Благословенны падшие (джен)

Храмовники постучали в дверь вовремя: Мередит уже проваливалась в очередной кошмар, детали которого вылетели из головы, стоило открыть глаза. Еще даже не поднявшись с постели, она протянула руку к мечу из красного лириума. Его тепло уняло тяжело бьющееся сердце.

Спустя несколько минут, полностью облаченная в доспех, Мередит шла к подвальным темницам.

Покорное гудение лириумного клинка больше не успокаивало.

«Мы арестовали Мариан Хоук, — сказали ей, — за применение магии крови и убийство».

Не удержалась. Дурочка. Неужели вся эта помощь беднякам и спасение города — сплошная фальшь? Почему она так легко отдалась тьме, почему попалась на обычном убийстве? Храмовники не уничтожили ее на месте, значит, она пошла с ними добровольно. Решила отдалить казнь?

Мередит застыла возле решетки, подобно изваяниям закованных рабов перед Казематами. Жестом она приказала храмовникам покинуть ее и встать в конце темного коридора. Пленница сидела на полу, опустив голову. Запястья были скованы за спиной, сгорбленная фигура недвижима.

— Мариан Хоук, — с расстановкой, холодно произнесла Мередит и затворила за собой дверь камеры.

Отступница медленно подняла голову, растрепанная темная челка упала по бокам от лица, и ярко-синие глаза немедля приковали к себе взгляд хуже всякого подчиняющего заклятья. В глазах Хоук отражалось не проникающее сюда небо — холодное, наполненное твердой уверенностью, прозрачное и одновременно плотное, словно гигантский айсберг. Небо, не отражающее ни единой эмоции.

Хоук не боялась ее. Не боялась она и смерти. Она не злилась, не хотела плакать или смеяться. Что-то, чего она желала, сбылось, и Мередит ощущала в воздухе ее ликование.

— Вы пришли, — она слабо улыбнулась. — Я долго просила встречи именно с вами. Я умоляла.

Уголок ее губ дернулся, но небесный холод в глазах остался недвижим.

— Ты будешь казнена, — объявила Мередит. — Здесь, сегодня, мной. За использование магии крови. За убийство. Но сначала ты расскажешь, что именно ты сделала. Это… — она запнулась, — необходимо.

На самом деле она могла предоставить эту работу храмовникам, как делала обычно. Но в случае с Мариан Хоук Мередит решила услышать все сама из ее уст. Ей хотелось понять, как та девушка из церкви, молящаяся рядом с ней, оказалась способна на «жестокую расправу с применением магии крови», как описали преступление храмовники.

— Ты убила сегодня ночью человека, не так ли? — с обманчивым спокойствием Мередит принялась расхаживать по камере.

— Я убила многих до этого, — тихо произнесла Хоук, и Мередит остановилась.

— Что ты имеешь в виду? — прошипела она.

— Вы должны были их находить… — быстро зашептала она. — Я никогда не прятала тел тех магов, только скрывала улики. Убивала магией крови, перерезала горло. Вы же находили их? Хотя не важно, я делала это не ради вас и не ради себя, я не знаю, поймете ли вы…

— Стоп!

Кусочки мозаики: отчеты, с вдохновением написанные на несколько страниц и занимающие отдельную полку — все сложилось воедино. Неизвестный уже четыре месяца убивал магов-отступников на улицах Киркволла. Все в ордене считали, что некто сводит счеты со своими же подельниками и не горели желанием бросаться на поиски, пока малефикары хорошенько друг друга не изничтожат.

Счет шел на десятки.

— Утверждаешь, что это была ты?

На лице Хоук засохла кровь. Несколько бурых пятен на правой щеке. Она походила на игрушку — сломанную, грязную. Не на девушку, молившуюся за мертвую сестру. Нет, из Хоук будто вырвали и тепло воспоминаний о сестре, и свет небесного цвета глаз, и все то, что Мередит невольно подметила в первую встречу. Пропала смешливая улыбка, исчезли легкие движения, особенные даже для мага. Остались застывшие, будто мертвые, губы и неподвижная фигура, словно отступница вовсе не дышала.

— Не важно, — мотнула головой Мередит, разворачиваясь к решетке. — За магию крови полагается смертная казнь. Ты, возможно, можешь рассчитывать на усмирение, раз сдалась сама и не ранила никого из моих людей.

На самом деле магов крови в Киркволле никогда не усмиряли, лишь казнили. Мередит не знала, зачем сказала это и почему мысль о казни тает в разуме, словно клочья утреннего тумана.

Но, даже не отперев дверь, она остановилась. Она не могла не спросить:

— Почему? Зачем ты это делала?

Хоук улыбнулась. Улыбнулась так, что ее тусклые глаза зажглись светом чистого лириума, и больше от ее улыбки Мередит не смогла оторвать глаз. Она стала чем-то другим за время, прошедшее с их встречи в церкви. Неужели ее поглотило безумие? Мередит видела много сумасшедших магов, но Хоук не походила ни на одного из них. Ее безумие принадлежало лишь ей, а не оскверняющей душу магии и не демонам. О нет, демонам никогда не получить тело этой девчонки.

— Так было правильно, — Хоук посмотрела прямо ей в глаза, не моргая и не отводя взгляд. — Ты же понимаешь, рыцарь-командор? Ты соврала тогда в церкви.

— Что ты имеешь в виду? — Мередит говорила сухо, голосом, похожим на холодный скрежет, а на лбу выступила испарина.

Грохот биения сердца взлетел до самых висков.

Отступница не могла узнать, она не может даже догадываться.

— Это не ненависть, это не месть. Я не хочу, чтобы с другими случилось то, что случилось с ней. Поэтому они должны умереть. Я не допущу, чтобы другие умерли, как моя мать.

— Нет! — вскричала Мередит, подлетая к пленнице и наотмашь ударяя ее по щеке. Кровь разбрызгалась в воздухе. Кровь — опасное оружие, но ей давно плевать. Красный лириум пел громче темной магии, он мог защитить ее от всего.

— Как ты узнала? — зашипела она в лицо Хоук.

— По твоему голосу, — магесса запрокинула голову, и кровь с ее губ стекала и капала на пол. Она улыбалась, словно хотела засмеяться, но небесный свет в глазах потух. — По твоей спине, которая резко стала чересчур прямой. По твоей вере…

Она резко выдохнула и повторила:

— По твоей вере, которая может рушить скалы. Я понимаю, рыцарь-командор, я теперь все понимаю. Понимаю так, как не поймет никто из них, — она мотнула головой в сторону коридора, где стояли храмовники.

Мередит заскрежетала зубами. До чего хотелось выхватить лириумный клинок и снести отступнице голову так, чтобы ее рот так и остался открытым, и из него не вылетело более ни слова!

Чтобы она не говорила вещей, рожденных в ее, Мередит, мыслях.

Но руки не двигались, клинок висел за спиной, и его мягкое гудение говорило совсем другое. Она взяла меч, потому что подчинилась необходимости истинной силы. Покорила одного опасного монстра, значит, сумеет покорить и второго. Нужен лишь полный контроль, как тот, что дает лириумное клеймо на лбу.

— Что если бы я предложила тебе и дальше делать то, что ты делаешь? С одним только условием? — Мередит не поверила сначала, что произнесла это.

Она — в жизни не заключившая ни одной сделки с магом! Да это же словно отдать себя демону.

«Мариан Хоук — малефикар, поддалась горю и безумию, но не стала одержимой», — тут же возразила Мередит себе. Она не походит на других, она самый подходящий вариант и, быть может, даже единственный.

— Я готова заплатить любую цену, — Хоук смотрела на нее. Глаза в глаза. И Мередит не могла отвести взгляд.

— Ты будешь подчиняться мне. Каждое убийство, каждый шаг, каждое слово. Ты будешь принадлежать только мне. Будешь такой же верной, как мое оружие.

— Я согласна, — без раздумий ответила Хоук, тут же покорно опуская голову, словно выдрессированная собака, — я подчинюсь. Но только вам, и никому больше. Навсегда.

Мередит достала из-за пояса ключ от кандалов. Медленно склонилась к Мариан Хоук. Приблизилась слишком близко — мягкие волосы коснулись на мгновение щеки. Пахло от отступницы кровью, потом, немного псиной и совсем слабо — цветочными духами. Тут же Мередит постаралась быстрее закончить дело — щелкнула ключом и отдалилась. Цепь упала на каменный пол, а Хоук так и осталась сидеть на полу, склонив голову.

— Больше я не предлагаю, монна Хоук. Теперь я буду только приказывать.

Быстрым шагом Мередит вышла из камеры. В конце коридора ее встретил Каллен.

— Когда прикажете провести казнь, монна рыцарь-командор?

— Казни не будет, — быстро произнесла она, даже не прося у Создателя прощения за следующую ложь. — Мариан Хоук все это время была моим агентом. Она добивалась доверия самых опасных отступников и затем уничтожала их. Ради этого ей пришлось осквернить себя магией крови, но она всегда выполняла приказы безупречно.

Ей показалось, что Каллен поперхнулся, но тут же постарался скрыть эмоции.

— Это… Весьма неожиданно, монна рыцарь-командор. Но, думаю, удачная затея, несмотря на все риски. И все же, какой тогда будет приказ относительно монны Хоук? Вы ей доверяете?

Мередит позволила себе несколько секунд раздумий. Все стоит делать по правилам, она не должна сразу терять голову, как не потеряла ее, влив всю разрушительную мощь красного лириума в клинок, которым легко управлять.

— Я не доверяю Хоук, как и любому магу. Она отступница, но после этой ночи ее прикрытие разрушено. Не вините себя. Как вы сказали, это убийство было слишком заметным. Ее наверняка видели, и было бы странным, если бы ее никто не арестовал даже после десятка донесений. Думаю, пора изменить правила нашего сотрудничества. Рыцарь-капитан, прошу, возьмите пару опытных храмовников и препроводите монну Хоук на Истязания. Немедля. Если их исход будет удачен, прикажите магам изготовить филактерию с ее кровью.

— Слушаюсь, рыцарь-командор.

Этой ночью Мередит больше не смогла уснуть. Мариан Хоук пройдет Истязания, не стоило даже сомневаться. Быть может, после них стоит спросить, почему она согласилась так быстро? Только ради того, чтобы очищать город от магии или же есть другая причина…

Когда Хоук заговорила о вере, ее глаза наполнились таким светом, словно у самого неистового верующего. В глазах у нее сияло солнце, совсем как…

Совсем как у Амелии когда-то.