L+L (гет)

Этот тот день не обещал ничего особенного и от прочих отличался только тем, что, хотя была среда, Леопольд должен был прийти домой уже к обеду: и занятия, и экзамены в Академии уже закончились. Альнаир уже вернулась от друзей, с которыми провела первую половину летних каникул на Лазурном побережье, и вторую неделю жила дома. Сейчас она валялась на лужайке с какой-то книгой, в которой Лорелей подозревала вовсе не учебник, а какой-нибудь роман: слишком уж мечтательное выражение возникало на лице её дочери, когда она читала. Впрочем, Лорелей была совсем не против: пусть читает то, что хочет. Девушки вообще должны читать романы, это куда естественнее, нежели в пятнадцать лет писать статьи по гербологии и выигрывать кубок Франции в соревнованиях между несовершеннолетними на ту же тему.

Хотя Лорелей невероятно этим кубком гордилась, и с тех пор, как дочка отдала его им с Лео, сказав, что в Шармбатоне ей его всё равно негде хранить, протирала его каждый день и полировала, каждый раз с некоторым недоверием читая французские слова: «Младшая из лучших, лучшая из младших. Альнаир Вейси, 2035 г.». Лорелей до сих пор не совсем верила, что всё это взаправду происходит с ней. Что это её уже почти совсем выросшая дочь, и она действительно учится в Шармбатоне, и учится даже не просто нормально, а очень хорошо, а привитая её крёстной любовь к растениям и саду превратилась во впечатляющие успехи в гербологии, благодаря которым её девочка с первого курса собирала все призы и грамоты по этому предмету. Что у неё, Лорелей, вообще есть дочь, и муж, и дом, три подобранных кота и один привезённый из школы её дочерью, и сад, и розы в нём, и одуряюще пахнущий весной шиповник, приносящий сладкие и крупные плоды, из которых так хорошо зимой заваривать чай. Есть Грэхем, есть Хелена и Дениз, её подруги-магглы, с которыми ей весело и спокойно, есть Сандра, которую Лорелей, правда, до сих пор слегка стеснялась, но которую любила почти как сестру, а её совсем уже скоро отправляющегося в Хогвартс сына — как племянника. Есть Уильямсон с женой, раз в месяц приходящие к ним поиграть в бридж. Есть Малфои, старшие и средние, с которыми они после отъезда Альнаир в Шармбатон виделись намного реже, но с которыми они всё равно уже стали почти роднёй. Есть семейство Хиггсов, и среди них — Рани, ставшая со временем для Лорелей кем-то вроде старшей сестры, очень ненавязчиво и мягко опекавшей её. Есть Скабиор… Кристиан Винд и Гвеннит Долиш, её близкая… ближайшая подруга и почти сестра, и её чудесные и удивительные мальчики и такой серьёзный муж, которого Лорелей тоже до сих пор слегка стеснялась. Наконец, есть Мерибет, которую Лорелей так до сих пор и не решалась назвать «мамой» в глаза, зовя её просто по имени, но которую про себя и в разговорах с Лео и с дочерью называла так уже давно.

Порой ей и сейчас казалось, что это всё неправда, морок, сон, и не было этих семнадцати лет счастья и любви, таких нежданных и совершенно ею не заслуженных, и однажды она проснётся в своей комнате в «Спинни Серпент» и всё пойдёт, как было изначально ей предопределено. И просыпаясь каждое утро рядом с мужем, первым делом ощущая тепло его тела, тяжесть обнимающей её руки, слыша его дыхание, Лорелей вздыхала счастливо и повторяла себе — нет, это всё-таки не сон. Это правда её жизнь. Настоящая.

Лорелей почти закончила с обедом и готовилась уже накрывать на стол — Леопольд должен был вот-вот вернуться — когда в окно кухни влетела немного встрёпанная почтовая сова.

— Леопольда ещё нет, а Альнаир в саду, — сказала птице Лорелей, оценивающе глядя на с детства обожаемое Альнаир рагу из куриных потрохов, доходящее в кастрюльке. Однако птица, нетерпеливо ухнув, подпрыгала к ней и настырно протянула лапу с привязанным письмом.

Сердце Лорелей тревожно дрогнуло. Ей просто было некому прислать письмо — все, кто мог желать сказать ей что-то, предпочитали делать это лично, а Альнаир сейчас была дома. Значит, это кто-нибудь не из своих — но для чего чужому ей писать? Только, если что-нибудь случилось.

Взмокшими и похолодевшими руками Лорелей отвязала письмо и, совсем забыв про ожидающую что-нибудь вкусное сову, распечатала его и развернула. Почерк был ей незнаком — и не просто незнаком.

Он был совсем детским. Альнаир писала так лет в семь…

«Уважаемая миссис Феркл!»

Лорелей нахмурилась. Кто мог так к ней обращаться — и зачем? Это было глупо и очень, очень странно: если уж она Феркл, то тогда не миссис…

«Здравствуйте! Меня зовут Ламорак Феркл. Я ваш племянник сын вашего брата Вивиана. Мою маму зовут Пруденс. 12 января мне исполнилось одиннадцать лет. У меня есть четыре старших брата и сестры. И я сквиб. Уже начался август а мне не пришло письмо из Хогвартса. И у меня не было волшебных выбросов. Родители говорят что когда начнётся осень они отнесут меня в лес и что я уже к этому готов. А я не хочу быть ежом. Папа и бабушка говорили что вы почти такая же. И я подумал вдруг вы можете меня забрать. Я всё умею делать и могу работать. И могу учиться в маггловской школе. Я буду очень вас слушаться и делать всё что вы скажете. Заберите меня пожалуйста.

Ламорак Феркл.»

Прочитав письмо, Лорелей ещё несколько секунд невидяще смотрела на кусок дешёвой бумаги, что держала в руках. Она будто получила послание от самой себя — только с ней такой катастрофы не случилось, ей всё-таки досталось чуть-чуть волшебной силы, которой оказалось достаточно для поступления в школу. А вот этому Ламораку не повезло. И теперь его ждал лес — Лорелей ни секунды не сомневалась, что его и вправду отведут туда и превратят в ежа. И так оставят. Навсегда. Что-что, а это заклинание у них в семействе знали превосходно.

Если только она его не заберёт.

Сова требовательно ухнула, и Лорелей рассеянно сунула ей полчаса назад испечённое печенье с кардамоном. А когда она улетела, снова замерла, пытаясь привести в порядок мысли.

Леопольд, конечно, не откажет — он не бросит мальчика в такой ужасной ситуации. Но…

Они давно уже опять привыкли жить вдвоём. Даже на каникулах, которые они всегда очень ждали, уже на третий-четвёртый день приезда Альнаир Лорелей начинала замечать, что её мужу не хватает этого уединения. Лео любил дочь, но в его жизни было слишком мало места для кого-либо, кроме его жены — это Лорелей прекрасно знала. Ещё когда Альнаир была совсем малышкой, она замечала, что он, несмотря на откровенную привязанность к ребёнку, весьма охотно отпускал её погостить то к бабушке, то к крёстным, то ещё куда-нибудь — а они только рады были принимать ребёнка у себя. Сейчас, когда Альнаир была уже совсем взрослой, Леопольд с радостью общался с ней, однако это никогда не продолжалось слишком долго. Впрочем, Альнаир на отца не обижалась и вполне принимала такой стиль — зато, по крайней мере, он её не ревновал и всецело поощрял самостоятельность.

И ведь это дочь. Девочка, почти как две капли похожая на неё саму — разве что нос она унаследовала от Мэрибет. А тут совсем чужой — и совсем не обязательно хорошо воспитанный, это Лорелей прекрасно понимала — мальчик. Как они все вместе будут жить? И он не уедет в школу, он останется здесь, с ними — как всё это перенесёт Лео?

О том, чтобы оставить мальчика без помощи, она даже не подумала. Но как это изменит всю их жизнь? Чужой мальчик… Где он будет жить? У них не было свободной комнаты — да, конечно, гости, оставаясь на ночь, часто проводили её или в спальне Альнаир, если она была в школе, или же в гостиной. Но ведь поселить так насовсем ребёнка невозможно…

Она чуть не в первый раз, наверное, пропустила приход мужа — и вздрогнула, когда его руки легли к ней на плечи и он спросил встревоженно:

— Что случилось, Лей? Ты плачешь…

— Я… Лео… Вот, — она протянула ему письмо и замерла, дожидаясь, пока он прочтёт. А потом сказала: — Они правда это сделают. Это не угроза.

— Да, — кивнул помрачневший Леопольд. Его лицо потемнело и ожесточилось, и Лорелей замерла от незнакомого ей прежде и непонятного ужаса. А вдруг… Она не знала, что там может быть, за этим «вдруг», она просто чувствовала страх — и всё. — А он пишет без ошибок, — сказал Леопольд после показавшегося Лорелей бесконечным молчания. — Только запятых не ставит. — Он перевернул конверт. — И адрес не оставил. Значит, нужно по фамилии искать. Ты же помнишь, где ты выросла?

— Мы же заберём его? — тихо-тихо спросила Лорелей.

— Заберём, конечно, — в голосе Леопольда на миг скользнуло удивление. — Надо разобрать чердак и там сделать комнату, — проговорил он задумчиво. — Места там полно — окна только небольшие, но, я думаю, не страшно. Ты подумай, что купить из мебели, — сказал он, слегка встряхиваясь и улыбаясь ей. — Кровать нужна, конечно. Ещё стол, стул и шкаф какой-то… комод ещё, наверное. И полки книжные.

— Лео, — Лорелей так крепко обняла его, что он охнул и, обняв в её ответ, зарылся лицом ей в волосы и прошептал:

— Я почти ничего не знаю про образование у магглов. У них школы есть — но как туда берут, не представляю. И сколько это стоит — тоже.

— У них есть бесплатные, — сказала Лорелей. — У нас есть тут, в городе. Хелена говорит, что неплохая — у неё там дети учатся. Дениз её тоже не ругала…

— Но нужны какие-то бумаги, полагаю, — Леопольд легонько коснулся губами края её уха. — Я узнаю завтра. Или, может быть, даже сегодня. Позже.

— Прости, — сама не зная, почему, прошептала Лорелей.

Хотя нет — она это, конечно, знала. Справедливо или нет, она чувствовала свою вину: это ведь её семья ворвалась в их жизнь и… нет, не разрушила её, конечно, но теперь та ещё очень долго не станет прежней. Даже, может, никогда.

— Что ты, — Леопольд слегка отстранился и заглянул жене в лицо. — Лей, даже не думай так. Это удача, что он написал нам. Что ему вообще такое пришло в голову. Что он знает про тебя, и что сова нашла тебя по старой фамилии. Всё так, как надо.

— Чужой мальчик в доме, — прошептала, улыбаясь и смахивая с ресниц слёзы, Лорелей.

— Это неприятно, да, — кивнул Леопольд. — Но что ж поделаешь. Привыкну. Не плачь только, — он ей улыбнулся и коснулся глаз губами. — Кажется, у Хелены дочери одиннадцать?

— Да, — кивнула Лорелей. — А сыну девять.

— Видишь, как удачно? — ласково спросил он. — Будет, с кем дружить. Или, как минимум, общаться. Чтоб не усложнять, скажем всем, что он из Штатов. Или даже из Канады. Из какого-нибудь маленького городка. Я придумаю.

— Лео, — Лорелей уткнулась носом ему в плечо.

— Что ты, — прошептал он, снова прижимая её к себе. — Всё же хорошо. Всё хорошо…

Сзади деликатно кашлянули, и стоящая в дверях кухни Альнаир сказала:

— Мам, пап, я всё понимаю, вы соскучились, но мы обедать будем?

— Будем, — кивнул Леопольд, неохотно отпуская Лорелей и садясь за стол. — И не только.

— В смысле? — Альнаир тоже уселась, дожидаясь, пока Лорелей расставит все тарелки и нальёт им суп. Они всегда начинали обед с него — правда, пойдя в школу, Альнаир начала подшучивать над родителями и говорить, что это какая-то донельзя архаичная традиция, однако ела его всегда с удовольствием.

— У нас новости, — сказал ей Леопольд. — С нами скоро будет жить твой кузен. Он сквиб. Поможешь разобрать чердак?

— Сквиб? — глаза Альнаир полыхнули любопытством. — Настоящий?

— Никогда не видел игрушечных в продаже, — улыбнулся Леопольд. — Ему одиннадцать, и он совсем не рад такому обстоятельству. Будь с ним помягче.

— Буду! — Альнаир тряхнула волосами, такими же рыжими, густыми и тяжёлыми, как и у матери, так решительно, что одна прядь упала прямо в поставленную перед ней тарелку с крем-супом из цветной капусты.