Гермиона составила список всего, что ей самой нравилось в магловском мире и что могло бы показаться интересным мужчине.

Она бы с удовольствием поиграла с ним в компьютерные игры и попутешествовала на просторах Интернета, но в Мунго магии было столько же, сколько и в Хогвартсе, а потому неволшебную технику, к сожалению, пришлось вычеркивать. Но она рассказала ему об этом. По той же причине просмотр фильмов также исключался.

Музыка тоже показалась ей хорошей идеей. Когда-то давно, а точнее сказать, до ее поступления в Хогвартс, она занималась игрой на гитаре. И Гермиона до сих пор бережно хранила этот инструмент. А немного играть она все еще могла. Разве не было маглов, которые профессионально занимались музыкотерапией? Идея показалась ей привлекательной.

Несколько песен она вполне могла освежить в памяти. К примеру, «Blowing In The Wind» Гермионе всегда нравилась. Ладно, «ее Лорд» не сказал ей ничего прямо, но то что струны лопнули сразу после ее выступления, было достаточно настораживающе. Когда она обвинила в этом его, он все отрицал, но ухмылка, скользнувшая по белому лицу, когда Гермиона пыталась починить гитару и ему казалось, что она полностью занята и не смотрит на него, говорила совершенно о противоположном.

Так как Гермиона, несмотря на первую неудачу, все еще считала музыку хорошим решением и только выбор композиции — не совсем удачным, на следующий день она принесла в камеру радио мистера Уизли. Вставив туда карту памяти, она включила его на проигрывание «Суини Тодда». Сюжет о кровожадном цирюльнике, убивавшем всех своих клиентов, наверняка должен был понравиться Темному Лорду. Как ни странно, эту музыку Волдеморт тоже окрестил как «тошнотворную», но все же не настоял на немедленном выключении радио.

А потом Гермионе пришла в голову новая, гениальная идея. Вот уже месяцы он питался исключительно овощами, молоком, сэндвичами, соком и минеральной водой. Даже если он об этом и не говорил, она все равно заметила, насколько все это уже стояло ему поперек горла. И все же Волдеморт не казался ни на йоту заинтересованным в альтернативных предложениях Гермионы.

— Что это опять? — угрожающе прошипел он, отходя на пару шагов назад от девушки, которая с улыбкой протягивала ему пакет.

— Разве ты не хотел отведать что-то другое? Так что, вот, попробуй это! — предложила юная гриффиндорка. С вытянутой вперед и вверх рукой она несколько походила на статую свободы, вот только в ее руке был зажат всего лишь пакет из «Макдональдса». Все помещение уже пропиталось специфическим запахом жареного и печеного. — Ну, попробуй уже наконец! Это действительно вкусно.

— Я не буду есть магловскую отраву, — раздраженно выплюнул Лорд. — Выбрось это и купи что-то нормальное.

Его голос, привыкший отдавать приказы, приобрел опасные нотки. Цветы, призванные идентифицировать настроение, окрасились в прекрасный, хоть и показывающий злость голубой цвет.

— Прости, но это невозможно. Сегодня суббота, и у меня совершенно нет денег. Зарплату я получу только в понедельник, — слукавила Гермиона. — Так что либо это, либо вообще ничего.

Это прозвучало почти искренне, и волшебница мысленно похвалила себя. Сделав шаг к кровати, она уселась на ее край и похлопала по месту рядом с собой, приглашая Риддла присоединиться. И он действительно приблизился. С руками, сцепленными за спиной, с сузившимися алыми глазами и гневно раздувающимися щелками ноздрей, он выглядел так, будто собирается разделаться с Гермионой, а не с едой из предложенного пакета, но девушка не позволила себя смутить и лишь ободряюще улыбнулась. Конечно, такой взгляд Лорда многим бы заморозил кровь в венах, но Грейнджер знала, что альтернативная перспектива — а именно пробыть все выходные без еды вовсе — заставит Темного Лорда образумиться. К тому же Гермиона поймала себя на том, что в последнее время на нее вообще перестали действовать его фирменные приемы по запугиванию.

С подозрением, смешанным с отвращением, разглядывая сильно пахнущий пакет, Волдеморт наконец опустился на матрас.

— Да, вот так, смелее, — поощрительно проговорила ликующая в душе гриффиндорка и перед тем, как он бы получил возможность ей отомстить, вскочила с кровати и отпрыгнула в другой конец комнаты.

— Отвратительная вонь, — сморщился Темный Лорд. — Как и от всего, связанного с маглами.

— Ешь или голодай, — пафосно выдала Гермиона и, удобно устроившись на стуле, откинулась на спинку. Невинный пакет источал ароматы и ждал, пока его откроют. Битва была выиграна. Наследник Слизерина запустил в него бледные длинные пальцы и выудил большой гамбургер. Судя по взгляду, которым Волдеморт ее одарил, она будто предложила ему съесть живого жирного червяка. Открыв собственный пакет, девушка тоже достала бургер и начала есть. Плечи Гермионы сотрясались от едва сдерживаемого смеха, потому что Темный Лорд, с таким явным отвращением разглядывающий еду, выглядел в это мгновение слишком комично. Впрочем, в конце концов голод взял свое, и он приступил к еде. Ведь кроме купленного в «Макдональдсе» Гермиона принесла лишь немного овощей, которые собиралась оставить ему на воскресенье. Исходя из того что пакет в конце полностью опустел, вкус еды оказался не таким уж и плохим.

«Прекрасно, — мысленно улыбнулась Гермиона, — в понедельник принесу ему что-то из китайской кухни». В Лондоне было полно национальных фастфудов всех стран, а она ведь намеревалась примирить его не только с какой-то одной магловской культурой. Очень довольная своим достижением, Гермиона с удовольствием доела собственную порцию. Впрочем, она приготовила ему еще сюрпризы.

Грейнджер загадочно усмехнулась и уселась рядом со своим подопечным на кровать.

— У меня есть еще кое-что для тебя.

Волдеморт, предчувствуя неладное, немного отдвинулся от гриффиндорки.

— И что же это? — спросил он скептически, наученный другими «сюрпризами» Гермионы. Девушка хихикнула и, сняв с плеча вышитую бисером сумочку, покачала ею в воздухе. Потом, не желая и дальше затягивать, она запустила в нее руку и вытащила подарок.

— И снова книга, — протянул Волдеморт, утвердившийся в своих предположениях. — Что-то наподобие того, что ты принесла мне в последний раз?

Улыбка Гермионы завяла, и ее щеки порозовели.

— Нет, сейчас это нечто совсем другое, — выговорила она и положила книгу на столик. Все последнее время Грейнджер исправно снабжала Темного Лорда магловской классикой. Сначала он был настроен против нее, но потом все же прочел известные во всем неволшебном мире шедевры. Во всяком случае, пару раз, заходя в комнату, она ловила его с принесенными книгами. Нужно же было ему как-то проводить целые дни… А в последний раз Гермионе пришла в голову идея использовать и эту возможность в терапевтических целях, а потому она принесла Лорду одну несомненно известную и поучительную книгу. «Оливер Твист». Она повествовала о бедном сироте, который попал в плохую компанию, но все же не позволил себе опуститься и в конце снова нашел правильный путь.

К сожалению, Волдеморт, судя по всему, уже слышал об этой книге. Гермиона давно не видела его в такой ярости, вся комната окрасилась в глубокий синий цвет. Прогнав воспоминания, Грейнджер придвинулась чуть ближе к своему подопечному

— Нет, это не книга о бедном сироте. Нечто совершенно другое. Ну, посмотри же!

Старая, в черной кожаной обложке книга удостоилась недоверчивого прищуренного взгляда. Название и имя автора были выдавлены тонкими, тоже черными буквами на обложке. Волдеморт нахмурился, вчитываясь в плохо различимые слова, и тихо пробормотал: «Маркиз де Сад».

— И кто же это? О чем она?

Гермиона не смогла подавить хихиканье и, заправив выбившийся локон за ухо, заговорщически прошептала:

— Это, — и указала на черный том, который в белых пальцах Волдеморта выглядел жутковато, — это книга Маркиза де Сада.

— И как я сразу не догадался, — раздраженно протянул Риддл, — но о чем она?

— Маркиз де Сад жил в восемнадцатом веке во Франции. Он писал разные философские труды. Но это… — Гермиона отвела взгляд от пронзительных красных глаз собеседника, — это «Жюстина». Он описал там очень, действительно очень подробно садо-мазохистские сексуальные сцены. И я подумала… То есть, ты ведь — Лорд Волдеморт. И даже просто ассоциация: Темный Лорд — Маркиз де Сад.

Решившись на короткий смущенный взгляд в сторону Риддла, она поняла, что Волдеморт уже всерьез сомневается в ее психическом здоровье, а потому поспешила объяснить:

— Ты же ведь мужчина. И… — она смущенно закашлялась, — и я подумала, что ты здесь вот уже несколько месяцев провел совершенно один и ты не можешь… А у мужчин есть потребности… — Тут Гермиона полностью смутилась, яркий румянец уже подобрался к кончикам ушей. — Так что я решила, что нечто такое… садо-мазо, да еще и написанное известным философом… что это может тебе понравиться.

Выражение лица Волдеморта медленно менялось.

— Значит, — проговорил он задумчиво, — ты принесла мне эту книгу, потому что имя автора напоминает обо мне, не так ли? — Гермиона сжала губы в тонкую линию и, упорно не глядя на Волдеморта, все же неуверенно кивнула. — Ты полагаешь, что садистическая порнография способна меня возбудить, кроме того, ты считаешь меня сексуально неудовлетворенным и хочешь, чтобы я с помощью этого чтива… что ты там пыталась сказать… удовлетворял себя?

Грейнджер желала провалиться сквозь землю от стыда. Она уже сто раз пожалела о том, что ей взбрело в голову принести в качестве подарка Риддлу злополучную книгу. Ей казалось, что Волдеморт прилагает колоссальные усилия, чтобы громко не рассмеяться. Но вместо этого бледная рука скользнула к ее колену. Прохладные пальцы слегка погладили ее голую кожу. Бескровные тонкие губы слегка приоткрылись, и он быстро облизнулся. Гермиона нервно сглотнула и вздрогнула, но не отдернула ногу. Когда сопротивления не последовало, Риддл сам убрал руку. Красные глаза испытывающе остановились на ее лице.

— А у тебя вообще есть подруга или жена? — выпалила Гермиона, желая хоть как-то отвлечь его.

— Нет, — просто ответил он, и Гермиона закусила губу.

Почему ее сердце забилось радостнее и чаще от этого признания? Как это вообще могло касаться ее? Впрочем, следующие его слова вернули Грейнджер на землю.

— Я же говорил, любовь — отговорка слабых, придуманная для того, чтобы спрятаться от собственной никчемности, — мягко зашелестел Волдеморт, вставая. — Так называемой любовью и браком они перекладывают вину за собственную посредственность на других.

Его пренебрежительный взгляд упал на Гермиону. Как бы хорошо они ни проводили в последние дни время, Волдеморт все еще насмехался над Гермионой и ее идеалами. Такие откровения показывали, как далеко от конечной цели находилась Грейнджер. Ему просто было скучно, и лишь поэтому он удостаивал ее своего внимания и времени, но мысли Риддла оставались такими же холодными и бессердечными, как и прежде. Но и Гермиона не собиралась так просто сдавать позиции.

— Как ты можешь говорить об этом, если никогда не пробовал? Как ты можешь осуждать вещи, о которых не имеешь понятия? Как ты можешь знать, что это не принесет тебе ничего, если ни разу не испытывал такого?

— А ты, значит, испытала и потому можешь судить о любви, — прошипел Лорд, но Гермиона проигнорировала явно прозвучавшие в его голосе угрожающие нотки.

— Да, — горячо воскликнула она. — Я, — и ее палец поучительно поднялся вверх, — я знаю Рона и Гарри со времени поступления в Хогвартс. Разве я становлюсь слабее, если наслаждаюсь тем, что они могут мне дать? Ты просто этого не знаешь. О таких вещах мечтает каждый человек. Ты лишь лжешь себе, когда утверждаешь обратное. Каждый стремится к близости. Ты отказываешься быть человеком, потому что считаешь это слабостью, но ты никогда не понимал, что в любви и дружбе как раз и таится наибольшая сила!

Волдеморт издевательски хохотнул.

— О, да, твои маленькие бесполезные приятели и этот жалкий рыжий идиот. Поистине… достойный пример, — с презрением выплюнул он. Гермиона вспыхнула. Какое право он имеет так оскорблять ее лучших друзей! Возможно, она поступала сейчас по-детски, но Гермионе захотелось задеть его в ответ.

— Да, я думаю… нет, я уверена, со временем я выйду замуж за Рона, и у нас будет крепкая семья. И я становлюсь только сильнее от того, что позволяю себе чувствовать. А ты, возможно, действительно извлекаешь максимум из того, на что способен. Дамблдор ведь всегда говорил, что любовь недоступна тебе. И, по-видимому, его выводы верны.

— Дамблдор? — Лорд запрокинул голову и холодно рассмеялся. — Вы ведь так почитали этого старого маразматика. А не умер ли и он — ваш великий и непогрешимый Дамблдор — в конце концов в одиночестве? — смакуя каждое слово, протянул Лорд. Высокий и худой, Волдеморт развернулся и прошел к стене; постояв несколько минут там, он затем развернулся на пятках и в несколько резких шагов приблизился к Грейнджер. Когда Риддл говорил о Дамблдоре, он просто не мог стоять спокойно. Ненависть, которую вызывал даже мертвый светлый маг у Волдеморта, казалось, физически ощутима. Дамблдор и из могилы вызывал у него незамутненную ярость. И все же это не помешало ему пренебрежительно, с издевкой продолжить:

— Он тоже должен был понять, что любовь стоит на пути великих целей. Конечно, он не мог сказать такое детям. Он и его «любовь», его тайное оружие, ведь они не спасли его в конце концов от моих заклинаний. Или я ошибаюсь?

Волдеморт тонко, презрительно усмехнулся и поднял крупную белую ладонь, в издевательском жесте изображая зачарованное кольцо, которое в любом случае лишило бы директора жизни, не пошли Снейп смертельное проклятье в него раньше. Естественно, он не убил старого директора собственными руками, но косвенно именно он был повинен в смерти Дамблдора. Злость вспыхнула в душе Гермионы. Темный Лорд, вспоминая о своих преступления, не только не испытывал угрызений совести, напротив, он гордился ими.

— Думаю, у тебя просто не было возможности ее испытать. Бедняга, — вытянув руку и погладив его по белой щеке, притворно сочувствующим тоном произнесла Грейнджер, — наверное, все в страхе разбегались прочь, стоило тебе приблизиться к особе женского пола. Неудивительно, что ты всегда был таким… неудовлетворенным.

Ее рука, словно надоедливое насекомое, была резко отброшена прочь. В алых глазах, неподвижно глядящих на ее руку, она прочла сдерживаемую ярость. Как будто он размышлял о том, не прихлопнуть ли вредную букашку. Быстро выхватив палочку, Гермиона прижала ее к бледному горлу и угрожающе сузила глаза. Она имела хорошего учителя по запугивающим жестам и выражениям. Человек ведь мог так много передать без слов. Впрочем, как и следовало ожидать, Волдеморт совершенно не выглядел испуганным или потерявшим уверенность, вместо этого он искренне рассмеялся.

— Девочка, девочка, — с неприкрытым пренебрежением проговорил он и кончиком пальца отвел прядку волос с ее лба, — не стоит быть такой наивной и полагать, будто у тебя есть хоть малейший шанс.

Картины дня, когда он отобрал ее волшебную палочку, пронеслись перед глазами Гермионы. Он целенаправленно посылал ей картины ее беспомощности, чтобы заставить бояться. Казалось, ледяные невидимые пальцы сжали ее горло, красные глаза пылали, затягивая ее в алый водоворот, но она не собиралась так легко сдаваться. Собрав волю в кулак, Грейнджер удалось разорвать зрительный контакт и снова вернуть контроль над собой. Наградой ей послужили редкие шутовские аплодисменты.

— И, конечно же, — елейно продолжил он, будто ничего не случилось, — ты ошибаешься. Я мог сделать своей практически любую женщину.

Гермиона сглотнула. Беллатриса наверняка почла бы за честь удовлетворить любую прихоть своего господина, но что он имел в виду под «любая»? Видимо, Риддл намекал на то, что во время своего правления ему стоило лишь захотеть, и любая легла бы с ним просто из страха или из корысти.

— А хоть одна согласилась бы на это по своей воле? — вопрос вырвался раньше, чем Гермиона успела его обдумать.

— Ты забываешься, девчонка, — холодно бросил он, и красные глаза опасно полыхнули. Но лицо Волдеморта, немного склоненное набок — могло ли это действительно быть так? — слегка покраснело. И, тем не менее, вместо того чтобы ее наказать, он отвернулся к окну. Злость сменилась выражением показного равнодушия.

— Уходи! Я устал от твоего общества, — ровно приказал Лорд. Не глядя ей в глаза, он поднял свернувшуюся колечком на подушке Агату и передал Грейнджер.

Вообще-то Гермиону раздражало, когда Риддл обращался к ней как к школьнице и отсылал, словно проштрафившуюся ученицу, домой, — но, в конце концов, почему она — особенно учитывая его резкие перепады настроения — должна была желать задерживаться в его компании? Ведь это было всего лишь работой, ничего личного. Или все же?..

Гермиона, погрузившись в свои мысли, вышла на улицу и начала искать уединенное место, с которого можно было бы аппарировать. Почему он отослал ее домой? Гермиона задумчиво прикусила губу. Она могла с уверенностью сказать, что Волдеморт совершенно не стыдился своего — много раз виденного ею нагого — тела и того, что касалось его природных функций. Так почему же Волдеморт не стал хвастаться ей своими «любовными подвигами», как он с гордостью заявлял о возможностях их свершения? Отчего оборвал тему и, прямо говоря, выгнал ее?

Гермиона с отвращением вспомнила циничные слова Лорда о широте выбора «партнерш». Конечно, многие пожирательницы посчитали бы высшей честью стать фаворитками господина. Почему-то эта мысль оказалась Гермионе крайне неприятной. Сколько этих сумасшедших фанаток открыто предлагали себя Хозяину? Однозначно, Беллатриса Лестрейндж была не единственной. А какое количество из них действительно удостоились такой чести? Гермиона поморщилась, а потом ее мысли свернули в другое русло. Волдеморт считал себя выше человеческих страстей, а добровольный секс, который повторился бы, возможно, многократно, обязательно был бы расценен любовницами как чувства. Темный Лорд же хотел видеть вокруг себя лишь преданных прислужников. Он слишком презирал любые эмоции. К тому же политика и война наверняка отнимали у него массу времени. Могло ли быть так, что он ставил войну и цели превыше плотских утех и его «возможности» так и остались нереализованными? Это было бы логичным объяснением его нежелания продолжать данную тему.

Эта мысль принесла Гермионе какую-то неправильную радость. Когда Грейнджер вернулась в свой номер, ее взгляд сразу зацепился за колдографию, на которой были изображены обнимающиеся они с Роном и чуть в стороне улыбающийся Гарри. Рон!

Если Гермиона не ошибалась — а она была уверена, что права, — Волдеморт уже не в первый раз выходил из себя именно после упоминании Уизли. Гермиона подняла колдографию и вгляделась в лицо рыжеволосого парня. Нет, это просто было невозможно. Не мог же Волдеморт всерьез ревновать ее к нему?