Пациент Х (гет)

Тяжелая дверь отворилась, и Гермиона неспешно вошла в камеру, слабо освещенную серебряным светом луны. Она специально шла так медленно, не желая, чтобы авроры заметили Гарри, который неслышно проскользнул в мантии-невидимке за ней следом.

Даже при солнечном свете помещение создавало гнетущее впечатление, но сейчас, ночью, камера больше всего напоминала темный склеп или чулан. Холодное, нежилое помещение, куда убирают ненужные вещи, о которых хотят забыть.

Волдеморт, одетый в черную длинную мантию, стоял спиной к двери, сцепив за спиной руки. Он не отрываясь смотрел в зарешеченное окно под потолком. Дверь тихо захлопнулась за вошедшими, и Лорд, словно вынырнув из состояния транса, обернулся.

— Ты пришла. Я ждал тебя и уже начал думать, что… А впрочем, не важно. Главное, ты здесь, — выдохнул Лорд. Его бледная кожа матово светилась в полумраке. На его обычно безэмоциональном лице промелькнула вспышка искренней радости. И хотя Грейнджер не могла четко разглядеть его лица, она готова была поручиться, что он ей улыбается.

— Я ведь обещала, что приду, — улыбнулась в ответ Гермиона. Наверняка он уже начинал опасаться, что она оставит его одного.

С небольшим недоумением Лорд заметил, что девушка все еще стояла у двери и сохраняла дистанцию, не пытаясь подойти к нему. Он сам сделал пару шагов навстречу и протянул руку, видимо, желая притянуть ее к себе. Гермиона чувствовала себя какой-то ужасно маленькой и потерянной сейчас, когда он смотрел на нее и будто ожидал, чтобы она сказала что-то поддерживающее. Внезапно ей стало болезненно ясно, что Гарри стоит рядом и является свидетелем этого короткого интимного момента между ней и своим врагом. Она не могла видеть Поттера, и все же ее взгляд метнулся назад, а затем она заметила, как с Гарри слетает плащ и он словно бы из ниоткуда материализуется в воздухе.

Тело Лорда мгновенно закаменело, и он резко втянул воздух. Черты его лица, мгновение назад бывшие почти мягкими, ожесточились. Теплый свет в глазах сменился привычным расчетливым блеском тлеющих алых угольков.

— Поттер, — мягко прошипел Лорд, и странная безрадостная улыбка зазмеилась по его тонким губам, — а я все думал, придет ли Мальчик, Который Выжил.

В комнате словно похолодало на несколько градусов. Оба мужчины напряженно застыли друг напротив друга, прожигая оппонента неотрывным взглядом.

— Я хочу поговорить с тобой, — твердым, неожиданно уверенным голосом сказал Гарри.

Наверное, Волдеморт воспринял приход Поттера как предательство с ее стороны. Ведь он на краткое мгновение, когда она вошла, позволил своим эмоциям проявиться, и это увидел его злейший враг. Гермиона вышла из ступора и сделала шаг к Лорду. Ее каблуки громко простучали по каменному полу. Впрочем, глаза Лорда неотрывно, с холодной расчетливостью и ненавистью глядели лишь на Гарри. Ее присутствия он словно бы уже и не замечал.

«Наверняка он думает, что Гарри пришел поглумиться», — пронеслась в голове Гермионы озабоченная мысль.

— Он всего лишь хотел с тобой поговорить, он не задержится надолго, — попыталась объяснить Гермиона. — А потом у нас, — она бросила нервный взгляд на Гарри, — у нас будет целая ночь впереди, и мы сможем поговорить… наедине.

Ее рука мягко коснулась его плеча и погладила гладкую черную ткань плаща. Она придвинулась еще немного ближе, и вот уже их тела практически соприкасались, когда она положила вторую руку на его живот. Волдеморт все так же, подобно мраморной статуе, без движения смотрел поверх ее головы.

Обняв Лорда за талию и склонив голову, она, прижимаясь щекой к его груди, слушала биение его сердца.

— Он просто хочет прояснить некоторые моменты, касающиеся его родителей, а потом уйдет. Я ведь дала слово, что останусь с тобой. Я не уйду с ним, — мягко, практически нежно прошептала Гермиона ему на ухо. Лорд стоял напряженный, без движения, как во время их первого столкновения в Больнице.

Ничего в его позе не выдавало того факта, что он вообще заметил маленькое, нежно обнимающее его тело. Ее взгляд снова метнулся к Гарри, который с неприкрытым ужасом наблюдал за тем, как его лучшая подруга обнимает и, по-видимому, нашептывает всякие нежности его злейшему врагу, человеку, которого они еще недавно все вместе хотели уничтожить.

Впрочем, для Гермионы не имело значения, что он думает, ей либо не придется ничего объяснять, либо предстоят еще долгие годы, чтобы оправдываться. Но человеку, к которому она прижималась, завтра в это же время могли уже не понадобиться какие-либо слова утешения, ведь его должны были казнить. И это сейчас было гораздо важнее.

Поттер закусил губу, прикрыл на пару мгновений, скрывая внутреннюю борьбу, глаза и пытался, судя по всему, сделать вид, что его здесь нет, и проигнорировать сцену, разворачивающуюся прямо перед ним. Он многое понял, и рой мыслей взметнулся у него в голове, но у него ещё будет возможность обдумать их. А теперь время уходило, и ему важно было прояснить другие вопросы.

Набрав в грудь побольше воздуха, Гарри заговорил:

— Я здесь, потому что у меня есть вопросы. Ты определил течение всей моей жизни, ты знаешь определенные вещи о моем прошлом, о которых я не могу спросить никого другого из живущих на Земле. Я думаю, что ты мне задолжал. Но я всего лишь хочу пару ответов, а затем уйду. Сегодня, учитывая все обстоятельства… Все остальное не должно иметь значения. Только ответы, — произнес он просительно.

Волдеморт, высокий и худой, все так же сверху вниз прожигал взглядом стоящего напротив него Поттера, который, хотя и был гораздо меньше и младше него, тем не менее встречал взгляд Лорда уверенно и прямо.

А затем в положении мага что-то неуловимо изменилось, он расслабился, одна из висящих рук обвилась вокруг Гермионы, на которую он затем быстро взглянул. Впрочем, спустя мгновение снова его внимание было обращено на Гарри. К большой радости Гермионы, Лорд кивнул.

— Хорошо, я скажу тебе все, что ты захочешь услышать.

Гермиона облегченно выдохнула и высвободилась из — объятия? — своего… Друга? Пристыженная и со вспыхнувшим лицом, она нервно взглянула на Гарри и, подойдя к нему, слегка сжала его руку.

— Я вернусь через час, а потом ты уйдешь, и я останусь с Лордом до…

Гарри отдернул свою руку. Его передернуло, когда она назвала Волдеморта «Лордом». Что он должен был о ней подумать? Если бы она хотя бы знала, что ей самой следует о себе думать. Но она не могла портить Волдеморту оставшиеся мгновения утекавшего, словно песок сквозь пальцы, времени.

— И не забудь, пожалуйста, забрать меня завтра около одиннадцати, — напомнила Гермиона все еще выглядящему смущенным Поттеру, у которого даже слегка подрагивали губы, и Гарри кивнул.

Он медленно подошел к своему главному врагу. Волдеморт уже сел на один из двух стульев и снова уставился в окно. Поттеру же пришлось занять второй напротив. Гермиона не знала, как ей следует поступить, чтобы сгладить образовавшееся напряжение. Впрочем, Гарри повел себя удивительно хорошо. Он был смелым, но при этом не выказывал сейчас злобы и недружелюбия. Достав из кармана две бутылки сливочного пива, он открыл одну и протянул Риддлу, который после секундной заминки взял ее. Грейнджер знала, что Лорд ненавидит сливочное пиво, но теперь страх, пожирающий ее изнутри, немного отступил. Она могла теперь надеяться, что во время ее отсутствия между этими двумя не произойдет ничего особенно скверного. Аврорам она сказала, что приговоренный попросил особенный «прощальный обед». Возможно, она действительно принесет ему что-нибудь необычное, а когда принесет, он не откажется.

* * *

Спустя оговоренный час Гермиона вернулась, неся в руках издающие восхитительный аромат пакеты с жареными овощами, мясом, рисом и различными соусами. Дежурный предложил ей помочь нести пакеты, но она не хотела давать посторонним прикасаться к ним. Да, все вокруг теперь знали, что заключенный не лежит, скованный заклинаниями, на кровати, но сейчас там был еще и Гарри. Она должна была идти одна. Эта мысль вернула ее к самому началу. Каждый шаг давался мучительно тяжело, болезненные воспоминания в деталях проплывали перед глазами, когда она делала шаг внутрь.

Волдеморт сидел с отстраненным выражением лица, казалось, мысленно он был за много миль отсюда. Он не глядел Гарри вслед, впрочем, Поттер тоже не обернулся, уходя. Он просто встал, накинул мантию-невидимку и бесшумно, словно тень, проскользнул мимо Гермионы. Дверь захлопнулась за Гарри, и Лорд с Гермионой остались наедине. Возможно, в последний раз.

Грейнджер вымученно улыбнулась. Она подавила желание спросить у Лорда, что именно они обсуждали. Она видела, что ему не хотелось об этом говорить, и не стала давить. Какое-то время она неловко переминалась подле его стула, в то время как ее рука будто по собственному желанию легла на его плечо.

— О чем ты думаешь? — задала она вопрос, присаживаясь на стул, который до этого занимал Гарри.

— О многом. Том, что никогда не делал, и том, что желал бы никогда не совершать.

Волдеморт поднял голову и посмотрел словно бы сквозь Гермиону.

— Я никогда не курил. Впрочем, я и к алкоголю отношусь холодно, — сказал Лорд, кивая на опустевшие бутылки, которые принес Гарри, — когда планируешь, что тело должно жить вечно, нужно ведь заботиться о нем, не так ли? — он усмехнулся. — Хотя мне в любом случае это все не по душе.

Те маггловские книжки, которые ты мне приносила, оказались довольно занятными. Никогда бы не подумал. Впрочем, — не глядя на Гермиону, тихо продолжил Лорд, — я во многом ошибался.

Наконец, он обернулся к ней, и его голос зазвучал тверже и уверенней, хотя было заметно, что он сомневался, следует ли высказывать такие непривычные мысли.

— С начала процесса, впрочем, нет, раньше, наверное, с того момента, как ты рассказала мне о медсестре, я о многом успел передумать.

Его длинный, костлявый палец прикоснулся к виску, а голос превратился в шепот, такой, словно он собирался доверить Гермионе какую-то тайну.

— Теперь я вижу некоторые вещи в другом свете…

Гермиона не представляла, что ей следует на это ответить. Волдеморт признавал свои ошибки и сомнения? Она затаила дыхание.

— Знаешь, было названо так много случаев и моих… жертв. Люди, погибшие по моим распоряжениям. А ведь большинство из них мне были совершенно не знакомы, их жизни не казались мне важными тогда, а теперь я все думаю о том, было ли это так необходимо — уничтожить их? Хоть я и не страдаю забывчивостью, но их было слишком много. Раньше мне виделась только конечная цель, а ее цена казалась оправданной. Я просто совершал то, что, как мне казалось, приблизит ее. Насилие и страх были моими союзниками на кратчайшем пути к величию. Думаю, это стало главной ошибкой: я хотел получить всё и как можно быстрее. Получить во владение этот мир и сделать его совершеннее — вот то, к чему я шёл, не замечая, что уничтожаю то, за что борюсь.

Гермиона чувствовала, что она слушает сейчас нечто очень личное. Эти мысли было так непривычно слышать из уст самого темного волшебника ее времени. Лорд не издевался, сейчас он говорил откровенно, обнажал перед ней свои сомнения и, возможно, раскаяние?

— Знаешь, иногда я слышу голоса и вижу лица, — его голос звучал пусто и ломко.

— Голоса? — удивленно переспросила Гермиона.

— Да, голоса. И это не галлюцинации. Когда я пытаюсь вспомнить мертвых. Лица и голоса, мне сложно соотнести их с конкретными происшествиями, но, если я не могу вспомнить их, значит, необходимости уничтожать не было. Не так ли? Забавно, что все они мертвы, а мой главный враг только что пил со мной пиво, — невесело усмехнулся Лорд и глубоко вздохнул.

— Моей целью было построить лучший мир для волшебников. Я видел угрозу, исходящую от маглов. И при этом я шел по головам. Убивал тех, чьих наследников хотел защитить. И у них не будет потомков. — Волдеморт помолчал. — Сейчас я раз за разом думаю об этом. Меня ненавидели, а я позволял себя ненавидеть. Мне было плевать. Самым быстрым и окончательным решением всегда являлось уничтожение. Это было так просто. Но, возможно, я слишком привык, не искал других решений и путей. И я всегда желал власти. Строил ее на силе и страхе. А знаешь, что самое забавное во власти?

Гермиона качнула головой, впрочем, ответа и не требовалось.

— То, что ее всегда мало. И потому ты никогда не достигаешь цели. То же относится и к бессмертию. Ведь достигнуть его невозможно. Можно лишь вечно стремиться к нему. Моя жизнь определялась недостижимыми целями. И вот где я сейчас…

Лорд невесело хохотнул. Ножки стула Гермионы издали пронзительный скрип, когда она пододвинулась ближе к Лорду. Впрочем, Риддл, похоже, заметил ее только тогда, когда их колени соприкоснулись, а рука девушки сомкнулась поверх его.

— Думаю, там, за завесой, существуют целые поселения, заселенные по моей воле. Я не помню их и не могу счесть, но их много, очень много.

Задумчивый взгляд Лорда опустился на их переплетенные пальцы, и едва уловимая грустная улыбка проскользнула по его бледным губам. Большой палец чуть касаясь поглаживал запястье замершей девушки, легко скользя по ее коже, туда и обратно. Гермиона закусила губу. У нее в груди что-то сжалось и болезненно заныло.

— Как бы они все встретили меня? Ведь они должны меня ненавидеть. Не думаю, что меня ждёт там теплый приём.

Взгляд Лорда блуждал в пустоте, а его голос звучал необычно тихо.

— На их месте, я бы ненавидел.

— Это раскаяние? — осторожно спросила Гермиона.

Волдеморт передернул плечами.

— Все возможно.

Все эти мысли явно были для него в новинку, ему и самому сложно было в них разобраться.

— Знаешь, я рада, что ты думаешь об этом, — голос Грейнджер прозвучал хоть и надтреснуто, но в нем было облегчение.

Заточение и угроза неминуемой смерти изменили Лорда. Ярко-алые глаза больше не застилались злобой, тревогами и надменностью, в них поселилась тихая печаль. Ведь ими он созерцал не только собственное падение, но и руины мира, навсегда очаровавшего его однажды.

В этом осознании Гермиона видела и свои заслуги. Многонедельные труды не прошли даром. Пациент прозрел. А значит, лечение было выбрано верно и скоро выздоровевший покинет стены

лечебницы, но не для того, чтобы жить. Эти мысли терзали Гермиону, словно стая стервятников, сейчас ее бы действительно порадовало, если бы дальнейшая судьба ее пациента могла сложиться иначе.

— Что бы я ответил всем этим людям, если бы они спросили, почему я убил их? Почему не защитил собственных Пожирателей смерти после их долгих лет службы? Я всегда считал, что они знают, на что идут, но все же… Они умирали. Все они. А я думал лишь о том, что это и есть цена любой власти, что только я могу жить вечно, — тихо продолжал рассуждать Лорд.

Картина, разворачивающаяся перед глазами Гермионы, заставила уголки ее глаз защипать. Она вспомнила существо, виденное в воспоминаниях Гарри, дрожащее и измученное. Грейнджер опустилась на колени перед магом и обхватила его лицо ладонями, чтобы потом притянуть к себе.

— Когда ты увидишь их, то можешь просто извиниться, — тихо предложила она.

— И ты веришь, будто они меня выслушают?

— Если это будет исходить от чистого сердца, то да.

— За гранью… Ведь там должна быть и моя мать. Впрочем, вряд ли бы она захотела иметь со мной хоть что-то общее. Зная все, что я совершал.

Волдеморт поднялся и прошел к окну.

— Знаю, что многие считали, будто бы единственным, кого я когда-либо боялся, был Дамблдор, — задумчиво проговорил он. —  Возможно, в этом есть крупица истины. Я никогда не боялся его способностей. Но он знал меня. Знал, когда я был маленьким и слабым. Мальчишкой, которого можно было запугать горящим шкафом… — Лорд помолчал, а затем продолжил: — И он не перестал быть символом всего слабого и человеческого во мне, одним своим видом напоминая о бессилии, нищете и серых днях моего далёкого прошлого. У меня не было возможностей, которыми обладали мои сверстники в Хогвартсе, не было ничего, что ценилось бы ими, и я не мог не стыдиться своего положения. Однако, у меня в избытке было нечто, чего не было у них — амбициозность и любопытство. Ведь в одночасье передо мной раскрылся целый новый мир, я словно вытянул счастливый билет, получил шанс на новую жизнь и поклялся себе, что в ней все будет иначе и ничего более не будет напоминать мне о том, кем я был раньше. Так и случилось. И лишь Дамблдор продолжал усмехаться. Он смотрел на меня, и в отражении его голубых глаз за очками-половинками я снова видел себя слабым.

— А знаешь, что я думаю? Я думаю, что все, что говорил о тебе Дамблдор — чушь. То, что ты не способен ни на что хорошее, не способен любить. И ты очень ошибаешься, когда говоришь, что тебя все либо боятся, либо ненавидят.

Гермиона встала и подошла к нему. Наверняка то, что она осталась с ним несмотря ни на что, не покинула его, служило огромной поддержкой.

— Уверена, что твоя мать будет рада увидеть своего сына, несмотря ни на что. И… Я тебя не ненавижу, и ты это знаешь.

Волдеморт тихо улыбнулся. В его улыбке на этот раз не было ничего язвительного. Тонкие длинные пальцы медленно погладили ее по щеке.

— Ты была ко мне очень добра, Гермиона, относилась лучше, чем я когда-либо относился к другим. Спасибо.

Его руки скользнули по талии девушки, и он притянул ее к себе. Гермиона всхлипнула. Это был первый раз, когда Лорд назвал ее по имени, раньше он всегда вел себя так, словно даже не знает его. «Время уходит, — внезапно поняла она, — сейчас или никогда, и будь что будет».

— Знаешь, я… много думала в последнее время. Может, нам попытаться что-нибудь сделать…

— О чем ты? — рассеянно переспросил маг.

Гермиона вдохнула поглубже и выпалила:

— Я имею в виду, что я думала о том, как можно вытащить тебя отсюда.

Волдеморт взглянул с удивлением, а потом его тонкие губы скривились в едва заметной ухмылке.

— И что же ты надумала?

— Я хотела заставить Малфоя помочь с организацией побега, но этот трус… — Гермиона яростно стиснула кулаки, — на него нельзя было рассчитывать.

Гермиона принялась рассказывать все свои идеи организации побега, неотрывно следя за реакцией волшебника и надеясь увидеть в нем одобрение или поддержку, но если ее слова и взволновали его, то он не подал вида и оставался так же безучастен, как и прежде.

— Конечно, я тоже думал о… различных вариантах, но твоих сил будет недостаточно, чтобы сломать защиту камеры, а магические экраны не дадут мне сделать это отсюда, к тому же ты даже представить себе не можешь, сколько маяков на меня навесили. Любая попытка окончится провалом. Ты удивлена? Ты полагала, что они не рассчитали тот факт, что я смогу однажды уговорить тебя одолжить мне палочку? Даже если бы я убил тебя и завладел оружием, нет смысла пытаться выйти отсюда без серьезной поддержки извне. Твоя жизнь ничего не стоит по сравнению с моей, видишь, как меня охраняют, — усмехнулся маг.

— Но… если тебе не нужно будет сбегать? Я приготовила зелье «живой смерти», один глоток — и ты уснешь. Этот сон будет неотличим от смерти, все подумают, что ты мертв… — Гермиона уже и сама понимала, насколько глупо это все звучит.

— Неужели ты полагаешь, будто меня будут проверять какие-то профаны? Что они не учли абсолютно всех вариантов?

— Но хотя бы что-то должно быть. Хоть что-то, пожалуйста, — как мантру повторяла девушка.

— Разве тебе так надоела твоя жизнь? Ах, да, это весьма распространенная особенность гриффиндорцев, спасать всех сирых и убогих, — едко оборвал ее Лорд, но потом произнес уже гораздо мягче:

— Чему суждено случиться, Гермиона, того не миновать.

— Ты ничего не сможешь изменить. Все уже предрешено. — Он задумчиво смотрел вдаль.

Большие бледные ладони обхватили ее покрасневшее от слез лицо, и длинные пальцы нежно стерли соленые дорожки. Кто должен был кого утешать? Почему даже сейчас ожидающий казни Том Риддл утешал ее? Почему он опять проявлял силу и стойкость, хотя это именно его, а не ее должны были завтра лишить жизни.

— Пообещай, что все будет хорошо, — всхлипнула она.

— Обещаю, — просто ответил мужчина. Он лгал. Ничего уже не могло быть хорошо. Он умрет, и все, в чем она боялась себе признаться, умрет вместе с ним.

«Ты будешь жить дальше, — не раз звучали в ее ушах много дней спустя тихие слова, когда она глядела в окно на проносящиеся хлопья облаков. — Забудешь меня, вернешься к своим друзьям».

— Все станет на свои места.

Гермиона плакала, прижавшись щекой к его груди. А потом в какой-то момент оказавшиеся на удивление мягкими губы коснулись ее век, на пару мгновений задержались, давая ей возможность оттолкнуть его. Гермиона втянула воздух и подняла лицо. Сейчас уже ничто не имело значения. Его прохладные губы, одновременно обжигающие и леденящие, мягко коснулись ее, губы девушки невольно приглашающе приоткрылись, пропуская внутрь.

Этот поцелуй послужил тем самым спусковым крючком, пославшим все остатки самоконтроля в бездну. Не было стыда или неловкости, все вокруг, кроме его ласк — то нежных, словно перышко, то жестких и даже болезненных — будто бы исчезло, стало неважным. Остались только они вдвоем с Лордом.

Все остальное запомнилось ей урывками. Его пальцы и губы на ее теле, бессвязный шепот, волны боли и наслаждения, прокатывающиеся по телу и смешивающиеся в одну чистую эйфорию, заставляющие тело выгибаться дугой и желать большего, пронизывающего все ее естество.

Это чувство… Гермиона не раз читала о нем, но никогда не думала, что испытает его с Лордом Волдемортом. В этих мгновениях разделенной любви содержались и взлеты, и падения, и абсолютная власть, и рабская покорность. Это невозможно было правильно описать словами, это нужно было пережить.

Позже Гермиона лежала в кольце рук ее пленника, противника, друга, наставника… ее любимого, и, слушая биение сильного сердца под щекой, она знала, что никогда и никому не расскажет о том, что произошло между ней и Темным Лордом этой ночью.