Бесконечная зима (джен)

Шерлок ни за что не смог бы забыть взгляд Джона, когда тот впервые увидел его крылья. Ошарашенность, неверие, остолбенение и… потрясение. Восхищение. Во время той перевязки врач, конечно, вышел в нем на первый план, и он промывал рану и бинтовал так спокойно и уверенно, как будто пациенты с пулевыми ранениями в крыло были у него в порядке вещей. Но потом, когда Шерлок облегченно вытянулся на кровати (обессиленный от пробежки за преступником, драки, ранения и от того, что пришлось-таки открыться Джону), он услышал, как Джон осторожно присел рядом. Даже с закрытыми глазами Шерлок чувствовал его взгляд.

Он ждал вопросов и злился, что они неизбежны. Но Джон не спрашивал, просто сидел молча.

Наконец Шерлок недовольно приоткрыл один глаз:

— Спрашивай. Твои вопросы жужжат, как мухи.

— Я же еще ничего не…

— Ты собираешься.

Джон протянул руку к здоровому крылу, но не коснулся. Где-то на улице залаяла собака, просигналила машина — звуки нормальной, обычной жизни, которая для Джона закончилась навсегда. А для Шерлока никогда и не начиналась.

— Можно мне…

— Что?

Джон вел себя вполне так, как Шерлок и ожидал, когда представлял себе эту сцену: мялся, все не мог подобрать слова. Ординарное мышление плюс деликатность. Оба качества Шерлок одинаково ненавидел с детства.

Но Джон спросил совсем другое.

— Можно мне их потрогать?

— Зачем? — Шерлок подобрался. Он доверял Джону, но… Слишком свежа была в памяти та детская глупость.

Университетская общага, третий курс, подготовка к сессии, он, наивно полагающий, что наконец-то обрел друга. Себастьян Моран — чемпион по спортивной стрельбе, гордость университета, интеллектуал, безбашенный химик (почти такой же, как Шерлок), такой же гордый одиночка. Мозг, склонный к исследованиям (Себ не спрашивал, зачем Шерлоку в студенческой лаборатории что-то взрывать), сдержанность и отстраненность (не лез в душу и не задавал лишних вопросов), необыкновенная память и наблюдательность (считывал прошлое окружающих почти так же хорошо, как Шерлок)… Шерлоку так надоело тогда прятать крылья — хотелось показать их тому, кто, казалось, понимал тебя лучше, чем кто-либо другой за всю жизнь, хотелось отбросить и эту, последнюю, тайну.

В тот день они вернулись из бассейна, чтобы засесть за учебники, и тогда-то, переодеваясь, Шерлок позволил себе не прятать крылья. Крылья распустились — пышные, красивые, слегка колыхающиеся в такт дыханию — и Шерлок, немного поеживаясь, появился перед Себастьяном, который уже окружил себя ровными стопками учебников и пособий.

Себ был удивлен, но не потрясен. Кажется, не в его природе было вообще открыто демонстрировать чувства. Он аккуратно задавал вопросы, смотрел и трогал перья… а потом, через месяц, Шерлока похитили.

Сбежал Шерлок сам, но без помощи Майкрофта точно отдал бы концы — тот отыскал его на пустыре, истекающего кровью. Похитители работали на Мориарти, но Шерлок понял это потом, в то время он еще не знал о его существовании. Знакомство с Мориарти тогда не состоялось, Шерлок сбежал раньше: он неплохо умел развязывать веревки, да и из подвала вела труба, а Шерлок был достаточно худой, чтобы протиснуться в нее. В грязи, какой-то трубной слизи и крови от побоев он валялся в высокой траве на пустыре, яростно мечтая, чтобы Майкрофт, который уже досаждал своей слежкой, не тупил и нашел его поскорее. Похитители, крутые мускулистые парни с татуировками, не хотели Шерлоку навредить (очевидно, был строгий приказ), но и не могли отказать себе в возможности поразвлечься с таким необычным пленником. Они с гоготом выдернули несколько перьев (Шерлок искусал губы, чтобы не кричать), мимоходом сломали еще пару-тройку, фотографировались с ним, привязанным к стулу, пытались заставить его взлететь...

Лежа в траве и ожидая Майкрофта, Шерлок мстительно думал, как же достанется его похитителям от заказчика, когда побег вскроется. Запереть его в подвале, где есть достаточно широкая труба? Смешно.

Единственное, о чем он отказывался думать — что Себ продал его. Больше некому. Шерлок знал, не спрашивая, что Себ связан с производством наркотиков, но воспринимал это как одно из занятий постоянно ищущего ума. Себ был независимым, хладнокровным и опасным, но Шерлок даже не предполагал, что у него может родиться мысль продать «крылатое чудо» криминалитету.

В университет Шерлок вернулся через две недели, после нудного обследования в частной клинике, где его наблюдали с детства и ничему не удивлялись. Себастьян исчез — проблемы в семье, так все говорили. Даже Майкрофт не смог его найти. Впрочем, у Майкрофта тогда не было ни особенных связей, ни власти — только желание поквитаться за брата.

Знать бы, при каких обстоятельствах суждено встретиться с Себом спустя много лет…

С детства Шерлок понимал (голоса родителей и Майкрофта постоянно твердили об этом), что крылья — это испытание, опасность, редкая мутация, постоянный риск и вынужденное одиночество. Мы не дадим тебя в обиду, Шерлок, ты не будешь сидеть в лаборатории, как подопытный кролик, не будешь гнить в подвале, похищенный кем-то влиятельным, не умрешь от рук маньяка, не будешь рабом спецслужб (хотя Майкрофт позже неоднократно предлагал, называя это «редким шансом»). Мы защитим тебя, но, Шерлок, веди себя тихо, слушай нас во всем, подчиняйся, мы делаем это из любви к тебе. Особая одежда в детстве, не тесная, но наглухо скрывающая все — не дай Бог, ребенок не сможет удержать крылья от волнения, и они океаном маленьких перьев проступят на спине. Особая больница, в которой врачи подчиняются папе, его связям и деньгам, и не вздумают разболтать; обследования, анализы, болезненные или нудные процедуры. Никакого моря, речек, озер, бассейнов, пока не научишься сдерживать крылья вместе с эмоциями. Частная школа и учительница начальных классов миссис Этвуд, которая тоже подписала договор о неразглашении. Ни шагу за ворота поместья, ну а если тебе так хочется, то только с Майкрофтом. Недовольный Майкрофт, раздраженно вздыхающий, когда мамуля просит погулять с Шерлоком, присмотреть за Шерлоком, остаться с Шерлоком — а Майк собирался пойти в кино, или на дискотеку, или на свидание (о чем Шерлок тут же всем сообщает и зарабатывает подзатыльник). Поэтому Шерлок начинает сбегать из-под опеки, систематически изобретая все новые и новые способы; записывается в бассейн, наплевав на риск, постоянно устраивает кавардак в своей комнате, скандалит при виде врачей, начинает читать энциклопедии, а когда они не помогают, то всю медицинскую литературу, которая есть в городской библиотеке. Медицина, химия, биология — ему, щупленькому мальчику, отказываются поначалу выдавать «такие взрослые книги», но он проявляет недюжинные актерские способности и врет, что мечтает стать врачом и найти лекарство от рака, и прослезившаяся библиотекарша приносит стопку книг и парочку научных журналов.

Но книги не знают о такой мутации. Точнее, кое-где упоминается, что в последние шестьдесят лет наблюдаются случаи появления у людей «некоторых признаков, присущих другим видам» (причины появления неясны, в прессе есть предположения о возможном влиянии радиации, ГМО, биологическом оружии, общей мутации Homo sapiens, пришельцах, нужное подчеркнуть), но нигде и речи не идет о появлении такого «признака», как крылья. Да еще и не приводящего к гибели носителя в раннем возрасте.

Сайты научных сообществ и закрытых исследовательских групп, которые Шерлок взламывает спустя несколько лет, дают больше информации — по крайней мере, Шерлок узнает, что он не один такой, что это не лечится, потому что это не болезнь, однако все «подопытные кролики» не живут дольше тридцати лет. Мутация сопровождается целым ворохом заболеваний. Тогда Шерлок начинает колоться: мысль, что тебе отпущено не более тридцати лет, невыносима. И когда Майкрофт вытаскивает его из притона, обдолбанного до невероятности, и, запихивая в автомобиль, бьет по лицу, шипит что-то про мерзость и безответственность — Шерлок пытается объяснить ему, что нет смысла спокойно жить в ожидании смерти. Лучше танцевать на краю, не зная, когда сорвешься. (Эта слезливая фраза кажется ему тогда очень привлекательной).

Зато Лестрейд дает ему повод для жизни. Хочешь танцевать на краю — пожалуйста. Весь преступный мир к твоим услугам.

И смерть отступила — надолго ли, непонятно, но тридцатилетний рубеж Шерлок преодолел.

Майкрофт как-то раз сказал, что Шерлоку не нужно жаловаться на крылья. Стал бы он консультирующим детективом, если бы их не было? Возможно, нет. И прожил бы жизнь заурядную и безликую, как остальные. Уж кому и нужно ненавидеть крылья Шерлока — так это ему, Майкрофту. «Почему?», — удивился Шерлок. «Потому что жить с братом-инвалидом нелегко — привыкаешь, что всем плевать на тебя и твои собственные интересы», — ответил Майк.

Шерлок тогда удивился тому, что до сих пор не понимал, не видел: часто прорывающаяся досада Майка на него — это просто загнанное вглубь желание тоже получить немного родительского внимания и тепла. Он был примерным учеником, воспитанным ребенком, успешным студентом — родителям не хватало на него сил, «особенность» Шерлока требовала постоянных обследований, тревог и наблюдений. Майк не возмущался.

Джон стал первым, кому Шерлок доверился безоговорочно, хоть Майкрофт и называл брата идиотом, и намекал на историю с Себастьяном Мораном, и упрекал в неблагодарности. Но Майку было не понять, что чувствуешь, когда теплая рука мягко ложится на твое крыло, когда пальцы осторожно перебирают перья, и по одному прикосновению, чуткому и восхищенному, понимаешь, что этот человек не допустит, чтобы тебя кромсали на операционном столе в лаборатории, чтобы безжалостно ломали перья и выворачивали крылья в подвале, чтобы преследовали и фотографировали.

Жаль, сейчас эта «защитная магия» не работала. Шерлок прибыл в Колумбию, чтобы расправиться с крупной бандой-партнером Мориарти. Майкрофт предупреждал, просил дать себе небольшую передышку, но Шерлок слишком устал жить под чужой личиной, скрываться, менять квартиры, города, страны. Смертельно хотелось домой (забавная фигура речи при нынешних условиях), к Джону, к квартире на Бейкер-стрит. Майк снабдил его легендой, дал контакты своих людей — Шерлоку нужно было внедриться в организацию, изображая химика с неплохими связями в Лондоне. Состав организации был немного известен, без тщательной подготовки соваться было, конечно, рискованно, но Шерлок привык к риску — такой была вся его жизнь с этими проклятыми крыльями.

И он не ожидал, что смерть взглянет на него глазами Себастьяна Морана.

* * *

Шерлок спал рядом, взмокший от лихорадки. Его липкий, болезненный жар Джон чувствовал, даже не касаясь лба. Когда охранник принес им еду и воду вечером, Джон начал настаивать, что нужны и лекарства, на что получил лаконичное «Заткнись». Шерлок же, кисло ухмыльнувшись, сказал:

— Джон, температура меня не убьет, они это знают. Здесь ломают, а не отдыхают с комфортом. Привыкай.

Это едкое бессилие в его голосе тоже было чем-то совершенно новым и непривычным. Казалось, Шерлок просто не может больше дедуцировать, даже не пытается, и это беспокоило Джона больше всего. Что с ним должны были сделать эти два года, если у Шерлока отняли его основную способность — такую же важную, как дыхание.

Оптимизм Джона, который тот привык в себе подогревать в особо сложных ситуациях, начал исчезать по мере того, как Шерлок торопливой скороговоркой вываливал на него все, что привело его сюда.

— Среди людей Майкрофта есть предатель. Я пока не знаю, кто — есть несколько версий… Он сообщил Себу про меня, а Себ, можно сказать, близкий приятель здешней компании, давнее сотрудничество по наркобизнесу. Сейчас, когда Мориарти нет, Себ решил, что сможет выгодно использовать меня. Меня хотели убить сразу, но Себ рассказал им… про мою мутацию. Он, оказывается, давно имел на меня планы, хотел исследовать мою мутацию, чтобы понять, как повторить ее… У него есть неплохие связи в академическом мире, и в преступно-академическом — особенно. У них есть лаборатории, средства… То, что ты видел здесь — временная мера, они не успели подготовиться. Скоро меня, по всей видимости, будут перевозить на новое место, а пока решили не терять времени и «уговорить» на сотрудничество всеми возможными способами. Они знают от Себа, что крылья я выпускаю, только если этого хочу, что использую крылья сознательно и по своей воле, поэтому без моего сотрудничества они не смогут далеко продвинуться… — голос Шерлока угас.

Джон пожал плечами.

— Шерлок, так в чем проблема? Сделал бы вид, что согласен! А потом вырвался бы и улетел! По двору-то они тебя не в цепях водят! Ты быстро летаешь и неплохо прячешься, можно попытаться уйти от погони…

Шерлок усмехнулся. Наивный Джон.

— Они берут заложников… Тут неподалеку есть деревня. При мне сожгли здание школы. Я уже пытался бежать, Джон… — Шерлок отвернулся.

Джон спросил — почему-то шепотом:

— И?

— Я не смог толком взлететь — они вкололи мне наркотик, я не учел, что даже спустя сутки это может влиять… Точнее, я учел, но это была единственная возможность сбежать: они держали меня тогда не в подвале… Я не смог взлететь — задел ветки, не заметил провод… Тогда они убили учительницу — во дворе, перед всеми.

Шерлок сглотнул — ее лицо он видел в темноте, стоило закрыть глаза. Простая женщина в белой рубашке и синей юбке, хватающая за руки охранников, оглядывающаяся на детей. Ее голос, умоляющий остановиться. Его ненависть к себе — за то, что родился с мутацией, которая приносит столько горя.

— Понимаешь, Джон, те дети, из приюта… они держат их здесь, на базе, только в другом здании. Сказали, что убьют всех, если я сбегу. А у меня как-то нет желания проверять, выполняют ли они свои угрозы.

Джон поежился, а Шерлок продолжал — очень тихо:

— Правда, они все равно боялись, что я выйду из повиновения. Покончу с собой, например. Обойду их в этой игре. А я ценный экземпляр. Поэтому понадобился ты… Ты, Джон — окончательная гарантия того, что я не сбегу. Что буду сотрудничать. Человек Майкрофта слил информацию о том, что ты — самый близкий мне человек, не просто сосед, не просто приятель. Они уже говорили мне, что если я не начну сотрудничать, твоя смерть будет ужасной. Прости меня, Джон…

— Ты-то здесь при чем, — хмуро ответил Джон. Да уж, положение дрянь. — Ничего, выкрутимся, сейчас придумаем…

— Я не умею больше летать.

* * *

Джон сначала даже не понял.

— Как это — «не можешь». Шерлок, это бред какой-то. Это же для тебя как дышать или ходить, тут нельзя разучиться. Нет, конечно, медицине известна масса случаев, когда, например, ноги отнимались от сильного стресса, но… у тебя же не такой случай, верно? Я же вижу твои крылья, ты их не прячешь… Или… Подожди, ты хочешь сказать… ты их не ощущаешь больше?

Шерлок снова, в который раз за этот разговор, улыбнулся — слегка, уголком рта, грустно и немного растерянно. Такой улыбки Джон у него не помнил. Разве что на крыше Бартса — он, конечно, не видел тогда лица Шерлока, но по голосу чувствовал эту грустную улыбку, снисходительную, обреченную: ничего-то ты не понимаешь, Джон Ватсон, ничего-то ты не знаешь, и в этом твое счастье.

— Крылья сейчас — как будто не часть меня. Я могу взлететь, но невысоко и ненадолго. Сразу же падаю. Ты видел сегодня, — Шерлок лег и отвернулся к стене, желая закрыть эту тему.

Вот она, ирония судьбы: он так яростно мечтал избавиться от крыльев, что они его действительно покинули. Отныне он ими не владел. Он не чувствовал их и не распоряжался ими. Иллюзия ампутированной конечности.

— Ладно, давай так. — Шерлок сразу узнал этот тон Джона, говорящий, что Джон, как обычно, стремится выработать алгоритм действий. В сложных ситуациях он предпочитал задумываться о проблемах по мере их поступления и разрабатывать план вместо того, чтобы сожалеть, переживать и гадать. — Что ты собираешься делать? Что они тебе говорили насчет переезда? Ты знаешь, где находится эта крутая лаборатория, куда тебя повезут?

— У меня был план, — Шерлок не смог сдержать досаду. — Пока тебя не привезли. Один я смогу вырваться, но с тобой…

— Не думай обо мне.

— Чушь. Я не могу не думать о тебе. Я не полечу, бросив тебя здесь.

Сбылось то, о чем Майк всегда предупреждал: кто-то захочет использовать тебя в своей большой игре, Шерлок, а ты окажешься беззащитен. Работа на спецслужбы, наоборот, могла дать максимальную защиту. Но Шерлок всякий раз говорил, что он не почтовый голубь и не коршун по вызову, и ему решать, что делать со своими крыльями. На что Майк поджимал губы и говорил: «Боюсь, Шерлок, однажды кто-то может решить, что ему лучше знать, как использовать твои крылья».

Именно это ему и сообщил Себ, делая Шерлоку укол снотворного, пока два амбала держали его, тщетно пытающегося вырваться, в подсобке кафе, где была назначена встреча. Себ ничуть не изменился, только Шерлок успел его забыть, спрятав тот кусок жизни в дальней комнате Чертогов Памяти, вместе со всеми попытками найти понимание и хоть какое-то подобие дружбы в этом мире.