Я, Нотт (джен)

— Кузен! Наконец-то я тебя нашел!

Знаете, у каждого из нас случаются в жизни ситуации, когда кажется: это какой-то наркоманский сон! Вот сейчас ты ущипнешь себя побольнее — и проснешься в палате с мягкими стенами, а добрые дяденьки санитары скажут: «Добро пожаловать в реальный мир!»

Правда, в моем случае окклюменция не оставляет шансов на самообман. Передо мной действительно разворачивалась трогательная сцена воссоединения семейки Адамс. Той самой.

Хотя, может, это я себе уже навоображал невесть чего, а на самом деле это просто невероятное совпадение? Ну там, полный тезка киношного Гомеса, такой же эксцентричный и сумасшедший, нашелся и в волшебном мире?...

Признаюсь, эта попытка удержать действительность в рамках хоть какой-то нормы, изначально была жалкой. И когда за пазухой у нашего шумного гостя что-то зашевелилось, а потом на свет божий показалась самостоятельно двигающаяся отрубленная кисть руки, я в этом только окончательно убедился.

— Вещь! А ну, место! — строго прикрикнул Гомес, а я по бледным лицам своих подчиненных понял, что пора что-то предпринимать. Иначе сейчас кто-нибудь поднимет крик и начнется кавардак!

— Мрачник, — обреченным голосом вызвал я стюарда. — Огневиски… на всех, — уточнил я, видя, с каким выражением лица стоят Амбридж и МакПиклз.

Когда же все наконец-то расселись и выпили, я снова задал свой вопрос:

— Я очень… рад, мистер Адамс, что вы столь внезапно, эээ… обрели родича, но…

— О, мистер Нотт! — будто только заметив меня, произнес Адамс в полосатом пиджаке таким растроганным голосом, что у меня даже глаз задергался. — Вы даже не представляете, как это прекрасно — воссоединиться с семьей! Как гроза на кладбище, как влюбленный инфернал, как…

— Я понял, — пытаюсь изобразить улыбку. К сожалению, фирменный ноттовский оскал на этот раз изменил мне, и выдавить я смог только его бледную тень. Слишком много впечатлений в последнее время, слишком много напряжения. И этот экзальтированный полосатый рояль в кустах стал последней каплей…

— Когда я потерял своего брата Фестера, — с какой -то нарочитой скорбью продолжил тем временем Адамс, — я задумался: что есть семья? Где она? Что она для меня? И хотя мы старались никогда не забывать ни об одном из своих родственников, многие из них потерялись, как и мой брат. Выпали из гнезда! Оказались один на один с этим ужасным, несправедливым миром!...

Когда мой помощник и моя секретарша немного пришли в себя, я жестом отправил их в приемную. Во-первых, чтобы отслеживали других… внезапных визитеров. А во-вторых, чтобы не грели уши при разговоре, который мог вылиться во что-нибудь более серьезное, чем обсуждение семейных проблем. Два темных мага в одной комнате — кто знает, какие темы будут подняты?

А Гомес Адамс разорялся еще какое-то время, и из его эмоциональной речи стало понятно одно: отец Лесли был отнюдь не магглом, а сквибом! Что послужило причиной тому, что он не стал рассказывать сыну о волшебном мире, было неясно, но, по словам Гомеса, «дядюшка Джером» всегда был со странностями.

Хотя, учитывая то, что я знаю про семейку Адамсов, то можно предположить, что в их понимании определение «со странностями» как раз означает нормального человека с точки зрения обычных людей.

— Кузен, ты обязательно должен поехать со мной! Мартиша так переживала, так переживала!…

— Эм… Простите… прости, э-э, кузен, — Лесли впервые изменило его красноречие. Он явно не особенно понимал, что делать и как реагировать. — Но я, э-э, в данный момент работаю на мистера Нотта, и…

— У нас сейчас долгосрочный политический проект, — снова выдавил я улыбку. На этот раз она получилась не такой натужной. — Вы же знаете, сейчас в нашей стране неспокойно…

— Ах, да, припоминаю! — оживился Гомес, до этого хмуро слушавший про невозможность увезти новоиспеченного кузена в Америку. — Все это так интересно, так интересно! Я в Британии всего неделю, но уже успел познакомиться с таким количеством интереснейших людей! Меня даже пригласили на несколько вечеринок!...

Вот тут я насторожился.

— Вечеринок? — приподнял бровь я.

— Да! Такие приятные люди! — восторженно всплеснул руками Адамс. — Этот милый старичок — директор Дамблдор — даже угостил меня отличнейшим ядом! В наше время так редко можно встретить подобную обходительность!...

Я сидел с каменным лицом, краем глаза фиксируя вытянувшееся лицо Лесли. Патрика я не видел — тот стоял позади — но я был уверен, что на его физиономии тоже отразилось выражение «меня окружают психопаты».

Насчет яда я даже не сомневался, что это правда — с директора станется. Если и не отрава, то сыворотка правды точно! Правда, если судить по тому, что я знаю про «канонных» Адамсов, нужно что-то посущественней, чем обычный яд, чтобы их убить. Хотел бы я видеть лицо Дамблдора, когда Гомес благодарил его за угощение!

Что касается причин поступка директора…

— А обаятельнейший мистер Реддл! — восхищенно продолжил Адамс. — Он так красиво говорил: и про волшебную кровь, и про магглов с их оружием! Вот вы знали, что у них появилась такая милейшая вещица — атомная бомба? Это было так занимательно! Мистер Реддл — просто душка!...

Темный Лорд — душка. Душка, Моргану мне в постель! Этот Адамс и правда спятил!

Что касается смысла сказанного, то вырисовывается оч-чень интересная картина! Помнится, Мефисто слег как раз после того, как получил письмо с меткой Пожирателей Смерти. Думается, и Гомеса «старик Крупский» решил убрать сразу же, как Темный Лорд проявил к тому интерес. До того, как такой сильный игрок встанет на сторону «темных сил». И плевать на американское гражданство!

Правда, в случае с Адамсом, скорее всего, имел место обычный веритасерум. Вряд ли Дамблдор стал бы травить гостя, который пришел к нему на чай — больно уж топорная работа. Или яд был долгоиграющий, убивающий потом, пусть и через несколько дней.

В любом случае, если даже директорские лимонные дольки оказались Гомесу нипочем… То я даже гадать не возьмусь, что за силы подвластны этому человеку! Хотя, была парочка предположений — чисто догадки уровня «что-то такое помню из канона».

Но уж точно, ДДД не стал бы травить кого-то безобидного. Нотты — сильные демонологи, способные устроить «светлым силам» такое, что выжившие потом вскакивали бы по ночам от кошмаров! Значит, и Адамсы были для него так же опасны.

Вот кстати, надо бы все же выцепить нашего бравого шерифа на разговор. Во-первых, спросить за подставу с притоном Слиппери, во-вторых, позволить Патрику поорать на дядюшку за то, что скрывал от племянничка интересные подробности окружающей действительности. Ну, а в-третьих — расспросить, что американский Аврорат думает и знает про Адамсов. Чего от них ждать, в случае чего. А то память прошлой жизни — это одно. Но я уже нарыл кучу недосказанностей в произведениях мамы Ро, что уж говорить про поверхностный комедийный мир «семейки Адамс»?

Я тряхнул головой, возвращаясь к нашим баранам.

— И что же… вы ответили мистеру Реддлу? Он ведь наверняка предлагал вам… сотрудничество? — осторожно проговорил я.

— Да-да, что-то такое он упоминал, но я сказал ему, что в данный момент очень занят! — отмахнулся Гомес. — Конечно, всегда мечтал сделать татуировку — да и рисунок он предлагал интересный. Но на руку, — поморщился Адамс, — это как-то скучно. Вот мой дедушка Арчи сделал себе тату на…

— Это весьма занимательно, мистер Адамс, — поспешил прервать еще одну волн словоизлияний я. Тем более, что уже выяснил все, что мне было нужно. — Уверен, Лесли с удовольствием проводит вас и вы сможете о многом поговорить, — с намеком посмотрел я на своего адвоката. Тот же, перед тем, как светящийся, как новенький самовар, Гомес утащил его прочь из кабинета, ответил мне отчаянным взглядом. Ничего, это он еще Мамушку с новоиспеченным кузеном не танцевал…

— Мда, — произнес Патрик, когда за Адамсами закрылась дверь. — Скажи, Темнейшество, а все маги такие же двинутые?

— Не все. Но очень многие, — уточнил я. Больше в тот день у меня так и не получилось перенастроиться на работу.

— Его состояние стабилизировалось, — удовлетворенно проговорил Авиценус Бан, закончив накладывать диагностирующие чары на Мефистофеля, лежащего на кровати в своих покоях — я перевез его домой в тот же день, когда появилась надежда на исцеление. Не в последнюю очередь для того, чтобы не светить экспериментальным зельем в Мунго.

— Хорошо, — бесстрастно отвечаю я, наблюдая за белеющим в полумраке комнаты лицом брата. Его грудь еле заметно поднималась под одеялом в так дыханию.

У кровати, чуть поодаль, также стояли Эйлин и Дэрек. Я мог бы поклясться, что при словах Бана они переглянулись. Ну еще бы: сложный, неожиданный и интересный проект, к тому же ведущийся в авральном режиме — и завершился успехом!

Я покосился на Эйлин, рядом с которой, уцепившись в край платья, стоял маленький Северус. Ему тоже позволили присутствовать, как автору идеи.

Тобиас, нахмурившись, подпирал собой косяк двери.

Вздохнув, я поручил домовикам присматривать за состоянием брата, после чего развернулся и вышел.

— Мистер Снейп, — улыбнулся я здоровяку, проходя мимо. — Могу я поговорить с вами и с вашей женой?

— О чем? — настороженно переглянулись супруги.

— Не здесь, — снова улыбка. — В моем кабинете.

Нужно было решить еще один неотложный вопрос.

Когда Мефисто слег, я продолжал работать в кабинете, что прилегал к моим покоям. Занять кабинет брата показалось мне равносильным признанию, что он мертв. Все равно, как если бы я назвался лордом — как меня и называли все эти уроды, что старались ужалить побольнее!

— Мистер и мисси Снейп, — начал я, усевшись за свой стол. — Не буду разводить славословий и перейду сразу к делу. Недавно на одной из вечеринок в Министерстве я встретил некоего господина, — тут я пристально посмотрел на сидящую передо мной пару, — который назвался Говардом Принцем. Скажите: он вам знаком?

Судя по враз побледневшим лицам моих собеседников — да, этого человека они определенно знали! Хотя, было бы странно, если бы Эйлин не знала собственного отца, и не рассказала Тобиасу, каков его тесть.

А тесть был… своеобразный.

Вот я постоянно сравниваю Говарда Принца с тем самым прекрасным маггловским резиновым изделием, что хоть как-то ограничивает их и так раздувшуюся популяцию!

Потому что этот человек был действительно Гандоном с Большой Буквы!

Более мелочного, злобного, скандального старикашки вы не найдете ни в маггловским, ни в волшебном мирах! Это просто что-то с чем-то!

На том рауте, где я удостоился встречи с Темным Лордом, старый Принц тоже присутствовал. И я почти не сомневался, что к «шефу» Вальпургиевы Рыцари его не допустили. Потому что говорить гадости и творить их же — вот то, ради чего жил противный старикан! И ему было плевать кто перед ним — Волан-де-Морт или продавщица в маггловском супермаркете!

Причем, он искренне считал себя «честным человеком, который говорит людям правду в лицо».

Ага. Повидал я таких «правдорубов» еще в прошлой жизни. Такие, вместо того, чтобы, например, наплести внезапно осиротевшему ребенку какую-нибудь успокаивающую чушь на тему того, что мама заснула или там ушла на небо, тут же ляпнут «твоя мать сдохла в муках» — и будут искренне удивляться, почему окружающие считают их мудаками!

Наша жизнь вообще состоит из лжи. Малой, большой, серьезной и не очень. Мы лжем родителям, друзьям, супругам, детям, всем подряд. Ради их спокойствия, ради своего комфорта, просто так — но лжем, порою сами не осознавая своей лжи. И те, кто искренне считает себя «правдивым и принципиальным» человеком — еще больший лжец. Потому что лжет в первую очередь самому себе.

Ведь ложь — это далеко не всегда произнесение неправды или искажение фактов. Ложью может быть даже чистейшая истина — только сказанная в определенный момент и определенному человеку. Ложью может стать поведение, да даже молчание! Каждое слово человека, каждый его жест, поступок и мысль — это, так или иначе, ложь кому-либо. Хотя сам человек может искренне считать, что говорит чистую правду! Все дело в точке зрения. Обтекаемые фразы, недоговорки, иносказания — тоже ведь, по сути, форма лжи.

Так что всякие крикуны-«правдорубы» — обычные мудаки, либо из-за глупости, либо из-за мерзкого характера любящие говорить людям гадости. Только и всего.

Таковым был и Говард Принц.

При этом он был одним из самых ярых сторонников чистоты крови.

Из разговоров на приеме у «Рыцарей» я понял, что старик объявил свою дочь мертвой. Видимо, про её брак с магглом он не упоминал — это же позор и поношение в среде сторонников Лорда! Хотя я почти полностью был уверен, что с гобелена Эйлин вычеркнута не была.

Вот примерно эти факты я и выложил чете Снейпов.

— Я очень сильно подозреваю, что проклятье, которое обнаружил мистер Мун — дело рук лорда Принца, — спокойно говорил я, видя, как Эйлин поджимает губы, а Тобиас стискивает кулаки. — Не знаю, чего он хотел этим добиться, учитывая тот факт, что вы, миссис Снейп, так и не были выжжены с Древа Принцев…

— Заставить вернуться, — еле слышно проговорила женщина, и её пальцы побелели, стискивая край стола. Её муж обеспокоенно глянул в сторону Эйлин. — Он всегда считал, что «показав мне все дерьмо магглов», — она, скривившись, явно передразнила кого-то, — сможет отвадить меня от общения с простецами…

— Со мной, — буркнул Тобиас. — Но Эли упрямая…

— Я не упрямая, — устало вздохнула молодая женщина. — Просто я не могла оставить вас с Северусом. Не могла!

Тобиас сжал руку жены и улыбнулся ей, а я про себя поморщился. Как трогательно! Аж зубы сводит.

— Собственно, о чем я хотел поговорить, — вернул я беседу в более конструктивное русло. — Коль скоро вы, Эйлин, решили вернуться в волшебный мир, то должны понимать, что ваш отец почти наверняка захочет предъявить свои права если не на вас, то на вашего сына…

— Эй! Какие еще права этот старый козел собрался предъявлять на мою жену и сына?! — зарычал Тобиас.

— Обычные, — так же спокойно, с каменным лицом, отвечаю я. — Родовые, — и, предупреждая новую вспышку яростной отповеди, поднимаю ладонь. — Мистер Снейп. Послушайте меня очень внимательно! Маггловсий брак и смена на его основании фамилии не имеют особенной силы в мире волшебников…

— Я провела обряд по всем правилам! — вскинула голову Эйлин.

— На Камне Рода? — поднял бровку я.

На этом моменте она явственно смешалась. Я же вздохнул.

— Миссис Снейп. Мистер Снейп. Формально, с точки зрения министерских законов, маггловские браки действительно учитываются в нашем мире. При проведении обряда — тем более! Но когда дело касается Благородным Семей, и особенно — Священных Родов… Сами догадаетесь?

Эйлин явственно побледнела.

— То есть, наш брак что — недействителен? — побагровел Тобиас.

— О, Мерлин, конечно нет! — поморщился я. — Но… — эффектная пауза. — Но это не значит, что Принц не сможет, хм… расторгнуть его. Ну или, если у него не получится, то добиться опеки над Северусом.

Повисло тягостное молчание. Наконец, я продолжил:

— Брак, заключенный против воли главы Рода — уязвим. Как магически, так и юридически. И никакое Министерство тут не поможет! Тем более — брак с магл… с человеком, не обладающим магическими способностями, — на ходу поправился я. — Ваш отец, Эйлин, явно неспроста не стал вычеркивать вас из семьи — он рассчитывал, что вы вернетесь. Либо сама, когда действие проклятье сломит вашу волю. Либо он вернул бы вас силой — если бы нашел. Но вы все это время скрывались, — я мельком глянул на Снейпа, — и поэтому Принцу приходилось возложить все надежды на проклятье. Теперь же, когда оно снято, а вы возвращаетесь в волшебный мир…

— С чего вы взяли, что мы вернемся? — как-то очень неуверенно буркнул Тобиас.

— С того, что ваша жена, мистер Снейп, да и ваш сын тоже, принадлежат нашему миру. Они — гениальные зельевары! Особенно юный Северус, — с воистину мефистофелевской улыбкой вкрадчиво говорю я. — Здесь его ждет прекрасное будущее, признание, достаток! Всего-то и нужно, что не упустить своего шанса и… найти влиятельных покровителей.

— А что ждет его в мире магглов? — продолжаю я искушать Тобиаса. — Вряд ли вы даже сейчас, когда Эйлин начала варить зелья для аптек, сможете накопить ему на достойное образование. Как я слышал, в мире простецов сейчас бушует экономический кризис, верно? Как долго вы сможете сохранять свою работу, мистер Снейп?

На это фразе он скрипнул зубами и опустил глаза. Уж я-то прекрасно знал, что в Коукворте с работой было все хуже и хуже: ткацкая фабрика протянет еще пару-тройку лет, может дольше — и с каждым годом все больше рабочих будут вышвырнутыь на улицу! Да даже сейчас, пока она еще функционирует, Тоби вынужден искать постоянные подработки — зарплата фабричного рабочего была, мягко говоря, невысокой.

Для Снейпов частичное возвращение в волшебный мир стало буквально глотком свежего воздуха! Эйлин, получившая возможность варить и продавать свои зелья, мало того, что расцвела и будто бы светилась изнутри — так это еще был и существенный вклад в семейный бюджет!

Но мои слова напомнили супругам, почему они боялись появляться в мире магов.

Говард Принц, мерзопакостный старикашка, не задумываясь, воспользовался бы своим правом Главы Рода и заграбастал бы Эйлин и Северуса! А Тобиас бы в лучшем случае удостоился Обливиэйта, причем тотального. Но скорее всего — просто бы отправился в мир иной. Кто там будет расследовать смерть работяги-маггла в неблагополучной районе? Да сами простецы не будут этим заморачиваться! И никакие законы Министерства, никакие обряды не смогли бы остановить Говарда!

Впрочем, возможно, они и смогли бы каким-то чудом отмахаться, прикрываясь ритуалом брака — даже такой упоротый мудак, как лорд Принц, вряд ли пойдет на то, чтобы грубо разрывать магическое замужество своей дочери, пусть даже это непрочный союз с магглом. Но вот Северус…

Я более, чем уверен, что у старика нашлись бы и связи, и адвокаты, чтобы по Праву Крови и по статусу Главы Рода отсудить опеку над мальчиком — последним Принцем.

Но если оформить семью Снейпов как вассалов — даже он не посмеет к ним подойти! Брак волшебницы и простеца — одно дело. Брак волшебницы и главы вассального Ноттам клана — уже совсем другие расклады! А что этот самый глава — маггл, так это уже частности.

Конечно, подобные «частности» могут принести мне и моей семье кучу неприятностей. Пожиратели уж точно воспримут это как пощечину! Если узнают, конечно. Точнее — когда узнают. А учитывая тот фурор, что произведет усовершенствованная вытяжка из философского камня — узнают они ой, как скоро!

Но, проанализировав ситуацию, я все-таки понял, что не все потеряно и меня многие поддержат. И что, раз уж появилась структура навроде нашего тайного общества, то идеи Волди не так уж и популярны среди волшебников. Еще бы! Тогда огромное количество Родов и кланов лишатся возможности обновлять свою кровь через сквибов и полукровок — того самого «банка новой крови», что составляют для Родов их вассалы! Это не говоря уж про банальную численность Родов.

— Что вы предлагаете? — нахмурился Тобиас, глянув на побледневшую и напряженную Эйлин.

— Я предлагаю вам, — чуть наклонился я вперед, — основать полноценный магический клан.

И, уже откинувшись на спинку стула, уточняю:

— Вассальный Роду Нотт, разумеется!

Тобиас поморщился.

— Вассалы, семьи, крестные отцы… вот уж точно, связались с мафией!

— Да что такое эта ваша мафия?! — не выдержала, наконец, Эйлин. Видимо, этот вопрос сидел в ней с самого первого упоминания слова «мафия». И сейчас, во время напряженного серьезного разговора, её, наконец, прорвало.

— Это такие люди, Эли, — угрюмо уставился на меня исподлобья Тобиас, — которые делают людям предложения, от которых невозможно отказаться.

Те несколько дней, что я отсутствовал в Хогвартсе, ознаменовалась неприятным событием. А именно — возвращением Дамблдора.

Вот, казалось бы, только прошла пятница, когда мы с Молли имели сомнительное удовольствие присутствовать на рауте «Вальпургиевых Рыцарей», а вот уже среда — и на золоченом директорском троне вновь восседает благообразный старик с длинной седой бородой.

Если бы не мой опыт общения с тем гадюшником, что обычно называют «Высший Свет» и не мои познания в ментальной магии, я бы решил, что «старик Крупский» утратил ко мне интерес сразу же, как сумел вывести из игры Мефистофеля. Но нет: мимолетные взгляды из-под кустистых бровей давали понять, что Дамблдор бдит и наблюдает за мной. Да и аккуратные легиллиментные прикосновения к разуму не давали в этом усомниться все время, что я поглощал свой завтрак.

Я чуть подосадовал на себя, что не являюсь истинным Мастером в окклюменции, иначе бы решился на то, чтобы подсунуть директору сфабрикованные эмоции и мысли. Но для этого нужно было изобразить прорехи в ментальных щитах, при этом не раскрывая разум окончательно — а на такое моих умений могло и не хватить. Так что моё сознание в глазах Великого Светлого выглядело, как глухая монолитная стена.

А так, было бы хорошо показать, что я в смятении и не знаю: что же делать дальше — и так далее. Хотя, чисто вербально я все равно пытался это демонстрировать: при совершенно каменной физиономии мои пальцы дрожали, а лицо было белым, как снег. Судя по довольному виду директора, на какое-то время его удовлетворит и это.

Так как хозяин всея Хогвартса вернулся, я не решался глянуть ни на один из факультетских столов, чтобы не выдать интереса к тому или иному ученику. И если про помолвку с Молли директор очень скоро узнает, то мою связь с младшим Лестрейнджем, Уизли и сестрами Блэк была не той информацией, о которой ему стоило знать.

Впрочем, я попытался, в силу своих способностей, навесить на Артура парочку ментальных закладок-щитов. И выдал кулон-артефакт для защиты сознания — в конце концов, сюзерен я или где?

Сам-то я на учеников напрямую не особенно смотрел. А вот на меня смотрели. И некоторые очень даже пристально.

Родольфус Лестрейндж, нет-нет, да и поглядывал на меня и Молли с какой-то загадочной физиономией, прямо-таки сквозящей превосходством! Ах, да… Его же распирает рассказать всем и каждому о нашей с Мелиссой помолвке! Видимо, он ждал только моего возвращения, чтобы запустить эту сенсационную новость.

Тут у меня мелькнула довольно занятная мысль — опередить их всех. И Дамблдора, и Лестрейнджа — всех! Черные начинают и выигрывают, или как там правильно в шахматах?

И только я хотел обратиться к директору с просьбой объявить о нашей с Молли помолвке… как тут же оборвал себя. Я ведь обещал своей невесте, что, пока она сама не захочет, я не буду распространяться на этот счет.

Мордред! Надо было подумать раньше и обсудить с ней этот момент! Теперь-то придется сидеть и смотреть на то, как новость распространяется сама собой, из торжественного объявления превращаясь в сплетню!

Впрочем… Сейчас ужин. За ночь вряд ли это известие облетит всю школу — а там можно будет и поговорить с директором, чтобы за завтраком об этом было объявлено. Ну там, поздравляем и бла-бла-бла.

Как говорится: не можешь предотвратить бардак — возглавь его.

Выходя из Большого зала, я постарался тут же незаметно свернуть в узкий коридорчик, ведущий на верхние этажи.

Несколько таких же неприметных коридоров, потайной ход за старым доспехом — и вот я оказываюсь в темной нише, выходящей на коридор, ведущий к гриффиндорской гостиной.

Дезиллюминационные чары, пара минут терпения — и вот я затаскиваю изумленно пискнувшую рыжую девушка в эту самую нишу. Расчет оказался верным — галдящая толпа школьников даже не заметила исчезновения одной из них. Темнота и шум сделали свое дело.

— Профес… То есть, Балтазар, что ты творишь?! — скорее удивленно, чем сердито, выпалила Молли.

— Хотел поговорить, — серьезно проговорил я. Оглядевшись по сторонам, я сделал ей знак следовать за мной. Пробравшись парой коридоров, мы забрались в один из заброшенных классов.

— Что-то случилось? — излишне спокойно спросила она, стрельну в мою сторону глазками.

— Почти, — нейтрально ответил я, усаживаясь на обшарпанный старый стул, предварительно очистив его от пыли. — Ты же помнишь, что Родольфус Лестрейндж видел нас вместе на фуршете в своем доме?

— Да, — тут же нахмурилась девушка.

— Догадываешься, что он сделает?

— Растрезвонит всем и каждому? — поморщилась Молли.

— Именно.

— Мордред! — совсем неаристократично выругалась девушка. Мельком я отметил, что гневное выражение ей очень идет. Впрочем, долго любоваться к меня времени не было.

— Тебя скоро хватятся в общей спальне, так что перейду сразу к делу, — произнес я, нервно наблюдая, как Молли с самым невинным видом, придвигается ближе — вроде как чтобы лучше слышать. — Я подумал, что было бы неплохим ходом самим раскрыть факт нашей помолвки. Это будет достаточно неожиданно как для Лестрейнджа, так и… Мордред и Моргана! Молли, что ты делаешь?!

— А что? — захлопала глазами девушка, поудобней устраиваясь у меня на коленях. — Я внимательно тебя слушаю!

Я дернул уголком рта, но не стал её прогонять. Надеюсь, магия брачного контракта не среагирует на наше поведение откатом. Все-таки мы же не позволяем себе ничего совсем уж… предосудительного.

— В общем, — кашлянул я, — если я попрошу Дамблдора, он даст мне возможность объявить о нашей помолвке официально, пресекая слухи и домыслы.

— Ясно, — снова поерзала у меня на коленях Молли, внаглую прижимаясь всем телом. Будь я её ровесником, то есть бурлящим гормонами подростком, я бы, наверное, смутился или потерял контроль. Но я лишь хмыкнул и, вздохнув, отстранился.

— Молли, тебе пора, — аккуратно спустив девушку на пол, я встал следом за ней. Она нахмурилась и, обиженно развернувшись, двинулась было к выходу. Но я снова её окликнул: — Молли!

Когда она обернулась, я уже был рядом с ней и, приподняв подбородок девушки, поцеловал её.

— Доброй ночи, — отстраняюсь и прохожу мимо своей ошарашенной невесты, весело помахивая тростью.

Да, мисс Прюэтт, я тоже могу играть в эти игры. И куда лучше вашего!

Что последовало за нашим объявлением? А ничего особенного. Нет, ученики Хогвартса отреагировали — и как всегда очень по-разному. Но, надо сказать, реакция эта была достаточно вялой, и была достаточно разной.

Сколько раз я уже был свидетелем совершенно различного отношения колледжей Хогвартса к новостям и раздражителям? За неполные три месяца работы — не менее десятка раз.

Надо ли говорить, что опять все факультеты среагировали по-разному.

Хаффлпафф изумленно пучил глаза. Рейвенкло поглазел немного, но и только — эти и так уже обо всем догадались, недаром самый умный факультет.

Слизерин хранил абсолютное спокойствие. Лишь старший Лестрейндж злобно зыркал в мою сторону: ну еще бы, ведь успев первым объявить о помолвке, я его, по сути, переиграл.

Гриффиндор возмущенно пялился то на уткнувшуюся Молли, то на меня. Ну конечно же, кто бы сомневался… Они вообще редко одобряют хоть что-то из того, что я делаю. Хотя и тут какой-то особенно бурной реакцией отличился всего один студент. Точнее, студентка.

Возмущенные вопли Пандоры Фримэн я расслышал, отойдя от Большого зала всего ничего.

— Да как ты могла?! С ним — с этим чистокровным уродом?!! — ярилась негритяночка, совершенно не заботясь о том, что её кто-то мог услышать. Я поморщился и наложил на коридор, ведущий в Большой зал, чары от подслушивания — благо, я был уверен, что первым нашел ругающихся девчонок.

— Дора! — раздавался в ответ звонкий голос моей невесты. — Ты будешь меня слушать или нет?! Мой отец дал клятву Ноттам — от такого не отвертеться!

— Это он тебе так сказал? — прошипела Пандора в ответ. — И ты, дура, поверила? Сколько я тебе говорила, что вся это чушь про «родомагию», клятвы и прочий чистокровный бред — обычная лапша, которую эти сраные мужики вешают тебе на уши, чтобы поработить и загнать в стойло! Чтобы ты стала их игрушкой и родильной машиной?! Или… — тут её голос и вовсе задрожал от еле сдерживаемой ярости. — Или ты просто делаешь вид, что поверила, а на самом деле решила нас предать?

— Дора, я… — как-то чуть растерянно попыталась снова возразить Молли.

— Шлюха, — припечатала Пандора. — Я ошибалась в тебе: ты — такая же, как все они. Обычная чистокровная шалава!

Раздавшиеся после этого торопливые шаги заставили меня отступить в тень таким образом, чтобы оказаться за дверью, когда та распахнется. Так что, когда это все-таки произошло и мисс Фримэн стремительно унеслась прочь, меня она не заметила.

Выждав пару мгновений, когда стук каблучков затих вдалеке, я аккуратно зашел в заброшенный класс, что обнаружился за несчастной дверью.

Молли сидела, ошарашенно уставившись в одну точку. Когда хлопнула закрывшаяся дверь, она вздрогнула и посмотрела на меня.

— Трудно было вас не услышать, — предупреждая её вопросы, улыбнулся я. Сев напротив девушки, я выдержал небольшую паузу. — Давно хотел спросить, Молли: что с мисс Фримэн? Отчего она так… резко реагирует на чистокровных?

Мелисса всхлипнула. Она, видимо, до сих пор не отошла от произошедшего.

— Дора никогда не скрывала, что терпеть не может все, связанное с чистокровными, — неестественно-ровным голосом произнесла она. — Но вот так вот… так злобно… Я не понимаю!... — растерянно бормотала она.

Вздохнув, я подсел к своей невесте и снова помолчал. А потом проговорил:

— Кто знает, может, у неё и вправду есть веские причины не любить чистокровных магов… Скажи, а эта ненависть у неё давно перешла в… острую стадию?

— Ну, — задумалась Молли, явно отходя от шока. — Кажется… Кажется, только в этом году она так обозлилась, — удивленно вздернула брови Мелисса.

— Ясно, — встаю я. — В любом случае, от занятий в нашем маленьком клубе ей не отвертеться. Даже если эта дурочка не верит в силу клятвы и прочий, — тут я ухмыльнулся, — «чистокровный бред». Клятва от этого не перестанет быть клятвой.

— Но, — вскинула на меня полные слез глаза Молли, — мне теперь как быть? Мы… мы с первого курса дружим… Дружили, — новый всхлип.

— Предоставь это мне, — улыбнулся я в ответ. — Думаю, если выяснить причину столь негативного отношения, можно попробовать и поправить ситуацию. Как считаешь?

Девушка кивнула, а я развернулся и вышел из класса. Видимо, разбираться с проблемой по имени «Пандора Фримэн» придется уже в самом скором времени.

А тем временем в коридорах Хогвартса разгоралось сразу несколько любовных драм. Угадаете, каких?

Первая, и самая громкая, грянула прямо посреди Большой перемены, в будний декабрьский день.

— Что значит, мы расстаемся?! — орал Тонкс. Вот казалось бы: основательный хаффлпафец, мужчина в конце концов — а орет, будто базарная торговка на площади Мерлина. — Меда, что это значит?!!...

Несчастная Андромеда мало что могла сказать своему бывшему возлюбленному. Думаю, там и любви-то особенной не было. Так, подростковые гормоны. И малышка Меда действительно была не такой умной, как её младшая сестра Нарцисса, и не такой волевой, как старшая Беллатрисса. А потому могла только мямлить что-то неудобоваримое.

А плебей Тонкс разошелся не на шутку! Орал, топал ногами, ругался так, что не то, что при дамах, а и в компании пьяных оборотней не было принято ругаться!

Впрочем, к моему вящему облегчению, вмешался Рабастан, что с невероятным презрением на лице отшил идиота и увел готовую расплакаться бледную Андромеду в гостиную Слизерина. А разбушевавшегося Тонкса оттащили прочь... Амос Диггори и Артур Уизли!

Вот уж не знаю, что там понарассказал малыш Артур своему другу-хаффлпафцу, но тот как-то... проникся атмосферой нашей компании. Хотя, возможно, после того, как я железной рукой начал перекраивать судьбы доверившихся мне школьников, он рассчитывает на то, что я смогу помочь и ему? Ну, с нашей Черной Пантерой?

Впрочем, с мисс Фримэн, после той истерики, что она устроила Молли, все было сложно. Но об этом после.

Что касается второй истории — то она касалась Беллатрисы и Рабастана.

Да-да, я снова похвалил себя за привычку «летать на крыльях ночи» по Хогвартсу. Потому что в очередной раз сумел стать свидетелем самого интересного.

В одном из отдаленных коридоров Хога, где-то на полпути между башнями Гриффиндора и Рейвенкло, у окна стояла девушка с иссиня-черными волосами и белоснежной кожей — Беллатриса Блэк. Рядом с ней стоял Рабастан, судорожно вцепившись руками в подоконник.

Впрочем, встретил я их не сказать, чтобы случайно. Во-первых, в отличие от учеников, я имел возможность поручать своему домовику шпионить в коридорах. А учитывая, что местные эльфы чертовски боялись Мрачника, то заступать мне или ему дорогу они не рисковали. Так что мне не было нужды опасаться, что меня самого заметит один из них и донесет Дамблдору.

А во-вторых, я вычислил местонахождение двух слизеринцев по специфическим маскирующим чарам, которыми они покрыли как тот коридор, в котором они остановились, так и парочку прилегающих. Так что, если бы я не приглядывался к юному Лестрейнджу и его манере колдовать, и если бы не тот же Мрачник, я мог бы и не заметить этих двоих.

Как всегда укрытый дизиллюминационкой, я остановился чуть поодаль и прислушался.

— Басти, — мертвым голосом проговорила Белла, обхватив себя руками. — Перестань. Ты знаешь, что это бессмысленно. Все бессмысленно. Наши родители никогда на это не пойдут.

— Бель, — отозвался Рабастан абсолютно больным голосом. Больным не в смысле физического недуга, а с той болью, что шла прямиком от сердца. — Бель, я…

— Что — ты? — так же равнодушно отозвалась девушка. — Что ты можешь изменить? Две недели. Две недели, Баст. За такой срок пересмотреть клятвы или как-то их обойти не получится. Ты готов стать Предателем Крови? — с совсем уж арктическим льдом в голосе произнесла она, поднимая взгляд на Лестрейнджа. — Даже зная, что… — тут её голос все-таки дрогнул, но Белла быстро взяла себя в руки, — … что представляет собой твой старший брат, и что меня ждет в браке с ним, я… Я не пойду против своей семьи, — почти прошептала она.

— Тогда мне остается только одно, — отталкиваясь от подоконника, произнес Рабастан. — Я вызову Родольфуса на дуэль и убью его!

— Не смей! — резко прошипела Беллатриса. — Не смей, слышишь! Даже если тебе каким-то образом удастся при этом выйти победителем -этого не простят! Темный Лорд будет в ярости, что его последователей стало на одного меньше! Это верная смерть!

— Тогда сбежим! — выпалил Рабастан, схватив девушку за плечи. — Когда я убью Родольфуса, то стану наследником! Отец не посмеет выжечь меня с Древа! Будем скрываться какое-то время, переждем…

— А обо мне ты подумал? — ледяным голосом проговорила Беллатриса. — Я — отнюдь не единственная дочь дома Блэк. У отца, помимо меня, есть Андромеда и Нарцисса. А у лорда Ориона подрастает наследник, Сириус. Учитывая привычки мое семьи…

На какое-то мгновение воцарилась тишина. Наконец, Белла устало произнесла:

— Забудь обо мне, Басти. Закончи школу, езжай на материк учиться, как мечтал. Оно того не стоит. Выхода нет…

— Выход. Есть. Всегда! — прорычал в ответ младший Лестрейндж. Но я прекрасно понимал, что говорит он это скорее из упрямства. Что делать, Рабастан явно и сам не особенно представлял.

Понаблюдав за двумя влюбленными, я неслышно удалился. Нужно было подумать.

Вот и еще одна головная боль! Тут не сразу поймешь, с какой стороны приступиться к решению.

И это я даже еще не касаюсь возможных последствий такого финта ушами: подмены старшего брата младшим. Если Родольфус будет при этом живым, то Блэки мне этого не простят уж точно! Они-то рассчитывают на наследника Лестрейнджей, а тут — всего лишь младший его брат. После моего покровительства Артуру и его сведения с Андромедой, поступить так — все равно что пройтись по лезвию ножа.

И все-таки шанс на то, что «короли волшебного мира» проглотят и это, существовал. И завязан он был все на то же. На успех или поражение Темного Лорда в грядущей войне.

Победит Лорд — и Блэкам, которые сейчас наверняка очень сильно раздумывают над тем, чтобы присоединиться к нему, ничто не помешает стереть меня в порошок. Но если Лорд проиграет…

Если он проиграет, то тут у нас открываются многочисленные варианты. А учитывая, что я собираюсь также не допустить победы Дамблдора, то влияние Блэки подрастеряют, конечно, но основных позиций не сдадут!

Короче — все сложно…

Но об этих последствиях стоит начинать думать только и исключительно в том случае, если я вообще приму решение начать влиять на ситуацию еще и через Беллу с Рабастаном.

Стоит ли обострять отношения с Блэками, давать Лорду повод прикончить меня и вообще зарываться в дерьмо еще глубже, чем я уже зарылся?

Я откинулся на спинку кресла, что стояло у камина в моем кабинете. Стиснув пальцами переносицу, я крепко зажмурился.

Мордред! Кого я обманываю? Если взялся менять «канон», принимая активное участие в судьбе школьников, то пройти мимо истории старшей Блэк и младшего Лестрейнджа, не попытавшись что-то сделать, я просто не смогу. Даже не столько из какой-то особой жалости или симпатии к несчастным влюбленным, сколько по причине, указанной выше: взялся гнуть одну линию — гни до конца. Иначе и браться не стоило.

А недовольство Блэков с Лестрейнджами… Первые возненавидят меня уже за Артура с Медой. Вторые — за то, что я вскорости якобы «предам» их ненаглядного Лорда. Так что мне даже выгодны отношения Беллатрисы и Рабастана.

Остается вопрос: каким образом сделать так, чтобы эти двое были вместе, не нарушив заключенных договоров? Это, конечно, не те железобетонные клятвы, что дали Реджинальд Нотт и Ричард Прюэтт друг другу, когда заключали договор о нашей с Молли помолвке. Белла с Басти боялись больше остракизма со стороны собственных семей, выжигания с Древа и прочих репрессий. И напрямую переломить упрямство представителей этих семей было практически нереально. Вот только разве что…

Тут на лицо у меня наползла та самая, фирменная ноттовская улыбка.

…Разве что вмешается сама Магия.

Я даже подскочил со своего кресла и несколько раз прошелся по кабинету, довольно потирая руки.

Что там у нас по сезонным праздникам ближайшее? Йоль? Прекрасно! Свадьбу наверняка решат приурочить к этому дню. И если вмешаться в процесс на середине…

О, даже отмороженные Блэки и охреневшие от собственного мнимого величия Лестрейнджи не посмеют противиться.

Осталось только проработать детали и воплотить план в жизнь.

— Мрачник! — щелкнул пальцами я, снова усаживаясь в кресло. — Виски. Сегодня мне есть за что выпить!