Слизеринская грязнокровка (джен)

— Потом мои дедушка и прадедушка попали в Азкабан за пособничество Грин-де-Вальду и вышли на свободу уже после 1945 года, — сообщил Эрике Люциус. — Вся моя семья воспринимала поражение Грин-де-Вальда на дуэли с Дамблдором как личную трагедию. Представляешь, каково мне было учиться в Хогвартсе, где Альбус Дамблдор был директором?

Это прозвучало как настоящий крик души. Подавляемые эмоции Малфоя-старшего вырывались наружу. Невозможно было постоянно носить маску невозмутимости и безразличия. Невозможно было все держать в себе и притворяться.

— Невыносимо, — ответила Эрика. — Вы поэтому хотели Драко в Дурмстранг отправить, подальше от Дамблдора?

— Да, поэтому, — кивнул Малфой-старший, — но Нарцисса настояла на том, чтобы Драко пошел в Хогвартс. Мне снова пришлось терпеть Дамблдора и его присутствие в магической школе, терпеть его покровительство Гарри Поттеру и его вечное принижение факультета Слизерин.

— Не очень разумное поведение директора школы, — сказала Эрика. — В теории все факультеты равны, но на практике учителя поощряют вражду между факультетами. Пока они не позволяют Гермионе упразднить факультет Слизерин, но всякое может случиться. В своей жажде возмездия они могут перейти грань и начать проявлять агрессию первыми.

Эрика подумала о том, долго ли продержится в Хогвартсе. В Хогвартсе ей было интересно, но не комфортно. Чем больше она проявляла себя и чем больше была активной, тем больше всех раздражала. У Эрики в Хогвартсе были единомышленники, но их было недостаточно, меньшинство, если смотреть по числу всех учеников школы. Из преподавателей Эрику не поддерживал никто, просто некоторые учителя относились к Эрике спокойно и без предубеждений. Эрику могли выгнать из Хогвартса в любой момент, за любой проступок. По взгляду Люциуса она поняла, что он думает о том же самом.

— Эрика, не переживай, — обнадежил девочку колдун. — Если тебя исключат из Хогвартса, я постараюсь пристроить тебя в Дурмстранг. Если же они не примут тебя из-за статуса грязнокровки, ты сможешь учиться в Ильверморни. Это не такая престижная школа, но у тебя будет полное магическое образование. В крайнем случае можно учиться дома с приглашенными преподавателями. Дворяне часто учились дома, это обычная практика.

— А как сильно отличаются программы в разных школах? — спросила Эрика. — Я смогу сдать вступительные экзамены? Как в той же Ильверморни меня определят в новый факультет?

— В Ильверморни другая церемония распределения, — пояснил Люциус, — но принцип тот же. Факультет должен соответствовать твоему внутреннему состоянию и идеалам.

Эрика кивнула. Они сидели за столом вдвоем в этом огромном помещении, в этом огромном красивом готическом особняке. "После каникул мне надо будет возвращаться в Хогвартс, — думала девочка. — В какой скандал меня втянут в новом году?". Эрика старательно избегала конфликтов и сосредотачивалась на учебе, но девочка не была наивной. Рано или поздно ее втянут в какие-то разборки, она опять кого-нибудь магией отбросит в стену и из этого раздуют трагедию.

— Ты настолько сильно ненавидишь свою маггловскую половину? — прямо спросил девочку Люциус. — Ты в отчаянии хватаешься за любое проявление или упоминание темных искусств.

— Я хочу раскрыть свой потенциал, — сказала Эрика. — В чем смысл иметь магический дар и не тренировать его? Заурядных волшебников много, я хочу быть особенной, той, которая войдет в историю. Хочу, чтобы про меня писали в учебниках. Хочу, чтобы все наизусть запомнили мое имя. Имя Гарри Поттера они ведь выучили, — съязвила девочка.

Она встала из-за стола в растрепанных чувствах.

— Получается, что Альбус Дамблдор, пока Геллерт Грин-де-Вальд сидел полвека в Нурменгарде, наслаждался жизнью? — раздраженно спросила Эрика. — Судя по книге Риты Скитер, они же были друзьями в детстве, единомышленниками, имели общие убеждения. Неужели Альбус Дамблдор так легко отрекся от Геллерта? Ни разу не навестил его в тюрьме? Забыл про него? Как это вообще могло происходить?! — сорвалась Эрика на крик. — Жил счастливо и баловал гриффиндорских учеников, пока его друг детства гнил в тюрьме?! Делал вид, что все в порядке?!

Эрика обессиленно вцепилась пальцами в свои волосы и помотала головой. Не помогло. Не отогнало мрачные мысли.

— Они нас всех хотят бросить в тюрьмы, — сказала девочка. — Они хотят веселиться и смеяться, забыть про нас, отречься и унизить. Нельзя допустить этот кошмар.

— Нельзя, — согласился Люциус. — Успокойся. Хочешь кое-что прочитать?

— Что прочитать? — спросила Эрика с надеждой, проводя ладонью по лицу и вытирая слезы.

— Пойдем со мной, — позвал Малфой-старший Эрику.

Девочка за ним пошла без колебаний. Она уже привыкла общаться с Люциусом, хоть и не понимала всей глубины его темного дара. Он то был уязвимым, то проявлял силу и навыки. Люциус был загадкой для Эрики. А еще ее родным дядей, но это было для всех секретом. "Надолго ли? — печально думала девочка. — Гермиона и ее друзья раскопают правду и накинутся на меня с обвинениями и проповедями".

— Ты знала, на что подписывалась, когда согласилась стать частью моей семьи, — величественно произнес Малфой-старший. — Когда официально приняла мою фамилию. Даже учитывая твое происхождение, ты могла бы избрать и другой путь. Выбрать сторону родителей-магглов, сторону Гарри Поттера и Ордена Феникса, попасть на факультет Гриффиндор. Но не выбрала и не попала. Ты верна мне и я это ценю. Не будь неблагодарной как Драко, Эрика, золотце мое, — Люциус обернулся и посмотрел Эрике в глаза.

— Да, я знала, на что подписывалась, — кивнула Эрика. — Я никогда вас не предам, даже не допускайте мыслей об этом.

— Хорошо, золотце мое, — кивнул Люциус, а его длинные волосы легонько покачнулись.

Эрика не выдержала и дотронулась до этих волос, убирая с них микроскопическую соринку. Люциусу этот порыв девочки польстил и настроение улучшил. Не все было безнадежно в его семье, не все. Еще бы Нарцисса в особняк вернулась и Драко перестал бунтовать на ровном месте, но это уже было что-то из области мечтаний. А Эрика стояла рядом здесь и сейчас, живая и преданная, с искренним интересом изучающая темную магию и историю своей новой обретенной семьи. Люциус повел ее в свой рабочий кабинет. Взял какие-то газеты из ящиков письменного стола и протянул их Эрике.

— Раритет, — сказал ей Малфой-старший. — Это газеты как раз тех лет, про события которых ты меня спрашивала за ужином.

Эрика посмотрела на первую газету. С главной страницы на нее смотрел Ньют Саламандер с глуповатой перекошенной улыбкой. Газета была датирована 1926 годом. Рядом с Ньютом на колдографии стояла женщина с коротко остриженными темными волосами и сердитым взглядом. В подписи указали ее имя. "Тина Голдштейн, — прочитала и запомнила Эрика — Мракоборец из Министерства Магии США". Ньют нервно держал в руках чемодан, а из чемодана кто-то хотел выбраться. Чемодан дергался, Ньют глуповато улыбался. Колдография прокручивала несколько секунд снова и снова, как в видеозаписи.

— Это тот самый автор учебника по магозоологии? — разочарованно спросила Эрика. — Он не похож на того, кто смог бы противостоять Грин-де-Вальду. Почему Дамблдор попросил именно Ньюта помогать ему в этой борьбе?

— У Дамблдора всегда была тяга к непримечательным юношам со светлой душой, — ответил Малфой-старший. — Уверен, что в Гарри Поттере Дамблдор увидел подобие молодого Ньюта Саламандера. Уверен, что Дамблдор манипулировал ими обоими, заставлял рисковать жизнью ради эфемерного добра.

Ньют на колдографии был совсем не похож на эпического героя. Он стеснялся камеры, цепляясь за ручку чемодана. Ньют был лишним в этой старой газете. Эрика пролистала всю газету и нашла статью про Грин-де-Вальда. Его колдографии не было. Преступления Грин-де-Вальда перечислялись вскользь, неподробно, будто тем, кто выпускал эту газету, была безразлична его деятельность. Стандартные страшилки, фразы про террор в Америке и ненависть к магглам, но никаких конкретных примеров и имен жертв. Впрочем, кое-какие жертвы упомянули, но не в связи с Грин-де-Вальдом. Сообщалось о смерти некой Мэри Лу Бэрбоун, религиозной фанатички и противнице волшебства, воспитывавшей в таких идеях детишек из маггловского приюта.

— Дежавю какое-то, — пробормотала Эрика. — Сейчас тоже среди магглов проповедуют о вреде волшебства.

— Это вечная тема, — сказал Люциус, наблюдая за девочкой. — Магглы всегда будут настороженно относиться к магии. К тому, чем не обладают и чего не понимают.

Эрика взяла другую газету и опять же крупным планом был показан Ньют, но на этот раз на колдографию попал какой-то толстяк. У толстяка был грустный взгляд, он топтался позади Ньюта, а на его плече сидел зверь, похожий на утконоса. Эрике стало скучно. Она пролистала газету. О событиях на кладбище в Париже была сказано вскользь. Девочку постигло разочарование. Она взяла еще одну газету и наконец-то увидела то, что искала. На первой полосе газеты была помещена колдография с Геллертом, когда его качала на руках толпа последователей. Девочка пристально наблюдала за колдографией. Наблюдала за тем, как мимолетно меняется выражение лица Геллерта, наблюдала за лицами этой восторженной толпы. Между страницами газеты лежала старая листовка с призывом выбрать правильного кандидата. "Этой листовки касались пальцы дедушки и прадедушки Люциуса, — подумала Эрика с нездоровым благоговейным трепетом. — С этой листовкой были связаны их надежды на перемены в мире". А потом эти смелые надежды рухнули. Эрика отложила и эту газету, отвернулась и окончательно расстроилась. Это было невыносимо печально.

— Я не могу... — сбивчиво прошептала девочка. — Я потом все прочитаю. Не сейчас.

— Конечно, золотце мое, — кивнул Люциус, аккуратно положив газеты обратно в ящик стола. — Понимаю, это тяжело.

Эрика вспомнила о своем статусе крови и ей стало совсем тошно. Мир сжался вокруг Эрики и не давал ей свободно вздохнуть. Эрика вспомнила о газетах, в которых были ее собственные колдографии и ее взгляд потеплел.

— Жаль, что он этого не увидит, — тихо сказала девочка. — Жаль, что мы жили в разные эпохи.