Внуки бездны (джен)

На кухне витал запах кофе. Бекон был отлично поджарен. Красные помидоры, яркая желто-белая глазунья, румяные тосты радовали и глаз, и желудок. И даже залитые нежирным молоком мюсли, покрытые россыпью разноцветных кусочков фруктов, не портили картины.

Гермиона смотрела на мужа. Он так завлекательно и с аппетитом уплетал завтрак, сноровисто орудуя ножом и вилкой, что и сама она с гораздо большим энтузиазмом принялась за свою диетическую снедь, ставшую вдруг гораздо вкуснее. «И мне это не кажется, — подумала Гермиона, — еда действительно стала вкуснее. Надо бы ещё у кого-нибудь спросить». Это было несомненное, неподдельное колдовство. Рон просто-таки лучился удовольствием от жизни, и на него было даже просто приятно смотреть, пусть манеры его и не были идеальны. А сколько ещё вокруг неё такого неявного, но самого настоящего волшебства, которое она до сих пор не умеет различать. Нет, эти снобы, наверное, правы: она до сих пор просто маггла с волшебной палочкой.

— Малышка, твоя мама всё-таки немного колдунья. Я вчера заглянул в корзинку, ну и… — Рон многозначительно поиграл бровями. — Но я искренне раскаиваюсь!

— Свежо предание, — усмехнулась Гермиона, глядя на старательно изображавшего вину Рона.

— Гермиона, детка, я, конечно, понимаю важность твоей работы, ты очень много делаешь для всех нас, — совсем другим, серьёзным тоном проговорил Рон, — но я не думаю, что существа наивысшего класса опасности нуждаются в защите, пусть даже речь идет об их детёнышах.

Гермиона непонимающе уставилась на мужа.

— Ты о чём, Рон?

— Милая, я ни в коем случае никак не пытаюсь тебя контролировать. Просто вчера я убирал книги с постели и заметил название... что-то про маленьких химер. Право, Гермиона, они как-нибудь уж обойдутся без твоей защиты.

— Ох, Рон! — расхохоталась Гермиона. — Ты такой милый. Снова чувствую себя старостой-заучкой.

— Гермиона?

— «Микрохимеризм» — это не маленькая химера, это одно из понятий генетики.

— А, да, там ещё была книга «Гены». Про гены ты что-то говорила, я помню.

— Что-то, — проворчала Гермиона, — смотри.

Взмахнув палочкой, она создала иллюзию портрета Рона.

— Мы же постоянно обновляемся, теряем и восстанавливаем потери.

Портрет пошёл трещинками, превратившись в пазл. Частички пазла отлетали, словно подхваченные ветром, на их место вставали такие же. Картина потеряла статичность и осязаемость. В потоке мельтешащих кусочков пазла изображение Рона дрожало, как отражение на бегущей воде.

— Например, в крови через несколько месяцев не останется ни одного прежнего атома, все будут заменены на новые. Для костей нужно гораздо больше времени. Но и они заменяются. Всё меняется, пока живое живо. А гены как раз и отвечают за то, чтобы заменяющее было идентично заменяемому. И совокупность, комбинация генов у каждого человека своя — неповторимая. Правда, у родственников они схожие. Гены отвечают за всё: за цвет кожи, волос, глаз, за вкусовые предпочтения, сопротивляемость болезням. Долго перечислять. Сейчас считают, что даже и за характер. И по генам всегда можно определить, кто их оставил и чей он родственник. Вот в обычном мире этим и пользуются для определения родства и поиска преступников. Ещё в две тысячи третьем человеческий геном был полностью секвенирован…

— Оу-оу, детка, остановись! — Рон сделал испуганные глаза и загородился ладонями. — Эти слова звучат, как Непростительные! Ты уверена, что их можно произносить с палочкой в руке?

— Рон!

— Гермиона, я понял, что ты опять хочешь улучшить работу аврората. Но ты же помнишь, чем в прошлый раз закончилась история с печатями пальцев.

— С отпечатками. И я действительно не понимаю, почему нельзя использовать методы обычной полиции и у нас. Да, оборудование сбоит, но можно же подобрать приборы не на полупроводниках. В конце концов, у нас же не сотни полицейских участков, как у них!

— Ну, что касается генов, здесь дело-то не в приборах. А в том, что это кровная магия. Именно это тебе и скажут, и никого ты не убедишь, что это не так. Потому что это, похоже, действительно не так. Я помню, как Мюриэль пыталась мне что-то в этом роде втолковать, давно, ещё перед нашей свадьбой. Что у волшебников…

— Тетушка Мюриэль? Перед свадьбой?

Рон вдруг замолчал, уставился в глаза Гермионе и побледнел.

— Рональд?

— Милая, она — Прюэтт. Уизли никогда не интересовало, кто кому и как подходит по крови. Мы всегда женились по любви!

— Рональд!

— Милая, я ничего не знал, и мне было неинтересно, чего она там нашаманила. Ну ты же знаешь Мюриэль.

— Рон, я ничего не поняла, кроме того, что ты утаил от меня что-то важное. Пожалуйста, скажи мне прямо, без увёрток, что сделала Мюриэль и о чём у вас был разговор.

— Да это всё мордредовы обычаи чистокровок! У них же просто так не женишься. Ну, с теми, у кого совсем с головой плохо — Гонтами, Кэрроу, — с теми всё понятно. А те, кто уродами быть не хочет, но, типа, хочет сохранить и увеличить магическую силу, те проводят специальные ритуалы на соответствие крови.

— И Мюриэль…

— Да, провела такой ритуал и на нас. Но я же говорю, что мне плевать на это. У нас же тогда всё уже было на мази, — Рон улыбнулся и поцеловал Гермионе руку, — помнишь, малышка?

— Помню, но ты всё равно должен был мне сказать.

— Да ну её, эту замшелую древнюю муть, не до того мне было, я боялся, что ты сбежишь от меня.

— С чего бы это?

— Ну, ты тогда была вся такая… популярная… и этот Крам…

— Рональд, не пытайся вызвать у меня чувство вины и не переводи стрелки! Дальше.

— А что дальше? Дальше она мне попыталась объяснить — зачем. Говорила про основу жизни и магии у волшебников, что она очень похожа, но одновременно с тем — у каждого своя. Что если смешать неподходящие основы, то магия уменьшится и даже может родиться сквиб. Да я и не помню уже.

— И как? Мы подходим друг другу?

— Сказала, что подходим, и засмеялась.

— А ты и спросил, значит.

— Гермиона, любимая…

— Ладно… А почему засмеялась?

— Да не знаю я — не спрашивал. Гермиона, мы на работу опоздаем!

Гермиона глянула на часы — время и вправду поджимало. Взмахом палочки она уничтожила мусор, отправила продукты в холодильник, а посуду в мойку. Рассердиться на Рона у неё не получилось, но он и не виноват, а вот с Мюриэль она поговорит уже сегодня днём. Как удачно, что она решила вчера всё доделать и после двенадцати часов может быть совершенно свободна. Ну, Мюриэль, держись…

Гермиона вышла из камина Мюриэль точно в два пополудни, как та и написала ей в короткой ответной записке: «Приходи, открою камин в два часа». За то время, пока она сочиняла письмо к желчной, но умной старухе, можно было два доклада министру написать. И та могла запросто отправить Гермиону с её просьбой куда подальше, но разрешила прийти — и сегодня. Заслышав шуршание мантии и легкий перестук трости, Гермиона расправила плечи и выпрямила спину. И с ногами у неё всё в порядке, вот и Рон… Что — Рон, она не успела додумать, наткнувшись на ироничный прищур маленьких, но не по-стариковски ясных глаз всеобщей уизлевской Тётушки: «Ох, надеюсь, мысли она не читает».

— Не читаю я твои мысли, нечего там у вас читать, — явно наслаждаясь замешательством Гермионы, проскрипела тётушка Мюриэль,— не торопилась ты, а тебе ещё тринадцать лет назад надо было ко мне прийти.

— Но…

— Что — «но»? Говорили, что ты умная: всю блэковскую библиотеку прошерстила. Ладно, Уизли, у них радужные единороги в головах, а вот ты — я думала, как только понесёшь, так сразу прибежишь. Ну, что сделано — то сделано, а что не сделано — то не сделано. Пойдем-ка в сад, погода сегодня замечательная — побудем с тобой «дамами за ланчем».

Погода была и впрямь совсем летняя. На покрытом белоснежной скатертью садовом столике, в лучших традициях миссис Битон, расположились: холодное мясо, фазан, бараньи отбивные, валлийские гренки, сэндвичи с сыром, тосты с паштетом, фруктовый салат и яблочный пирог. Гермиона, вздохнув, мысленно попрощалась с сегодняшним ужином и завтрашним обедом. Но надо сказать, что всё было очень вкусно. Старенькая домовушка, испуганно косясь на Гермиону, ловко управлялась с сервировкой и подачей блюд. Мюриэль — на удивление приветливая — спрашивала о детях, работе, родителях, не давая Гермионе начать серьёзный разговор. И Гермиона сама не заметила, как перестала нервничать и с удовольствием поддержала беседу, смеясь и пересказывая Мюриэль министерские сплетни.

— Так что же вы всё-таки сделали, тётушка, перед нашей с Роном свадьбой? — с улыбкой проговорила Гермиона, приняв из рук домовушки чашку необычно пахнувшего чая. — М-м, как вкусно, это же…

— Да, китайский пуэр. Я не завариваю эти ваши копчёные листья. В них — ничего, кроме дыма; а этот — правильно заваришь, и никакие зелья не нужны. А перед твоей свадьбой, племянница, я сделала только то, что, по-хорошему, должны были сделать святая мученица Молли и Артур Блаженный.

Мюриэль вдруг захихикала.

— Как он забегал: «Мюриэль! Мы вам доверяли! Без нашего согласия!» Можно думать, предатель крови — это титул почище наследного принца, а я его ему осквернила. Хм. А я и тогда говорила, и сейчас считаю, что погубите вы волшебство таким отношением. Изоврались, искрутились все, а всё этот греховодник Альбус вместе с Армандо. Как начали они сто лет назад истинную магию гнобить, так и выросли вы такие — кутята слепые. А тот, неназываемый, так ещё хуже был — дикарь, зверь бешеный. А эти «священные почти тридцать» заигрались с ним в игры, да и сами почти сгинули.

Мюриэль замолчала и невидяще уставилась в свою чашку. Лёгкий ветерок шелестел листвой. Тихо посвистывали какие-то птицы.

— Кто тебе про ритуал-то рассказал, Молли, что ли, мозгов наконец-то набралась, под старость?

— Нет, Рон.

— Что ж он ещё с десяток лет-то не подождал, как раз к внукам бы поспели.

— Он случайно вспомнил.

— Вспомнил он, а есть чем вспоминать? Ладно, ладно, не вскидывайся, — Мюриэль внимательно посмотрела на Гермиону, — твой муж получше многих, да только и вполовину не так хорош, как мог бы быть. Давай-ка, миссис Рональд Уизли, рассказывай всё по порядку, а уж потом и я что-нибудь тебе расскажу.

Гермиона, как и было наказано, рассказала всё, начиная со встречи с Малфоем. Мюриэль помолчала, побарабанила ногтями по ручке трости, вздохнула и сказала:

— Не случайно тебе Малфой попался. Поговорить вам нужно. И лезть мне со своими догадками поперёд него негоже. Хитрый он и недобрый, и с гонором; хоть и самому надо всё выяснить с тобой, он может и не соизволить к беседе снизойти, с грязнокровкой-то.

Мюриэль опять захихикала.

— Если заартачится, скажи, что я на вас с Роном «чистую воду» проводила.

Вот такой вот ланч с Мюриэль получился — никаких ответов, а вопросов только больше стало, но Гермиона знала, что не остановится, пока всё не разузнает. И Малфой не отвертится.