На все случаи жизни (джен)

Рука с ключом в нерешительности замерла. Рассказывать или нет?.. Не испортит ли он этим устоявшийся мир?.. Разговоры про перевод больше не возникали, Катя приняла ситуацию такой, какая она есть и с того памятного разговора про семью офицера свое слово держала. Верила в него, в группу и в их работу. Но что она скажет сейчас, если он снова станет жаловаться на неудачу? Если он сам в который раз думает, снова думает, что ему все же не место в спецназе.

Надеясь, что жена с дочкой давно спят, Игорь осторожно вошел в квартиру и тихо прикрыл дверь. Начало второго ночи, сообщение Кате он отправил еще по прибытии обратного рейса, предупредил, что задержится, так что вполне вероятно, что она спит. Оно и к лучшему. Завтра будет уже немного иначе. Сегодняшняя ошибка перестанет давить настолько тяжело, а завтра станет чуть легче. Сейчас же он никак не сможет изобразить, будто все у него в порядке. А рассказывать…

— Па-а-апочка приехал!

Топая босыми ногами, по коридору промчалась Верочка, Игорь, обернувшись, успел подхватить ее прежде, чем она принялась карабкаться по нему сама.

— Это кто это тут не спит, а?

— Я спала! А потом проснулась и услышала, что ты пришел!

— Вера, поздоровалась, а теперь быстро спать, — подошедшая Катя поцеловала Игоря: — Привет.

— Привет, — мимолетный взгляд в глаза, ни на секунду больше он задержать его не рискнул. — Ну-ка, моя хорошая, — опустил дочку на пол, — бегом в кровать. Я сейчас разденусь и приду пожелать тебе спокойной ночи. Договорились?

— Па-а-ап, мне же нужно рассказать тебе про Андрю-ю-юшу!

— Завтра обязательно расскажешь, а сейчас нужно спать. — Игорь стянул ботинки и повесил куртку.

— Вера, спать.

Мамино слово, как всегда, оказалось весомее — злить маму дочка не рисковала, мириться потом труднее, чем с папой, который куда быстрее поддавался заверениям в любви и обещаниям «никогда так больше не делать». Босые ножки медленно и нехотя утопали в комнату, а Игорь отправился в ванную.

Дочка отвлекла. А он и сам понять не мог, чего хочет — отвлечься, забыть или… Или что?.. Вспоминать, анализировать и ругать себя до окончательного решения уйти?.. Так ведь не хочет он уходить.

Он смотрел на бьющую из-под крана струю воды, будто забыв, зачем ее открыл. Собственное отражение в зеркале над раковиной видеть не хотелось.

— Ты есть будешь? — возникшая вдруг на пороге Катя выдернула из ступора, заставила зашевелиться и взять в руки мыло.

— Да… голодный, как собака… — Катя не уходила и, чтобы что-то сказать, он поинтересовался: — Что опять сотворил Андрюша?..

Верочкин сосед по парте стал уже родным человеком в доме: дня не проходило без разговоров о нем. Игорь до сих пор не знал, как пацан выглядит, но основные черты характера мог перечислить сходу — нагловатый, но справедливый, смышленый, иногда бывает добрым — видимо, под настроение. В принципе, жить можно. И жить предстояло еще, как минимум, три с половиной года. Иногда они шутили, как бы это счастье не задержалось надолго — в смысле, очень надолго.

— Он сегодня был джентльменом, помогал аппликацию делать, — с легкой улыбкой ответила Катя.

— Надо же, молодец какой, — усмехнувшись, Игорь вытер руки и повесил обратно полотенце. Катя ушла на кухню, а он направился, как договаривались, к дочери. Еще раз пообещал выслушать завтра про соседа, пожелал спокойной ночи, поцеловал подставленный лобик и, погасив свет, вышел из комнаты.

С кухни донеслись заманчиво-вкусные запахи, есть хотелось действительно сильно — единственной едой за день был завтрак, — но шел Игорь по коридору медленно и нехотя, как только что Вера. Он боялся заводить разговор, боялся, что Катя предложит уйти из спецназа — сам об этом думал периодически весь день, но одно дело сам, а совсем другое, если скажет она! А, с другой стороны, его к ней тянуло. За поддержкой, за чувством необходимости и незаменимости.

На столе уже стояла полная тарелка картошки с невероятно аппетитным куском жаренного мяса. В голове пронеслось что-то на тему того, что он сегодня явно не заслужил никаких жизненных радостей, но желудок весьма быстро заставил совесть заткнуться. Хотя бы на время ужина.

Ему и так целый день было жутко совестно перед всеми. Даже перед Сарматом, который продолжал весь день сердиться — Опер признавал, что по делу, но обидно все же немного было. А больше всего было стыдно и неудобно перед командиром. Если перенести ситуацию на реальность, он виноват перед всеми, ведь погибнут все, но если говорить о самих учениях, подвел он в первую очередь именно командира. Это ему потом перед командованием за эту ошибку отвечать. И тот факт, что это самое командование — его близкие друзья, вовсе не спасает. Вполне может быть, что наоборот.

Катя обернулась, когда он зашел на кухню.

— Садись, все готово.

— А ты чего не спишь?

— Не спалось… Решила тебя подождать.

Может, правду говорят про любящих людей, что они чувствуют друг друга на расстоянии?.. Может, это из-за него Кате не спалось?..

Пока она продолжала с чем-то возиться у плиты, он уселся за стол, принялся за еду, а в голове вдруг раздался крик подполковника Астанина и звук собственного выстрела. Пока шла операция с захватом самолета, он старался не думать о том, что случилось утром. То есть думал, но произошедшее перестало непрерывной кинолентой прокручиваться перед глазами. А сейчас — снова. Выход заложников, «барракуды»-террористы, Астанин, детонатор… И его, Опера, решение.

— Игорь, что случилось? — он вздрогнул от теплых рук, вдруг осторожно коснувшихся его плеч. — Ведь что-то случилось, да?

Беспокойство в ее голосе как-то удачно соединилось с воспоминанием о голосе Багиры в наушнике, сообщившем о том, что они все мертвы. Осознание тогда пришло не сразу. Две-три секунды тишины — наверно, все не поверили, что это все, конец. А он тогда осознавал, что это последствие именно его выстрела. А когда понял — будто услышал взрыв. Тот, который мог бы быть. И в жар бросило так, будто вокруг полыхал настоящий огонь.

От беспокойства — реального, настоящего беспокойства за группу! — в голосе жены стало и вовсе тошно. Ведь могло быть все по-настоящему!

— Все нормально, все живы, — поспешил он ее успокоить.

— А что тогда у тебя с голосом?

Что-то скрывать не имело смысла, Катя прекрасно понимала специфику их работы.

— У нас были учения. И мы их провалили. Я… их провалил. — Он отложил вилку, есть не то чтобы не хотелось, но в рот ничего бы не полезло. Тошнотворное ощущение не проходило.

— Как можешь быть виноват только ты один? — Катя обошла стол и села напротив, чуть испуганно заглядывая ему в глаза.

— Там была бомба. Ну… якобы. И якобы террорист. Я в него выстрелил, но он успел нажать кнопку. И… взорвалась бомба. Не по-настоящему.

Какое-то время Катя молча продолжала на него смотреть. А он думал о том, что его ошибка была чудовищной не только последствиями, но и своей глупостью — он выстрелил, а террорист успел нажать на детонатор, что может быть проще и глупее?!..

— Я… поспешил, я не должен был тогда стрелять. Одна секунда, Катюх. Одна секунда — и их больше нет. Ни заложников, ни группы. — Почему-то в сознании упрямо сидела мысль о двух группах. «Барракуд» будто тоже унесло тем взрывом, неважно, что тогда они были в роли террористов. — Все из-за одной секунды слабости.

Он сам не мог понять, почему принял решение стрелять. Показалось, что успеет. Не самоубийца же террорист, чтобы взрывать бомбу! Или это мешало подсознание, которое точно знало, что террорист вовсе не террорист?.. Ну, не первый же раз на учениях-то! Всякие ситуации бывали… Или он действительно просто устал и перенервничал?.. Тогда ему тем более не место в спецназе! И прав, черт возьми, прав Сармат про валерьянку!

Расслабился он в последнее время. Решил, что все в порядке, что форму какую-никакую набрал — и все, можно успокоиться. Забыл, что слабее каждого из бойцов группы именно специальной подготовкой, не тренированными мышцами, а тренированными мозгами. Нет, думать и анализировать вообще он умеет куда лучше, но в деле ему всегда не хватало практики, навыка принятия решения в подобных ситуациях.

— У этого могут быть какие-то последствия?

Он не сразу понял, о чем она. Контр-адмирал обещал некое наказание, но серьезных разговоров о том, чтобы его выгнать, не было. Для него самое суровое наказание в реальности была бы смерть заложников и друзей. То, что он сам погиб бы, даже не приходило в голову.

— Нет… Да и… самое худшее — знать, что это могло быть в реальной ситуации. И в следующий раз…

— В следующий раз ты не ошибешься. — Катя поднялась и зашла ему за спину, послышался стук открываемой дверцы шкафчика.

Она сказала это простым и очень уверенным тоном, таким, каким могла бы сказать, что сейчас ночь или что дважды два четыре. И ни слова об уходе.

Перед ним вдруг возникла бутылка и рюмка. А теплые, нежные руки обняли сзади…

— Все ошибаются. У тебя будет шанс исправить эту ошибку.

Он перехватил ее руку в порыве благодарной признательности и прижал ее к губам. Посмотрел снизу вверх в родные глаза — в них читалось сочувствие и… спокойная уверенность. Та самая уверенность в нем, которой сегодня он сам лишился.

— Катя…

Из коридора донесся звонок. Сообразив, что он может разбудить дочку, Игорь вскочил, добежал до куртки и, выудив из кармана телефон, тут же, не раздумывая, нажал на прием, лишь бы поскорее тот прекратил звонить. В голове пронеслось легкое удивление.

— Да, командир.

— Опер, сегодня все отсыпаемся. К десяти, — голос Бизона звучал глухо и казался очень уставшим. Вполне возможно, что и был таким. Непростой у них сегодня был день.

— Понял, — хотел добавить «спасибо», но совесть не позволила. Он и поблажек в виде лишнего сна не заслужил.

— Ты как?.. — спросил командир после небольшой паузы.

— Я… я… — сказать, что хреново, не поворачивался язык. Уж очень тянуло на желание вызвать жалость.

Один на один они с Бизоном так и не поговорили сегодня. На базе разбор полетов от командования, потом сразу задание — и было уже не до разговоров. А ведь именно от него, Бизона, Оперу очень хотелось услышать, что теперь делать.

— Работать, Опер… и учиться.

Он перепугался, что про желание сказал вслух, но вроде нет — он сегодня, конечно, дал маху, но в маразм еще не впал.

— Так точно, — ляпнул с перепугу первое, что пришло в голову в качестве более-менее подходящего ответа.

— Не решать за противника, а рассчитывать все возможные варианты его действий. Все, а не только те, что кажутся самыми правильными.

— …Так точно.

— Да что ты заладил «так точно»? — досадливо бросил командир и, кажется, вздохнул. — …Выпей грамм сто и иди спать, сегодня ничем уже себе не поможешь. А завтра поговорим.

— Е… — хотел по инерции сказать «есть» и осекся: это же не приказ, наверно… скорее, совет. — Спасибо.

— Давай… До завтра.

— До завтра.

Игорь отключил телефон, сунул его в карман джинсов и руками потер лицо. Он чертовски устал за этот длинный день… Хотелось спать, хотелось все же поесть и… да, выпить действительно не мешает.

А завтра он все обдумает. Ошибки — на то и ошибки, чтобы на них учиться.

Ведь и себя я не сберег

Для тихой жизни, для улыбок.

Так мало пройдено дорог,

Так много сделано ошибок...