Ворон (джен)

Истина где-то рядом. Но ищущий эту самую истину всегда обречён. Обречён, найдя крупицы тайного знания, тотчас же потерять их.

Стэнли Уайт, журналист еженедельника «По ту сторону привычного» всегда знал это и ждал. Ждал, когда же они придут за ним. Стиратели памяти. Существа с теневой стороны бытия, ревниво оберегающие свои секреты. Особенно после Инквизитора и своего чудесного спасения от банды малолеток.

Поэтому Стэн ничуть не удивился, когда в его дом заявились те двое неприметных людей в старомодных плащах и серых фетровых котелках. Куда поразительнее было другое — за ними следом явился Он. Чумной Доктор. Док. Не инквизитор — просто доктор. Человек в жуткой маске. Что этот тип — именно человек, — Стэнли уже не сомневался. Монстрам чуждо милосердие.

Док ничего не спрашивал, не требовал, не просил — просто вступил в короткую схватку со стирателями и сам залез им в мозг. Стиратели орудовали короткими острыми палками. Их противник не нуждался ни в чём, кроме собственных рук. Он что-то сделал с непрошенными гостями, после чего они ушли. Просто взяли и ушли. В ночь, в темень, одетую туманом. А потом Чумной Доктор и Стэн Уайт пили на кухне чай и молчали каждый о своём. Док. Он Доктор. Не Инквизитор, Стэнли. Ты как всегда всё напутал.

Уходя, Док аккуратно забрался в память Стэна и что-то с ней сделал. Как купол возвёл. А потом молча всучил какую-то костяную феньку с рунами и просто ушел. Это было странно, всё это. Но журналист не возражал. Он дорожил своею памятью.

* * *

В морге было холодно, сумрачно и тихо. Ряды столов, с укрытыми белым покойничками на них, мирно сияли в свете тусклой лампы. Босые бледные ступни мертвецов мутно белели из-под простынь. Пахло привычно — формалином, металлом и холодом. Старенький кассетный проигрыватель исторгал из себя голоса бессмертных Битлов. Алан Гриндэйл, фальшиво подпевая и вихляя тощим задом, препарировал женский труп. Прикладываясь периодически к кружке холодного кофе. Мерзкого ведёрного кофе с громким именем «Магия Востока».

Труп внутри знатно почернел и оплавился, а, на минуточку, татуированное сердце женщины продолжало судорожно дергаться даже отделённое от тела. И помещённое в колбу с формалином. О, да. Это — находка века, чёрт бы побрал скептиков! У мистера Гриндэйла отличное настроение, парни. И черта с два его кто испортит. Даже дышащий из-за плеча перегаром и куревом Чёрный Раджа.

— Не трогай стенки, Белый, — сипел Раджа, его голубые глаза мутно маслянились из-под ало-чёрной полумаски и иссиня-черного тюрбана, — пока я кромсал эту тварь, она заживо варила паренька струёй из пасти. Как из шланга, веришь ли? Я чуть не обделался, когда она повисла на мне.

— Бледный Лорд — патологоанатом? — длинный, печальный тараканообразный мужчина в черном супергеройском костюме и полумаске бродил по покойницкой то и дело склоняясь, чтоб прочесть очередную бирку, — отчего-то я полагал, что ты — средней руки госслужащий. Пиджак нараспашку, вечно мятые рубашки, растаманский галстук, тётушка, жаждущая женить непутёвого племянника. Но так нет же. Ты — патологоанатом. Патологоанатом, мерлиновы кальсоны.

— А по ночам ещё и сторож, — пробормотал Алан, изумлённо изучая чёрные рёбра трупа, — Эй. Таракан.

— Да? — откликнулись из сумрака, с того угла мертвецкой.

— Эта баба случаем не из ваших? — Алан с сомнением вертел перед носом чернильно-чёрный фрагмент плавающего ребра. — не из мутантов?

— Не обязательно, — Человек-Таракан, задумчиво пошевелив усами-антеннами, телепортировался, устало рухнул на стул рядом и налил кофе, — жертва эксперимента, скорее всего. Опытный образец.

Где-то сзади негромко переговаривались — это разодетый как балаганный иллюзионист Чёрный Раджа развлекал своими карточными фокусами Близняшек Домино. Одинаковые костюмы и маски, розово-черные, в ромбах и блёстках, дробно сияли. Сами же девушки-арлекины хихикали, хлопали в ладоши и от души потешались друг над другом, над картами и над самим Раджой. Раджа сиял, как новенький медный грош. И взирал на девиц умиленно и масляно.

В углу, за столом, в приятном обществе портвейна, сонно зевал Агрессор, обросший недельной щетиной, расхристанный и не вполне трезвый. Его чёрная дермантиновая косуха, щетинясь шипами, скрипела при малейшем движении и сияла. Очень нагло и глянцево.

Алан кое-как вернулся мыслями к трупу и вытянул щипцами из расщепленной кости вялый шмат синюшного мозгового вещества.

Сегодняшняя ночь воистину выгодно отличалась от предыдущих. Труп жертвы какого-то дьявольского эксперимента, например. Да и Полуночники, люди в масках, хранящие покой спящего Лондона, собрались-таки наконец-то все вместе, чтобы поприветствовать нового собрата по цеху. Который, к слову, безобразно опаздывал.

— Друзья, вот и мы, — пропел низкий, грудной голос; и его обладательница, рослая девица в красном фехтовальном костюме — придержала дверь, впуская рослого человека в маске чумного доктора, — мы немного замешкались. Какие-то мутанты, обчищавшие лавочку Энди Паркера, ничего серьёзного. Мы с Доком сдали их полиции.

— Моё почтение, — спокойный, молодой голос из-под маски звучал как-то глухо и странно.

— Добро пожаловать в наше сонное царство пофигистов, шалопаев и просто психопатов, — Алан стянул перчатки и сердечно пожал руку гостю, — мы всегда рады новым людям, Док. Я — Бледный Лорд. В миру — Алан. Близняшки Домино — наши воздушные плясуньи. Акробатика, болевые точки. Человек-Таракан — из ваших, — Алан кивнул скорбному человекоподобному и тот слегка склонил голову в царственном полупоклоне, — Здоровяк в косухе — Агрессор. С ним всё ясно. Мордобой и гонки с препятствиями. Нашего штатного фокусника представлять не буду — вы знакомы. Как и Алую Деву.

Черный Раджа и фехтовальщица переглянулись. Раджа широко ухмылялся. Лица же девушки под защитной сеткой было не видно от слова «совсем». Чумной Доктор обменялся с каждым крепкими, сдержанными рукопожатиями. Отвечал на расспросы коротко и сухо. Разговор быстро сполз на нужды Лиги. Агрессор нецензурно возмущался нехватке медикаментов и настаивал на необходимости пополнения неприкосновенного запаса пойла и консервов. Алая Дева в общих чертах описала состояние аналитической части Лиги и заметила, что Полуночникам давно необходим кто-то, кто собирает и копит информацию. Таракан отвёл гостя в сторону. Они что-то напряженно обсуждали — и Алан с радостью сожрал бы свою рубашку, только ради того, чтобы узнать, что именно.

* * *

Таракан убедился, что все присутствующие слишком заняты спором и друг другом. И нервно бросил:

— Будьте осторожны, молодой человек. Если Министерство пронюхает о ваших приключениях — вам светит Азкабан. И это в лучшем случае. Мою палочку сломали всего лишь за то, что я посмел защитить семью соседа, когда к ним наведались какие-то ублюдки из Лютного.

— Но… Правда же на вашей стороне. Была. Повторное расследование… — растерянно пробормотал Доктор.

— Когда за спиной твоего врага внезапно восстаёт, как фараон из саркофага, фигура визенгамотского божка, — это проблема, юноша. Он прикормил много разномастной дряни, — невесело усмехнулся тараканообразный, — и курирует её через брата. Вроде и отдаёт приказы, а сам — весь светлый и чистый. Дрянь Лютного…гм…такой контингент крайне полезен. Когда грязную работу делать надо, а марать ею наивных светлых дурачков — попросту опасно. А что до общества… Для магов магглы — вроде зверей.

— Вы — анимаг, сэр, — Чумной Доктор не спрашивал.

Утверждал.

— Да, — Таракан потер задумчиво затылок, — анимагия и трансгрессия. Две вещи, для которых мне не нужна палочка. Только. Друг мой. Нашим отважным магглам лучше не знать таких подробностей. С ними церемониться не будут.

— Знаю, — пробормотал Доктор, глядя, как Близняшки Домино томно вздыхают и картинно вешаются на Агрессора, а тот сквернословит во всю глотку, бурно жестикулируя и скрипя дермантином, — И это раздражает.

* * *

Алые сферы, сонно мерцающие серебристой, тягучей массой, грели ладони и едва ощутимо пульсировали. Грюм придирчиво осмотрел каждую и воззрился на Германа:

— Да. Пожалуй, да, шалопай. Не знаю, где ты достал эти штуковины, их уже лет двадцать как запретили. Но результат радует. Память этих ублюдков поможет прищучить старину Аберфорта.

Гера понимающе хмыкнул и прислушался к ощущениям. Охранные амулеты молчали, но Гера особо на них и не полагался. Подвели же они как-то бравого отставника, когда к нему заявился Крауч-младший. Там, в той реальности, где Гарри не вешался. Где не было Германа и его попыток менять реальность.

Мракоборец наконец-то сподобился сводить своего ученика на Косую Аллею. Не ночью и не по крышам, что не могло не радовать. Но радости бывший семинарист не испытывал.

Гера тащился под руку со старым отставником, уныло внимая его брюзжанию. Девчачье голубое платьице, сползшие гольфы, огромный белый бант в синий горох и муляжные брекеты в обе челюсти доброму настроению не способствовали. Гера поправил очки и страдальчески уставился в витрину напротив.

На этот раз Грюм надел обличье какой-то одутловатой старой леди с лицом почтенного, мудрого мопса. Розово-белый чепец, кружевные рюши, бесформенное многослойное платье с кучей оборок — Гере было бы смешно, если бы он кожей не ощущал, как фонят и гудят кружевные тряпки от обилия защитных заклятий. В случае необходимости этот нелепый кружевной мешок мог бы поспорить в прочности с кевларовой бронёй.

«Дырявый котёл» оказался местом мутным и донельзя грязным. Гера мысленно поздоровался со всеми местными тараканами, обошёл каких-то носатых прокуренных старых ведьм и вприпрыжку поскакал за Грюмом, мурлыча песенку Крошки-Енота. Напялил бант — соответствуй. Или дерьмовый из тебя конспиратор.

Ведьмы заумилялись, сцапали, полезли причитать над «милым ребёнком» и стали совать Гере какие-то леденцы. Гера нёс околесицу про тётю Стеллу из Йорка, поняшек, принцесс и любимые книжки, в отчаянии озираясь и ища пути к отступлению. Грюм, совершенно не по-старушечьи гремя проклятья и сквернословя, ухватил ученика за шкирку и поволок прочь. Под возмущенное квохтанье старух и негромкие беседы трёх магов в самом углу зала.

За заведеньем, перед кирпичной стеной, Геру ждал сюрприз. Знаменитый проход на Косую Аллею оказался локацией загаженной, а местами — ещё и весьма заблеванной. Совсем не по-европейски, надо сказать. Постучав по кирпичам и открыв проход, Грюм бесцеремонно запихнул Германа в открывшееся пространство, нырнул следом и, подозрительно озираясь, нетерпеливо запер проход.

— Я уже обожаю это место, — потерянно пробормотал Герман.

И было отчего.

Косая Аллея действительно поражала воображение и дышала чем-то сказочным. Магазины, десятки, сотни магазинов. Щегольские вывески — одна оригинальней другой. Толпы разномастного люда, разодетого кто во что горазд, суета, толкотня. Везде и сразу что-то поёт, пляшет, закрывается, взрывается, искрит и дымится. Невообразимый шум и гам, восторженно шумящие дети, совы, ингридиенты для зелий, книги, судачащие обо всем и сразу кумушки-ведьмы с букетами диковинных цветов в обнимку. Стайка девиц с книгами и свитками. Сероглазых серьёзных и сдержанных красавиц, возглавляемых грозно зыркающей по сторонам статной сухопарой ведьмой. Вопящая радостно малышня, прилипшая к какой-то витрине с метлами. И над всем этим пёстрым великолепием белой громадой возвышался он. Банк Гринготтс. Герман замер, вглядываясь в очертания белых портиков и монолитных колонн. Вот оно, место, где, возможно, найдутся ответы на самые странные и неприятные вопросы.