Тёмный (джен)

Альбус Персиваль Вулфрик Брайан Дамблдор вздохнул, отойдя от тел. Стоило Аластору пронзить череп Гарри прямо в шрам, как кинжал, будто живой, вывернулся из его рук и вонзился прямо в сердце бывшего аврора, проворачиваясь в ране. Что ж, Гарри Поттер, ты погиб достойно, унеся в могилу своего убийцу, достигнув цели своей жизни, сражаясь до последнего. Жаль, что так вышло, но второго Тёмного Лорда, гораздо сильнее и безумнее первого, Англия не переживёт.

Директор Хогвартса не повторил ошибки Аластора и не забрал с его трупа кинжал. Вместо этого он аппарировал рядом с домом и изверг из Старшей палочки Адское пламя. Колдовской огонь охватил дом Дурслей, мирно спящих в своих постелях, оба трупа — и лишь с кинжалом не смог совладать. Позже его найдёт Скотланд-Ярд, как единственную улику, которая, впрочем, следствию не поможет. А пока Дамблдор шепнул, невольно повторив слова Волдеморта:

— Чтоб даже пепла не осталось.

И аппарировал в Хогсмит, где его уже ждали соратники по Ордену Феникса. Пришла пора пожинать плоды своей победы.

…ты и раньше видел, как умирают люди. Они стремительно проносились в самую глубь тёмной бесконечности, если были магами, или куда-то в небесную высь, которую ты назвал Светом, если были обычными людьми. Ты умирал не так.

Ты медленно плыл по мере «сматывания» чёрных канатов, связывающих тебя с божеством. Плыл где-то на границе между реальным и нереальным. И отсюда ты смог увидеть больше, чем когда-либо с Земли.

На самом деле, и Свет, и Тьма были частью чего-то целого, настолько масштабного, что твоего разума не хватало, чтобы это осмыслить. Ты вспомнил о концепции, которую вычитал в старой книге, казалось, бесконечно давно. Инь и Ян, столь же различные, сколь и подобные вместе.

Ты обратил взор обратно, на реальность. Увидел десятки тысяч плотных нитей Тьмы, каждая — маг, увы, не слышащий Её песен. Ты увидел миллиарды бесцветных, раньше незаметных нитей Света, каждая — обычный смертный. Это то, что ты оставил. То, что ты потерял. Религию, паству, всё. Но кое-что у тебя сохранилось, кое-что у тебя просто нельзя отобрать.

Ты обернулся к Ней и вслушался всей своей бесплотной сущностью. Ведь здесь, на грани, обострилось не только зрение, но и слух. И то, что недавно казалось тебе быстрым, слабо различимым шёпотом, стало потоком неторопливых речей. И то, что казалось намёками на мелодию — безмерной красоты симфонией. Ты вслушался в Песнь — и потерял себя в ней.

А твою сущность всё быстрее и быстрее несло в странную бездну, не то место, не то состояние, и с каждым мигом песнь становилась всё многомернее, всё сложнее и всё громче, и тысячи голосов и инструментов вплетались в неё, пока, наконец, ты не понял, чего они ждут, и не присоединил к ним и свой — навсегда.

…навсегда? Что-то произошло, и ты замолк. Песнь стала тише, и ты смог выделить на её фоне голос. Нет, не так — Голос. Тот Голос в один миг рассказал всю твою жизнь и одобрил её. А потом велел тебе посмотреть внимательней. И ты, оторвавшись от красот Песни и Бездны, обратил взор на самого себя. И увидел тонкую, но прочную нить, ведущую обратно. Голос вновь заговорил. Ты, ухватившись за нить, медленно продвинулся на дюйм. На два. На три. На четыре… С очередным рывком Тьма осталась позади.

В тихую ночь в одном из лондонских отделений Скотланд-Ярда в одной из бесчисленных ячеек хранилища вещественных доказательств завибрировал кинжал. Звук был тихим и напоминал замысловатую мелодию. Пока что некому было его услышать — но это нестрашно. Время не имело значения. Гарри Поттер умел ждать.