Гарри Поттер-Аддамс (джен)

— Я полагаю, вы не скажете мне, почему вы оказались именно здесь?⁽¹⁾ — спросила профессор МакГонагалл.

Профессор Минерва МакГонагалл была высокой худой женщиной в тёмно-зелёной мантии и остроконечной шляпе. Её губы были поджаты, что придавало ей несколько недовольный вид, а глаза скрывались за поблёскиващими стёклами очков. Её собеседник — Альбус Дамблдор, великий волшебник и директор Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс. Они стояли перед высокими коваными воротами, за которыми располагался величественный готический особняк. Минерва МакГонагалл за этот день довольно хорошо изучила этот дом и населяющих его людей. Если их было можно так назвать, конечно. Перед домом росло одно единственное высокое сухое дерево, на котором не было ни одного листочка. Оно было мёртвым, как и лужайка, и цветы в оранжерее, находящейся позади дома, и здешний дворецкий Ларч. Помимо оранжереи за особняком находилось кладбище, на котором были похоронены многочисленные представители проживающего здесь семейства.

— Я здесь, чтобы отдать Гарри его тёте и дяде. Они — единственные родственники-волшебники, которые у него остались.

— Неужели вы... Неужели вы имеете в виду тех, кто живёт здесь?! — вскрикнула профессор МакГонагалл, тыча пальцем в сторону особняка. — Дамблдор, вы этого не сделаете. Я наблюдала за ними целый день. Вы не найдёте другой такой парочки, которая была бы так непохожа на нас. И у них есть дочь — я видела, как мать гуляла с ней на кладбище, а она играла с ножами, к тому же эта женщина ожидает ещё одного ребёнка. И вы хотите, чтобы Гарри Поттер оказался здесь?!

— Для него это лучшее место, — твёрдо ответил Дамблдор. — Они смогут всё ему рассказать. Я написал им письмо.

— Письмо? — очень тихо переспросила профессор МакГонагалл. — Помилуйте, Дамблдор, неужели вы на самом деле думаете, что сможете объяснить в письме всё, что случилось? Он станет знаменитым, о нём напишут книги, каждый ребёнок будет знать его имя! Быть может, было бы лучше, если бы он рос с магглами? Я слышала, что у Лили есть сестра в Литтл Уингинге.

— Совершенно верно, — согласился Дамблдор, очень серьёзно глядя на профессора поверх своих затемнённых очков. — Но эти люди никогда его не поймут. Гарри должен приехать в Хогвартс подготовленным. Он должен расти среди тех, кто его полюбит. Семья кузины Джеймса сможет это обеспечить.

Профессор МакГонагалл поспешно открыла рот, чтобы сказать что-то резкое, но, передумав, сделала глубокий вдох и перевела дыхание.

— Да... Да, конечно же вы правы. Но скажите, Дамблдор, как мальчик попадёт сюда?

Она внимательно оглядела его мантию, словно ей вдруг пришло в голову, что под ней он прячет Гарри.

— Его принесёт Хагрид.

— Вы думаете, это… Вы думаете, это разумно — доверить Хагриду столь ответственное задание?

— Я бы доверил ему свою жизнь, — просто ответил Дамблдор.

— Я не ставлю под сомнение его преданность вам, — неохотно выдавила из себя профессор МакГонагалл. — Но вы ведь не станете отрицать, что он небрежен и легкомыслен. Он… Что это там?

Ночную тишину нарушили приглушённые раскаты грома. Их звук становился всё громче. Дамблдор и МакГонагалл стали вглядываться в темноту в поисках приближающегося света фар. А когда они наконец догадались поднять головы, сверху послышался рёв, и с неба свалился огромный мопед. Он приземлился прямо перед ними.

Мопед был исполинских размеров, но сидевший на нём человек был ещё больше. Он был почти вдвое выше обычного мужчины и по меньшей мере в пять раз шире. Попросту говоря, он был непозволительно велик, и к тому же имел дикий вид — спутанная борода и заросли черных волос практически полностью скрывали его лицо. Его ладони были размером с крышки от мусорных баков, а обутые в кожаные сапоги ступни — величиной с маленьких дельфинов. Его гигантские мускулистые руки прижимали к груди свёрток из одеял.

— Ну наконец-то, Хагрид. — В голосе Дамблдора явственно слышалось облегчение. — А где ты взял этот мопед?

— Да я его одолжил, профессор Дамблдор, — ответил гигант, осторожно слезая с мопеда. — У молодого Сириуса Блэка. А насчёт ребёнка — я привёз его, сэр.

— Всё прошло спокойно?

— Да не очень, сэр, от дома, считайте, камня на камне не осталось. Магглы это заметили, конечно, но я успел забрать ребёнка, прежде чем они туда нагрянули. Он заснул, когда мы летели над Бристолем.

Дамблдор и профессор МакГонагалл склонились над свернутыми одеялами. Внутри, еле заметный в этой куче тряпья, лежал крепко спящий маленький мальчик. На лбу, чуть пониже хохолка иссиня-чёрных волос, был виден странный порез, похожий на молнию.

— Значит, именно сюда… — прошептала профессор МакГонагалл.

— Да, — подтвердил Дамблдор. — Этот шрам останется у него на всю жизнь.

— Вы ведь можете что-то сделать с ним, Дамблдор?

— Даже если бы мог, не стал бы. Шрамы могут сослужить хорошую службу. У меня, например, есть шрам над левым коленом, который представляет собой абсолютно точную схему лондонской подземки. Ну, Хагрид, давай ребёнка сюда, пора покончить со всем этим.

Дамблдор взял Гарри на руки и повернулся к особняку.

— Могу я… Могу я попрощаться с ним, сэр? — спросил Хагрид.

Он нагнулся над мальчиком, заслоняя его от остальных своей кудлатой головой, и поцеловал ребенка очень колючим из-за обилия волос поцелуем. А затем вдруг завыл, как раненая собака.

— Тс-с-с! — прошипела профессор МакГонагалл. — Ты разбудишь этих сумасшедших!

— П-п-простите, — прорыдал Хагрид, вытаскивая из кармана гигантский носовой платок, покрытый грязными пятнами, и пряча в нём лицо. — Но я п-п-п-просто не могу этого вынести. Лили и Джеймс умерли, а малыш Гарри, бедняжка, теперь будет жить в другой семье…

— Да, да, всё это очень печально, но возьми себя в руки, Хагрид, иначе нас обнаружат, — прошептала профессор МакГонагалл, робко поглаживая Хагрида по плечу.

А Дамблдор толкнул калитку и пошёл к крыльцу. Он бережно опустил Гарри на порог, достал из кармана мантии письмо, сунул его в одеяло и вернулся к поджидавшей его паре. Целую минуту все трое стояли и неотрывно смотрели на маленький сверток — плечи Хагрида сотрясались, профессор МакГонагалл яростно моргала глазами, а сияние, всегда исходившее от глаз Дамблдора, сейчас померкло.

— Что ж, — произнес на прощанье Дамблдор. — Вот и всё. Больше нам здесь нечего делать. Нам лучше уйти и присоединиться к празднующим.

— Ага, — сдавленным голосом согласился Хагрид. — Я это… я, пожалуй, верну Сириусу Блэку его мопед. Доброй ночи вам, профессор МакГонагалл, и вам, профессор Дамблдор.

Смахнув катящиеся из глаз слёзы рукавом куртки, Хагрид вскочил в седло мопеда, резким движением завёл мотор, с рёвом поднялся в небо и исчез в ночи.

— Надеюсь увидеть вас в самое ближайшее время, профессор МакГонагалл, — произнес Дамблдор и склонил голову. Профессор МакГонагалл вместо ответа лишь высморкалась.

Дамблдор в последний раз посмотрел на свёрток, лежащий на пороге особняка.

— Удачи тебе, Гарри, — прошептал он, повернулся на каблуках и исчез, шурша мантией.

Гарри Поттер ворочался во сне в своих одеялах. Маленькая ручка нащупала письмо и стиснула его. Он продолжал спать, не зная о том, что он особенный, о том, что стал знаменитостью. Не зная, что он проснётся через несколько часов от мелодичного пения Мортиши Аддамс. Не зная о том, что несколько следующих недель троюродная кузина Венздей будет щипать и тыкать его — да и несколько последующих лет тоже…

И ещё он не знал, что в то время, пока он спал, люди, тайно либо открыто собиравшиеся по всей стране, чтобы отметить праздник, поднимали бокалы и произносили шёпотом или во весь голос:

— За Гарри Поттера — за мальчика, который выжил!

1) В данной главе использовались цитаты из книги "Гарри Поттер и философский камень" в несколько изменённом виде.

Вернуться к тексту