Свобода между обложкой и закладкой (джен)

Снейп сдержал слово. Контакт между ними резко оборвался. Как только Гарри входил в комнату, Снейп отворачивался или выходил. Это продолжалось уже несколько недель — слишком долго. Вначале Гарри, разумеется, надеялся, что Снейп пересмотрит свою точку зрения.

Но, кажется, он ошибся.

Иногда после этих «недовстреч» Гарри охватывало такое отчаяние, что он в одиночестве шел на мрачный чердак. Но без Снейпа там было почему-то пусто.

И Гарри понял, что именно их беседы делали чердак чем-то особенным. Без их разговоров он больше не чувствовал себя там защищенным.

* * *

Вскоре Гарри немного привык к обретенной свободе и стал чаще играть с Роном в шахматы. Нередко за их игрой наблюдал Добби, болеющий, конечно же, за Гарри Поттера.

Кроме того, Гарри начал больше времени проводить с Ремусом и Сириусом. Частенько он сидел с ними по вечерам на большой кухне и слушал истории о хогвартских буднях. С большой гордостью они рассказывали — хотя рассказывал, в основном, Сириус, Ремус же большую часть времени просто улыбался, — о создании карты мародеров и ее первых испытаниях.

— Вначале карта не всегда показывала людей на правильном этаже. Иногда мы с твоим отцом шли по коридорам и внезапно натыкались на кого-то, кто, вообще-то, был обозначен тремя этажами выше.

— И как вам удалось это исправить?

— Не исправление было интересным, а причина ошибки!

Глаза Сириуса блестели, когда он рассказывал о парадоксах, существующих в Хогвартсе. Очевидно, не только Выручай-комната могла менять свое точное месторасположение, но и каждое помещение в Хогвартсе было своеобразной меняющейся частью замка.

— Прошло немало времени, прежде чем мы придумали заклинание адаптации для всех кабинетов, коридоров и подсобок . Зато никто, пожалуй, не знает замок лучше нас. Даже наш старый профессор Дамблдор не догадывается о некоторых особенностях Хогвартса.

Сириус ужасно гордился собой, не замечая снисходительных взглядов, которыми обменивались его друг и крестник.

Гарри любил рассказы Сириуса и Ремуса. А еще он общался с Тонкс, всегда веселой и буквально фонтанирующей хорошим настроением.

И с Луной можно было часами сидеть где-нибудь в уголке и разговаривать. Луна рассказывала о странных волшебных существах, о которых в магическом мире больше никто не слышал. А однажды она сунула ему под нос сачок, и они снова охотились на нарглов.

* * *

Никто из них не мог заменить Снейпа.

Чем дольше профессор избегал его, тем яснее Гарри осознавал это.

Он скучал по Снейпу и не мог понять, почему все закончилось так странно. Или, точнее: он просто не мог поверить, что его теория по поводу причины может оказаться правдой. Это же попросту… абсурд.

«Блохастый меня убьет». Может, стоит поговорить с Сириусом? Да нет, дурацкая идея, ведь Снейп и Сириус терпеть не могут друг друга. С другой стороны, эти двое знакомы уже очень давно. Может, крестный действительно сумеет как-то помочь? Теоретически это было вероятно, но Гарри решил все же ничего не рассказывать Сириусу. Тот слишком плохо думал о Снейпе, чтобы оценить ситуацию объективно, а необъективными комментариями Гарри уже был сыт по горло.

Гарри подозревал, что ему не понравятся высказывания крестного о Снейпе. Очень не понравятся.

* * *

Так как Снейп больше не мог посоветовать, что почитать, Гарри решил самостоятельно порыться в огромной библиотеке в поисках подходящей книги. На полках встречались тома, содержания которых он абсолютно не понимал или считал жутко занудными. Некоторые заголовки казались интересными, но книги были написаны таким устаревшим языком, что через них едва ли можно было продраться. Некоторые произведения лишь утверждали его во мнении по поводу «блэковской темномагической библиотеки»: древние фолианты кричали, кусались или пытались улететь при попытке взять их в руки.

Наконец ему попалась книга о теории цвета. Невольно Гарри вспомнил о первой встрече со Снейпом на чердаке, когда тот заклинанием перекрасил все предметы в сине-зеленый цвет и объяснил ему различие человеческого и животного восприятия. Это были счастливые воспоминания, поэтому он взял книгу о теории цвета в комнату и проглотил ее за вечер. Читать запоем было для него совсем не типично, Рон даже несколько раз поинтересовался, все ли в порядке.

Книга о теории цвета включала в себя несколько разделов, информации было намного больше, чем казалось на первый взгляд.

В введении автор описывал стереотипы, связанные с определенными цветами. Зеленый, например, был цветом не только покоя, но и жизненной энергии, синий — прохлады, голубой — мечты, желтый — ревности. Особенно противоречивым показался Гарри красный. Как один и тот же цвет может одинаково символизировать и ярость, и любовь?

Поговорки на эту тему тоже завораживали:

«Видеть все в черном цвете»,

«На голубом глазу»,

«Молод да зелен»,

«Краснеть как рак».

Гарри невольно поискал цвета четырех факультетов Хогвартса, чтобы посмотреть, нельзя ли провести параллели.

Согласно теории цвета хаффлпаффцы, оказывается, были ревнивыми, рейвенкловцы — холодными, а гриффиндорцы — яростными, но любвеобильными? Он посмеялся над получившимися образами.

А Слизерин символизирует, значит, покой или жизнь? Последний пример вызвал бурю протеста в душе, потому что просто не вписывался в картину его мира.

Но чем дольше он размышлял, тем больше стыда испытывал за свои мысли. Снейп был деканом Слизерина, и он действительно неоднократно защищал жизнь Гарри и заботился о его покое в этом доме. Откуда вообще взялись предрассудки в отношении этого факультета?!

Гарри листал книгу дальше, читая об основных тонах, призмах и особых цветах, например, ультрафиолете.

Однако к Снейпу ни один из них не подходил.

Вероятно, потому что автор постоянно привязывал к различным цветам определенные эмоции, а Снейп попросту не являлся эмоциональным человеком. Может, по этой причине Снейпа нельзя было соотнести ни с одним цветом?

Ему подошел бы черный. Как его одежда, волосы или глаза. И все же Гарри не понравилось это сравнение, потому что черный — абсолютно мрачный цвет. А Снейп не был абсолютно мрачным. Было в нем и хорошее: ум, своеобразный черный юмор, в какой-то мере даже заботливость. Поэтому черный цвет ему не подходил.

Помощь пришла с неожиданной стороны. Луна просунула голову в дверь его комнаты и секундой позже склонилась над открытой книгой. Тема цвета заинтересовала ее, и она забросала Гарри вопросами. Он рассказал ей все, что успел прочитать, и обрисовал проблему со Снейпом, потому что знал, что Луна не будет смеяться.

— А какого цвета я? — она с любопытством провела пальцем по цветовому кругу.

Гарри, почти не задумываясь, ответил:

— Мне кажется, ты разноцветная. В тебе есть от каждого цвета понемногу.

— Думаешь? — Она улыбнулась и заправила за ухо прядь волос. В ее ушах висели серьги-редиски.

— Однозначно!

Луна улыбнулась и села на кровать рядом с ним. Они вместе стали листать книгу и обнаружили цветовые переходы, соединяющие различные основные тона. В книге давались пояснения и точные названия разных цветовых оттенков.

Почему было так просто определить цвет для Луны, а для Снейпа ну никак не получалось? Может, он знал Снейпа не так хорошо, как казалось?

— Луна, а какой цвет подходит мне?

— Ты — эмоциональный человек. Заботливый и милый, но иногда слишком темпераментный. Я думаю, тебе очень подходит красный.

— Значит, я — настоящий гриффиндорец?

— Нет, гриффиндорский красный слишком светлый. Я думаю, ты скорее бордово-красный. Он теплее.

— Красный — он и есть красный!

Он улыбнулся собственным словам, но потом его взгляд упал на красный цветовой диапазон на одной из картинок в книге. И он понял, что красный красному рознь. Сколько оттенков было у этого цвета! И у каждого было свое название, за каждым скрывалась какая-то эмоция, какое-то чувство.

Черный.

Гарри дотронулся до иллюстрации в книге. На этот цветовой переход он до этого как-то не обращал внимания: черный и белый были соединены друг с другом, между ними — различные оттенки серого.

Гарри задумчиво провел пальцем от черного цвета и белому и обратно, пока его палец не остановился где-то посередине цветового луча. И если под черным и белым цветом было перечислено огромное количество значений, под серым стояло совсем немного:

«Вина и невинность»,

«Добро и зло».

Это были абсолютные противоположности. Крайности.

Серый цвет не был абсолютным. Но Гарри не понравилось ни одно определение, стоявшее под этим цветом.

Серый — это…

— Луна, серый — это что за цвет? Что он обозначает?

— М-м-м… — она тоже посмотрела на цветовой переход на картинке и провела по нему пальцем. — Трудно определить. Я думаю, серый — это такой цвет, который не может определиться.

— Думаешь, серый может символизировать неуверенность? Потому что стоит между двумя крайностями?

Луна кивнула, и внезапно Гарри кое-что понял. Многие вещи вдруг обрели для него смысл.

* * *

Вообще-то он хотел подождать подходящего момента, чтобы поговорить со Снейпом.

Но карты смешал Дамблдор, объявивший за завтраком, что завтра будут сняты антиаппарационные барьеры. Волдеморт призвал Снейпа. Тот покинет дом Блэков.

Больше не было времени дожидаться удобного случая.

Поэтому тем же вечером Гарри проник в библиотеку, где Снейп привычно сидел в своем кресле, погруженный в какую-то книгу. Гарри специально старался не шуметь, поэтому у него нашлась пара секунд незамеченным понаблюдать за Снейпом. Несмотря на предстоящую миссию, тот выглядел расслабленным, взгляд был полностью сосредоточен на книге. Гарри хотелось подольше посмотреть на профессора, но у него не было времени.

Он переступил порог; дверь громко захлопнулась. Черные глаза оторвались от книги и взглянули в сторону шума. Когда их взгляды встретились, глаза Снейпа сразу же превратились в узкие щелочки.

— Если вы меня извините…

Он встал и уже собирался выйти из библиотеки, но Гарри оказался быстрее. Сколько раз он вынужден был наблюдать, как Снейп сбегает из комнаты, едва в нее входит он! Поэтому теперь он вытянул вперед руку, чтобы заблокировать путь к отступлению.

— Подождите, — Гарри знал, насколько слаб этот жест, знал, что Снейп в любой момент может просто обойти его, — пожалуйста!

С другой стороны, он был уверен, что таким способом добьется большего успеха, чем если попытается запереть дверь магией или сделать другую подобную глупость.

— Я больше не стану рассказывать вам истории, Поттер, — взгляд Снейпа метнулся к оставленной на столике книге.

— Я и не хочу. Я сам прочитал книгу!

— Тогда я вам, очевидно, больше не нужен.

Снейп схватил Гарри за запястье и отодвинул его в сторону. От прикосновения Гарри бросило сначала в жар, потом в холод. Это было странное, незнакомое чувство. Как один из тех серых оттенков, что олицетворял неуверенность.

— Я прочитал книгу о теории цвета, и я считаю, что вы — серый цвет! Вы стоите между двумя крайностями. Между Дамблдором и Волдемортом, между добром и злом, и вас это страшит! Больше, чем вы хотите признать!

Гарри выдохнул, когда Снейп действительно остановился — уже положив руку на дверную ручку, однако пока не нажимая на нее.

— И в отношении меня вы не уверены. Только здесь речь идет не о добре и зле. Это… Это другая ситуация. Я прав?

Гарри хотелось видеть выражение лица Снейпа, но тот стоял спиной к нему.

— Я сказал, что мне нравится, когда вы близко. И после этого вы почувствовали неуверенность. Точно такую же, как серый цвет, который находится между двумя крайностями. Вы тоже еще ничего не решили. Потому что вы… Вы тоже стоите между двумя крайностями, потому что…

Неужели ему действительно нужно выговорить это вслух? Крайности понятия «нравиться» являлись очень сильными словами. Он не знал, как Снейп на них отреагирует. Да Гарри еще и сам не разобрался, как ему реагировать на свое открытие.

— Вы неправы, Поттер, — Снейп обернулся и прислонился спиной к закрытой двери. Это выглядело так странно, потому что обычно Снейп всегда был собранным, с прямой спиной. Теперь же, опираясь на дверь, он казался меньше ростом. — Я — не серый цвет. Я уже давно скатился в определенную крайность, в то время как вы, Поттер, вы — все еще серый оттенок. Неуверенность исходит не от меня, а от вас, но я лучше сдохну, чем заставлю вас об этом задуматься. Ведь ваш диапазон самопознания настолько ограничен, что ваш мозг просто взорвется, силясь понять, в чем дело.

Обычная враждебность в голосе Снейпа как-то перестала действовать на Гарри, потому что он медленно начал понимать. И если он понял правильно, то…

Черные глаза сверкнули, а потом Снейп отвел взгляд, исполненный горькой истины, куда-то в сторону.

— Сэр, вы… Вы меня не ненавидите, да?

Нет. Не ненавидит. И Снейпу даже не нужно было отвечать. Гарри понял, что тот больше не испытывает к нему ненависти.

Ненависть, неприязнь, симпатия, приязнь. А на конце этого цветового луча находилась противоположность ненависти, известная всем.

Хотя именно Гарри искал разговора, он был удивлен и чувствовал неуверенность.

Потому что Снейп прав: Гарри был серым оттенком. Снейп ему нравился, он хотел чувствовать его тепло, и все же…

— Очевидно, истина постепенно дошла и до вашего мозга. Прошу меня извинить. На завтра у меня запланировано длинное, неприятное путешествие.

Гарри отреагировал мгновенно. Он буквально прыгнул вперед и ухватил Снейпа за бледные пальцы, выглядывающие из под длинных рукавов мантии. Как будто удар тока прошел через все тело, и Гарри быстро выпустил чужую ладонь.

— Пообещайте мне, что будете осторожны и после войны вернетесь целым и невредимым. Я хочу завершить беседу о цветах и цветовых оттенках. И…

Гарри еще раз ухватил чужую ладонь. На этот раз он был готов. На мгновение он решительно сжал пальцы Снейпа.

— Вы понимаете абсурдность ситуации, Поттер?

— Да.

Черные глаза буквально пронзили насквозь.

Конечно, он понимал.

Этого не должно было случиться, но случилось. Теперь уже ничего не изменишь.

— С моей стороны было бы безумием обещать такое.

— Я знаю. Но мне хватит, если вы изо всех сил постараетесь.

— Это я могу попробовать.

Гарри отпустил руку Снейпа, и щекочущее теплое чувство в его пальцах сразу же исчезло.

Не говоря больше ни слова, Снейп вышел из библиотеки. Деревянная дверь тяжело захлопнулась.

Прощание было наполнено какой-то странной недосказанностью. Но Гарри этого вполне хватило.